Предмет доказывания, другими словами, обстоятельства, подлежащие доказыванию, закреплен в УПК РФ. В целом предмет доказывания в УПК РФ регламентирован дифференцированно, так как наряду с «общими» обстоятельствами, закрепленными в ст. 73 УПК РФ, законодатель выделил и специальный предмет доказывания, в частности, по делам

несовершеннолетних и по делам о применении принудительных мер медицинского характера (ст. 421 «Обстоятельства, подлежащие

установлению» и ст. 434 «Обстоятельства, подлежащие доказыванию»).

Следует согласиться с С. А. Шейфером в том, что «конкретизировать обстоятельства, подлежащие доказыванию, применительно к условиям отдельного преступления действительно необходимо, поскольку в законе (ст. 73 УПК РФ) они изложены в виде общей схемы»[1]. Мы бы добавили не просто отдельного преступления, но и определенных групп преступлений, объединенных по общим признакам. В частности, это преступления экстремистской направленности и преступления, совершенные

несовершеннолетними.

Субъектами совершения указанных преступлений могут выступать как взрослые, так и несовершеннолетние лица.

В первом случае предметом доказывания будут являться следующие обстоятельства:

событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);

виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;

обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;

характер и размер вреда, причиненного преступлением;

обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;

обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;

обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания;

обстоятельства, подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со ст. 104.1 УК РФ, получено в результате совершения преступления или является доходами от этого имущества либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия, оборудования или иного средства совершения преступления либо для финансирования терроризма, экстремистской деятельности (экстремизма), организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации).

Данный перечень не является исчерпывающим, так как законодатель

требует, чтобы в каждом случае следователем в ходе доказывания выявлялись иные обстоятельства, способствовавшие совершению конкретного преступления.

Во втором случае, когда субъектом преступления выступает несовершеннолетний, предмет доказывания расширяется. Сказанное вытекает из содержания ст. 421 УПК РФ, где указано, что при производстве предварительного расследования и судебного разбирательства по уголовному делу о преступлении, совершенном несовершеннолетним, наряду с доказыванием обстоятельств, указанных в статье 73 УПК РФ, устанавливаются:

возраст несовершеннолетнего, число, месяц и год рождения;

условия жизни и воспитания несовершеннолетнего, уровень психического развития и иные особенности его личности;

влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц.

Таким образом, перед следователем при производстве по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, совершивших преступления экстремистской направленности, стоит сложная задача по определению круга обстоятельств, подлежащих доказыванию в рамках конкретного уголовного дела.

Полагаем, в этом случае необходимо определить главные обстоятельства, выступающие определяющими для дифференциации составов преступления и подлежащие доказыванию в ходе предварительного расследования по уголовному делу, возбужденному в отношении несовершеннолетнего.

Из определения преступлений экстремистской направленности видно, что мотив ненависти или вражды является обязательным элементом субъективной стороны состава преступления, соответственно, обязательным (структурным) и главным элементом предмета доказывания.

Неопределенность самого понятия мотив, сложный механизм его формирования и доминирования главного побудительного фактора усложняется также несформированностью субъективных составляющих психики несовершеннолетних. Порой, совершая те или иные действия, в том числе преступные, несовершеннолетние не могут определенно ответить на вопрос: почему они совершили данное преступное деяние. Например, проведенный нами опрос 40 несовершеннолетних, в отношении которых был постановлен обвинительный приговор суда, показал, что 15 человек (37,5%) не могут назвать причину своего поведения, а еще 10 (25%) или не могут определить лейтмотив своего поведения, или же называют несколько мотивов.

Проблема мотива преступления и преступной мотивации является достаточно актуальной для юридической науки и психологии[2]. Полагаем,

сущность мотива выражается в том, что он объясняет побудительные причины поведения и действий человека, возникшие под воздействием различных субъективных факторов (потребностей, интересов, различных чувств, составляющих основу мировоззрения, и т.п.), направленные на достижение определенных благ (преступных целей)[3].

Уголовный закон термин «мотив» часто подменяет терминами «побуждение», «низменные побуждения» и понимает под ним широкий спектр элементов, охватывающих или сочетающих в себе психическую составляющую человеческого поведения, например, кровная месть, ненависть, вражда, хулиганское побуждение и т.п.

Экстремистский мотив следует определять как низменные побуждения экстремистского характера, основанные на нетерпимости и крайней неприязни к определенной политике, идеологии, расе, национальности или религии и выражающие намерение виновного совершить действия, направленные против жизни, здоровья и имущества потерпевшего по причине его принадлежности (либо симпатии) к определенной социальной группе (в широком смысле)[4]. Следовательно, в ходе производства по уголовным делам экстремистской направленности следователь в каждом случае должен доказать наличие определенного мотива.

Сложность доказывания экстремистского мотива обуславливается такими факторами, как совершение экстремистских преступлений несовершеннолетними или с их участием. Неслучайно законодатель расширил перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию и установлению по уголовным делам несовершеннолетних, добавив к общим, предусмотренным ст. 73 УПК РФ, следующие: возраст несовершеннолетнего, число, месяц и год рождения; условия его жизни и воспитания, уровень психического развития и иные особенности его личности; влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц.

Особого внимания требует установление особенностей личности несовершеннолетнего, так как последнее обстоятельство в совокупности с криминалистически значимыми признаками служит прямой предпосылкой доказывания экстремистского мотива преступления. Наряду с изучением личности несовершеннолетнего требуется кропотливая работа следователя по установлению сопутствующих обстоятельств. Изучение уголовных дел, в которых экстремистский мотив был установлен судом, показало, что несовершеннолетние в 80% случаев совершали преступления экстремистской направленности в составе группы лиц, следовательно, необходимо в ходе расследования преступления установить мотив каждого несовершеннолетнего, принимавшего участие в совершении преступления. Как верно отмечает Н. С. Пономарева, «дети в этот возрастной период, не обладая еще необходимым жизненным опытом, не вполне адекватно могут оценивать ту или иную жизненную ситуацию, а вследствие этого и принимать верные решения»[5]. В частности, в большинстве случаев несовершеннолетние являлись членами объединений, придерживающихся крайних радикальных идей, входили в состав экстремистских организаций или групп, в силу этого мотивы их поступков могут быть ложно понятыми, а чаще всего навязанными идеологами экстремистских организаций.

Наряду с мотивом преступления экстремистской направленности и особенностями личности несовершеннолетнего в ходе расследования указанных категорий преступлений, следователю необходимо выявлять обстоятельства, способствовавшие совершению преступления. Выявление данных обстоятельств исключительно важная составляющая предмета доказывания по делам о преступлениях экстремистской направленности, которая имеет превентивно-предупредительное значение, так как указанные обстоятельства могут и должны быть устранены путем вынесения частного определения (постановления). Аналогичной позиции придерживается Верховный Суд Российской Федерации, требующий от судов глубокого и всестороннего выявления обстоятельств, способствующих совершению преступлений[6].

Полагаем, среди основных обстоятельств, способствующих совершению указанных преступлений, следует выделять причины преступления и условия, которые способствовали его совершению несовершеннолетним. Следует согласиться с И. В. Овсянниковым, который предлагает выявление причин и условий, способствующих совершению преступлений несовершеннолетним, включить в статью 421 УПК РФ[7].

Таким образом, законодатель осознанно расширяет предмет доказывания по делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, так как назначением специального предмета доказывания по делам несовершеннолетних является выявление и установление обстоятельств, способствующих совершению преступлений несовершеннолетними. Каждое обстоятельство, закрепленное в ст. 421 УПК

РФ, кроме требования установления возраста несовершеннолетнего, непосредственно внутренне связано с обстоятельствами, способствующими совершению преступления, и должно быть установлено (доказано) при производстве предварительного расследования в отношении несовершеннолетнего, совершившего преступления экстремистской направленности.

При этом, как показало изучение материалов 70 уголовных дел, где мотив ненависти или вражды был установлен судом, а также анкетирование должностных лиц правоохранительных органов, установление и доказывание мотива преступления несовершеннолетних вызывают сложности при юридической оценке их преступного деяния. Другими словами, при совершении преступлений экстремистской направленности несовершеннолетними перед следователем, судьей встает проблема доказывания и установления истинного мотива и цели преступного поведения.

Некоторые ученые полагают, что мотив - это не любое возникшее в организме человека побуждение (понимаемое как состояние), а внутреннее осознанное побуждение, отражающее готовность человека к действию или поступку. Например, по мнению Е. П. Ильина «стимул вызывает (побуждает) действие или поступок не прямо, а опосредованно, через мотив: побудителем мотива является стимул, а побудителем действия или поступка - внутреннее осознанное побуждение, принимаемое психологами в качестве мотива»[8]. Другими словами, если побуждение к определенному действию, в частности преступному деянию, лицом не осознано, то нельзя утверждать о наличии в его деянии конкретного мотива поведения.

Другие ученые, преимущественно из числа юристов, полагают, что в основе каждого побуждения лежит та или иная потребность[9]. По мнению Д. П. Котова, под мотивом преступления следует понимать «порожденное системой потребностей осознанное и оцениваемое побуждение, принятое лицом в качестве идеального основания и оправдания своего преступного деяния»[10]. В определении И. Г. Филановского мотив преступления характеризуется как «осознанный и конкретно опредмеченный интерес, побудивший к совершению общественно опасного деяния»[11].

Убедительными являются также позиции тех ученых-юристов, которые считают, что роль мотива преступления выполняют только чувства (эмоции). Например, Я. М. Брайнин рассматривает мотив с точки зрения уголовного права как чувство (переживание), превратившееся в стимул к виновному поведению[12]. В своих исследованиях Л. И. Петражицкий указывает, что «истинными мотивами, двигателями нашего поведения являются эмоции»[13]. По мнению Б. Я. Петелина, в качестве мотивов преступлений выступают разные «элементы» сознания личности: интересы (материальные, служебные, родственные, жилищные и т.д.), чувства (месть, ревность, зависть, ненависть и др.), потребности, взгляды, убеждения, идеалы и привычки[14].

В связи с вышеуказанным, полагаем, более полным будет представляться характеристика мотива преступления как поведения преступника

активированным (возбужденным) широким спектром осознанных психологических элементов.

Для доказывания мотива преступлений экстремистской направленности особый интерес представляет разграничение потребности и чувства (в частности, чувства ненависти). Чувство может являться самостоятельным побуждением к определенному роду действий и выступить мотивом этих действий, обуславливающим выбор конкретного способа действия и его цели. Именно чувство ненависти у лиц, совершающих рассматриваемые преступления, является субъективной основой их противоправной

деятельности, побуждающей их волю к экстремистским действиям.

Ярким примером таких преступлений являются события на Украине, где экстремистская деятельность стала одним из мощных факторов усиления ксенофобских настроений в широкой массе населения, подверженной идеологии национализма, следствием чего стало совершение многочисленных преступлений в отношении граждан Российской Федерации.

Одним из признаков мотива политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды является низменность указанных побуждений. В Указе Президента РФ «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации» от 23 марта 1995 г. № 310 отмечается, что деятельность политических экстремистов, многие из которых открыто заявляют об идейном родстве с национал-социализмом и используют фашистские или схожие с ними лозунги, атрибутику и символику, глубоко оскорбляет хранимую россиянами память о жертвах Великой Отечественной войны и чувства ветеранов[15].

В теории уголовного процесса существуют различные подходы относительно сущности предмета доказывания. Одними авторами предмет доказывания (обстоятельства, подлежащие доказыванию) определяется как совокупность фактов, подлежащих установлению для правильного разрешения уголовного дела[16]. Другими - предмет доказывания характеризуется как через факты, так и через обстоятельства. В своих исследованиях Г. Ф. Горский, Л. Д. Кокорев, П. С. Элькинд отмечают, что в предмет доказывания входят обстоятельства, подлежащие доказыванию с учетом отдельных категорий уголовных дел и иные обстоятельства, имеющие значение по делу, а также доказательственные факты[17]. Данной позиции придерживается также Н. П. Кузнецов, который предмет доказывания характеризует как совокупность подлежащих установлению с помощью доказательств фактов и обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела[18].

Наиболее убедительными в пользу последней позиции являются доводы, приводимые в своих исследованиях О. Я. Баевым. По его мнению, один и тот же факт может произойти при различных обстоятельствах, не меняющих его существа как факта (события объективной действительности), но имеющих существенное уголовно-правовое значение и в этой связи входящих в обстоятельства (в широком смысле этого слова), подлежащие доказыванию по уголовному делу»[19].

Законодательно предмет доказывания закреплен ст. 73 УПК РФ и включает определенный круг обстоятельств, подлежащих обязательному установлению по каждому уголовному делу. Так, при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию: 1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);

виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;

обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого; 4) характер и размер вреда, причиненного преступлением; 5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния; 6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание; 7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания; 8) обстоятельства, подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со статьей 1041 УК РФ, получено в результате совершения преступления или является доходами от этого имущества либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия преступления либо для финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества

(преступной организации).

В ч. 2 ст. 73 УПК РФ говорится о необходимости выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Нам представляется убедительной позиция ряда авторов, утверждающих, что доказыванию подлежат причины и условия совершения преступления. Предлагают, в частности, выяснить причины возникновения у лица антиобщественных взглядов и привычек, причины, вызвавшие формирование умысла на совершение деяния или пренебрежительного отношения к интересам других лиц и общества в целом[20]. Установление этих причин имеет существенное криминалистическое значение в рассматриваемых категориях преступлений, в каждом случае способствует их раскрытию и расследованию.

Предмет доказывания, т.е. обстоятельства, подлежащие доказыванию (в широком смысле слова), является правовым основанием для постановления обоснованного приговора по делу. Мы согласны с О.П. Левченко, который характеризует предмет доказывания как составную часть системы расследования и судебного следствия, а не системы преступления, как его криминалистическая характеристика, т.е. они - элементы разных систем[21]. Так, применительно к настоящей работе, отметим, что в предмете доказывания мотив преступления выступает как обстоятельство, которое определяет цель следственного поиска и без которого невозможно принятие по делу законного и обоснованного решения[22]. Между тем в криминалистической характеристике рассматриваемых преступлений данные о закономерных связях между типовыми мотивами и другими элементами криминалистической характеристики оптимизируют функцию прогнозирования, следственного поиска, определения рациональных направлений раскрытия и расследования преступлений.

Особый интерес представляют положения п. 2 ст. 73 УПК РФ, согласно которым при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы. Следует согласиться с О. Я. Баевым в том, что «мотивы и цели преступления в одних случаях выступают как факты в узком смысле слова (когда установление их включено в уголовно-правовую характеристику деяния), в других - они являются одним из обстоятельств (в узком смысле слова), входящих в предмет доказывания по уголовному делу»[23]. Отсюда можно утверждать, что мотив в рассматриваемых преступлениях относится к числу фактов, так как он закреплен законодателем в числе обязательных признаков состава преступления.

Отметим, что по поводу обязательности доказывания мотивов преступления в литературе высказаны различные точки зрения. Достаточно распространенной в советский период была точка зрения о необязательности доказывания мотивов по всем категориям преступлений. В частности, некоторые авторы (А. И. Трусов, М. С. Строгович) полагали, что доказывание мотива преступления обязательно только в том случае, если преступление совершается умышленно[24]. Также утверждалось, что мотив преступления входит в предмет доказывания лишь по делам, где он может иметь то или иное значение[25]. По мнению некоторых исследователей (Г. Р. Смолицкого, М. Л. Шифмана), мотивы преступлений в определенных случаях могут не доказываться в связи с возникающими в процессе их установления гносеологическими трудностями[26].

Согласиться с указанными мнениями нельзя. Как обоснованно отметил Н. П. Кузнецов, поскольку «любое деяние психически здорового человека обусловлено определенными побуждениями, безмотивных преступлений быть не может. Поэтому мотив должен быть установлен по каждому уголовному делу»[27]. Аналогичная точка зрения ранее была высказана и Д. П. Котовым[28].

Мотив преступления следует устанавливать не только тогда, когда он предусмотрен составом определенной статьи или закреплен в качестве квалифицирующего обстоятельства, но и по всем остальным категориям преступлений, где мотив является факультативным элементом состава. Подобного мнения придерживаются и некоторые другие авторы. Следует согласиться с тем, что мотив преступления означает побудительную причину преступного поведения, он включен в круг обстоятельств, подлежащих доказыванию по каждому уголовному делу, независимо от того, входит ли он в состав соответствующего преступления или нет. Этой позиции придерживается и судебная практика[29].

Следует также поддержать точку зрения И. Л. Петрухина, который подчеркивает, что важность установления мотива даже в тех случаях, когда он не имеет значения для квалификации преступления, определяется прежде всего тем, что оно способствует адекватной оценке как личности виновного, так и

тяжести содеянного[30].

Необходимость доказывания мотива преступления по делам о преступлениях против жизни закреплена и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве». В данном постановлении отмечается, что при рассмотрении дел об убийстве, являющемся особо тяжким преступлением, за совершение которого возможно назначение самого строгого из предусмотренных ст. 44 УК РФ видов наказания, суды обязаны неукоснительно выполнять требование закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела. По каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы, цель и способ причинения смерти другому человеку, а также исследованы иные обстоятельства, имеющие значение для правильной правовой оценки содеянного и назначения виновным справедливого наказания[31].

Значение мотива существенно не только при определении субъективной стороны, но и при исследовании объективной стороны преступления, при установлении его общественной опасности, а также при назначении справедливого наказания с учетом всех фактических обстоятельств дела.

Если не доказан мотив деяния, факт совершения подсудимым преступления не может считаться безусловно установленным. При этом надо иметь в виду, что не всегда удается собрать доказательства, которые бы непосредственно устанавливали мотив деяния. Однако нельзя упустить всегда существующую возможность установить его косвенным путем.

Приведенные положения полностью распространяются и на исследуемые в данной работе мотивы преступлений экстремистской направленности.

При установлении мотивов совершения лицами преступлений экстремистской направленности в следственной практике часто допускаются ошибки, связанные с тем, что мотивы указываются, но не доказываются, как того требует УПК РФ[32].

По этой причине в приказе Следственного комитета РФ «О мерах по противодействию экстремистской деятельности» отмечается, что по каждому факту совершения преступления в отношении лица, расовая, национальная или религиозная принадлежность которого могла послужить поводом для преступного посягательства, в обязательном порядке необходимо выяснять в ходе процессуальной проверки и предварительного следствия наличие

экстремистских мотивов его совершения[33].

Доказывание экстремистских мотивов предполагает установление следующих групп обстоятельств, подлежащих доказыванию:

обстоятельства, свидетельствующие о зарождении и формировании указанного мотива у конкретного подозреваемого (обвиняемого) в условиях социально-психологической среды, в которой существовал данный подозреваемый (обвиняемый);

обстоятельства, свидетельствующие о реализации рассматриваемого мотива в ходе совершения конкретных действий против потерпевших;

обстоятельства, свидетельствующие о принятии подозреваемым (обвиняемым) мер к сокрытию экстремистского мотива в условиях посткриминальной ситуации.

Характерным признаком совершения преступления по экстремистским мотивам ненависти или вражды является групповой характер данных преступлений.

В связи с этим в предмет доказывания большинства рассматриваемых преступлений должны входить следующие обстоятельства:

причины и мотивы объединения лиц в данные группы;

условия формирования группы;

цели и задачи деятельности группы;

социально-политическая направленность (идеология) деятельности группы; ее причастность к национал-экстремистским группам;

взаимоотношения и связи группы с иными неформальными группами, группировками и движениями;

мотивация участия в группе каждого из ее членов;

порядок принятия в члены группы;

структура группы, ее организационные основы;

состав группы, изменения в составе группы;

наличие в группе иерархических отношений;

наличие в группе лидера;

интенсивность деятельности группы[34].

Первоначальным этапом доказывания мотивов преступлений экстремистской направленности является выдвижение версий по поводу наличия либо отсутствия данного мотива в мотивационной сфере преступников.

По поводу отнесения выдвижения версий к этапам доказывания высказаны различные точки зрения. В частности, по мнению Ю. К. Орлова, построение версий является чисто мыслительным процессом и не входит в содержание уголовного процесса[35]. Иную точку зрения высказал ряд других авторов, в частности Л. Д. Кокорев, Ф. Н. Фаткуллин, по мнению которых

версии являются структурным элементом процесса доказывания[36].

Следует согласиться с точкой зрения о том, что выдвижение версий является важным этапом процесса доказывания. Как обоснованно отмечает Н. В. Белова, процессы выдвижения версий в ходе доказывания обеспечивают целенаправленность собирания доказательственной информации, ее последующей оценки и проверки. По существу, версия выступает в качестве своеобразного вектора доказывания[37].

Как показало проведенное автором изучение следственной и судебной практики, типичными версиями, касающимися исследуемого мотива, являются следующие:

преступление совершено по экстремистскому мотиву;

преступление совершено по иным мотивам;

имеет место инсценировка преступления и его совершения по экстремистским мотивам.

На первоначальном этапе расследования преступлений, по которым имеется хотя бы один признак совершения преступления по экстремистскому мотиву, указанные версии должны выдвигаться. Изучение уголовных дел показало, что первые две типичные версии в большинстве случаев (77%) выдвигались при расследовании преступлений против жизни и здоровья, совершенных иностранцами и в отношении иностранцев. В то же время в подавляющем большинстве случаев не выдвигалась версия о наличии инсценировки преступления, совершенного по экстремистскому мотиву. Между тем практика показывает, что такая инсценировка может иметь место (2% от общего числа изученных уголовных дел).

Теоретическую и практическую значимость имеет анализ типичных ошибок, возникающих при доказывании мотивов преступлений экстремистской направленности.

К числу основных из них относятся:

Невыдвижение версии о совершении преступления по экстремистским мотивам при наличии признаков совершения преступления по указанным мотивам. Как показало изучение уголовных дел о преступлениях, совершенных в отношении иностранцев, примерно в 10% уголовных дел содержалась информация о признаках совершения преступления по указанным мотивам, однако в ходе расследования данная версия не выдвигалась и не проверялась.

На обязательность выдвижения указанной версии при наличии данных признаков ориентирует правоприменителей Европейский Суд по правам человека. В деле «Начова против Болгарии» в 2004 г. суд потребовал от

государств, чтобы в каждом случае насильственных действий против представителей меньшинств при проведении расследования проверялась версия о мотиве национальной или расовой ненависти. Следует привести точную формулировку суда: «Суд повторяет, что, учитывая потребность в общественном осуждении расизма и национальной ненависти, а также подтверждая необходимость поддержания уверенности меньшинства в том, что официальные власти способны обеспечить защиту от угрозы насилия на расовой почве, в случаях, когда существует подозрение, что акт насилия был обусловлен мотивом расовой или национальной ненависти, исключительно важное значение имеет быстрое осуществление независимого расследования. Суд считает, что при расследовании случаев применения насилия представителями государства, и в особенности причинения ими смерти, государственные органы обязаны дополнительно принять все разумно обоснованные меры, чтобы исследовать наличие расистского мотива и установить, имел или нет мотив этнической ненависти или предубеждения место в данном конкретном случае»[38].

Поверхностная или предвзятая проверка и оценка доказательств, подтверждающих версию о совершении преступления по экстремистским мотивам. Как показало изучение уголовных дел о преступлениях против жизни и здоровья, совершенных в отношении иностранцев, указанная ошибка имела место в 10% от общего числа уголовных дел. Полагаем, далеко не идеальным является, например, проверка указанной версии по делу об убийстве перуанского студента в г. Воронеже.

В ходе судебного разбирательства были установлены факты, которые затем получили отражение в приговоре и в кассационном определении, согласно которому осужденные (всего 8 человек) состояли в неформальных националистических группировках. Так, в приговоре по уголовному делу суд включил в доказательственную базу обвинения показания свидетеля Г., из которых следует, что в 2004 году он состоял в молодежном движении «Витязи», участники которого, в том числе из числа подсудимых, стремились применять физическое насилие в отношении лиц неславянских национальностей. Также суд включил в доказательственную базу приговора по данному делу показания свидетеля Р., из которых следует что в октябре-ноябре 2004 г. им, а также лицами из числа подсудимых, было организовано молодежное движение «Белый патруль». Участники данного движения решили применять физическое насилие в отношении лиц неславянских национальностей, а также поклонников музыкального движения «рэп», которых они называют «рэперами»[39].

Кроме того, как отмечалось в кассационном определении, из показаний осужденных видно, что они заранее выследили потерпевших как лиц

неславянской национальности, в связи с чем решили их избить.

Между тем областной суд и кассационная инстанция квалифицировали действия всех осужденных (кроме Павлюка) как совершенные из хулиганских побуждений. Аналогичная ситуация имела место при квалификации преступных действий по делу об убийстве девятилетней таджикской девочки в Санкт- Петербурге, которое упоминалось ранее. Мотив национальной ненависти прокуратура усмотрела только в действиях того субъекта, в чьих руках оказалось орудие убийства. Действия остальных членов группы, участвовавших в нападении, были квалифицированы как совершенные из хулиганских побуждений[40].

Сосредоточение усилий по доказыванию экстремистских мотивов лишь на исследовании обстоятельств, происшедших непосредственно в ходе преступного посягательства - например, во время совершения действий, направленных против жизни и здоровья потерпевшего. Неустановление (недоказанность) генезиса указанной мотивации на предкриминальном и посткриминальном этапах преступной деятельности виновных. Как показало изучение уголовных дел о преступлениях, совершенных в отношении иностранцев, данная ошибка весьма распространена. Она имела место в 46% от общего числа уголовных дел.

По мнению С. В. Склярова, при исследовании мотивов конкретного деяния нужно исходить из того, что они формируются в процессе индивидуального развития человека[41]. Развитие личности чаще всего сопровождается различными объективными и субъективными факторами, которые обуславливают формирование определенных мотивов. Поэтому исследование этих факторов выступает неотъемлемой частью действий субъекта уголовного преследования при расследовании конкретного преступления, совершаемого по мотивам ненависти или вражды, для целей установления истинного мотива преступления.

В случае сосредоточения усилий по доказыванию рассматриваемого мотива только на исследовании обстоятельств, произошедших непосредственно в ходе преступного посягательства (во время совершения действий, направленных против жизни и здоровья потерпевшего), происходит утрата важной доказательственной информации, свидетельствующей об обусловленности действий виновного мотивом ненависти или вражды. Рассматриваемый мотив формируется на протяжении достаточно длительного периода времени.

Как обоснованно отмечает О.В. Коршунова, суждение о наличии мотива преступного поведения в той или иной форме еще до начала осуществления преступной деятельности представляется справедливым[42].

Поэтому важная доказательственная информация о зарождении данного мотива может и должна быть получена путем собирания, проверки и оценки информации об образе жизни виновного, его интересах и пристрастиях, его формальных и неформальных связях по месту жительства, учебы, работы, участии в неформальных группах, объединениях и организациях.

Доказательственную значимость имеет и информация, свидетельствующая о том, что подозреваемый (обвиняемый) после совершения преступления предпринял меры к сокрытию обстоятельств, свидетельствующих о разделении им экстремистской мотивации.

Неконкретизированность и (или) бессистемность изложения доказательств, подтверждающих факт совершения преступления по экстремистским мотивам. Данная ошибка встречалась в 17% от общего числа изученных в ходе исследования уголовных дел. Например, по упомянутому делу об убийстве перуанского студента в г. Воронеже один из свидетелей в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства дал показания о том, что нападавшие с использованием предметов - металлического прута, деревянной палки, ножа - стали избивать потерпевших, выкрикивая при этом фразы расистского содержания[43]. При этом не было выяснено, какие именно фразы выкрикивались нападавшими, хотя это имело значение для квалификации действий виновных.

Можно предположить, что указанные обстоятельства не выяснялись потому, что они «не вписывались» в версию о совершении преступлении по мотиву национальной или расовой ненависти или вражды.

Неустановление (недоказанность) причин и условий возникновения экстремистского мотива. Как обоснованно отмечает С. Н. Фридинский, в ходе расследования преступлений, совершаемых членами группировок и организаций экстремистской направленности из числа молодежи, как правило, за пределами предмета доказывания остаются вопросы обучения, воспитания, семейного климата, обстановки в детских учреждениях, в которой воспитывается несовершеннолетний правонарушитель. Поэтому не выясняется и не устанавливается истинная мотивация поведения и, как следствие, дается неверная квалификация действий[44].

При совершении преступлений по рассматриваемому мотиву в составе группы, типичными ошибками в доказывании также являлись:

неустановление (недоказанность) мотивации каждого члена группы, совершившей насильственные действия в отношении потерпевшего;

неустановление (недоказанность) предкриминальной и посткриминальной деятельности, организации и структуры группы экстремистской направленности, члены которой совершили преступления по экстремистским мотивам.

Теоретическую и практическую значимость имеет анализ факторов, которые затрудняют доказывание экстремистских мотивов при совершении преступлений экстремистской направленности.

В ходе опроса сотрудников правоохранительных органов, обладающих компетенцией раскрытия и расследования преступлений экстремистской направленности, были выявлены следующие объективные и субъективные факторы низкой эффективности доказывания мотивов ненависти или вражды в преступлениях экстремистской направленности и некачественного расследования дел указанной категории преступлений в целом:

пассивность следственных и оперативных подразделений в выявлении и доказывании мотивов ненависти или вражды в преступлениях экстремистской направленности (19% от общего числа опрошенных);

распространенность ксенофобских настроений в обществе (13% от общего числа опрошенных);

несовершенство норм УК РФ и законодательной базы, ориентированных

на борьбу с преступлениями экстремистской направленности (18%), например, отсутствие целостной правовой системы противодействия преступлениям экстремистской направленности; наличие разночтений в законодательно закрепленных терминах и понятиях; отсутствие эффективных правовых механизмов реализации законодательства по противодействию экстремизму; несогласованность ряда норм законодательства в сфере противодействия экстремизму с правовыми нормами, регулирующими деятельность

государственных органов в других областях государственного управления[45];

отсутствие наработанной и обобщенной судебной практики, руководящих разъяснений о порядке применения указанных норм УК РФ (56%);

отсутствие научных исследований по методике раскрытия и расследования этих преступлений (49%);

активное противодействие расследованию со стороны обвиняемых и их окружения, а также иных субъектов (24%);

низкая квалификация следователей, не позволяющая им полноценно расследовать дела и грамотно формулировать обвинения (18%);

недостаточная эффективность прокурорского надзора за расследованием указанной категории преступлений (9%);

недостаточный уровень государственного обвинения по делам рассматриваемой категории преступлений (11%);

недостатки экспертизы: поручение производства экспертизы лицам, недостаточно компетентным, а также неразработанность методологии и методики экспертного исследования по указанным категориям дел (19%).

Ряд из указанных факторов (отсутствие судебной практики, недостаток экспертов, недостаточная проработанность методики расследования) можно отнести к «болезням роста». Они будут постепенно утрачивать свое значение по мере накопления и теоретического обобщения практики борьбы с преступлениями экстремистской направленности, совершенными на почве расовой, национальной, религиозной, политической, идеологической ненависти или вражды, и разработки проблем тактики и методики расследования указанных преступлений.

В связи с этим подробнее рассмотрим факторы, которые являются наиболее устойчивыми и опасными. Думается, что к их числу относятся: пассивность следственных и оперативных подразделений в выявлении и доказывании мотивов ненависти или вражды в преступлениях экстремистской направленности; распространенность ксенофобских настроений в обществе; активное противодействие расследованию со стороны обвиняемых и их окружения, а также иных субъектов.

Чрезвычайно отрицательным и устойчивым фактором, который затрудняет доказывание рассматриваемого мотива, является пассивность правоохранительных органов, не желающих возбуждать дела указанной категории, в частности, когда преступление может вызвать большой общественный резонанс.

Отметим, что первый случай вынесения приговора за убийство, совершенное по мотиву национальной ненависти (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ), пришелся лишь на конец 2003 г.[46] По подсчетам аналитического центра «Сова», за 2006-2012 годы от расистского и неонацистски мотивированного насилия погибли 407 и ранены 2771 человек. География нападений охватывает 40 регионов страны, а лидерами по количеству пострадавших остаются Москва с областью и Санкт-Петербург. Основными жертвами агрессии становятся мигранты из Средней Азии и Закавказья[47].

Пассивность работников правоохранительных органов, не желающих возбуждать и расследовать уголовные дела, совершенные по экстремистским мотивам, обусловлена рядом обстоятельств:

недооценкой работниками правоохранительных структур реальной опасности расистских и националистических проявлений и религиозной нетерпимости;

нежеланием возбуждать уголовные дела о преступлениях, совершенных по экстремистским мотивам, поскольку это, как правило, вызывает повышенный общественный резонанс, а следовательно, повышенную ответственность за провалы и упущения в расследовании таких преступлений;

распространенностью ксенофобских настроений среди определенной части работников правоохранительных органов и судей. По обоснованному

мнению А. Р. Ратинова, работники судебных и правоохранительных органов составляют определенный срез современного российского общества, соответственно, некоторая их часть разделяет ксенофобскую идеологию и установки[48].

Социологические исследования также свидетельствуют о росте ксенофобских настроений в обществе. Согласно опубликованным данным опроса «Россияне о миграции и межнациональной напряженности», проведенного «Левада-Центром» 25-28 октября 2013 г. (статистическая погрешность обычно не превышает 3,4%, данные опроса сравниваются с аналогичными данными 2002 г.): 55% опрошенных ответили, что испытывают раздражение и неприязнь по отношению к выходцам из южных республик; 43% - что ощущается межнациональная напряженность; 59% - что в той или иной степени чувствуют враждебность к людям других национальностей; 62% опрошенных в той или иной степени уверены, что в России в настоящее время возможны массовые кровопролитные столкновения на национальной почве[49].

Что касается противодействия расследованию указанных преступлений, то данный фактор, осложняющий доказывание рассматриваемого мотива, также является относительно стабильным. Обусловлено это тем, что осуществляется это противодействие, прежде всего, подозреваемыми либо обвиняемыми, лично прямо заинтересованными в уклонении от наказания за совершение преступления из низменных побуждений.

Под противодействием расследованию в литературе понимается умышленная деятельность с целью воспрепятствования решению задач расследования, а в конечном счете, установлению истины по уголовному делу[50]. Данной проблематике посвящено немало научных исследований[51]. В некоторых из них, хотя и достаточно фрагментарно, рассматриваются проблемы нейтрализации противодействия расследованию преступлений, совершаемых по экстремистским мотивам ненависти или вражды[52].

Как показало обобщение судебно-следственной практики, основными формами противодействия расследованию с целью сокрытия экстремистских мотивов при совершении экстремистской деятельности являются:

уничтожение экстремистских материалов и иных предметов, которые могут свидетельствовать о разделении лицом националистических и расистских взглядов (16% от общего числа изученных уголовных дел);

временное прекращение национал-экстремистской деятельности, в том числе прекращение деятельности групп, участники которых попали в круг подозреваемых или привлекаются к уголовной ответственности (18%);

оказание преступного воздействия на потерпевших и свидетелей с целью понуждения их к отказу от дачи показаний, подтверждающих, что преступники действовали по мотивам ненависти или вражды (21%);

выдвижение подозреваемыми (обвиняемыми) в ходе расследования и судебного разбирательства ложных оправдательных мотивировок о характере побуждений при совершении преступления (45%).

Как видно, наиболее распространенной формой противодействия расследованию и судебному разбирательству в данном случае является выдвижение подозреваемыми (обвиняемыми) ложных оправдательных мотивировок о характере побуждений при совершении преступления.

Мотивировка определяется как «рациональное объяснение субъектом причин действия посредством указания на социально приемлемые для него и референтной группы обстоятельства, побудившие к выбору данного действия (поступка)»[53].

Преступники, прибегающие к ложным оправдательным мотивировкам, пытаются таким образом избежать квалификации их действий по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной или социальной ненависти или вражды, что является квалифицирующим признаком и обстоятельством, отягчающим наказание. Как показало проведенное обобщение практики, чаще всего они прибегали к следующим ложным мотивировкам:

преступление было совершено из личных неприязненных отношений (44% от общего числа изученных уголовных дел);

преступление совершалось не по мотивам ненависти или вражды, а из хулиганских побуждений (41%);

преступление произошло в ходе необходимой обороны или превышения ее пределов (15%);

Например, осужденный по ст. 105, ч. 2, п.п. «ж», «л» за убийство гражданина Гвинеи-Бисау Ш. в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства утверждал, что он стал наносить удары потерпевшему в связи с ранее происшедшим между ними конфликтом. Однако в ходе судебного разбирательства было установлено, что в тот период времени, когда, со слов Ш., у него якобы произошел конфликт с потерпевшим, гражданин Гвинеи-Бисау еще не приехал в г. Воронеж и не

мог участвовать в этом конфликте[54].

В ходе расследования и судебного разбирательства уголовного дела об убийстве уроженца Вьетнама в г. Острогожске Воронежской области подсудимые Харин С.В., Суханов М.П., Луценко О.О. виновными себя признали частично, пояснив, что в их действиях отсутствовал мотив национальной или расовой ненависти и били они потерпевшего из хулиганских побуждений, а не на почве расовой и национальной принадлежности.

Стремление преступников представить свои действия как обусловленные хулиганскими побуждениями, которые также являются квалифицирующим обстоятельством, обусловлено тем, что они рассчитывают на назначение менее строгого наказания, поскольку официальная уголовная политика ориентирует суды на применение максимально строгого наказания к лицам, совершившим преступления экстремистской направленности. Следует учитывать и действие так называемой «защитной доминанты». Как обоснованно отмечает Д. П. Котов, указанная доминанта проявляется в том, что, даже признавая совершение самого преступного деяния, обвиняемый часто выдвигает защитные или оправдывающие мотивы и цели этого деяния и выставляет свою личность в «лучшем свете», чем она этого заслуживает[55].

Указанная доминанта распространяется и на позицию определенного числа потерпевших, являющихся иностранцами, по делам о преступлениях экстремистской направленности. Как показало проведенное обобщение уголовных дел о совершении преступлений в отношении иностранцев, поведение определенной части потерпевших (8%) в условиях предкриминальной ситуации являлось провоцирующим. В ходе первоначального этапа расследования они пытались спекулировать на своей национальной принадлежности, безосновательно утверждая, что преступление в отношении них было совершено по мотивам национальной или расовой ненависти или вражды.

Таким образом, доказывание мотива при расследовании преступлений экстремистской направленности имеет важное практическое значение.

Основное содержание процесса доказывания экстремистского мотива составляет установление уполномоченными должностными лицами группы обстоятельств, свидетельствующих о зарождении и формировании указанного мотива у конкретного подозреваемого (обвиняемого) в условиях социальнопсихологической среды, в которой существовал данный подозреваемый (обвиняемый); о реализации рассматриваемого мотива в ходе совершения конкретных действий против потерпевших; о принятии подозреваемым (обвиняемым) мер к сокрытию экстремистского мотива в условиях посткриминальной ситуации.

В совокупности, вышеуказанные обстоятельства подлежащие доказыванию по делам о преступлениях экстремистской направленности, совершенных несовершеннолетними, обуславливают границы пределов доказывания при производстве по уголовному делу. Последние понимаются в теории уголовного процесса как «число источников доказательств, требуемое для обоснования процессуального решения»[56]. Пределы доказывания в рассматриваемом нами случае будут складываться с учетом характера самих преступлений экстремистской направленности и особенностей личности субъекта преступного деяния.

Следует отметить, что выявление и устранение обстоятельств, способствующих совершению преступлений является требованием не только уголовно-процессуального законодательства. Правовых оснований, регулирующих полномочия должностных лиц в части выявления и устранения обстоятельств, способствовавших совершению преступлений множество. Среди них, можно указать следующие:

Федеральный закон от 07.02.2011 № 3-ФЗ (ред. от 03.07.2016) «О полиции»[57]. Согласно пункту 4 части 1 статьи 12 Закона в обязанности полиции входит выявление причин преступлений и условий, способствующих их совершению, принятие в пределах своих полномочий мер по их устранению;

Федеральный закон от 24.06.1999 № 120-ФЗ (ред. от 03.07.2016) «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» (с изм. и доп., вступ. в силу с 15.07.2016)[58]. В пункте 1 статьи 2 среди основных задач деятельности по профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних перечислены выявление и устранение причин и условий, способствующих правонарушениям;

«Типовое положение о территориальном органе Министерства внутренних дел Российской Федерации по субъекту Российской Федерации» утвержденное Указом Президента РФ от 01.03.2011 № 249 (ред. от 20.01.2015)[59]. Среди полномочий, регламентированных пунктом 13 следует выделить такое полномочие, как разработка и принятие в пределах своей компетенции мер по предупреждению преступлений и административных

правонарушений, выявлена и устранение причин, способствующих их совершению;

Указ Президента Российской Федерации от 01.03.2011 № 248 «Вопросы Министерства внутренних дел Российской Федерации»[60]. Согласно п. 12 МВД России уполномочен разрабатывать и принимать в пределах своих полномочий меры по предупреждению преступлений, а также меры по выявлению и устранению условий, способствующих их совершению;

Указ Президента Российской Федерации от 18.04.1996 N 567 (ред. от 25.07.2014) «О координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью» (вместе с «Положением о координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью»)[61]. В данном Положении в пункте 1 отмечается, что координация деятельности органов внутренних дел Российской Федерации и других правоохранительных органов осуществляется в целях в целях повышения эффективности борьбы с преступностью путем разработки и реализации этими органами согласованных мер по своевременному выявлению, раскрытию, пресечению и предупреждению преступлений, устранению причин и условий, способствующих их совершению и др.

Анализ указанных и иных ведомственных нормативно-правовых актов позволяет сделать несколько выводов относительно предмета нашего исследования:

Во-первых, под обстоятельствами, способствующими совершению преступлений можно понимать причины и условия совершения (в широком значении указанных понятий);

Во-вторых, выявление указанных обстоятельств, возможно исключительно в пределах компетенции должностного лица, осуществляющего предварительное расследование с участием несовершеннолетнего;

В-третьих, в перечисленных нормативно-правовых актах отсутствует детальная регламентация способов и средств выявления и устранения причин и условий, способствующих совершению преступлений несовершеннолетними или с их участием, следовательно, следователь органов внутренних дел может и должен руководствоваться положением уголовно-процессуального законодательства.

Отметим, что уголовно-процессуальное законодательства довольно кратко регламентирует полномочия должностных лиц, в части процессуальных средств устранения обстоятельств, способствовавших совершению преступления несовершеннолетними. По мнению законодателя,

следователю достаточно вынести представление об устранении выявленных обстоятельств. В частности, в части 2 статьи 158 УПК РФ «Окончание предварительного расследования» указано, что после установления в ходе досудебного производства по уголовному делу обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, следователь вправе внести в соответствующую организацию или соответствующему должностному лицу представление о принятии мер по устранению указанных обстоятельств или других нарушений закона. В указанной статье регламентирован также срок, до истечения которого представление подлежит рассмотрению с обязательным уведомлением о принятых мерах, что составляет один месяц со дня вынесения преставления. Таким образом, можно сделать вывод, что у следователя есть только одно процессуальное полномочие по выявлению и устранению причин и условий, способствовавших совершению преступления несовершеннолетним или с его участием это вынесение преставления. Но и здесь сталкиваемся определенным рядом проблем. Стоит на них остановиться более подробно:

во-первых, согласно части 27 статьи 5 УПК РФ представление - это акт реагирования не следователя, а прокурора. Следовательно, преставление - это процессуальное решение принимаемое прежде всего прокурором, а не следователем или дознавателем;

во-вторых, преставление согласно указанной нормы, приносится на судебное решение, вносимое в порядке, установленном УПК РФ. Другими словами, преставление возможно вносить на процессуальное решение и только судьи;

в-третьих, из формулировки ч. 2 ст. 158 УПК РФ видно, что внесение представления о принятии мер по устранению указанных обстоятельств или других нарушений закона это не обязанность, а право следователя (например, «следователь вправе внести»). Полагаем, применительно несовершеннолетним необходимо использовать категорию «обязан». Императивное регулирование в этой части процессуальной деятельности должно превалировать и регламентирован в законе, не должен носить формальный характер и зависеть о сложившейся практики в той или иной местности.

Следует отметить, что поручения следователя, предъявленные в пределах их компетенций, установленных УПК РФ обязательны для исполнения всеми учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами. При этом, УПК РФ не закрепляет мер принуждения за игнорирование указанных требований следователя или руководителя следственного органа. Полагаем следует согласиться с А. В. Уголниковым в том, что сам следователь должен осуществлять эффективный контроль за своевременным и качественным выполнением внесенных им представлений[62]. Для реализации такого контроля в литературе

предлагается заведение следователем рабочего журнала учета профилактической работы[63]. Тем не менее, данное предложение не устранит существующие проблемы в деятельности следователя в силу того, что отсутствие санкций за игнорирование требований следователя является причиной их неэффективного или несвоевременного исполнения адресатами. В этом случае полагаем следователю следует направить представление вышестоящему должностному лицу с сопроводительным письмом, где изложены сведения о невыполнении или ненадлежащем выполнении требований следователя.

По мнению А. В. Угольникова еще одним способом выполнения требований следователя является возможность привлечения должностных лиц и граждан к административной ответственности[64]. Действительно, в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях содержится статья 17.7. «Невыполнение законных требований прокурора, следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении»[65]. Согласно данной нормы, за умышленное невыполнение законных требований следователя возможно привлечение к административной ответственности:

в виде штрафа, налагаемого на граждан (в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей), на должностных лиц (в размере от двух тысяч до трех тысяч рублей), на юридических лиц (от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей);

в виде дисквалификации должностных лиц (сроком от шести месяцев до одного года);

- в виде административного приостановления деятельности юридических лиц сроком до девяноста суток.

Но в примечании к данной статье содержатся положения о том, что положения статьи не распространяются на урегулированные уголовнопроцессуальным законодательством Российской Федерации отношения, связанные с осуществлением прокурором надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия. Исходя из этого, некоторые ученые полагают, что указанная норма не может быть применена в отношении лиц, которые не являются участниками уголовного судопроизводства, предлагают в этом случае возбуждать дела об административном правонарушении.