Довольно часто вопрос об определении собственной национальной идентичности встает перед отдельным индивидом или этносом в целом только при встрече с чужой культурной средой. «В процессе контактов между представителями различных культур сталкиваются различные культурно­специфические взгляды на мир, при которых каждый из партнеров первоначально не осознает различия в этих взглядах, каждый считает свои представления нормальными, а представления другого ненормальными» [Грушевицкая, 2002: 10]. В итоге нередко происходит столкновение различных этноцентрических позиций и возникает негативная оценка собеседника, которая приводит к непониманию или даже враждебному отношению, в связи с чем представители других культур воспринимаются как чужие. В данном контексте под чужим понимается «иностранец, пугающий своей непонятной речью, одеждой, манерами» [Софронова, 2006: 12].

В научной литературе приводится множество примеров, описывающих сепарацию отдельных представителей чужой культуры и их принудительное подчинение правилам поведения, установленным доминантной культурой. Подобные запреты вызваны как этноцентрическими взглядами, так и стремлением обезопасить свою культуру от чрезмерного внешнего воздействия, сохранить свою национальную идентичность, поскольку «чужим человек становится, когда его внутренний мир и внешнее поведение строятся вне зависимости от общепринятых норм» [там же].

Спорную гипотезу, исследуя особенности исторического развития испанского народа, выдвигает М.Л. Дубоссарская. В её понимании, обществу для

консолидации и развития необходимы враги - чуждые элементы, против которых ведется война, например, для Испании времен Изабеллы Кастильской и Фернандо Арагонского такими врагами выступили арабы и евреи. Затем была создана испанская Святая Инквизиция, которая преследовала представителей других конфессий. Позднее «основной задачей для испанской инквизиции оказались не менее активные поиск и наказание «тайных мусульман» и «тайных иудеев» среди самих христиан, а также в целом религиозно неортодоксальных лиц и вообще инакомыслящих любого рода». Завоевание Южной Америки и христианизацию местного индейского населения автор рассматривает в плане очередного этапа борьбы с чужими. Таким образом, конфликтность во взаимодействии испанских конкистадоров и местных индейских племен, по мнению исследователя, была заложена изначально. М.Л. Дубоссарская приходит к выводу о том, что «для завоевателей индейцы были в основном или исключительно военным противником, который угрожал самим их жизням; соответственно, индейцы как люди их просто не интересовали» [Дубоссарская, 2008: 168 - 172].

Н. Диас (Nelson Martrnez Diaz) придерживается отличной точки зрения. Несмотря на то что солдатам-конкистадорам традиционно разрешалось брать «неверных» в качестве рабов, для монахов-просветителей права испанской короны на индейцев были тесно связаны с необходимостью крестить последних, сохраняя и защищая при этом их свободу. Неслучайно Изабелла Кастильская даровала свободу и статус vasallos libres индейцам, привезенным в Севилью в качестве рабов [Diaz, 1986: 3]. Индейцы считались такими же подданными короны, как и испанцы. Подобный подход обусловил довольно быстрое появление в Латинской Америке первых университетов и активную просветительскую деятельность среди индейцев. Уже в 1538 году на территории современной Доминиканской республики был основан первый в Латинской Америке университет - Университет святого Фомы Аквинского (La Universidad Santo Tomas de Aquino), а в 1551 году по указу короля Карла V был основан Королевский католический университет.

Одной из основных особенностей колонизации Латинской Америки некоторые исследователи считают тот факт, что в ряде случаев индейцы не

воспринимали испанцев как чужси.х [Diaz, 1986: 5]. При этом коренное население не могло считать их и своими по причине того, что внешний вид колонизаторов, их поведение, культура и язык значительно отличались от местных. Этот фактор определил неоднозначный характер взаимоотношений двух этносов, который впоследствии развился в двойственное отношение представителей мексиканского этноса к своей истории и роли в ней Испании.

Изучение оппозиции свой/чужой в последнее время достаточно активно ведется и в лингвистике. Специфика лингвистического направления в исследовании данной проблематики заключается в том, что её компоненты выявляются в семантическом пространстве языка. В языковой системе существует широкий спектр средств, репрезентирующих данную категорию: «синтагматические способы организации средств языка, обращающиеся к сфере «своего» конкретного субъекта и относительно этой сферы выстраивающие область «чужого», и парадигматические средства языка - лексемы, содержащие в себе семантику «свойственности» или «чуждости» как потенциальную, способную реализовываться в том или ином контексте» [Петроченко, 2005: 43 - 44]. С точки зрения когнитивной лингвистики, «одним из средств конструирования символических границ между Своими и Чужими и выступает стереотипизация» [Рябова, 2003: URL].

Для испаноязычных народов исследование оппозиции свой/чужой имеет принципиально важное значение, т.к. иностранное вторжение (испанское, португальское, французское) оказало сильное воздействие на формирование национальной идентичности латиноамериканских этносов и выдвинуло необходимость определения своей национальной идентичности, иными словами - характеристики своего.

Проблема свой/чужой продолжает оставаться актуальной для испаноговорящих стран и в настоящее время, поскольку, несмотря на общность языка, в каждой стране сложился свой национальный коммуникативный стиль, обладающий уникальными особенностями. Соответственно латиноамериканцы отличаются от испанского населения не только внешне, но и манерой общения.

Например, мексиканцы употребляют формы приветствия, которые не

распространены в Испании: <Que onda, guey? ^Quiubo? ^Quiubole? и т.д. Однако в лексическом плане испанцы для мексиканцев являются скорее своими, чем чужими. Длительное взаимодействие между индейцами и колонизаторами привело к взаимоадаптации и сплаву культур. Так, в испанском языке появился целый пласт индихенизмов, например: chocolate, maiz, patata, tabaco и др.

В отечественной науке рассмотрению различных аспектов собственно мексиканского национального варианта испанского языка посвящены работы Н.Ф. Михеевой, О.С. Чесноковой, Л.Н. Гишкаевой, И.В. Гусевой, И.В. Смирновой, Н.А. Гостемиловой и других исследователей. В мексиканской науке вопросами национальной идентичности занимались такие ученые, как А. Эскалона Рамос (Alberto Escalona Ramos), Р Бехар (Raul Bejar Navarro), А. Арамони (Aniceto Aramoni), Р. Бланкарте (Roberto Blancarte), К. Фуэнтес (Carlos Fuentes), О. Пас (Octavio Paz) и др.

Как было отмечено ранее, одним из основных факторов формирования национальной идентичности и ментальности выступает язык, поскольку именно он играет определяющую роль при национальной дифференциации, обеспечивая чувство общности своих. К особым случаям языковой репрезентации оппозиции свой/чужой следует отнести слова-реалии, т.к. владение данными лексическими единицами является одним из основных маркеров принадлежности индивида к определенной национальной и культурной среде.

До сих пор дискуссионным остается вопрос о характере испано-индейских контактов, заложивших основу мексиканского национального варианта испанского языка и мексиканской культуры в целом. Опираясь на взгляды антропологов Р Бехара (R. Bejar) и Г. Росалеса (H. Rosales), можно выделить пять существующих в науке и обществе точек зрения на проблему культурного взаимодействия испанцев и местных индейских племен [Bejar, Rosales, 2005:

URL].

1.        Индианизм (indianismo): национальную идентичность большинства мексиканцев определяют их индейские корни и принадлежность к индейской культуре. Обычаи и традиции аборигенов претерпели некоторые изменения с течением времени, но сохранили своё единство и уникальность. Испанский сегмент, попав на латиноамериканскую почву, был растворён или переосмыслен на местный манер.

2.                Западноевропеизм (occidentalismo): колонизация и период

республиканского правления поставили местные племена на европейский путь

развития, привнеся основные элементы европейской культуры, а именно - испанский язык, католическую религию, свои моральные ценности и нормы. Индейские черты, все еще проступающие в мексиканской культуре, являются культурными рудиментами, которые исчезнут в процессе развития.

3.   Смежность, или примыкание (yuxtaposicion): обе культуры (индейская и испанская) сосуществуют, вступая во взаимодействие и конфликты, но не сливаясь. При таком подходе представляется затруднительным говорить о единой мексиканской идентичности.

4.   Метизация (mestizaje): мексиканская нация обладает своей собственной культурой, которая имеет определенные специфические черты в разных регионах страны. Эти особенности являются результатом смешения различных элементов индейской, европейской и африканской культур. Такой синтез стал причиной нового, мексиканского мировосприятия. К сторонникам последней теории можно отнести А. Эскалона Рамоса, который отмечал, что мексиканцы чувствуют как индейцы, а думают как испанцы [Escalona Ramos, 1951: 181 - 183]. Другой выдающийся мексиканский философ, О. Пас, утверждал по этому поводу: «Мексиканец не хочет быть ни индейцем, ни испанцем. Не хочет он быть и их потомком» [Paz, 1947: URL]. Р. Бехар и Г. Росалес также разделяют данную точку зрения, отмечая, что история мексиканской культуры всегда будет представлять собой бесконечную битву между западноевропейским и индейским началом

[Bejar, 2005: URL].

5.      Сплав (hibridacion): испанская и африканская культуры слились с местными индейскими этносами, в результате чего появилась новая нация - мексиканцы. На их мировоззрение также сильно повлиял процесс индустриализации и последующее демократическое развитие, при котором сохранились архаичные элементы власти.

В этой связи примечателен эпизод, произошедший в 1975 году в Аксотла дель Монте (Мексика), который описывает Д. Робичаукс (David Robichaux) в своей книге «Identidades indefinidas: entre “indio” y “mestizo”en Mexico y America Latina». Мужчина лет 50-ти по отношению к себе и таким же, как он, заявил: «Да, мы индейцы». Его собеседник, мужчина лет 30-ти, тут же его поправил, воскликнув: «Нет, мы уже мексиканцы!» [Robichaux, 2007: URL].

На наш взгляд, в настоящее время достаточно трудно однозначно оценить характер взаимоотношений конкистадоров и местных жителей. В ходе анализа работ по данной тематике можно выделить следующие основные этапы развития отношений между испанскими завоевателями и индейскими племенами современной Мексики:

1.   Первоначально индейцы восприняли испанцев как богов, поскольку время прибытия испанских конкистадоров совпало со временем, когда, по ацтекскому пророчеству, должен был вернуться бог Кетцалькоатль. Для испанцев индейцы, с одной стороны, выступали как «неверные», язычники, которых необходимо было крестить, с другой же стороны, индейцы обладали большим количество золота, которое испанцы хотели вывезти.

2.  Достаточно быстро появились смешанные браки и началась метизация населения. Местное население по-своему восприняло европейские ценности и новую религию. Так, например, главная покровительница Мексики - Мария Гваделупская - изображалась (и изображается) на иконах смуглокожей.

В результате метизации появилась новая нация - мексиканцы, которые не чувствовали себя ни европейцами, ни индейцами. Получение независимости и

разочарование в европейских идеалах обусловило необходимость определить свой путь развития и свою идентичность.

3.      Разделение на своих и чужих продолжает иметь принципиальное значение в мексиканском обществе и в настоящее время. О. Андраде (Horacio Andrade) отмечает, что с представителями своей культуры мексиканцы ведут себя более открыто, довольно легко заводят с ними деловые отношения, в то время как чужих они могут уважать, соблюдая дистанцию, придерживаясь всех установленных правил и не доверяя им [Andrade, 2003: 34].

Примечательно, что соблюдение формальностей и дистанции при коммуникации с чужими закрепилось в мексиканском коммуникативном стиле, в котором, например, обращение по должности или титулу, а также местоименная форма «Usted» имеют гораздо более широкую сферу употребления, чем в пиренейском варианте испанского языка.

Ценности новой культуры, значительно отличающиеся или совсем отсутствовавшие ранее у испанцев и индейцев, и новая национальная ментальность отражаются не только в манере общения мексиканцев, но и в лексическом составе мексиканского варианта испанского языка и, прежде всего, в таком пласте культурно-специфической лексики, как слова-реалии. Язык, будучи средством коммуникации, выступает инструментом самосохранения этноса и обособления своих от чужих, отражая и закрепляя сведения о предметах-реалях и специфические понятия, выработанные или созданные народом.