Начавшееся третье тысячелетие серьезно отличается от других периодов развития человеческой цивилизации. Эксперты говорят о системных изменениях принципов и характеристик современной социальной организации, о таких вызовах традиционным экономическим и социально-политическим структурам, разрушение которых может привести к деконструкции всей человеческой цивилизации. Отметим принципиальное отличие новых вызовов третьего тысячелетия от проблем и трудностей других периодов. Это отличие заключается в том, что в третьем тысячелетии речь идет о выживании человечества. Задача современной общественной науки - не пропустить новые проблемы и вызовы человечеству, дать им адекватное объяснение и по возможности найти в меняющемся социуме те появляющиеся механизмы и институты, опираясь на которые, можно будет избежать развития пессимистического сценария и деконструкции человеческой цивилизации.

«Новый мировой порядок... не возникает непосредственно с распадом старого: нам предстоит долгий (по меньшей мере, на несколько десятилетий) переходный период, в течение которого будет идти его формирование.». [1, с. 27].

Новые явления третьего тысячелетия подрывают устойчивость финансового сектора экономики, происходит постоянное сжатие потребительского спроса практически во всех странах мира, все менее прибыльными становятся вложения в развитие крупной индустрии, несмотря даже на ее перемещение в страны с относительно дешевой рабочей силой.

О том, что на наших глазах меняется вся архитектоника мировой экономики, свидетельствуют новые явления в системе международного разделения труда, растущие валютно-финансовые и торговые противоречия, что способствует группировке стран в соответствии с новыми, прежде всего финансовыми критериями: формируется финансовобанковский Центр и мировая Периферия, наблюдается оторванность потребителя от производства, возникают новые виртуальные средства платежа и обмена, главной экономической задачей становится получение сверхприбыли любыми способами, а не производство как таковое.

Абрамова Марианна Григорьевна - кандидат исторических наук, доцент, заместитель заведующего кафедрой государственной политики факультета политологии Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, г. Москва.

Эти структурные новации постепенно ведут к формированию безденежной виртуальной экономики, [2, с.22-31] из которой к тому же вытесняется традиционный труд человека, место которого займет искусственный интеллект и робототехника.

Особо стоит отметить, что в таких условиях широко распространяются так называемые «умные контракты», которые совершаются без прямого участия человека и содержат набор условий, выполняемых без участия человека в целях получения желаемых результатов в реальном мире или цифровых системах. Эти особенности нового вида договоров требуют переосмысления их правовой природы. На международных товарных биржах сделки все больше совершаются не людьми (трейдерами), а микропроцессорами, которые запрограммированы на поиск ценовых отклонений (аномалий) и мгновенную передачу этих сведений для совершения торговых операций. Выигрывает тот, чья компьютерная трейдерская система первая успела выявить выгодную цену и заключить сделку. С точки зрения права, эти сделки совершают роботы, что ставит множество вопросов об правовой природе, субъектности и объекности таких сделок. [3, с.32-60]

В России было предложено запустить масштабную системную программу развития экономики нового технологического поколения, так называемой цифровой экономики, посредством которой реализуется активная коммерциализация результатов интеллектуальной деятельности и масштабное создание новых продуктов и услуг, основанных на технологиях, отвечающих на большие вызовы. [4]

Однако отметим ряд новых тенденций, развитие которых будет определять цифровое общество будущего. Во-первых, весь процесс цифровизации экономики и общества будет базироваться, конечно, не на не стихийном рыночном механизме, а на мобилизационной основе ресурсов и императивном планировании. В центр цифровой экономической системы объективно встанет план как система математического управления экономикой и обществом на основе искусственного интеллекта. Во-вторых, цифровизация вызовет сопротивление правящей номенклатуры, ибо будет сопровождаться ее сокращением. В-третьих, цифровая экономика требует открытости, так как работа с Большими данными без этого бессмысленна. Одновременно технологии цифровой революции делают прозрачной всю систему контроля за расходованием бюджетных средств, что исключает масштабную коррупцию, мошенничество и воровство. Таким образом, становление цифровой экономики не будет безмятежным, а в ряде случаев может вызвать ожесточенное сопротивление или умелую имитацию, что в целом приведет к обострению социальных противоречий в обществе третьего тысячелетия.

Признавая безусловную необходимость включения России в мировое реформирование экономических технологий, надо одновременно видеть и будущие риски данного инновационного процесса.

Речь идет о радикальной смене социальной структуры общества, первые признаки которой видны уже сейчас. [5]

Постиндустриальный (цифровой) сегмент экономики строится на закрытых глобальных монополиях, и даже в развитых странах в нем занято лишь незначительное меньшинство [6, с.118], а в результате автоматизации производства и завершения пространственной экспансии капитала развивается глобальная тенденция сокращения спроса на труд в целом.

Повсеместно место сокращающегося среднего класса занимает прекариат - группа новых безработных и частично занятых. [7] «Мы обманываем себя, если надеемся, что промышленность вновь призовет людей, которых она сама сделала лишними». [8, с.92-93] Робототехника к концу ХХ1в. окажется выгоднее и эффективнее человеческого труда даже в сфере торговли, что сведет на нет его экономический смысл и саму потребность экономики в нем. [9]

Традиционная индустриальная модель уходит, уступая место новым международным (транснациональным) социально-технологическим группам и цифровой экономике, в которой большинство населения будет безработным в той или иной форме (прим. - В 2015 г. официальной работы не имели 20,2% трудоспособных жителей Евросоюза до 25 лет. Особенно сложная ситуация сложилась в Испании и Греции, где молодежная безработица достигает 50%, а также в Италии (40%), Хорватии (43%) и Португалии (32%). В России уровень безработицы среди молодежи составляет 16%, что в три раза выше, чем по трудоспособному населению в целом). Снижение численности групп индустриального пролетариата и крестьянства в разных его видах и их вклада в общественный продукт не могло не отразиться на их политической роли. Промышленные города, массовые партии, профсоюзы и другие системные признаки индустриальной эпохи модерна размываются, освобождая место новым институтам, основания существования которых отличны от традиционных отношений труда и капитала.

На закате рыночного капитализма, в условиях кризиса бюрократизированной системы пенсий, льгот, субсидий и пособий социального государства, которые все чаще превращаются в экономическую фикцию, набирают силу рентно-сословные принципы социальной иерархии и распределения ресурсных потоков и все большую популярность приобретает концепция гарантированного базового дохода, способного обеспечить физиологический минимум выживания. [10]

Однако следует признать, что концепция базового дохода органически противоречит основным принципам капитализма, в связи с чем в третьем тысячелетии однозначно появится совершенно новое социально-экономическое и политическое мироустройство с неизвестными нам пока общественными регуляторами.

Как поведет себя новый класс структурных безработных (прека- риат), если величина ренты будет ниже прожиточного минимума, можно только предполагать. Во всяком случае, не стоит ожидать, что рента сможет гарантировать социальную стабильность, тем более, что речь о рентных отношениях может идти только в отношении стран «золотого миллиарда». Аналогичные «лишние люди» в периферийных странах просто обречены на вымирание.

Серьезные вызовы, связанные со структурно-технологической безработицей, ожидают в третьем тысячелетии молодежь. Получив образование, молодые люди зачастую уже сейчас сразу же пополняют отряды безработных. Внедрение нанотехнологий и робототехники лишь усилит эти процессы, что, в свою очередь, будет способствовать распространению радикальных идеологий в молодежной среде. Отметим, что радикализм в этой социальной группе может быть от левого до правого, включая религиозный.

Думается, что центральной проблемой будущего общества будет наличие увеличивающегося прекариата - слоя лишних людей, нелояльных существующему политическому порядку. При этом общество может столкнуться с особой социально-политической ролью этого рентозависимого большинства, так как его возможности по изменению общества будут не расти, а сокращаться. Закономерным следствием такого ограничительного характера сырьевой и постиндустриальной экономической модели будет углубляющийся кризис демократических политических институтов индустриальной эпохи. Новых лишних людей с большой долей вероятности ждут не комфортабельные социальные пособия, а сокращение доступных возможностей, прав и гарантий, вплоть до исключения из общества или прямого уничтожения.

В связи с этим появляются и новые концепции правового и идеологического характера. Стоит сказать, что важнейшим последствием данных процессов стало практическое исключение из мировой повестки дня вопросов о социальном равенстве. Напротив, на официальных площадках все шире говорится о его недостижимости и природной органичности неравенства. Такая постановка проблемы ведет к новой социальной стратификации, укоренению сначала в общественном мнении, а потом и в политическом дискурсе и в политической практике принципов социальной сословности и иерархии, что, в свою очередь, не просто исключает использование социальных лифтов, но и коренным образом меняет теорию государства, его роль как ядра политической системы общества, важности исполнения им социальных функций.

Проанализировать указанные тенденции и явления - важнейшая задача общественных наук нашей страны.

Литература и источники:

Симония Н.А., Торкунов А.В. Новый мировой порядок: от биполярности к многополюсности // Полис. Политические исследования, 2015, № 3, C. 27-37.

Шестопалова А.В. Биткоин как новый этап либерализации финансовой сферы // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2016, № 2 (46), т.9, С. 22-31.

Савельев А. И. Договорное право 2.0: «умные» контракты как начало конца классического договорного права // Вестник гражданского права. 2016, № 3, С. 32-60.

Путин В.В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации от 01 декабря 2016г. [электронный ресурс]. http://www.kremlin.ru/events/president/news/53379 (дата обращения

11.07.2017)

Давыдов Д. Россия и грядущее посттрудовое общество // Свободная мысль, 2016, №6.

Мартьянов В.С. Политическая онтология Модерна: в поисках ускользающего большинства // Полития, 2017, №1, С. 107-126.

Стэндинг Г. Прекариат: Новый опасный класс. М.: Ад Марги- нем, 2014.

Бауман З. Индивидуализированное общество. М. , 2005.

Мейсон П. Посткапитализм: путеводитель по нашему будущему. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016.

Зубаревич Н. Рента за спокойствие. [электронный ресурс]

https://lenta.ru/artides/2015/04/15/zubarevich/ (дата обращения

; Маяцкий М. А. Освобождение от труда, безусловное пособие и глупая воля // Логос, 2015, №3; Фишман Л. Г. Закат «общества труда»: современная идеологическая констелляция // Полития, 2016, № 3, С. 116-128.