На протяжении столетий Российское государство формировалось не только посредством отражения внешней военной угрозы и участия в войнах и конфликтах, но и путем освоения новых земель, вовлечения народов, проживающих на их территориях, в единое общероссийское социально-политическое пространство.

Данные процессы исходной точкой своего развития имеют именно то время, когда на востоке Европейского континента появилось госу­дарственное образование — Древняя Русь, заявившее о своих правах на решение важнейших вопросов международной политики, а в основу государственного строительства положившее интеграцию различных этноконфессиональных общностей, населявших территориальное пространство, вошедшее в ее состав.

На протяжении столетий главной доминантой развития российской государственности являлась, таким образом, практика «собирания земель». Это определило специфику формирования российской го­сударственности, заключавшуюся в ее многонациональном характере.

При этом народы и племена, входившие в состав Древней Руси, сохраняли не только свою самобытность, но и автономность в орга­низации своей жизнедеятельности. В этом принципиальное отличие отечественной практики присоединения новых территорий от евро­пейской, осуществлявшейся путем завоевания и насильственного насаждения своих этнокультурных (в первую очередь религиозных) принципов и, таким образом, подчинения завоеванных народов или же их истребления.

Другой важнейшей особенностью отечественной практики осво­ения новых земель явился преимущественно добровольный характер вхождения в состав Руси — России. За исключением отдельных ре­гионов (государственных образований, сформированных на основе остатков Золотой Орды: Казанского, Астраханского, Ногайского и Крымского ханств), большинство присоединенных к России этнотер- риториальных образований входили в состав России добровольно или же по условиям договоров с государствами, с которыми Россия вела войны, в качестве компенсации за военные затраты[1].

Это предопределило прочность национально-государственной кон­струкции России. Тогда как великие колониальные державы — Бельгия, Великобритания, Испания, Нидерланды, Франция — в конечном итоге утратили свой колониальный статус и вернулись к границам метропо­лий. Россия же неуклонно прирастала территориями.

Наконец, третьей важнейшей особенностью территориальной экспансии России являлось то, что она изначально осуществлялась не под эгидой государства, а добровольцами, получившим название землепроходцев.

В силу ряда обстоятельств изначально процессы освоения новых земель происходили на севере и северо-востоке Древней Руси. Это было обусловлено тем, что южнорусские княжества в тот период отражали набеги кочевников и не могли участвовать в территориальной экс­пансии в полной мере. На севере же страны в этот период (XI—XII вв.) ситуация была менее напряженной, поскольку воинственные племена викингов-норманнов, проживавшие на сопредельных территориях, активно осваивали побережья Западной Европы (Англии и Франции).

Это предопределило то, что инициатором освоения новых земель в Древней Руси стало Новгородское княжество, элита которого от­личалась повышенной предприимчивостью, а население — пассио- нарностью[2].

Непосредственно же само освоение новых территорий началось с Зауралья — Северо-западной Сибири или же, согласно источникам того времени, — Югорской земли. В авангарде освоения новых тер­риторий были отряды новгородских ушкуйников, которых эта терри­тория привлекла мехами и другими богатствами края. Первопроходцы охотились здесь, добывали меха, а также обменивались с местным населением: меняли меха на железные изделия.

Нередко для походов в Югорскую землю снаряжались и новгород­ские военные отряды, собиравшие дань (в основном меха) с местных племен, поскольку не всегда этот процесс происходил без сопротив­ления со стороны ее коренных жителей.

Таким образом, уже в тот период весь русский север, Приполярный Урал и низовья Оби считались новгородской вотчиной, а местные на­роды формально считались новгородскими вассалами.

Междоусобицы русских княжеств, наиболее остро проявившиеся во второй половине XII в., последовавший затем их разгром и под­чинение Золотой Орде практически на два столетия приостановили процессы территориальной экспансии. Но, как только Русь оконча­тельно освободилась от монголо-татарского ига во второй половине

XV столетия, возобновились и процессы освоения новых территорий и их присоединение к набирающему силу Московскому княжеству.

По всей видимости, именно стремление установить контроль за несметными богатствами северных территорий было экономической подоплекой военного захвата Новгорода Москвой. После его покоре­ния Иваном III в 1477 г. к Московскому княжеству отошел не только весь Север, но и так называемая Югорская земля. И уже в период правления Ивана III начали организовываться экспедиции на Урал и далее на восток.

Первой такой экспедицией стал поход отряда под руководством князя Федора Курбского, который весной 1483 г. (практически за 100 лет до Ермака) перешел Каменный пояс — Уральские горы — и завоевал Пелымское княжество, одно из крупнейших ханты-ман­сийских племенных объединений в бассейне Тавды. Пройдя дальше к Тоболу, Ф. Курбский оказался в «Сибирской земле» — так называлась тогда небольшая территория в низовьях Тобола, где издавна обитало угорское племя сыпыр[3]. Отсюда русское войско по Иртышу прошло на среднюю Обь, где успешно «воевало» угорских князей. Собрав большой ясак, московский отряд повернул назад, и 1 октября 1483 г. дружина Курбского вернулась на родину, преодолев за время похода около 4,5 тыс. км.

Результатами похода стало признание в 1484 г. князьями Западной Сибири зависимости от Великого княжества Московского и еже­годная уплата дани. Поэтому, начиная с Ивана III, титулы великих князей Московских (позже перешедшие и в царский титул) включали в себя слова «великий князь Югорский, князь Удорский, Обдорский и Кондинский».

Через 16 лет, зимой 1499—1500 гг., четырехтысячный отряд, возглав­ляемый князьями Семеном Курбским и Петром Ушатым, совершил второй поход в низовья Оби. Этот поход привел к тому, что угорские князья в очередной раз признали себя вассалами русского государя и обязались платить дань Московскому княжеству, которую сами со­бирали с подвластного им населения.

Таким образом, уже во второй половине XV — начале XVI столетий отмечаются попытки экспансии формирующегося Российского госу­дарства на восток — в Сибирь. Однако отсутствие на этой территории русских городов и крепостей, постоянных представителей царской администрации и русского населения делало их зависимость от России слабой.

По-настоящему же открытие Сибири и ее присоединение к России началось после сокрушения Казанского ханства. Его присоединение к Руси в середине XVI в. открыло более короткий и быстрый путь в Сибирь: через Каму и ее притоки. Теперь уже не только северный путь через Зауралье, но и Поволжье стало основным направлением продвижения России на Урал и далее в Сибирь.

Для решения этой задачи Иван Грозный из-за Ливонской войны, не имея возможности направить в этот регион войска, использовал потенциал, с одной стороны, нарождающегося предпринимательского сословия — купцов-промышленников, а с другой — казачьей воль­ницы, уже зарекомендовавшей себя к тому времени в охране рубежей государства.

В соответствии с этим в 1558 г. земли на Урале в бассейне Камы были отданы на откуп промышленникам Строгановым (предки которых со времен Новгородской республики промышляли в этих краях). Царь наделил их самыми широкими полномочиями. Они имели право со­бирать ясак (дань), добывать полезные ископаемые, строить крепости. Для защиты своих территорий и промыслов Строгановы также имели право создавать вооруженные формирования.

Следует отметить, что к этому времени ситуация в регионе корен­ным образом изменилась. Это было обусловлено тем, что власть в сибирских княжествах захватил хан Кучум — сын одного из последних ханов Золотой Орды Муртазы. Опираясь на своего родственника, бухарского хана Абдуллу II, и используя войско, состоящее из узбек­ских, ногайских, казахских отрядов, Кучум в 1563 г. свергнул и убил сибирского хана Едигера и стал владетельным ханом над всеми землями по Иртышу и Тоболу. Само же население Сибирского ханства, основу которого составляли татары и подчиненные им манси и ханты, вос­принимало Кучума как узурпатора.

После захвата власти в Сибирском ханстве Кучум сначала продол­жал платить ясак и даже отправил в 1571 г. в Москву своего посла с 1000 соболей. Но когда окончились его войны с местными конкурен­тами, организовал несколько походов во владения Строгановых.

Наличие источника угрозы заставило промышленников активизи­ровать поиски добровольцев, способных не только противостоять на­бегам войск Кучума, но и нанести ему поражение на его территории — в Сибирском ханстве. Такие добровольцы нашлись в лице волжско- яицких казаков, скрывавшихся на Урале от царского гнева за систе­матические грабежи купеческих судов на Волге. Дружину вольных охотников — казаков возглавил наиболее авторитетный среди них участник Ливонской войны донской (по другим данным — яицкий) казак Ермак Тимофеевич Аленин — Ермак[4].

В 1582 г. Ермаком для похода в Сибирь была сформирована дружина в составе 600 казаков и 300 ратников, выделенных Строгановыми, и уже летом того же года был начат его знаменитый поход, положивший начало присоединению этого богатейшего края к России.

В течение почти 100 дней казаки добирались по рекам Урала и Сибири до владений Кучума. В октябре произошли первые сражения с его войсками. Несмотря на превосходство в численности, войска Кучума потерпели поражение, в ноябре того же года Ермаком была взята столица Сибирского ханства Искер. Во многом этому способ­ствовало то, что за плечами у вольных казаков были длительные войны с кочевниками в «диком поле» и они научились одолевать их, невзирая на численный перевес.

Немаловажной причиной успеха экспедиции Ермака явилась также внутренняя непрочность Сибирского ханства. Военные неудачи при­вели к возобновлению междоусобной борьбы среди татарской знати. Власть Кучума перестали признавать многие местные мансийские и хантские князьки и старейшины. Некоторые из них стали оказывать помощь Ермаку продовольствием.

Ничто не мешало Ермаку учредить в Сибири свой порядок... Вме­сто этого казаки, взяв власть, стали управлять именем царя, привели местное население к присяге на государево имя и обложили его госу­дарственным налогом — ясаком[5]. С наступлением весны 1583 г. казачий круг направил в Москву гонцов с известием о покорении Сибирского ханства. И, таким образом, оно было фактически подарено Ивану Грозному, по достоинству оценившему этот дар и направившему в помощь Ермаку отряды стрельцов численностью до 300 человек под командованием воевод С. Болховского и И. Глухова.

Два года экспедиция Ермака устанавливала юрисдикцию России на обском левобережье Сибири. Первопроходцы, как почти всегда бывает в истории, поплатились своими жизнями. Но притязания русских на Сибирь впервые было обозначены именно казаками атамана Ермака. За ними пришли другие покорители. Достаточно скоро вся Западная Сибирь «почти добровольно» пошла в вассальную, а потом и в адми­нистративную зависимость от Москвы.

Смерть Ивана Грозного в 1584 г., а затем и гибель Ермака в 1585 г. на некоторое время приостановили экспансию на Восток, но уже к концу XVI в. бассейны рек Обь и Таз были полностью освоены купцами-промышленниками, построившими здесь ряд укреплений, ставших в последующем промысловыми и торговыми центрами. Так, в 1586 г. была заложена Тюмень — первый русский город в Сибири; в 1587 г. — Тобольск; в 1594 г. — Сургут; в 1595 г. — Обдорск (с 1933 г. — Салехард), в 1601 г. — Мангазея, ставший главным административным центром Урала, долгое время служивший перевалочным пунктом для дальнейшего продвижения на восток.

XVII в. по праву называют золотым веком русских добровольцев- первопроходцев по освоению Сибири и Дальнего Востока. Начало этому процессу положил первооткрыватель реки Лена легендарный казак Демид Сафонов по прозвищу Пянда. Этот человек совершил небывалый по своей решительности поход за тысячи верст по совер­шенно диким местам. В 1620 г. он с отрядом в 40 человек выступил из Мангазеи, поднялся по Енисею от Туруханска до Нижней Тунгуски. За 3,5 года Пянда проплыл по рекам около 8 тыс. км, нашел волоки с Нижней Тунгуски на Лену и с Лены на Ангару и встретил два новых для русских народа — якутов и бурятов.

Значительный вклад в освоение Восточной Сибири внес основатель ряда сибирских городов (Якутск, Чита, Нерчинск и др.) Петр Бекетов. Приехав в Сибирь добровольно, он попросился в Енисейский острог, где и был в 1627 г. назначен стрелецким сотником.

В 1628—1629 гг. он участвовал в походах вверх по Ангаре. А в 1632 г. П. Бекетов заложил Ленский острог, от которого берет начало Якутск, и за два года привел к присяге на верность России жителей почти всей центральной Якутии.

Заложенный П. Бекетовым Якутск в последующем стал одним из основных отправных пунктов для русских землепроходцев. Именно отсюда, в частности, начиналась весной 1639 г. экспедиция под руко­водством томского казака Ивана Москвитина, исследовавшая низовья Лены и побережье Северного Ледовитого океана.

Состав экспедиции насчитывал всего 39 человек. Сначала они шли вверх по реке Мае и ее притоку Нудым, а затем углубились в горы. Осенью 1639 г. казаки достигли берега Охотского моря. На Улье, где жили родственные эвенкам ламуты (эвены), И. Москвитин поставил зимовье, ставшее первым известным русским поселением на побережье Тихого океана. Здесь же, в устье реки Улья, И. Москвитин построил два судна, с которых фактически началась история русского тихооке­анского флота.

В целом же результатами похода стало открытие и исследование побережья Охотского моря на протяжении 1300 км, Удской губы, острова Сахалин и Сахалинского залива, а также устья Амура и Амур­ского лимана.

Экспедиция оказалась настолько удачной, что уже в июле 1643 г., спустя четыре года после похода И. Москвитина, первый якутский во­евода П. Головин снарядил для дальнейших исследований Приамурья отряд в количестве 133 казаков под началом землепроходца Василия Даниловича Пояркова. В том же году экспедиция поднялась по Ал­дану и его притокам до волока к притокам Зеи. После зимовки на ее берегах в мае 1644 г. отряд спустился к Амуру до его устья, а в начале сентября — устья реки Улья.

За 3 года этой экспедиции В. Поярков прошел около 8 тыс. км, собрав ценнейшие сведения о живущих по Амуру народах, а также об острове Сахалин. Только летом 1646 г. экспедиция вернулась Якутск, потеряв за время похода две трети своего состава. Такова была цена, которую землепроходцы заплатили за первые подробные сведения о Приамурье.

Вести об открытии Амура чрезвычайно заинтересовали другого известного русского землепроходца — Ерофея Павловича Хабарова, человека экстраординарной судьбы, энергии и стремления к исследо­ваниям новых земель.

Родившийся в европейской части страны под Великим Устюгом, Е.П. Хабаров в молодости служил в Хетском зимовье на Таймыре. Перебравшись затем в верховья Лены, с 1632 г. занимался скупкой пушнины. В 1639 г. открыл Усть-Кутское соляное месторождение[6], которое в последующем, наряду с Иркутским Усольем, обеспечивало солью всю Восточную Сибирь. Одновременно с этим занимался со­болиным и рыбным промыслом, а также землепашеством, став одним из крупнейших хлеботорговцев в Якутском уезде[7]. Кроме «промысло­вой жилки» в это время, которое биографы Е.П. Хабарова называют Ленским периодом, по мнению Ф. Сафонова, Ерофей Павлович, «ища прибыли государям» и «прибытку себе», собирал сведения о Ленском бассейне, возможностях и времени хождения по Лене под парусами и греблей до устья, «какие люди по тем рекам живут», старался получить и перепроверить данные о различных народах этого бассейна[8].

Доходы, которые получал Е.П. Хабаров от своих промыслов и торговли хлебом, не могли оставить равнодушными сибирских чинов­ников того времени в лице якутских воевод П. Головина и М. Глебова. Сначала у него заняли 3000 пудов хлеба, затем «отписали» в казну без всякого вознаграждения его соляной промысел. В 1643 г. за отказ «ссужать деньгами» воеводскую казну у него незаконно отобрали все владения, а самого бросили в якутскую тюрьму, в которой он просидел 2,5 года, по всей видимости, за то, что он интересы государства ставил выше личных, а тем более потребностей чиновников.

Освободившись в 1645 г. из тюрьмы, Е.П. Хабаров на протяжении нескольких лет собирал сведения о результатах экспедиций на Амур. В 1649 г. Е.П. Хабаров за свой счет набрал 70 человек добровольцев и, получив разрешение нового воеводы Якутска Д.А. Францбекова (Фаренсбаха), отправился в свой знаменитый поход в Даурию.

В отличие от В. Пояркова, Е. Хабаров избрал другой маршрут. Вый­дя из Якутска осенью 1649 г., он поднялся вверх по Лене к устью реки Олекмы, добрался до ее притока реки Тугир. С верховьев Тугира казаки перешли через водораздел и спустились в долину реки Урки. Вскоре, в феврале 1650 г., они были на Амуре.

Будучи пораженным открывшимися перед ним несметными богат­ствами, в одном из донесений якутскому воеводе он писал: «И по тем рекам живет многое множество тунгусов, а вниз по славной великой реке Амур живут даурские люди, пахотные и скотные луга, и в той великой реке Амуре рыба — калужка, осетра, и всякой рыбы много против Волги, а в горах и улусах луга великие и пашни есть, а леса по той великой реке Амур темные, большие, соболя и всякого зверя много... А в земле золото и серебро виднеется»[9].

В сентябре 1651 г. на левом берегу Амура, в районе озера Болонь, хабаровцы построили небольшую крепость и назвали ее Очанским городком. Для утверждения позиции России в Приамурье Е. Хабарову нужна была помощь. С этой целью из Москвы на Амур был послан дворянин Д. Зиновьев, который, не разобравшись в обстановке, отстра­нил Хабарова от должности и повез его под конвоем в столицу. Таким образом, в очередной раз на деятельность отважного землепроходца оказал влияние чиновничий произвол. И хотя в последующем он был оправдан, тем не менее, на Амур его больше не пустили.

Важнейший вклад в освоение дальневосточных территорий внес путешественник, который первым прошел по морскому побережью современной Магаданской области, Михаил Васильевич Стадухин.

Он же является одним из первооткрывателей реки Колымы. Будучи по происхождению купцом, поступил на казачью службу и в течение 10 лет прослужил на берегах Енисея, затем на Лене.

Зимой 1641 г. во главе отряда добровольцев, совершив переход через северную часть хребта Сунтар-Хаята, попал в бассейн Индигирки. Летом 1643 г. первым достиг морем дельты «большой реки Ковыми» (Колымы) и основал в ее устье острожек, названный Нижнеколым­ским. По Колыме М. Стадухин поднялся на ее среднее течение (открыв восточную окраину Колымской низменности), поставил к осени на берегу первое русское зимовье, а весной 1644 г. — второе, в низовьях реки, где жили юкагиры. Основанный землепроходцем Нижнеколымск стал отправным пунктом для дальнейших великих географических открытий на северо-востоке Азии.

Осенью 1645 г. М. Стадухин вернулся на Лену, однако в 1648 г. вновь возвратился на Колыму. В 1649 г. совершил плавание на вос­ток от Колымы, а в 1650 г. с отрядом вышел по суше на реку Анадырь к основанному первооткрывателем Берингова пролива Семеном Дежневым Анадырскому зимовью. Там он перезимовал, а в феврале 1651 г. отправился от Анадыря на реку Пенжину и спустился по ней до Охотского побережья. Здесь казаки построили суда и обследовали побережье Охотского моря, и осенью того же года ими было основано зимовье в устье реки Гижиги. Летом 1652 г. М. Стадухин со спутниками отправился в путешествие на запад по Охотскому побережью, по ходу ими было построено Ямское зимовье, а позднее — острог на реке Тауй[10]. Летом 1657 г. экспедиция М. Стадухина дошла до устья реки Охота, а в 1659 г. через Оймякон и Алдан вернулась в Якутск, замкнув гигантский кольцевой маршрут по северо-восточной Азии.

Всего же за 12 лет М. Стадухин прошел свыше 13 тыс. км — больше, чем какой-либо иной землепроходец XVII в. Общая длина открытых им северных берегов Охотского моря составила не менее 1500 км.

В экспедиции М. Стадухина был и Семен Иванович Дежнев — каза­чий атаман, землепроходец, путешественник, мореход, исследователь Северной и Восточной Сибири. Службу С.И. Дежнев начал в Тобольске рядовым казаком. В 1638 г. был направлен в составе отряда П.И. Беке­това в Якутский острог. Был участником первых походов по Крайнему Азиатскому Северу. Позже служил на реке Колыме.

В 1648 г. С. Дежнев предпринял плавание вдоль берегов Чукотки и впервые в мире прошел Студеным и Анадырским морями (Север­ным Ледовитым океаном и Беринговым морем) от устья Колымы до северной оконечности Камчатского полуострова. Этим походом было доказано существование пролива, отделяющего Азиатский материк от Американского.

В следующем, 1649 г., им были исследованы и нанесены на карту берега реки Анадырь, а в период с 1659 по 1669 г. совершены походы по реке Анюй, низовьям рек Лены и Оленек, по реке Вилюю. Все это свидетельствовало о большом вкладе С. Дежнева в освоение Дальнего Востока.

Его наиболее значимым открытием стал пролив, отделяющий Евра­зию от Америки. Парадоксом истории является то, что именно это его наиболее значимое открытие долгое время оставалось малоизвестным.

Вследствие этого открытый им пролив был назван Дж. Куком, не знавшим о подвиге С. Дежнёва, именем В. Беринга, который побывал в этих местах почти на век позже и не прошел через пролив из Тихого океана в Северный Ледовитый, а лишь приблизился к нему.

По достоинству географические заслуги С. Дежнева были оценены только в XIX в., когда в 1898 г. в честь 250-летия похода с Колымы на Анадырь по предложению Русского географического общества край­няя восточная точка Евразии была названа его именем — именем человека, доказавшего, что Дальний Восток является неотъемлемой частью нашей страны.

Одним из последних в XVII в. исследований Сибири и Дальнего Востока стала экспедиция в 1697 г. на Камчатку казачьего пятидесят­ника Владимира Васильевича Атласова. И хотя он не был первоот­крывателем Камчатки, но был первым, кто прошел практически весь полуостров с севера на юг и с запада на восток. Экспедиция В. Атласова по исследованию Камчатки фактически завершила так называемый добровольческий этап освоения новых земель России.

Значение этого этапа в истории России, пожалуй, наиболее образ­но выразил один из последних классиков отечественной литературы В.Г. Распутин, по словам которого, «после свержения татарского ига и до Петра Великого не было в судьбе России ничего более огромного и важного, более счастливого и исторического, чем присоединение Сибири, на просторы которой старую Русь можно было уложить не­сколько раз».

Примечательно, что примерно в это же время шла активная колони­зация Испанией, Португалией и Англией африканских и американских земель. Но она проводилась под эгидой руководства и правительств указанных стран, то есть, по сути, носила административный характер.

В Сибири же и на Дальнем Востоке все было с точностью до наобо­рот. Сначала эти земли открывали и осваивали добровольцы, в основ­ном казаки, устремившиеся сюда за пушниной, ценными металлами и просто за лучшей долей. А уже вслед за ними шла администрация. По сути, Сибирь и Дальний Восток достались Российскому государству благодаря подвижничеству и энергии добровольцев-первопроходцев.

Еще одним принципиальным отличием освоения Сибири и Даль­него Востока от европейской колонизации было отношение к насе­лению, проживающему на присоединяемых территориях. Конечно же освоение не всегда носило изыскательский характер. Были и воору­женные столкновения, особенно на юге Сибири[11], но в целом освоение территорий не носило истребляющего характера, как это было в про­цессе колонизации англичанами и французами Северо-американского континента, а затем и самими американцами.

Во многом это было обусловлено тем, что с самого начала русской экспансии в Сибирь царское правительство не только поддерживало первопроходцев, но и тщательно следило, чтобы они не обижали ту­земное население. Так, например, в одном из указов Алексея Михай­ловича дается прямой приказ воеводам: «Воеводам было предписано обходиться с ясачными ласково, а не неволию и не жесточью»[12].

Все это позволяет говорить об освоении или присоединении Си­бири, а не о ее завоевании.

С начала XVIII в. началась не только модернизация России, итогом которой стало преобразование ее в ведущее государство мирового сообщества, но и дальнейшее освоение новых земель, раздвинувших просторы России вплоть до Аляски и Калифорнии. Россия прочно утверждалась по обеим сторонам Тихого океана на северо-востоке, что позволило уже во второй половине М.В. Ломоносову произнести историческую фразу, сопровождавшую и по сей день развитие россий­ской государственности о том, что «богатствами Сибири и Северного Ледовитого океана будет прирастать могущество России».

Но это уже был другой этап «собирания земель», уже не казаки- добровольцы, промышленники-купцы и другие «охочие» люди ос­ваивали Сибирь и Дальний Восток, а экспедиции, снаряжаемые под эгидой государства с последующим утверждением на присоединенных территориях российской администрации.

[1] Характерный пример этому — присоединение Финляндии по условиям Фридрих- сгамского договора (1809 г.) со Швецией, под властью которой Финляндия находи­лась с XIV в. Аналогичным образом к России были присоединены Прибалтика (по итогам Северной войны), Молдавия и Приднестровье, Восточная Польша, Кавказ (по итогам четырех русско-персидских и шести русско-турецких войн), Семиречье, Туркестан и др. (прим. автора).

[2] Пассионарность — термин, введенный в оборот Л.Н. Гумилевым, означает способ­ность и стремление к изменению окружения (прим. автора).

[3] По названию этого племени и было названо Сибирское ханство, а затем и вся об­ширная территория от Урала до Дальнего Востока (прим. автора).

[4] Во время Ливонской войны (1558—1583) Ермак командовал казачьей сотней. В 1581 г. участвовал в походе на Литву, дошел до Могилева, после чего защищал осажденный

Псков (прим. автора).

[5] Экспедиция Ермака и присоединение Сибири. URL: http://do.gendocs.ru/docs/ index-287099.html

[6] Леонтьева Г.А. Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров. М.: Просвещение, 1991. С. 33.

[7] Алексеев А. Одиссея Ерофея Хабарова // В кн. «Амур — река подвигов». Хабаровск, 1970. С. 204.

[8] Павлик В.И. Долгий путь на Амур: Ерофей Хабаров и его «войско». Хабаровск: Хабаровский краевой благотворительный общественный фонд культуры, 2004.

[9] Встречь солнцу / Сост., предисл., коммент. С. Шульгин. М.: Молодая гвардия, 1987.

С. 437.

[10] Бурыкин А.А. Походы Михаила Стадухина и открытие Камчатки. URL: http://zaimka. ru/to_sun/burykin1.shtml

[11] Общие потери коренных народов в военных столкновениях с русскими за весь XVII в. составили не более 2 тыс. человек: около 0,5 тыс. ненцев, приблизительно 0,3—0,4 тыс. тунгусов и якутов, несколько сот бурят, примерно тысяча представителей саяно-алтайских народов.

[12] Шерстнова Л.И. Русские и аборигены Южной Сибири // В кн. «Сибирский плавиль­ный котел: социально-демографические процессы в Северной Азии в XVII — начале ХХ века». Новосибирск: Сибирский хронограф, 2004.