Суфии занимают в исламе особое положение. Это касается и их социального статуса, и их учения. По своему социальному статусу суфии — нищие. Их положение в обществе чем-то похоже на статус «Христа ради юродивых», которые хорошо известны в православии. Ниже я использую материалы из книги «Тонкости Ходжи Насреддина» Идрис Шаха (1924-1996), индийца афганского происхождения, писателя и суфийского учителя[1]. В настоящее время Насреддин — широко известный персонаж разнообразных анекдотов. Идрис Шах, однако, настаивает на том, что Ходжа[2] Насреддин — классический персонаж, придуманный дервишами[3] для описания ситуаций, в которых проявляются измененные состо­яния сознания. Суфиям разрешались вольности в быту и даже по отношению к «Пяти стопам ислама», поскольку те проповедовали мистическое слияние с Абсолютом. Мы разберем некоторые ситу­ации, служащие средством обучения и «обращения» суфийского новичка.

Насреддин перевозил через бурную реку учителя грамматики и сказал что-то просторечное. «Разве ты никогда не изучал грамма­тику?» — спросил учитель. — «Нет!» — «Ну, брат, значит, ты потерял половину жизни!» Через минуту Насреддин обратился к своему пас­сажиру: «Ты учился когда-нибудь плавать?» — «Нет, а что?» — «А то! Ты потерял всю свою жизнь — мы тонем!»

Как пишет Идрис Шах, суфизм — это практика. Нельзя постичь истину с помощью формального образования и шаблонного мыш­ления. Истинная реальность, Абсолют относится к совершенно

иному измерению.

В чайхану вошел дервиш и закричал что было мочи: «Мой учитель велел возвестить всем людям: человечество до тех пор не достигнет совершенства, пока люди, не испытавшие на себе несправедливости, не будут так же нетерпимо относиться к ней, как и те, кто в действи­тельности испытал ее». Эти слова поразили всех. Только Ходжа Насреддин пробормотал: «А мой учитель говорил мне, что никто не должен относиться нетерпимо к чему бы то ни было до тех пор, пока

он не убедится, что предполагаемая несправедливость действительно является несправедливостью, а не скрытым благом!»

Ходжа Насреддин часто прикидывается непосвященным, чтобы сделать истину ярче. Есть анекдот, высмеивающий убеждение в нерушимости причинно-следственных связей.

Насреддин шел по узкому переулку, с крыши дома прямо ему на голову упал какой-то человек. С ним ничего не случилось, а Ходжи заработал перелом позвоночника. Один из учеников, навещая Насред- дина, спросил его: «Какой урок вы извлекли из этого происшествия, о Ходжа?» — «Откажись от веры в неизбежность, даже если причина налицо и наступление следствия кажется неизбежным! Избегай тео­ретических вопросов типа: “Сломает ли себе человек шею, если упадет с крыши?” Упал он, а шею-то сломал я!» — отвечал Насреддин.

Мышление обычного человека шаблонно. Не может он встать на иную точку зрения. Он не понимает, что происходит вокруг него. Это показывает притча о контрабандисте:

Насреддин ежедневно переводил через границу своего осла, гружен­ного корзинами с соломой, и пешком возвращался назад. Все знали, что Ходжа промышляет контрабандой, каждый раз таможенники обыски­вали его с головы до ног. Они осматривали и корзины, и солому, совали солому в воду, поджигали. Но ничего не нашли. А Насреддин жил все лучше и лучше. В конце концов он отошел от дел и перебрался жить в другую страну. Много лет спустя его встретил один из таможенников. Он сказал: «Теперь тебе нечего скрывать, Насреддин. Расскажи мне, что ты перевозил через границу?» — «Ослов», — отвечал Насреддин.

К истине нельзя подходить с обычными мерками.

Однажды бухарский эмир решил заставить всех жителей города говорить только правду. Перед городскими воротами поставили висе­лицу. Начальник стражи допрашивал всех входящих в город. Если человек, по его мнению, говорил правду, то его пропускали. В про­тивном случае его должны были повесить. Перед воротами собралась толпа. Никто не решался даже близко подойти к воротам. Насреддин же смело направился к начальнику стражи.

— Зачем ты идешь в город? — строго спросили его.

— Я иду, чтобы меня повесили на этой виселице, — ответил Насреддин.

— Ты лжешь! — воскликнул начальник стражи.

— Тогда повесьте меня.

— Но если мы повесим тебя, твои слова станут правдой.

— То-то и оно, — улыбнулся Ходжа.

Представления о добре и зле текучи.

Бухарский эмир со временем полюбил общество Насреддина. И однажды приказал Насреддину идти с ним на охоту. На медведя. Насреддин был в ужасе. Когда он вернулся в свою деревню, кто-то спросил его, как прошла охота.

— Чудесно, — отвечал Насреддин.

— Сколько же медведей ты видел?

— Ни одного.

— Что же тут чудесного?

— Если бы ты был на моем месте и не увидел ни одного медведя, тебе тоже показалось бы это чудесным!

Прозрение, интенсивный религиозный опыт нельзя передавать с помощью бесконечного повторения, его запасы необходимо чер­пать из нового источника. Многие суфийские школы продолжали действовать уже после того, как их сила истощилась, превращались в центры, где повторяли пустое и слабеющее учение. Учение назы­валось по-прежнему, но уже не имело ценности. Насреддин заострил на этом внимание в анекдоте «Утиный суп».

К Насреддину издалека приехал родственник и привез ему в пода­рок утку. Обрадованный Насреддин сварил ее и съел вместе со своим гостем. Вскоре после этого к Насреддину один за другим стали при­ходить люди, называвшие себя друзьями и друзьями друзей «человека, который привез утку». Но подарков никто не приносил. В конце концов мулла вышел из себя. Но тут появился еще один незнакомец: «Я друг друга друга того родственника, который привез тебе утку», — заявил он и уселся за стол в ожидании обеда. Насреддин принес ему тарелку горячей воды.

Что это? — спросил гость.

Это суп супа супа из той утки, которую привез мой родствен­ник, — отвечал Насреддин.

Обостренное восприятие, которым обладает суфий, помогает ему видеть вещи, которых не видят другие.

Желая попросить милостыню, Насреддин подошел к большому дому.

— Хозяина нет, — сказал слуга.

— Прекрасно, — воскликнул мулла. — И хотя твой хозяин ничем не помог мне, передай ему мой совет. Скажи: «В следующий раз, когда будешь уходить, не оставляй лицо в окне — его могут украсть».

У Ходжи было две жены. Каждой из жен он подарил голубые бусы и наказал ни в коем случае не показывать их сопернице. «Это знак моей любви», — сказал Ходжа каждой. Но однажды обе жены набро­сились на Ходжу и стали кричать: «Кого из нас ты больше любишь, к кому из нас тебя больше тянет, старый похотливый козел?» Ходжа отвечал: «У кого голубые бусы, ту я и люблю больше». Женщины успокоились, и каждая считала себя выше соперницы. Так умел Ходжа ладить с женами.

Когда у Ходжи Насреддина украли калитку, он пришел в мечеть, снял дверь и взвалил ее себе на плечи.

— Что ты делаешь? — воскликнул местный мулла.

— Аллах все знает и все может, — ответил Ходжа. — Так что пусть он вернет мне калитку, тогда я отдам ему дверь.

Притча про украденную калитку особенно важна для пра­вильного понимания отношений Аллаха и человека. Запрещается думать, что Аллах — продавец, а человек — покупатель. Человек якобы платит Аллаху праведной жизнью и покупает райское бла­женство. Никаких торговых расчетов между Аллахом и человеком быть не может! Аллаху важны намерения человека, его мотивация. Аллах щедр. Он не занимается мелкой торговлей. Аллах дает много и неожиданно, когда он сам считает, что это следует сделать. Тем более, не стоит даже пытаться шантажировать Аллаха, воруя двери от мечети.

[1] См.: Идрис Шах. Тонкости Ходжи Насреддина // Идрис Шах : [интернет-портал]. URL: http: //shah.sufism.ru /sufi05.htm (дата обращения: 25.09.2017).

[2] Персидское слово «ходжа» (хозяин) существует почти во всех тюркских языках и в арабском языке. Вначале оно использовалось как название рода потомков ислам­ских суфийских миссионеров в Средней Азии, представителей сословия «белой кости» (тюрк. «ак суюк»). Со временем «ходжа» стало почетным титулом, в особенности так стали называть исламских духовных наставников османских принцев или учителей арабской грамоты в мектебе, а также благородных мужей, купцов или евнухов в правя­щих семействах.

[3] Дервиши (перс., букв. — бедняки, нищие) — мусульманские мистики, привер­женцы суфизма.