Вопрос о совершенствовании правового механизма изъятия доходов, полученных в результате противоправной деятельности, в современных условиях чрезвычайно актуален, и в первую очередь в связи с деятельностью ОПФ и содействующих им коррупционеров. Эффективное функционирование данного механизма обеспечит решение одной из главных задач в борьбе с организованной преступностью - подрыв ее экономических основ . Серьезный материальный ущерб обществу наносят не только ОПФ. Важность вопроса обусловлена также проявлениями коррупции, экономической преступности, которая не является организованной в строгом смысле этого слова (хотя и связана с коррупцией), и другими противоправными явлениями.

В основополагающих международно-правовых документах такому инструменту борьбы с преступностью, как конфискация имущества, полученного в результате совершения преступлений, придается первостепенное значение. Особенно актуален этот инструмент в борьбе с организованной преступностью и коррупцией, а также с экономическими преступлениями. Пункт 8 Руководящих принципов ООН для предупреждения организованной преступности и борьбы с ней (1990 г.) относит практику конфискации доходов, получаемых [1] [2] [3] от преступной деятельности, к одному из наиболее важных нововведений. Членам ООН рекомендуется рассмотреть возможность принятия таких мер, как замораживание или ограничение распоряжения и конфискация и изъятие имущества, полученного в результате совершения правонарушения.

Вопросы конфискации имущества занимают важное место в Европейской конвенции об уголовной ответственности за коррупцию (1999 г., Страсбург). В частности, в п. 3 ст. 19 «Санкции и меры» установлено, что «каждая Сторона принимает такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для того, чтобы наделить себя правом конфисковывать или иным образом изымать орудия совершения и доходы от уголовных правонарушений, признанных в качестве таковых в соответствии с настоящей Конвенцией, или имущество, стоимость которого эквивалентна таким доходам».

Столь важная роль конфискации имущества преступников объясняется следующим. Последовательное и полное изъятие дохода от преступной и иной противоправной деятельности не только восполняет причиненный ею материальный урон и является ценным для общества само по себе[4], но и лишает смысла продолжение противоправной деятельности даже при отсутствии уголовной репрессии (или ее угрозы) в виде лишения свободы, т.е. имеет серьезный предупредительный эффект. Ведь, в конечном счете, поставленная преступниками цель - обогащение, материальное и иное преуспевание - оказывается недостижимой. Кроме того, изъятие материальных средств у преступников сужает их возможности по совершению новых преступлений и защите от разоблачения.

Обратимся далее к истории данного вопроса. Еще в ходе круглого стола по вопросам борьбы с организованной преступностью, состоявшегося в начале 1993 г. под эгидой Криминологической ассоциации, говорилось о целесообразности включения «мягкого» механизма борьбы с коррупцией (В.С. Овчинский), наряду с уголовной репрессией предлагалось шире использовать такие меры, как снятие с должности, закрытие счетов, ликвидация предприятий, штрафы[5] [6]. (Следует заметить, что изъятие дохода от противоправной деятельности, как нам представляется, явилось бы существенным дополнением перечня означенных мер, причем его значение далеко выходит за рамки борьбы с коррупцией.) И хотя аргументация предлагаемых мер была явно зауженной (акцентировалось стремление избежать обвинений в реваншизме и неосталинизме), справедливость утверждения о том, что в определенных случаях результат означенных мер может быть значительнее, чем при уголовных репрессиях, и ныне не вызывает сомнений.

Что касается аргументации за развитие «мягкого» механизма борьбы с преступностью (и не только с коррупцией), то более веский довод видится в следующем. Общественно опасная деятельность в силу процессуальных трудностей или пробелов и издержек уголовного законодательства бывает объективно не доказуема или не наказуема. Вот почему некоторые исследователи вынуждены констатировать: случаи, когда органы предварительного расследования имеют достаточные основания полагать (но недостаточные для предъявления обвинения), что определенное преступление совершено конкретным лицом, типичны для оперативно-следственной практики . Названные обстоятельства диктуют необходимость принятия соответствующих мер за рамками уголовного процесса.

В итоговом документе Международной научно-практической конференции «Коррупция: политические, экономические, организационные и правовые проблемы» (9-10 сентября 1999 г., Москва) констатировалось резкое ухудшение ситуации в сфере государственного противодействия коррупции. Речь шла об коррупции элиты, срастании власти с собственностью и деньгами, появлении новых, глубоко законспирированных коррупционных технологий и др. Учитывая сложившиеся условия, был сделан вывод о том, что коррупционная преступность, а равно экономическая преступность и теневая экономика, будучи тесно связанными, могут быть относительно минимизированы путем углубления гражданскоправового контроля.

Думается, что одной из форм такого контроля могло бы стать функционирование действенного механизма изъятия незаконно полученных прибылей и незаконно нажитого имущества. В этой связи полезно проследить, какие шаги предпринимались в новейшей российской истории с целью формирования правового института изъятия дохода от противоправной деятельности.

Одна из первых попыток решить эту проблему законодательным путем относится к 1994 г. Законопроект «О борьбе с организованной преступностью», подготовленный межведомственной рабочей комиссией, созданной на основании постановления Координационного совещания руководителей правоохранительных органов от 30 ноября 1993 г., содержал ряд статей, в которых регламентировался особый порядок обращения в доход государства имущества,

253

полученного в результате преступной деятельности .

Так, ст. 47 Законопроекта предусматривала право органов, осуществляющих борьбу с организованной преступностью, налагать административный арест сроком на один месяц на имущество физических и юридических лиц при наличии достаточных данных о противоправности полученных ими доходов, а также истребовать доказательства законности происхождения и приобретения арестованного имущества. Непредоставление доказательств, подтверждающих законный характер происхождения имущества, или предъявление ложных доказательств согласно ст. 47 влекли изъятие имущества и обращение его в доход государства по решению руководителей указанных выше органов у юридических лиц в бесспорном порядке, а у физических лиц - по решению суда.

Статья 47 Законопроекта подкреплялась ст. 48, согласно которой при наличии данных о причастности лица к преступному формированию или легализации и приумножению преступных доходов указанные выше органы с согласия прокурора могут назначить проверку финансово-экономической деятельности, имущественного и финансового положения. Проверке подлежали не только подозреваемое лицо, но и его родственники или проживающие с ним в течение последних пяти лет другие лица, а также физические и юридические лица, общественные формирования, имуществом, средствами или именем которых подозреваемое лицо могло распоряжаться или пользоваться.

Наиболее существенными результатами этой законодательной инициативы видятся следующие.

Сделана попытка возложения обязанности доказывать законность происхождения имущества, происхождение которого вызывает обоснованные вопросы у правоохранительных органов, на владельцев имущества.

Предусмотрена возможность проверки имущественного положения лиц, подозреваемых в причастности к преступной деятельности, а также их окружения в ходе административной проверки и вне рамок уголовного процесса.

Правоохранительным органам предоставлены действенные средства обеспечения эффективности этой проверки (наложение ареста на спорное имущество и др.).

Предложен порядок внесудебного изъятия спорного имущества у юридических лиц.

После обсуждения в заинтересованных организациях и ведомствах, обработки поступивших

поправок и дополнений в Законопроекте появилась самостоятельная гл. VI «Предупреждение легализации незаконно полученных денежных средств и имущества. Административная, гражданская ответственность за их легализацию». Эта глава объединила в себе рассмотренные выше нормы в сочетании со статьями о предупреждении и пресечении операций с незаконно полученными денежными средствами и имуществом, об ограничении [7]

банковской и (или) коммерческой тайны и др. В Законопроекте появилась существенная поправка: непредставление юридическими лицами доказательств, подтверждающих законный характер происхождения имущества, или предъявление ими ложных доказательств уже не влекли изъятие имущества и обращение его в доход государства в бесспорном порядке, а осуществлялись только по решению федерального суда (таким образом, от внесудебного порядка изъятия спорного имущества авторы Законопроекта отказались[8] [9]).

В конце 1995 г. Федеральный закон «О борьбе с организованной преступностью» был принят обеими палатами Федерального Собрания РФ, но не вступил в законную силу, так как был отклонен Президентом России. Большинство возражений Президента относилось к статьям, входящим в гл. VI. В числе прочего он указал, что статья, предусматривающая возможность административного ареста незаконно полученных денежных средств и имущества с последующим обращением в доход государства, противоречит ст. 23, 35 и 54 Конституции Российской Федерации и действующему законодательству[10]. Кроме того, в письме Президента о наложении «вето» утверждалось, что возложение на граждан обязанности доказывать законность происхождения своего имущества нарушает конституционный принцип презумпции невиновности.

После принятия нового Уголовного кодекса РФ, действие которого началось с 1 января 1997 г., работа над законопроектом «О борьбе с организованной преступностью» надолго приостановилась.

Основания для изъятия противоправных доходов по российскому законодательству

В российском законодательстве до недавнего времени усматривались, по крайней мере, три основания для изъятия и конфискации имущества, полученного противоправным путем и находящегося в распоряжении ОПТ, коррупционеров и иных лиц. Эти основания содержались в гражданском (гражданском процессуальном), уголовнопроцессуальном и уголовном законодательствах.

Первое основание предоставляет гражданско-правовой институт признания имущества бесхозяйным.

Дело в том, что в оперативно-следственной практике нередко возникают ситуации, когда при обысках или в результате иных розыскных и следственны х действий изымаются ценности, полученные преступным путем, а подозреваемые в совершении преступлений утверждают, что ничего не знали об обнаруженных ценностях и не имеют к ним никакого отношения. Данная позиция подозреваемых продиктована стремлением не давать следствию дополнительных доказательств своей вины. В подобных случаях, если следствию не удалось доказать преступное происхождение ценностей, они обращаются в пользу государства посредством указанного выше правового института.

Такая судьба постигла, к примеру, изъятые в период предвыборной президентской кампании 1996 г. 500 тыс. долл. Члены предвыборного штаба выносили их из дома Правительства России в коробке из-под ксерокса и были задержаны сотрудниками службы безопасности. По некоторым сведениям, деньги предназначались для оплаты предвыборных акций наличными. Лица, причастные к перемещению коробки, дали на следствии показания, что ничего не знают о происхождении изъятых денег, и никто не заявил о своих правах на это имущество.

Понятие бесхозяйных вещей содержится в ст. 225 ГК РФ. Бесхозяйной является вещь, которая не имеет собственника или собственник которой неизвестен, либо вещь, от права собственности на которую собственник отказался.

В определенных случаях бесхозяйные вещи могут быть обращены в доход государства.

1. Движимые вещи, брошенные собственником или иным образом оставленные им с целью отказа от права собственности на них, могут поступить в собственность лица, вступившего во владение ими, если по заявлению этого лица (в том числе и по заявлению государственного финансового органа) они признаны судом бесхозяйными (ст. 226 ГК РФ). Помимо этого, субъект, нашедший потерянную вещь, приобретает право собственности на нее по истечении шести месяцев с момента официального заявления о находке, при условии, что прежний собственник или иной законный владелец не будет установлен или не заявит о своих правах (ст. 228 ГК РФ). Процедура обращения в суд с соответствующим заявлением прописана в ГПК РФ.

Следует упомянуть, что ранее действовавший российский (советский) закон исходил из презумпции государственной (или общественной) собственности на бесхозяйные вещи. После принятия новой Конституции нашего государства (1993 г.), уравнявшей различные формы собственности, законодательство было изменено. Однако это не означает, что вещи, отвечающие критериям бесхозяйных, не могут уже признаваться таковыми по заявлениям органов исполнительной власти и обращаться в доход государства, поскольку это противоречило бы вышеупомянутой конституционной норме о равенстве форм собственности.

Второе основание для конфискации имущества, имеющегося в распоряжении ОПГ или отдельных лиц, дает норма, включенная в уголовно-процессуальное законодательство.

Согласно п. 4 ч. 3 ст. 81 ныне действующего УПК РФ деньги и иные ценности, нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат обращению в доход государства. Кроме того, принадлежащие обвиняемому орудия преступления (которые порой являются ценным имуществом) также могут быть конфискованы.

Таким образом, рассматриваемая норма очень близка по содержанию к тем, которые содержатся в уголовных кодексах ряда европейских государств , однако прописана она не столь детально, как, например, в законодательстве Германии[11] [12]. Из зарубежных источников известно, что на практике применение подобных норм вызывает ряд сложностей.

Об этом, например, шла речь на представительной международной конференции «Конфискация имущества и борьба с отмыванием денег в сфере организованной пре - ступности», прошедшей в апреле 2003 г. в ФРГ в Айнринге (автор принимал участие в работе этой конференции). Основная трудность состоит в том, что необходимо доказать в суде не только то, что определенное лицо совершило конкретное преступление, но и то, что оно получило от этого преступления определенного вида доход, а также доказать размер этого дохода. Имеются и другие процессуальные сложности законодательного свойства. Так, опись и арест имущества обвиняемых по общему правилу должны осуществлять не следственные или оперативные работники, а судебные исполнители, что делает очень актуальной проблему эффективного взаимодействия соответствующих ведомств.

Участники ОПФ совершают, как правило, не единичные преступления, а ведут целенаправленную преступную деятельность, представляющую собой длинную цепь преступлений. Однако на практике выявить и доказать удается обычно причастность этих лиц только к некоторым преступлениям. Поэтому даже если в полном объеме доказан и изъят доход от совершения отдельных преступлений, на доход от иных преступлений по приведенному выше основанию обратить взыскание нельзя.

Представляется, что именно поэтому в середине 1990-х гг. специалистами по вопросам борьбы с организованной преступностью было выдвинуто предложение возложить на обвиняемого обязанность доказывания законности происхождения имущества, которым он располагает. Резолюция AGN/66/RES/17, принятая на 66-й сессии Генеральной ассамблеи Интерпола (Дели, Индия, 15 -21 октября 1997 г.), рекомендует странам - членам Международной организации уголовной полиции (МОУП) рассмотреть возможность принятия законов, которые бы в соответствии с основополагающими принципами внутреннего законодательства каждой страны обратили на обвиняемого бремя доказательства (использование концепции реверсии бремени доказательства) в отношении конфискации доходов от преступной деятельности. То есть предложен следующий порядок: органы уголовного преследования доказывают факт совершения преступления и причастность к нему обвиняемого, а после этого обвиняемый должен доказать законность обнаруженного у него имущества; в противном случае это имущество конфискуется.

В русле резолюции Генеральной ассамблеи Интерпола было принято Решение Правительственной комиссии по противодействию злоупотреблению наркотическими средствами и их незаконному обороту от 21 сентября 1998 г. (Протокол № 3), которым Минюсту и МВД России предложено «проработать с участием научных и практических работников-юристов вопрос о возможности внесения в законодательство Российской Федерации изменений и дополнений на предмет возложения обязанности доказывать законность происхождения находящегося в собственности имущества на лиц, в отношении которых имеются обоснованные подозрения, что указанное имущество получено от незаконного оборота наркотиков» (сохранена редакция оригинала. - П.С.).

Автор книги в свое время принимал участие в проработке поставленного в Решении Правительственной комиссии вопроса. Им были разработаны предложения об изменении ГК РФ и использовании для изъятия противоправных доходов гражданско-правовых норм о необоснованном обогащении. Соответствующие предложения и их обоснования были опубликованы в 2001 г. , но не были замечены законодателем.

Содержащаяся в резолюции Генеральной ассамблеи Интерпола идея до сих пор не получила достаточной поддержки в странах ЕС (определенные подвижки наблюдаются, пожалуй, только в Великобритании, имеющей отличную от остальных стран систему права), хотя продолжает весьма активно обсуждаться. Наиболее серьезное возражение заключается в том, что возложение обязанности доказывания на обвиняемого противоречит общепризнанному принципу уголовного процесса - презумпции невиновности.

А между тем в российском законодательстве, а именно в уголовном законодательстве, давно наличествовало третье основание для конфискации имущества, имеющегося в распоряжении ОПГ. Причем это основание, по сути, отвечает приведенной выше рекомендации Генеральной ассамблеи Интерпола - в необходимых случаях обеспечивает изъятие преступного дохода в наибольших объемах, однако не нарушает презумпцию невиновности.

Российский УК предусматривал в качестве дополнительного наказания за тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные из корыстных побуждений, конфискацию имущества. Конфискация состоит в принудительном безвозмездном изъятии в [13] собственность государства всего или части имущества, являющегося собственностью осужденного (ст. 44, 45, 52 и др. УК РФ).

Процедура обеспечения исполнения судебного приговора в части возможной конфискации имущества регламентировалась в УПК РФ. Уже на стадии предварительного расследования прокурор, а также дознаватель или следователь с согласия прокурора при необходимости могли возбудить перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого. Суд рассматривал такое ходатайство в течение 24 ч с момента его поступления. Наложение ареста на имущество состояло в запрете для собственника или владельца имущества распоряжаться и в необходимых случаях пользоваться им, а также в изъятии имущества и передаче его на хранение. Судебный исполнитель в данной процедуре не участвовал. Арест мог быть наложен на имущество, находящееся у других лиц, если есть достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого (ст. 115 УПК РФ).

Причем при исполнении судебного решения о конфискации не предусмотрено различия между имуществом, приобретенным осужденным на легальные доходы, и тем, в отношении которого имеются сведения, что оно приобретено за счет доходов от преступной деятельности. Конфискуется и одно, и другое. Стало быть, действовавший порядок в определенном смысле был более суров по отношению к обвиняемым, чем тот, при котором на них будет возложена обязанность доказывать законность происхождения имущества, поскольку если обвиняемому (или его защитнику) удастся это доказать, то имущество изъятию не подлежит.

Итак, на законном основании, в полном соответствии с Конституцией РФ, могли быть конфискованы все обнаруженные доходы подсудимого от преступной деятельности, независимо от того, в каком объеме доказано получение им преступного дохода и от скольких реально совершенных преступлений. Для этого достаточно, чтобы было доказано совершение хотя бы одного преступления, за которое уголовным законом предусмотрена в качестве наказания конфискация имущества. Следует еще раз упомянуть, что рассматриваемое наказание предусматривалось лишь за наиболее опасные преступления. В их числе - организация ПС (преступной организации) (ст. 210 УК РФ[14]), бандитизм (ст. 209 УК РФ[15]), получение взятки при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 4 ст. 290 УК РФ[16] ), легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, совершенная при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 и 3 ст. 174 и 1741 УК РФ[17]), легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобре-

тенных лицом в результате совершения им преступления, при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 и 3 ст. 1741 УК РФ), и некоторые другие преступления, актуальные для рассматриваемой темы. Также надо подчеркнуть, что конфискация применялась лишь в качестве дополнительного наказания, назначение которого в каждом конкретном деле оставлено на усмотрение суда. Это создавало условия для индивидуализации в использовании конфискации.

В российских источниках в период действия уголовно-правового института конфискации не высказывалось каких-либо принципиальных возражений со стороны российских ученых - специалистов в области юриспруденции. В юридической литературе скорее можно было встретить обоснование предложений о расширении применения конфискации, включении ее в качестве санкции за некоторые составы преступлений, которые характерны для деятельности ОПФ, нацеленных на извлечение сверхдоходов.

Вместе с тем можно предположить, что у кого-то из западных юристов при ознакомлении с российской правовой системой могли возникнуть сомнения относительно эффективности и допустимости (справедливости, гуманности) рассматриваемого вида уголовного наказания в цивилизованном обществе[18]. В связи с этим хочется сде - лать несколько замечаний.

Действительно, конфискация имущества представляет собой крайнюю меру имущественной ответственности - так же как крайней мерой личной ответственности является пожизненное лишение свободы, применяемое в большинстве государств Запада[19]. При этом очевидно, что лишение свободы является наказанием значительно более суровым, чем конфискация имущества (тем более если сравнивать ее с пожизненным лишением свободы). Однако о негуманности лишения свободы вопрос в настоящее время никем не ставится.

Надо также учесть, что не подлежало конфискации имущество, необходимое осужденному или лицам, находящимся на его иждивении, согласно перечню, преду - смотренному уголовно-исполнительным законодательством. (Этот перечень содержался в Приложении 1 к УИК РФ до декабря 2003 г. В нем законодатель попытался указать самое необходимое человеку имущество для удовлетворения его нормальных потребностей.)

Как нам видится, в общественном мнении России нет и не было каких-либо предубеждений против применения конфискации к опасным преступникам, совершившим корыстные преступления. Широкими слоями населения эта имущественная санкция воспринимается как справедливая мера ответственности за экономические и некоторые иные корыстные преступления (построение так называемых финансовых пирамид, получение взяток чиновниками и др.). Многими осознается, что конфискация, с одной стороны, является весьма эффективным средством профилактики, подрывающим экономическую основу организованной и иной преступности, с другой - позволяет хотя бы отчасти восполнить ущерб, нанесенный обществу совершенными преступлениями.

Несмотря на все вышеизложенное в конце 2003 г. был принят Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», которым конфискация имущества как вид наказания была упразднена[20]. При внесении в Государственную думу 11 марта 2003 г. Президентом РФ соответствующего законопроекта исключение из УК РФ конфискации имущества как наказания мотивировалось низкой эффективностью этого вида наказания. Более подробной мотивировки (а именно, что дало основание сделать вывод о низкой эффективности и в чем ее причины) пояснительная записка к законопроекту не содержала.

Между тем официальная судебная статистики свидетельствует, что в последние несколько лет в России к конфискации имущества приговаривалось ежегодно 20-25 тыс. человек. (Для сравнения целесообразно указать, что это на порядок выше, чем число приговоренных к штрафу, а число осужденных за все совершенные в России преступления в 2002 г. составило около 850 тыс. человек.) При этом каждый четвертый из приговоренных к конфискации имущества осуждался за преступления в сфере незаконного оборота наркотических и психотропных веществ (ст. 228-233 УК РФ). Высокая доля этих лиц представляется весьма обоснованной, ибо криминологические исследования специалистов из разных стран показывают, что чаще всего отмываются «грязные» деньги, полученные от наркобизнеса.

Надо признать, что, хотя конфискация имущества применялась в России не столь уж редко, практика ее применения могла бы быть более широкой и успешной. Однако год от года она неуклонно свертывалась. Необходимо было разработать и внедрить моральные и материальные стимулы сотрудников оперативных аппаратов и следователей, иных должностных лиц к активной и наступательной работе по выявлению имущества, подлежащего конфискации, и его аресту. Целесообразно было также скорректировать направленность этой деятельности: в последнее время за экономические преступления (в том числе и за отмывание денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем) в целом по России к конфискации приговаривалось немногим более 100 человек в год. Однако это недостатки правоприменительной (следственной, судебной) практики, а не законодательного регулирования.

Завершая главу, хотелось бы рассмотреть один криминологический вопрос, который, по нашему мнению, вызовет интерес не только у специалистов, но и у широкого круга читателей.

В новой редакции УК РФ конфискация имущества как дополнительное наказание заменена штрафом в размере до 1 млн. руб. или в размере заработной платы либо иного дохода осужденного за период до пяти лет. Таким образом, максимальная сумма штрафа - 1 млн. руб.[21], что по текущему курсу составляет приблизительно 34 тыс. долл. и эквивалентно стоимости не самого дорогого автомобиля импортного производства. Что меняет данная новация в мотивации преступного поведения?

Прежде преступник, сколько много бы он не похитил, должен был помнить о том, что может лишиться всего, даже если будет доказан хотя бы один эпизод его преступной деятельности (и это ослабляло стимулы к совершению преступлений). Теперь имущественная санкция имеет «разумный» предел, и чем больше преступник похитил - тем больше ему останется после расчета с государством (с обществом, с потерпевшими). В этом есть своя логика - ведь необходимо оплачивать юридические услуги[22] и иные издержки столь специфической деятельности по накоплению собственности. В результате простого и убедительного расчета теперь нетрудно прийти к выводу: чем больше похищено, тем меньше вероятность

судебного преследования и сурового наказания. Старый тезис «воровать надо по крупному» по-

269

лучил теперь новое подтверждение .

Принимая во внимание все изложенное, полагаем, что упразднение конфискации имущества как санкции за совершенное преступление в современных условиях не оп-

270

равданно .

Напротив, необходимо было совершенствовать организацию работы по обнаружению и изъятию преступных доходов на основе действующего законодательства, в том числе и на основе уголовно-правых норм о конфискации имущества, вводить соответствующие показатели и критерии деятельности правоохранительных органов, внедрять специализацию сотрудников на данном направлении, принимать меры по их стимулированию к наступательной и эффективной работе[23] [24] [25] [26] [27].

Ныне за восстановление конфискации в УК РФ выступают практически все видные общественные и государственные деятели - от Председателя и членов Кон-

272 273

ституционного Суда РФ до представителей Русской православной церкви . И, по всей видимости, через некоторое время это произойдет. Напоследок хотелось бы отметить, однако, что урон, нанесенный делу борьбы с организованной преступностью и коррупцией необоснованным упразднением конфискации как вида наказания, не может быть восполнен так же просто, как нанесен. Потому что, во-первых, восстановление данного института будет происходить, видимо, компромиссно, по частям, а, во-вторых, согласно известному конституционному положению и дублирующей его норме УК РФ (ст. 10), закон, ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет, и конфискация не может быть назначена за те преступления, которые совершены до ее восстановления (в 2004 - 2006 гг.).

[1] Новая редакция ч. 1 ст. 73 УК РФ приняла бы тогда такой вид: «Если, назначив исправительные работы, ограничение по военной службе, ограничение свободы, содержание в дисциплинарной воинской части или лишение свободы на срок до пяти лет, суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания, он постановляет считать назначенное наказание условным».

[2] См., например: Метелица Г. Условность правосудия // Северный курьер. 2001. 30 окт.

[3] К аналогичному выводу пришли и в тех странах, в которых проблема борьбы с данным видом преступности обозначилась раньше, чем в России. Так, японские специалисты еще в 1980-е гг. стали выделять как одно из главных направлений борьбы с организованной преступностью подрыв финансовой базы преступных организаций путем перекрытия каналов их доходов, а также изъятия незаконно добытых капиталов, в частности, при активном использовании налогового законодательства (см.: Организованная преступность в Японии: Научноаналитический обзор. М., 1990. С. 39-40).

[4] Любопытно, что один из идеологов изменения общественного строя в России 1990-х гг. (т.е. явный противник коммунизма), экономист и политик Ю.Н. Афанасьев в телепередаче «Герой дня» (канал НТВ) 4 ноября 1998 г. отметил, что современные российские олигархи сделались олигархами потому, что им удалось «перекачать» деньги государства в свой карман или за границу.

[5] См.: Организованная преступность-2. С. 75-76.

[6] См.: Аликперов Х.Д Преступность и компромисс. Баку, 1992. С. 94-96.

[7] См.: Правовое регулирование борьбы с организованной преступностью: Проект Федерального закона и комментарий.

[8] Текст данного Законопроекта был опубликован в некоторых источниках. См., например: Организованная преступность-3. С. 282-289.

[9] Согласно общепризнанным нормам международного права и ч. 3 ст. 35 Конституции РФ никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.

[10] В чем конкретно видится противоречие - в соответствующем письме Президента разъяснений не дано. Можно, однако, предположить, что имелось в виду и отсутствие гражданско-правовых (т.е. материальных) оснований к изъятию имущества (в Законопроекте внимание было уделено главным образом процедурным вопросам). В ст. 243 ТК РФ, регламентирующей основания конфискации, определено, что имущество может быть безвозмездно изъято у собственника по решению суда в виде санкции за совершение правонарушения. В чем же состоит правонарушение лица, не представившего доказательств законного происхождения своего имущества? Ответ на этот вопрос в Законопроекте оставлен открытым.

[11] В частности, согласно ст. 127 УК Испании «все наказания, назначаемые за совершение преступлений или умышленных проступков, влекут за собой утрату всего полученного в результате совершения преступления, так и изъятие орудий, которые использовались при совершении преступления...». Вместе с тем «если упомянутые вещи и орудия не изъяты из оборота, и их ценность не соответствует характеру и тяжести уголовного правонарушения или превосходит размеры гражданской ответственности, Суд и Трибунал их не конфискует или конфискует частично» (ст. 128). Согласно ст. 59 УК Швейцарии судья дает распоряжение «о конфискации имущественных выгод, которые были получены в результате совершения преступного деяния или были предназначены для того, чтобы... вознаградить за его совершение в том случае, если они не передаются потерпевшему для восстановления правомерного положения» (иными словами - для компенсации причиненного преступлением вреда).

[12] Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ в УК РФ включена гл. 15 «Конфискация имущества». В этой главе, подобно зарубежным УК, фактически получает материально -правовое подкрепление и конкретизацию указанная выше и давно действующая норма УПК РФ о конфискации имущества, полученного в результате совершения преступления, орудий и иных средств совершения преступления. Вместе с тем анализируемая норма в УК РФ дополнена положением о конфискации имущества, используемого или предназначенного для финансирования наиболее опасных видов преступной деятельности.

[13] См.: Скобликов П.А. О правовых основаниях изъятия доходов, полученных от противозаконной деятельности // Государство и право. 2001. № 1. С. 63-70.

[14] В соответствии с данной статьей преследуется в уголовном порядке создание ПС (преступной организации) д ля со - вершения тяжких или особо тяжких преступлений, а равно руководство таким сообществом (организацией) или входящими в него структурными подразделениями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей ОПГ в целях разработки планов и условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений. Уголовно наказуемым является и участие в ПС (преступной организации) либо в объединении организаторов, руководителей или иных представителей ОПГ.

[15] Составы преступлений, предусмотренных ст. 209 и 210 УК РФ, в контексте заявленной темы рассмотрены в гл. 4 настоящей книги.

[16] Там была предусмотрена ответственность за получение взятки должностным лицом лично или через посредника, если оно совершено: а) группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; б) неоднократно; в) с вымогательством взятки; г) в крупном размере.

Характерно, что при взяточничестве конфискация имущества как мера наказания могла быть применена только к чиновнику и его соучастникам. Лицо, дающее взятку, отвечало по другой статье УК РФ (ст. 291), и по этой статье конфискация вообще не предусматривалась.

(Ныне ст. 174 УК РФ действует в измененной редакции; законодатель отказался от определения крупного размера через МРОТ, однако в денежном исчислении крупный размер составляет примерно туже величину, что и прежде.)

[18] Не исключаем также, что эти сомнения кем-то и где-то были высказаны и возымели свое действие. Об этом пойдет речь ниже.

[19] Длительность отбывания наказания в этом случае определяется продолжительностью человеческой жизни. И сколько бы много человеку не оставалось прожить - все отведенное ему время он проведет в неволе. Примерно то же самое происходит при конфискации имущества: сколько бы человек не имел имущества в собственности, все имеющееся изымается. То есть размер конфискованного определяется размером приобретенного.

[20] Этим Федеральным законом внесены масштабные изменения в действующее законодательство, которые затронули около половины уголовно-правовых норм. Фактически можно говорить о принятии УК РФ в новой редакции. Целый ряд преступлений декриминализирован, многие составы преступлений существенным образом изменены, скорректированы санкции за многие преступления. Изменениям подверглись как Особенная, так и Общая части УК; при этом трансформированы не только параметры возможных санкций, но и принципы назначения наказаний. Однако все эти многочисленные и серьезные поправки способны заслонить, по нашему мнению, главное: из российского УК исчез такой вид, наказания, как конфискация имущества. И, может быть, все иные изменения - лишь «дымовая завеса» для упразднения конфискации.

[21] Предположение, что заработная плата российских олигархов за пять лет превышает 1 млн. руб., - это заблуждение, поскольку согласно платежным ведомостям их зарплата нередко меньше, чем средняя заработная плата по стране.

[22] Согласно некоторым данным, не вызывающим сомнения, один из высокопоставленных коррупционеров, чей арест в 2003 г. широко освещался в СМИ, нанял и использовал шестерых (!) известных адвокатов, которые ежемесячно получали за свои услуги 350 тыс. долл. Для сравнения: это примерно в тысячу раз меньше, чем месячный оклад каждого из оперативных работников, разоблачивших коррупционера.

[23] Не следует думать, что автор книги отдает здесь дань популярной теме и присоединяется к дискуссии о целесообразности норм о конфискации в уголовном праве - дискуссии, которая активно развернулась в печатных и электронных СМИ во второй половине 2004-2005 гг. Это принципиальная позиция, и в развернутом виде автор высказал ее одним из первых, сразу после упразднения конфискации - в феврале 2004 г., в российской правовой газете «эж-ЮРИСТ», в целиком посвященной данной теме статье. См.: Скобликов П.А. Конфискация имущества упразднена. Навсегда? // эж-ЮРИСТ. 2004. № 7. С. 10.

[24] Характерно, что даже один из разработчиков упомянутого выше Федерального закона А.В. Бриллиантов, комментируя закон при его опубликовании в официальном издании, высказался скептически в связи с исключением из УК РФ конфискации имущества как вида наказания. См.: Хорошо сидим // Российская газета. 2003. 16 дек.

[25] Подробнее об этом см.: Скобликов П.А. О правовых основаниях изъятия доходов, полученных от противозаконной деятельности // Государство и право. 2001. № 1. С. 63-70.

[26] В Определении от 8 июля 2004 г. № 251-О Конституционный Суд РФ отметил, что с учетом предписаний ст. 12 и др. Конвенции против транснациональной организованной преступности и Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности (1990 г.) (см. ст. 1 и др.) не исключается урегулирование вопросов конфискации в сфере уголовного законодательства.

[27] На первом заседании подкомиссии по борьбе с коррупцией Общественной палаты РФ присутствовал председатель Синодального отдела Московского патриархата по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями, протоиерей отец Димитрий, он же ведущий телеканала «Спас». В ходе обсуждения осведомленные лица из Государственной думы упомянули, что имя того, кто пролоббировал исключение конфискации как меры из Уголовного кодекса, им известно. «Назовите это имя»,- попросил протоиерей. В ответ его спросили: «Анафеме хотите предать?» «Просто я являюсь обывателем и не знаю, кто это, - ответил протоиерей. - Я бываю в администрации Президента и хочу знать, кого там надо обходить стороной. Пусть меня потом убьют, но я, как телеведущий, расскажу о нем в эфире». Однако зловещее имя так и не было оглашено (информация с сайта www.gazeta.ru).