Примечательно, что большинство современных исследователей сходятся во мнении о существовании нескольких видов идентичности (личной, групповой, этнической, национальной, социальной, профессиональной и т. д.), в силу того что человек принадлежит сразу к нескольким группам по разным признакам (пол, возраст, религиозные взгляды, национальность и др.). По мнению Л.А. Софроновой, «одна из них может подавляться, другая - выходить на первый план и становиться доминирующей в комплексе вариантов идентичности» [Софронова, 2006: 8].
При рассмотрении структуры национальной идентичности в ней, как правило, выделяется ряд составляющих - таких, как национальный характер, национальное самосознание, историческая память, этнонациональные образы, национальные традиции, мифы, символы и стереотипы поведения, исторически
сформировавшиеся представления о месте страны в мире, её культурноцивилизационной принадлежности и т.д. [Гаджиев, 2011: 3 -17]. С.В. Кортунов отмечает наличие в ней определенного идентификационного ядра, которое содержит исторически сложившиеся представления национальной общности о самой себе, и подчеркивает тот факт, что национальная идентичность не является статичным образованием, т. к. со временем под воздействием различных факторов (демократизации, информатизации, культурной стандартизации, ценностной универсализации) представления людей меняются [Кортунов, 2009: 21].
Большое влияние на развитие национальной идентичности оказывают исторические события [Смирнов, 2001: 125]. Однако одним из самых сильных средств воздействия выступают глобализационные процессы. Среди этих процессов можно выделить тенденцию к единообразию и давление со стороны доминирующей культуры (языка, идеологии), которая может привести к потере национального своеобразия культуры этносов. Способность к обновлению без утраты культурных идентификационных ядер, адаптивному изменению во многом определяется степенью прочности национальной идентичности [Кортунов, 2009: 10].
Логично предположить, что все компоненты национальной идентичности тесно взаимосвязаны и изменение одного из них может привести к различным деформациям национальной идентичности или формированию новой идентичности, что, как правило, влечет за собой изменения во внутренней и внешней политике государства. Например, на референдуме, который прошел в Пуэрто-Рико в 2012 году, большинство жителей высказалось за придание архипелагу статуса суверенного ассоциированного государства в союзе с США, иными словами - 51-ого штата США [Антошин, 2015: URL]. Таким образом, итоги данного референдума показывают, что этнос уже не ощущает себя отдельной общностью и не отделяет себя от граждан США, несмотря на активное использование на своей территории испанского языка в качестве основного средства общения.
Представляется важным подчеркнуть, что определение своей национальной идентичности, как и проявление этноцентрических тенденций, неразрывно связано с защитой позиций родного языка. В частности, в эпитетах, фразеологизмах, пословицах и поговорках проявляются элементы национальной метафорической и аксиологической картин мира определенного этноса, чуждых, а иногда и кажущихся враждебными представителям других наций. Утрата языковых средств чаще всего свидетельствует о потере культурного и исторического сегментов. В настоящее время языковой вопрос стоит очень остро во многих странах мира. Так, в Испании жители Каталонии и Галисии активно отстаивают позиции своих родных языков. С учетом сложной лингвистической ситуации на территории страны неудивительно, что гимн Королевства Испания не сопровождается официальным текстом.
Особое значение вопросы национальной идентичности приобретают, когда речь идет о странах, которые часто характеризуют как экономически, политически и, что особенно важно, культурно побежденные. В свете указанного подхода, как правило, рассматривают и Мексику [Ramos, 2008: URL]. Среди факторов, детерминирующих психологию современных мексиканцев, как правило, выделяются четыре основных:
Испанская колонизация (исторический сегмент). Не давая положительной или отрицательной оценки завоеванию Мексики, можно утверждать, что данное историческое событие и последующая колонизация привели не только к появлению синкретичной культуры, но и к уверенности мексиканцев в превосходстве европейской культуры, которая достигла более высокого уровня развития, чем местная индейская, что впоследствии породило у мексиканцев комплекс неполноценности (complejo de inferioridad) [Escalona Ramos, 1951: 30] и двойственное отношение к своему историческому прошлому: гордость за великое доколониальное прошлое и стыд за поражение.
Некоторые мексиканские исследователи (L. Zea, S. Ramos, J. Vasconcelos) отмечают, что Мексике необходимо заново пройти процесс самоопределения и осознать себя самодостаточной нацией для дальнейшего развития. При этом трудно согласиться с мнением С. Хантингтона, который полагает, что «в конце концов латиноамериканская цивилизация может влиться в трехстержневую западную цивилизацию и стать ее подвариантом». Мексика, по его мнению, уже «пыталась переопределиться, приняв североамериканскую идентичность вместо латиноамериканской» [Хантингтон, 2003: 189]. Многие исследователи отмечают, что даже мексиканские иммигранты, проживающие на территории США, продолжают следовать обычаям и традициям родной культуры и говорить на испанском языке, не желая растворяться в американском «плавильном котле» [Кортунов, 2009: 23], что вызывает недовольство со стороны американского населения.
Примечательно, что низкая самооценка мексиканцев прошла определенную эволюцию: в современной мексиканской культуре получило распространение понятие малинчизм (malinchismo), обозначающее чрезмерное увлечение всем иностранным [Tomasini Bassols, 1997: URL]. Факт появления этого концепта свидетельствует о том, что этнос борется за сохранение своей самобытности и уникальности путем введения новых ценностей.
Что касается католической религии, привнесённой испанцами, то она была ассимилирована местным населением. Из всех культов девы Марии, признанных Католической церковью, в Мексике наиболее развит культ девы Марии Гваделупской, которая явила по легенде свой образ простому индейцу. По этой причине мексиканцы иногда называют себя не просто католиками, а гваделупистами (guadalupistas), т.е. почитателями именно девы Марии Гваделупской.
Помимо того в местном варианте религии появились национальные святые, некоторые из которых (например, покровитель бандитов неканонизированный Святой Мальверде) у представителей европейской культуры вызывают удивление
и даже шок.
Получение независимости от Испании (исторический сегмент). Независимость от метрополии была провозглашена в Мексике в 1810 году, однако только после 11 лет борьбы, в 1821 году, мексиканцам удалось добиться ее официального признания Испанией. В ряду причин начала борьбы за независимость в рамках данной работы необходимо отметить рост национального самосознания, спровоцированный отчасти гуманистическими идеями Ж.-Ж. Руссо. Кроме того, следует отметить роль индейцев, которые воевали за господство на своих исконных землях [Темляков, 2015: URL].
Мексиканская Революция (социально-исторический сегмент). В ходе Мексиканской Революции стала очевидной разобщенность нации и потребность страны в сильном лидере. Примечательно, что во всех проанализированных нами романах мексиканских писателей, независимо от их тематики, так или иначе присутствуют отсылки к данному историческому событию: в большинстве произведений упоминаются лидеры этой революции: П. Вилья, Э. Сапато и др. Как отметил мексиканский писатель Э. Абреу Гомес, «революция открыла глубокие раны, не дав средства их исцеления» [Цит. по: Шульговский, 1968: 284].
Геополитическое положение (геополитический сегмент): близость к США. В мире широко известны слова мексиканского президента Порфирио Диаса: «Бедная Мексика! Так далеко от Бога и так близко к США!» Вследствие экспансионизма со стороны сильного соседа Мексика потеряла более половины своих территорий и испытывает постоянное вмешательство в свою внутреннюю и внешнюю политику.
Некоторые современные исследователи отмечают тот факт, что мексиканский этнос, как и многие другие «культурно побежденные», стоит перед необходимостью защищать и сохранять свою национальную идентичность [Ramos, 2008: URL], что может привести как к росту этноцентризма членов национального сообщества, так и к культурной адаптации мексиканцев. Остановимся на каждом из упомянутых терминов.
Понятие этноцентризма ввел в научный оборот Людвиг Гумплович, подразумевая под ним убеждение, веру этноса в свое особое место среди других народов, в свою избранность и первенствующее значение [Гансова, 2011: URL].
По мнению А.В. Квакина, именно эгоцентрическая позиция познающего субъекта лежит в основе процесса познания мира [Квакин, 2001: 102].
Рассматривая данный феномен, Т.Г. Грушевицкая приводит характеристики этноцентризма, выделенные М. Бруэром и Д. Кэмпбеллом: восприятие норм и ценностей своей этнической группы как безусловно верных; рассмотрение обычаев своей группы как универсальных; оказание при необходимости всесторонней помощи членам своей группы; чувство неприязни, предубеждения по отношению к другим этническим группам; гордость своей группой [Грушевицкая, 2002: URL]. Представляется возможным отметить и такие проявления этноцентризма как чувство гордости за свой родной язык и желание говорить на нём.
Многочисленные эксперименты, проведённые и описанные различными учеными (Э.А. Гансова, Л.Б. Куликова, М. Бруэр, Д. Кэмпбелл), показали, что этноцентризм характерен практически для любой культуры, однако степень его выраженности и развития будет неодинаковой у представителей разных культур.
Обобщая точки зрения различных ученых (Э. Асп, М. Бруэр, Д. Кэмпбелл Т.Г. Грушевицкая), представляется возможным выделить следующие виды этноцентризма: религиозный, расовый, лингвистический и др.
Можно также говорить об инвертированном или обратном этноцентризме,
который чаще называют ксеноцентризм, при котором члены социума полагают,
что их родная культура уступает другим и служит препятствием на пути
личностного развития индивида, вследствие чего развивается увлечение всем
иностранным, а в национальном языке появляется высокий процент
заимствований. Для испаноязычной Мексики во многом характерен данный тип
этноцентризма. Он же является одной из причин постепенного сокращения числа
говорящих на местных индейских языках.
Следствием этноцентризма является возникновение этностереотипов - распространённых в обществе мнений «о качествах, которыми якобы наделён типичный представитель той или иной национальности» [Шен, 2009: 10]. Например, в Испании распространенно мнение о гипервежливости мексиканцев. Например, испанский писатель А. Перес-Реверте, создавая образ мексиканки в романе «La Reina del Sur», отмечает:
Mejicana, la llamaban. Mejicana esto y Mejicana lo otro. Se vda de buen caracter; y aunque no tuviera estudios, el acento la hada parecer educada, con ese vocabulario abundante que tienen los hispanoamericanos, tan lleno de ustedes y de por favores, que los hace parecer a todos academicos de la lengua
(La Reina del Sur).
Однако этот факт объясняется не столько особенностями воспитания последних, сколько спецификой их национального коммуникативного стиля.
К результатам проявления этноцентризма относится и возникновение в языковой системе этнонимов, отражающих распространённые в обществе этностереотипы. Они учитывают такие характеристики этноса, как детали внешнего вида и одежды, особенности образа жизни, национальной кухни, названия животных и растений, с которыми он ассоциируется, значимые исторические события, имеющие отношение к референту [Шен, 2009: 12]. Так, мексиканцев из-за специфики их национальной кухни, в которой фасоль и кукуруза относятся к основным продуктам питания, жители США часто называют beaner, bean-eater, beano (от англ. bean - боб, фасоль) или taco («кукурузная лепешка») [The Concise New Partridge Dictionary of Slang and Unconventional English, 2008: 48]
Что касается обращения к латиноамериканским иммигрантам в целом, то их чаще всего называют spic (от англ. speak - говорить), latinos («латиносы») или
wetback и mojados («промокшая спина») [Urban Dictionary, URL]. Последний
этноним изначально относился исключительно к мексиканцам, переплывшим реку
Рио Гранде, чтобы попасть в США, однако со временем значение этой лексемы расширилось, и теперь она употребляется по отношению ко всем нелегальным латиноамериканским иммигрантам.
Важно отметить, что этностереотипы имеют тенденцию меняться в зависимости от исторической эпохи, политической ситуации в мире [Шен, 2009: 14]. Однако скорость их трансформации ниже, чем темпы, с которыми меняются сами нации.
Восприятие нацией самой себя может значительно отличаться от мнений и суждений о ней у представителей других этносов, поэтому наряду с этническими гетеростереотипами выделяют автостереотипы. Они позволяют индивиду идентифицировать себя с тем или иным этносом и перенимать нормы поведения и общения, принятые в данной культуре. Как правило, автостереотипы опираются на положительные самоквалификации этноса [Пушных, 2011: 21].
Следует отметить, что иногда этноцентризм служит неким защитным барьером, охраняющим общность этноса от напора глобализации, поскольку она способствует тому, что культурные ценности экономически развитых стран распространяются по всему миру и довольно часто позиционируются как общечеловеческие, проявляясь в развитии так называемой массовой или медийной культуры: люди разных стран смотрят одни и те же фильмы, слушают одну и ту же музыку, читают одни и те же книги и др. Образование межгосударственных объединений, сопровождающееся унификацией и уравнением целого ряда элементов, часто вызывает беспокойство народов с точки зрения сохранения своего культурного своеобразия и идентичности, поскольку в процессе объединения могут быть утеряны национальные языки и культуры.
Что касается понятия культурной адаптации[1], то мы, вслед за Т.Г. Стефаненко, понимаем под данным термином «сложный процесс, в случае успешного завершения которого человек достигает соответствия (совместимости) с новой культурной средой, принимая ее традиции как свои собственные и действуя в соответствии с ними» [Стефаненко, 2009: 267].
Многие современные ученые, занимающиеся данной проблематикой, отмечают неоднородность протекания культурной адаптации и выделяют её различные типы, уровни, виды, стороны или формы (Г.В. Полторанина, Т.Г. Стефаненко, Дж. Берри и др.).
В частности, канадский ученый Дж. Берри выделяет два вида адаптации: психологическую и социокультурную [Berry, 2006: 306]. Подобное деление предлагают и некоторые российские ученые.
Т.Г. Стефаненко говорит о внутренней и внешней сторонах адаптации. Под внутренней стороной понимается психологическая адаптация, «выражающаяся в чувстве удовлетворенности и полноты жизни»; под внешней стороной подразумевается социально-культурная адаптация, т.е. «участие индивида в
социальной и культурной жизни новой группы, полноправное межличностное
взаимодействие с её членами» [Стефаненко, 2009: 70 - 80].
В настоящее время активно обсуждается также вопрос адаптации отдельных культурных концептов при переводе произведений, поскольку один и тот же концепт может оказывать неодинаковое прагматическое воздействие на адресата оригинального и переводного текстов [Семочко, 2004: 77 - 82].
Говоря о культурной адаптации, необходимо также упомянуть понятия инкультурации и аккультурации. Так, считается, что термин аккультурация изначально появился в американской антропологии в исследованиях, посвященных культурным изменениям в племенах индейцев [Николаев, 1996: URL]. Под ней понимается «результат непосредственного длительного контакта групп с различными культурами», выражающийся «в изменении паттернов культуры одной или обеих групп» [Berry, 1997: 7]. Таким образом, можно сделать вывод, что под адаптацией понимается соответствие индивида обществу в целом, а под аккультурацией - изменение культурных установок данного индивида.
Что касается инкультурации, то данное понятие подразумевает «глубинное,
внутреннее обретение человеком ценностных ориентаций и предпочтений, этикетных норм поведения» [Дугарова, 2004: 35]. Само понятие не подразумевает межкультурного общения и, по мнению некоторых ученых, достаточно тесно связано с понятием социализации, поскольку «инкультурация предполагает наличие таких социально-культурных элементов, как языковая система; ценностно-смысловые ориентиры; процедуры развития творческой деятельности;
совокупность накопленных достояний в культуре; традиции и формы
преемственности» [Драч, 2005: 565-566].
Адаптацию проходят не только отдельные индивиды и группы лиц. Культуры и языки вынуждены подстраиваться под новые условия социальной действительности. Неоднозначное влияние глобализации на испанский язык, а также попытки его адаптации к современному миру давно привлекают к себе внимание исследователей. Так, в 2004 году в Росарио (Аргентина) прошел третий международный конгресс, посвященный проблемам испанского языка, на котором была выражена обеспокоенность излишним упрощением испанского языка и его засорением англицизмами под влиянием Интернета. Член Испанской королевской академии К. Гильен (Claudio Guillen) отметил недопустимость подобной унификации, поскольку упрощение является злейшим врагом многообразия: ни одна точка зрения не обладает гегемонией по отношению к той области, которую рассматривает [Guillen, 2004: URL].
На этом конгрессе обсуждалась и другая проблема испаноязычного мира: в погоне за сохранением самобытности культуры определенного этноса может потеряться единство испанского языка, и со временем носители разных национальных вариантов и диалектов станут меньше понимать друг друга, однако формально нации продолжат разговаривать на одном языке.
Международный конгресс в Росарио стал также местом острой дискуссии о перспективах развития испанского языка. Ряд ученых, среди которых не последнюю роль играет мексиканский писатель и дипломат К. Фуэнтес, отстаивали позицию о том, что «взаимодействие и определенное уподобление языков, способствующее их дальнейшему развитию, неизбежно и является неотъемлемой частью процесса глобализации» [Fuentes, 2004: URL].
Важно отметить, что Мексика сталкивается с необходимостью культурной адаптации на протяжении всей своей истории: сначала одни индейские племена завоевывали другие, потом местное население попало под влияние Испании и католической религии, в наши дни определенное культурное, а также экономическое и политическое давление на неё оказывают США. Активные культурные и экономические контакты между США и странами Латинской Америки обусловили возникновение языкового феномена под названием Spanglish [Михеева, 2005: URL]. Не углубляясь в анализ статуса данного явления, отметим, что оно зародилось как средство общения в смежных областях Мексики и США. Однако в настоящее время выпускают словари Spanglish, на него переведена первая глава романа М. Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», существует несколько десятков песен и даже художественных произведений на Spanglish, в частности детские рассказы.
В настоящее время глобализационную и культурную адаптацию не следует определять как явления исключительно позитивного или негативного характера. Тем не менее стоит отметить, что чем глубже глобализация проникает в различные сферы жизни индивидов, тем активнее этносы заявляют о своей уникальности и борются за сохранение национальной культуры и языка.
Глобализационные процессы порождают глобальный коммуникативный стиль, под которым понимается «совокупность коммуникативных представлений, правил и норм, проявляющихся в отборе языковых средств, организации смысла и нивелированном поведении представителей различных национальностей в процессе глобальной (интернациональной) коммуникации» [Филоненко, 2010:
URL]. Трудно не согласиться с позицией Т.А. Филоненко [Филоненко, 2010: URL],
что дихотомия глобальный коммуникативный стиль - национальный коммуникативный стиль является проекцией двух противоположных процессов современного мира, о которых шла речь ранее: глобализации и интеграции (т.е.
стремления к объединению и унификации) с одной стороны, и развития
этноцентризма, Дифференциации и стремления к национальной идентификации - с другой.
[1] В работе термины «культурная адаптация» и «межкультурная адаптация» рассматриваются как
синонимичные.
| 
0%