Вопросы, связанные с предметом доказывания в уголовном судопроизводстве, уже длительное время являются актуальными, выступают предметом широкой дискуссии. Полагаем, их актуальность на современном этапе обусловлена, прежде всего, реформированием институтов уголовного судопроизводства и необходимостью дальнейшей дифференциации уголовно-процессуальной формы судопроизводства.

Предмет доказывания, другими словами, обстоятельства, подлежащие доказыванию, закреплен в УПК РФ. В целом предмет доказывания закрепляется в УПК РФ дифференцированно, так как наряду с «общими» обстоятельствами, закрепленными в ст. 73 УПК РФ, законодатель выделил и специальный предмет доказывания, в частности, по делам несовершеннолетних и по делам о применении принудительных мер медицинского характера (ст. 421 «Обстоятельства, подлежащие установлению» и ст. 434 «Обстоятельства, подлежащие доказыванию»).

Следует согласиться с С. А. Шейфером в том, что «конкретизировать обстоятельства, подлежащие доказыванию, применительно к условиям отдельного преступления действительно необходимо, поскольку в законе (ст. 73 УПК РФ) они изложены в виде общей схемы»[1]. Мы бы добавили не просто отдельного преступления, но и определенных групп преступлений, объединенных по общим признакам. В частности, это преступления экстремистской направленности и преступления, совершенные несовершеннолетними.

Уголовно-процессуальное законодательство в самостоятельной главе регламентирует особенности уголовного судопроизводства в отношении несовершеннолетних. Вышеуказанное обуславливает необходимость рассмотрения совокупности обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовным делам, возбужденным по признакам преступлений экстремистской направленности, совершенных несовершеннолетними.

Следует обратиться к понятию преступлений экстремистской направленности. Они определены уголовным законом как «преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» ст. 63 настоящего Кодекса» (примечание 2 ст. 282.1 УК РФ)[2]. Субъектами совершения указанных преступлений могут выступать как взрослые, так и несовершеннолетние лица.

В первом случае предметом доказывания будут являться следующие обстоятельства:

событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);

виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;

обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;

характер и размер вреда, причиненного преступлением;

обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;

обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;

обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания;

обстоятельства, подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со ст. 104.1 УК РФ, получено в результате совершения преступления или является доходами от этого имущества либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия, оборудования или иного средства совершения преступления либо для финансирования терроризма, экстремистской деятельности (экстремизма), организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации).

Данный перечень не является исчерпывающим, так как законодатель требует, чтобы в каждом случае следователем в ходе доказывания выявлялись иные обстоятельства, способствовавшие совершению конкретного преступления.

Во втором случае, когда субъектом преступления выступает несовершеннолетний, предмет доказывания расширяется. Сказанное вытекает из содержания ст. 421 УПК РФ, где указано, что при производстве предварительного расследования и судебного разбирательства по уголовному делу о преступлении, совершенном несовершеннолетним, наряду с доказыванием обстоятельств, указанных в статье 73 УПК РФ, устанавливаются:

возраст несовершеннолетнего, число, месяц и год рождения;

условия жизни и воспитания несовершеннолетнего, уровень психического развития и иные особенности его личности;

влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц.

Таким образом, перед следователем при производстве по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, совершивших преступления экстремистской направленности, стоит сложная задача по определению круга обстоятельств, подлежащих доказыванию в рамках конкретного уголовного дела.

Полагаем, в этом случае необходимо определить главные обстоятельства, выступающие определяющими для дифференциации составов преступления и подлежащие доказыванию в ходе предварительного расследования по уголовному делу, возбужденному в отношении несовершеннолетнего.

Из определения преступлений экстремистской направленности видно, что мотив ненависти или вражды является обязательным элементом субъективной стороны состава преступления, соответственно, обязательным (структурным) и главным элементом предмета доказывания.

Неопределенность самого понятия мотив, сложный механизм его формирования и доминирования главного побудительного фактора усложняется также несформированностью субъективных составляющих психики несовершеннолетних. Порой, совершая те или иные действия, в том числе преступные, несовершеннолетние не могут определенно ответить на вопрос: почему они совершили данное преступное деяние. Например, проведенный нами опрос 40 несовершеннолетних, в отношении которых был постановлен обвинительный приговор суда, показал, что 15 человек (37,5%) не могут назвать причину своего поведения, а еще 10 (25%) или не могут определить лейтмотив своего поведения, или же называют несколько мотивов.

Проблема мотива преступления и преступной мотивации является достаточно актуальной для юридической науки и психологии[3]. Полагаем, сущность мотива выражается в том, что он объясняет побудительные причины поведения и действий человека, возникшие под воздействием различных субъективных факторов (потребностей, интересов, различных чувств, составляющих основу мировоззрения, и т.п.), направленные на достижение определенных благ (преступных целей)[4].

По мнению М. В. Мешкова, А. Н. Гайфуллина, мотивы преступлений страдают отсутствием понятийно-правовой, смысловой определенности, недостатком лексического единообразия и отсутствием точных формулиро- вок[5]. Действительно, уголовный закон термин «мотив» часто подменяет терминами «побуждение», «низменные побуждения» и понимает под ним широкий спектр элементов, охватывающих или сочетающих в себе психическую составляющую человеческого поведения, например, кровная месть, ненависть, вражда, хулиганское побуждение и т.п.

При характеристике мотива будем придерживаться понятия, данного Д. П. Котовым, под которым он понимает «порожденное системой потребностей осознанное и оцениваемое побуждение, принятое лицом в качестве идеального основания и оправдания своего преступного деяния»[6]. Но в данном случае потребности будем понимать в широком смысле, как состоящие из таких элементов, как взгляды, убеждения, идеалы, чувства и т.п.

Экстремистский мотив ненависти или вражды следует определять как низменные побуждения экстремистского характера, основанные на нетерпимости и крайней неприязни к определенной политике, идеологии, расе, национальности или религии и выражающие намерение виновного совершить действия, направленные против жизни, здоровья и имущества потерпевшего по причине его принадлежности (либо симпатии) к определенной социальной группе (в широком смысле)[7]. Следовательно, в ходе производства по уголовным делам экстремистской направленности следователь в каждом случае должен доказать наличие определенного мотива, т.е. или мотива национальной ненависти и вражды, или мотива идеологической ненависти и вражды, или совокупности различных мотивов, в преступном поведении лица.

Доказывание указанных мотивов представляет большую сложность, так как мотив выступает элементом субъективной стороны. Сложность доказывания обуславливается также такими факторами, как совершение экстремистских преступлений несовершеннолетними или с их участием. Не случайно законодатель расширил перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию и установлению по уголовным делам несовершеннолетних, добавив к общим, предусмотренным ст. 73 УПК РФ, следующие: возраст несовершеннолетнего, число, месяц и год рождения; условия его жизни и воспитания, уровень психического развития и иные особенности его личности; влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц.

А. В. Смушкин предлагает для установления мотивов преступления учитывать длительность межличностных отношений подсудимого с потерпевшим, наличие с ним конфликтов, не связанных с национальными, религиозными, идеологическими, политическими взглядами, принадлежностью к той или иной расе, социальной группе[8]. С данным утверждением нельзя согласиться полностью хотя бы по той причине, что длительность межличностных отношений или наличие между ними конфликтов сами по себе не объясняют процесс формирования мотивации и конкретного мотива. Эти же обстоятельства могут свидетельствовать о мотиве опосредованно. По сути, в целях противодействия производству предварительного расследования лицо, намеревающееся совершить экстремистские преступления, может предварительно осуществлять действия, характеризующиеся или как провокационные, или как необходимая оборона с элементами защитной доминанты.

Особого внимания требует установление особенностей личности несовершеннолетнего, так как последнее обстоятельство в совокупности с криминалистически значимыми признаками служит прямой предпосылкой доказывания экстремистского мотива преступления. Для доказывания мотива наряду с изучением личности несовершеннолетнего требуется кропотливая работа следователя по установлению сопутствующих обстоятельств. Изучение уголовных дел, в которых экстремистский мотив был установлен судом, показало, что несовершеннолетние в 80% случаев совершали преступления экстремистской направленности в составе группы лиц, следовательно, необходимо в ходе расследования преступления установить мотив каждого несовершеннолетнего, принимавшего участие в совершении преступления. Как верно отмечает Н. С. Пономарева, «дети в этот возрастной период, не обладая еще необходимым жизненным опытом, не вполне адекватно могут оценивать ту или иную жизненную ситуацию, а вследствие этого и принимать верные решения»[9]. В частности, в большинстве случаев несовершеннолетние являлись членами объединений, придерживающихся крайних радикальных идей, входили в состав экстремистских организаций или групп, в силу этого мотивы их поступков могут быть ложно понятыми, а чаще всего навязанными идеологами экстремистских организаций.

Наряду с мотивом преступления экстремистской направленности и особенностями личности несовершеннолетнего в ходе расследования указанных категорий преступлений следователю необходимо выявлять обстоятельства, способствовавшие совершению преступления. Выявление данных обстоятельств исключительно важная составляющая предмета доказывания по делам о преступлениях экстремистской направленности, которая имеет превентивно-предупредительное значение, так как указанные обстоятельства могут и должны быть устранены путем вынесения частного определения (постановления). Аналогичной позиции придерживается Верховный Суд Российской Федерации, требующий от судов глубокого и всестороннего выявления обстоятельств, способствующих совершению преступлений[10].

Полагаем, среди основных обстоятельств, способствующих совершению указанных преступлений, следует выделять причины преступления и условия, которые способствовали его совершению несовершеннолетним. По мнению А. П. Рыжакова, к ним можно также отнести «обстоятельства, связанные с выполнением родителями или лицами, их заменяющими, обязанностей по воспитанию подростка, его бытовое окружение, интересы, поведение дома, в школе, на производстве, наличие предыдущих нарушений и характер мер, ранее применявшихся к несовершеннолетнему»[11]. Следует согласиться с И. В. Овсянниковым, который предлагает выявление причин и условий, способствующих совершению преступлений несовершеннолетним, включить в статью 421 УПК РФ[12].

Таким образом, законодатель осознанно расширяет предмет доказывания по делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, так как назначением специального предмета доказывания по делам несовершеннолетних является выявление и установление обстоятельств, способствующих совершению преступлений несовершеннолетними. Каждое обстоятельство, закрепленное в ст. 421 УПК РФ, кроме требования установления возраста несовершеннолетнего, непосредственно внутренне связано с обстоятельствами, способствующими совершению преступления, и должно быть установлено (доказано) при производстве предварительного расследования в отношении несовершеннолетнего, совершившего преступления экстремистской направленности.

Мотив преступления, как ранее было указано, является одним из обстоятельств, которое подлежит доказыванию по каждому уголовному делу. При этом, как показало изучение материалов 70 уголовных дел, где мотив ненависти или вражды был установлен судом, а также анкетирование должностных лиц правоохранительных органов, установление и доказывание мотива преступления несовершеннолетних вызывают сложности при юридической оценке их преступного деяния. Другими словами, при совершении преступлений экстремистской направленности несовершеннолетними перед следователем, судьей встает проблема доказывания и установления истинного мотива и цели преступного поведения. В теории уголовного права общепризнана гипотеза о роли мотива как обязательного элемента субъективной стороны состава преступлений экстремистской направленности.

Множество направлений гуманитарной науки уже длительное время исследуют мотив как один из важных элементов. Особо актуальны вопросы о правовой природе мотива, что является предметом изучения ученых-юристов, и вопросы о мотиве как обязательной составляющей личности несовершеннолетнего, которые довольно длительное время и широко исследуются психологами как на теоретическом, так и на практическом уровнях[13]. Последние аспекты изучения мотива, по нашему мнению, взаимно обуславливают друг друга и являются важном фактором формирования поведения личности в определенной сфере общественных отношений. Другими словами, как верно замечает Ю. П. Боруленков, «трудность определения преступного мотива в праве связана прежде всего с тем, что в общей психологии имеются значительные расхождения в характеристике этого понятия. Некоторые психологи вообще отрицают какую-либо мотивацию поведения»[14].

Сложность доказывания мотива преступления, а тем более, экстремистского мотива, обусловлена прежде всего отсутствием полноценного определения мотива, такого определения, которое устроило бы как правоведов, так и специалистов в области психологии. В таком определении есть большая потребность, так как сам следователь, судья хотя и обязаны дать ответ на юридически значимый вопрос о мотиве преступного поведения, но без помощи соответствующих специалистов и экспертов они не способны сделать это, а специалисты, выступая в качестве судебных экспертов, не вправе давать юридическую оценку совершенного деяния, другими словами, не вправе определить на экспертном уровне наличие определенного доминирующего мотива в преступном поведении, в частности, наличие экстремистского мотива в поведении несовершеннолетнего.

Анализ теоретических исследований в области права и психологии показал, что различными авторами предпринимаются попытки определить мотив, в которых категория «мотив преступления» характеризуется с различных позиций. В частности, Е. П. Ильин в своих исследованиях характеризует мотив как сложное интегральное (системное) психологическое образование[15]. По мнению В. Н. Кудрявцева, мотив порожден многочисленными факторами и формирует цели, намерения и стремления, а затем и фактические действия субъекта[16].

Буквально термин «мотив» происходит от латинского слова «moteo» и является синонимом таких понятий, как «движущая сила», «повод», «побудительная причина». В философском аспекте указывается, что мотив не определяет действие, он только проявляется «в и через контуры действия» (Сартр)[17]. Другими словами, мотив непосредственно не входит в сам механизм действия виновного лица, но органически связан с ним, так как выражает субъективную сторону преступления.

Полагаем, мотиву отводится роль фактора по объяснению побудительных причин поведения и действий человека, возникших под воздействием различных субъективных факторов (потребностей, интересов, различных проявлений чувств, составляющих основу мировоззрения личности, и т.п.), направленных на достижение определенных благ для личности, которые могут выражаться также в виде противоправных целей.

Некоторые ученые полагают, что мотив - это не любое возникшее в организме человека побуждение (понимаемое как состояние), а внутреннее осознанное побуждение, отражающее готовность человека к действию или поступку. Например, по мнению Е. П. Ильина «стимул вызывает (побуждает) действие или поступок не прямо, а опосредованно, через мотив: побудителем мотива является стимул, а побудителем действия или поступка - внутреннее осознанное побуждение, принимаемое психологами в качестве мотива»[18]. По мнению Е. В. Масловой, наличие побуждения в конструкции состава еще не говорит о присутствии мотива преступления в нем, поскольку мотив - не всякое, а только осознанное побуждение[19]. Другими словами, если побуждение к определенному действию, в частности преступному деянию, лицом не осознано, то нельзя утверждать о наличии в его деянии конкретного мотива поведения.

Другие ученые, преимущественно из числа юристов, полагают, что в основе каждого побуждения лежит та или иная потребность[20]. Так, О. П. Левченко определяет мотив преступления как обусловленное определенными потребностями осознанное внутреннее побуждение к достижению конкретного общественно опасного результата, вызывающее у лица решимость совершить преступление[21]. По мнению Д. П. Котова, под мотивом преступления следует понимать «порожденное системой потребностей осознанное и оцениваемое побуждение, принятое лицом в качестве идеального основания и оправдания своего преступного деяния»[22]. В определении И. Г. Филановского мотив преступления характеризуется как «осознанный и конкретно опредмеченный интерес, побудивший к совершению общественно опасного деяния»[23].

В общем виде под мотивом преступления как операциональным термином В. П. Кашепов понимает осознанное побуждение лица к совершению конкретного преступления, источник его действий, его движущую силу, и чтобы стать таковым, он должен сформироваться в зависимости от наличия и при условии выявления определенных обстоятельств, подлежащих исследованию при квалификации преступного деяния[24].

Убедительными являются также позиции тех ученых-юристов, которые считают, что роль мотива преступления выполняют только чувства (эмоции). Например, Я. М. Брайнин рассматривает мотив с точки зрения уголовного права как чувство (переживание), превратившееся в стимул к виновному поведению[25]. В своих исследованиях Л. И. Петражицкий указывает, что «истинными мотивами, двигателями нашего поведения являются эмоции»[26]. По мнению Б. Я. Петелина, в качестве мотивов преступлений выступают разные «элементы» сознания личности: интересы (материальные, служебные, родственные, жилищные и т.д.), чувства (месть, ревность, зависть, ненависть и др.), потребности, взгляды, убеждения, идеалы и привычки[27].

В связи с вышеуказанным, полагаем, более полным будет представляться характеристика мотива преступления как поведения преступника активированным (возбужденным) широким спектром осознанных психологических элементов, и среди них следует выделять кроме потребностей также влечения, интересы, стремления, желания и чувства.

Для доказывания мотива преступлений экстремистской направленности особый интерес представляет разграничение потребности и чувства (в частности, чувства ненависти). Чувство может являться самостоятельным побуждением к определенному роду действий и выступить мотивом этих действий, обуславливающим выбор конкретного способа действия и его цели. Именно чувство ненависти у лиц, совершающих рассматриваемые преступления, является субъективной основой их противоправной деятельности, побуждающей их волю к экстремистским действиям.

Для более подробного исследования правовой природы мотивов поведения целесообразно рассмотреть их условную классификацию. Многообразие мотивов преступления позволяет классифицировать их по различным критериям[28]. Общим признаком приведенных определений мотива преступного поведения выступает характер побуждений. «Различия в характере преступной мотивации и вытекающие из этого определенные типы преступного поведения, - по мнению Б. Я. Петелина, - объясняются на психологическом уровне анализа разной природой мотивов, выступающих в качестве побудителей и регуляторов этих преступных актов»[29].

С учетом основных видов классификаций мотивов в теории права полагаем, наиболее удачной является классификация по правовым, моральным и политическим основаниям, предложенная Д. П. Котовым. В соответствии с данной классификацией мотивы преступлений разделяются на три основные группы:

«I. Низменные, общественно опасные мотивы: 1) политические мотивы низменного характера (национальная и расовая вражда или неприязнь и т.д.); 2) мотивы, вытекающие из суеверий и пережитков местных обычаев (религиозный фанатизм, вражда к неверующим и инакомыслящим и другие религиозные мотивы, кровная месть и т.д.); 3) личные низменные мотивы (корысть, хулиганские побуждения, месть, сексуальные побуждения, связанные с извращенной половой потребностью или удовлетворением половой потребности аморальными способами, и т.д.);

Общественно нейтральные мотивы (личные мотивы, лишенные низменного характера, например, обида в связи с действиями потерпевшего и других лиц, стыд, жалость и сострадание и некоторые другие).

Общественно положительные мотивы: 1) мотивы, связанные с политическими и социальными интересами личности: а) ложно понятые интересы государства, предприятия, учреждения или организации; б) научный интерес; 2) личные мотивы: а) защита личных прав и интересов от общественно опасного посягательства; б) родственные чувства и т.д.»[30].

Изложенное позволяет определить признаки и содержание экстремистских мотивов, т.е. мотивов политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в преступлениях экстремистской направленности, как субъективных признаков экстремистской деятельности.

Прежде всего отметим, что мотивация ненависти или вражды носит экстремистский характер. Этот вывод обусловлен содержанием примечания к ст. 282.1 УК РФ. Напомним, что согласно данной норме под преступлениями экстремистской направленности понимаются практически все преступления, совершенные по мотивам ненависти или вражды. Опасность этих преступлений определяется не столько тем, что данная форма преступного поведения имеет агрессивную идеологию, сколько тем, что у нее есть массовая поддержка, особенно в той среде, где наблюдаются признаки высокого уровня ксенофобских и националистических настроений. Эти преступления напрямую воздействуют на эмоции людей, подчеркивая существующие между ними различия, служат их разъединению, являются питательной почвой для роста подозрительности, недоверия, отчуждения и страха. Ярким примером таких преступлений являются события на Украине, где экстремистская деятельность стала одним из мощных факторов усиления ксенофобских настроений в широкой массе населения, подверженной идеологии национализма, следствием чего стало совершение многочисленных преступлений в отношении граждан Российской Федерации.

Некоторые исследователи отмечают в качестве особенности рассматриваемых преступлений трехсторонний характер их направленности, связывающий виновного, потерпевшего, а также тех, кому адресована информация о вражде или ненависти по отношению к той или иной национальности, расе, религии, идеологии, социальной группе и т.п. В этом случае третья сторона не только нетрадиционна, но и может быть достаточно неопределенной по числу, характеристикам и особенностям. К третьей стороне, по мнению О. Н. Коршуновой, должны быть отнесены любые представители той расы, национальности, религии или социальной группы, по отношению к которой преступники выражают свою вражду или ненависть при совершении пре- ступлений[31]. Например, при условии совершения убийства по мотиву ненависти или вражды лишение жизни конкретного лица выступает лишь в качестве промежуточной цели преступников, поскольку основная цель - унижение чести и достоинства иных представителей той же национальности.

Полагаем, следует согласиться с вышеприведенным мнением, так как действительно потерпевшим в преступлении в данном случае является не только жертва нападения, но и вся группа (этническая, расовая, религиозная, национальная), к которой потерпевший предположительно принадлежит.

Правовой анализ преступлений экстремистской направленности, совершаемых по мотиву ненависти или вражды, показывает, что в своей социально-правовой сущности они всегда в той или иной мере связаны с мотивационной стороной преступного явления. Следует согласиться с тем, что в самом общем виде мотивом совершения таких преступлений «выступает антисоциальная идеология группы, направленная на неприязнь и ненависть на национальной почве, пропагандируемая форма символического поведения, связанная с реализацией целей их деятельности»[32].

Указанные преступления совершаются не только в отношении представителей и граждан иностранных государств, но и против граждан своей страны, которые фактически или предположительно относятся к представителям другой расовой, национальной, религиозной или социальной группы, т.е. являются «чужими». В качестве примера можно привести следующее. Гражданка России С., принявшая ислам и являющаяся приверженцем его радикальных течений, устойчиво придерживаясь экстремистских позиций и радикальных религиозных взглядов, имея умысел на возбуждение ненависти и вражды, унижение достоинства человека и группы лиц по признаку национальности и отношения к религии, а также на осуществление публичных призывов к экстремистской деятельности, в период с 17 июля 2010 года по 4 января 2011 года, находясь в месте проживания, используя персональный компьютер - ноутбук с выходом в общедоступную сеть Интернет, предоставленным на основании договора об оказании телематических услуг связи от 14.09.2009 матери С. с точкой подключения через городской телефонный номер, находила в общедоступной сети Интернет видеофайлы с комментариями к ним и заметки, содержащие информацию, направленную на возбуждение ненависти и вражды, унижение достоинства человека и группы лиц по признакам национальности - «евреи» - и отношения к религии - «немусульмане», «иудаисты», а также призывы к насилию, основанные на межрелигиозной розни в отношении религиозной группы - «немусульмане», то есть призывы к экстремистской деятельности. Осознавая содержание и смысловую направленность указанных видеофайлов, комментариев к ним и заметок, С., действуя умышленно, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя наступление общественно опасных последствий и желая их наступления, по мотивам религиозной ненависти и вражды по отношению к «немусульманам» и «иудаистам» и национальной ненависти и вражды по отношению к «евреям» копировала видеофайлы, комментарии к ним и заметки и размещала их в социальной сети «ВКонтакте» на личной странице для просмотра неограниченным кругом лиц, то есть публично, с целью ознакомления с ними других лиц, возбуждения у них ненависти и вражды по признакам отношения к религии - «немусульмане» и «иудаисты» - и национальности - «евреи» - и их призыва к осуществлению экстремистской деятельности.

Так, реализуя свой преступный умысел, 17.07.2010, около 1 часа 24 минут, находясь в месте проживания, С., являющаяся приверженцем радикальных течений ислама, используя персональный компьютер - ноутбук, в общедоступной сети Интернет в социальной сети «ВКонтакте», после ознакомления с содержанием видеофайла под названием «Упадок» и комментариями к нему, содержащими информацию, направленную на возбуждение ненависти и вражды, унижение достоинства человека и группы лиц по признакам отношения к религии - «немусульмане», а также призывы к насилию, основанные на межрелигиозной розни в отношении религиозной группы - «немусульмане», то есть призывы к экстремистской деятельности, осознавая его содержание и смысловую направленность, действуя умышленно, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя наступление общественно опасных последствий и желая их наступления, по мотивам религиозной ненависти и вражды по отношению к «немусульманам», с целью возбуждения ненависти и вражды, унижения достоинства человека и группы лиц по признакам отношения к религии - «немусульмане», а также осуществления публичных призывов к экстремистской деятельности, скопировала видеофайл и комментарии к нему и разместила их в свободном доступе на своей странице в социальной сети «ВКонтакте»[33].

Среди основных особенностей мотивов таких преступлений выделяется и то, что «они направлены не только против конкретного человека, поскольку жертва является своего рода “символом” целой группы лиц, возможно объединенных того или иного рода самосознанием, которое отличает их от “самоопределения” правонарушителя»[34]. Примером выражения данной характеристики мотива является деяние трех студентов-африканцев, обучающихся в Воронежской государственной архитектурно-строительной академии, которое органами предварительного следствия было квалифицировано как умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью по мотиву расовой ненависти. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. В апреле 2008 г. двое граждан республики Чад и гражданин Мали пошли в магазин, чтобы купить алкоголь. Там их оскорбил житель г. Воронежа славянской внешности. В ответ иностранцы решили его избить, однако догнать не смогли. Тогда африканцы избили случайного прохожего за то, что он русский[35].

Следующим признаком мотива политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды является низменность указанных побуждений. В Указе Президента РФ «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации» от 23 марта 1995 г. № 310 отмечается, что деятельность политических экстремистов, многие из которых открыто заявляют об идейном родстве с национал-социализмом и используют фашистские или схожие с ними лозунги, атрибутику и символику, глубоко оскорбляет хранимую россиянами память о жертвах Великой Отечественной войны и чувства ветеранов[36].

Для определения содержания экстремистских мотивов по российскому законодательству требуется уяснение правовой сущности таких терминов,

как «политика», «идеология», «национальность», «раса», «религия», «социальная группа», «вражда», «ненависть».

В энциклопедическом словаре С. И. Ожегова политика трактуется как «деятельность органов государственной власти и государственного управления, отражающая общественный строй и экономическую структуру страны, а также деятельность общественных классов, партий и других классовых организаций, общественных группировок, определяемая их интересами и целями; вопросы и события общественной государственной жизни; образ действий, направленных на достижение чего-нибудь, определяющих отношения с людьми»[37]. Слово политика в буквальном переводе с древнегреческого означает «государственная деятельность». В юридической литературе встречается множество вариантов определения данного понятия. Наиболее часто политику характеризуют как понятие, включающее в себя деятельность органов государственной власти и государственного управления, а также вопросы и события общественной жизни, связанные с функционированием государства[38]. Следовательно, понятие политической ненависти или вражды предоставляет весьма широкие возможности субъектам расследования для выбора вариантов действий. Несовершеннолетние становятся той частью общества, которая активно вовлекается в деятельность политических партий. В силу этого они могут быть вовлечены в совершение преступлений экстремистской направленности по «политическому мотиву».

По мнению П. А. Кабанова, политическая ненависть или вражда состоит из двух взаимосвязанных и взаимозависимых, но разных по содержанию элементов: политической ненависти и политической вражды. Он считает, что политическая ненависть как мотив преступлений экстремистской направленности - это «внутреннее осознанное побуждение лица совершить преступление в силу неприязни к конкретным лицам или их общностям, конкурирующим в борьбе за власть, придерживающимся иных политических взглядов либо безразлично относящимся к политической жизни»[39]. Поэтому, по его мнению, политическая ненависть представляет собой внутреннее состояние человека, а политическая вражда - внешнее проявление или следствие этой ненависти, искусственно провоцирующее ответную политическую ненависть других лиц к ее носителям и распространителям. В силу сказанного политическая вражда - это закономерное следствие развития политической ненависти.

Идеологическая ненависть или вражда понимается в теории и правоприменении по-разному. В большинстве энциклопедических словарей идеология представляется как «система политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических и философских взглядов и идей, в которых осознается и оценивается отношение людей к действительности»[40]. В целом преступления экстремистской направленности нуждаются в идеологическом обеспечении, т.е. экстремистская идеология в обобщенном виде определяет суть названных преступлений, следовательно, присутствует как неотъемлемый признак при совершении преступлений по мотивам ненависти или вражды. «Идеология - духовное средство борьбы за интересы, она не может быть универсальной, ведь в обществе нет групп с едиными интересами. Она имеет критическую, мобилизующую, защитительную и разъяснительную функции»[41]. В основе любой идеологии лежат идеи - в них кратко формируются позиция и основная цель субъекта идеи (государства, нации, класса, социальной группы)[42]. При этом любая идеология стремится к легитимизации (к признанию своих идей законными, правильными, социально одобряемыми и доминирующими в обществе).

Анализ следственной и судебной практики показал, что идеологическая ненависть или вражда практиками понимается чрезмерно широко. Примером этому является уголовное дело по обвинению Луконина, Г аврина и Жарких в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 213 УК РФ - хулиганство, совершенное по мотивам идеологической ненависти организованной группой лиц. В первой половине июля 2010 г. Луконин и Гаврин, сплоченные в организованную группу, по предварительному сговору с Жарких, имея общую идеологическую ненависть к лицам, торгующим эротической продукцией, решили продемонстрировать свое отрицательное отношение к таким лицам путем поджога магазина «Эрос», чем грубо нарушили общественный порядок.

С указанной целью Жарких, Луконин и Г аврин взяли несколько бутылок с зажигательной смесью, заранее заготовленных последними двумя, с которыми в 4-м часу 13 июля 2010 г. прибыли к названному магазину, где Луконин и Жарких облили зажигательной смесью два окна магазина, а Г аврин зажег эту смесь, после чего все скрылись[43].

Прокурор и судья в данном случае расценили, что любые расхождения во взглядах, предпочтениях, убеждениях и т.п. могут квалифицироваться как идеологическая ненависть или вражда.

Под понятием «социальный» в большинстве энциклопедических словарей традиционно понимается «общественный, относящийся к жизни людей и их отношениям в обществе»[44], в то время как под группой подразумевается «совокупность людей, объединенных общностью интересов, профессии, деятельности и т.п.»[45]. Следовательно, под социальной ненавистью можно понимать чувство сильной вражды, неприятие личности в силу таких ее общественных признаков, как социальный статус, класс, профессия, уровень образования, происхождение, уровень доходов и т.д. По мнению Н. А. Егоровой, социальная группа представляет собой «совокупность людей, имеющих общий социальный признак и выполняющих общественно необходимую функцию в структуре общественного разделения труда и деятельности. К малым социальным группам относятся, например, семья, группы друзей, рабочие группы. К большим - классы, нации, этнические, территориальные, религиозные и иные общности»[46]. К сожалению, сама законодательная формулировка гипотетически допускает, исходя из приведенных доводов, что даже самое распространенное преступление, например кража, которую лицо совершает исходя из более высокого уровня доходов потерпевшего, может считаться преступлением экстремистской направленности. Следуя буквальному толкованию уголовного закона, можно сделать вывод, что уголовной репрессии должно подвергнуться лицо, совершившее преступление в отношении любого представителя другой социальной группы[47].

В социологии по-разному определяется понятие социальной группы. Например, согласно классическому определению Р. Мертона, социальная группа - «это совокупность людей, которые: определенным образом взаимодействуют; осознают свою принадлежность к группе; считаются ее членами с точки зрения других людей»[48]. Выделяют социальные группы малые и большие; формальные и неформальные; объективные, субъективные и номинальные; типологические группы, ассоциации, организации. Для малых групп характерно непосредственное общение между их членами, их близость, прочность, интенсивность их взаимодействий, устойчивость и продолжительность функционирования и развития, высокая степень совпадения общих ценностей, норм поведения. К большим социальным группам относят классовые, территориальные, национальные и другие широкие общности, в которых общение носит не только непосредственный, но и опосредованный характер[49].

Сложности, возникающие в связи с применением понятия социальной группы, в немалой степени обусловлены тем, что эти понятия в действующем законодательстве не определены.

Анализ обобщения следственной и судебной практики показал, что вопрос о принадлежности к определенной социальной группе в каждом случае решается на основе специальных экспертных познаний. Примером может являться уголовное дело №23709, рассмотренное 3-м окружным военным судом 28 июня 2012 г., где в ходе судебного следствия было установлено, что в середине июля 2010 г. Г аврин и Луконин, имея цель грубо нарушить общественный порядок, излить чувство ненависти к сотрудникам прокуратуры и бросить им вызов, создав общественный резонанс, решили устроить взрыв помещения прокуратуры Железнодорожного района г. Орла. Данным лицам было предъявлено обвинение в совершении действий, направленных на возбуждение ненависти и вражды по принадлежности к социальной группе. Следственные органы в своем решении основывались на выводах психолого-лингвистической экспертизы и отнесли сотрудников прокуратуры к отдельной социальной группе[50].

Под религиозной ненавистью или враждой, по мнению Е. Л. Забарчук, следует понимать деятельность в сфере межрелигиозных отношений, находящую свое выражение в насильственных попытках навязывания обществу определенной системы религиозных воззрений, а также обосновании либо оправдании такой деятельности[51]. Имея догматическую основу, каждая религия стремится утвердить собственный абсолютный и всеобъемлющий характер и ложность других религиозных учений. Для описания преступлений экстремистской направленности, совершенных по мотиву религиозной ненависти или вражды, широко используют такие определения, как «исламский экстремизм», «ваххабизм», «исламизм» и др. Процессы выделения из ислама отдельных течений принимают столь радикальный характер, что часто мусульманские религиозные деятели сами являются жертвами своих же единоверцев[52].

По мотиву религиозной ненависти следует квалифицировать также деяния, обусловленные отрицанием любой религии. Например, в январе 2010 г. Мартынов, несовершеннолетние Жарких и Ромкин из чувства ненависти к любой религии с целью продемонстрировать пренебрежение к верующим и доставить им беспокойство, явно нарушив общепринятые нормы поведения, договорились вызвать пожар в приходе православного храма св. Александра Невского, бросив в окно прихода бутылки с зажигательной смесью. С указанной целью, заранее заготовив две бутылки с зажигательной смесью, во 2-м часу 31 января 2010 г. Жарких, Ромкин и Мартынов прибыли к указанному приходу, где согласно распределенным ролям Мартынов стал вести видеосъемку происходящего, а Жарких и Ромкин бросили по бутылке с зажигательной смесью в окно храма, после чего все трое скрылись[53]. Суд признал наличие мотива религиозной ненависти в действиях подсудимых, исходя из изложенных в приговоре фактических данных об их идеологических пристрастиях, равно как и показаний Жарких о том, что он является атеистом и не приемлет никакой религии.

В толковых словарях русского языка термины «ненависть» и «вражда» определяются друг через друга. Ненависть рассматривается как чувство сильной вражды, неприязни[54]. Думается, определяет содержание рассматриваемой категории и такое понятие, как нетерпимость.

По мнению Т. В. Долголенко, понятие вражды шире понятия ненависти и включает в себя и другие чувства, хотя далее он не поясняет, о каких чувствах идет речь[55].

Вражда рассматривается как недоброжелательные чувства, отношения и действия, проникнутые неприязнью, ненавистью.

Сложно согласиться с мнением С. Борисова, которое заключается в том, что применительно к мотиву преступлений экстремистской направленности включение признаков «ненависти» и «вражды» следует признать необоснованным, поскольку «термин “вражда” характеризует не побуждения, а объективно существующие отношения, основанные на взаимной ненависти»[56]. Другими словами, при характеристике преступлений экстремистской направленности в качестве мотива им предлагается указать мотив ненависти, при этом исключив сочетание его с мотивом вражды. А вражду С. Борисов, полагаем, относит к определенным проявлениям цели, так как пишет, что вражда «может выступать в качестве желаемого результата, цели таких деяний, придавая им тем самым экстремистскую направленность, а также объективную способность существенно нарушать основы конституционного строя государства»[57].

По мнению О. Н. Коршуновой, представляется возможным объединить указанные преступления понятием «преступления на почве ненависти»[58]. Думается, соглашаться с указанным предложением не следует. При совершении анализируемых преступлений не исключено наличие только одного из возможных проявлений - ненависти или вражды[59].

Исследуемые понятия в основном относятся к эмоциональной сфере субъекта, обозначают формы эмоциональных проявлений различной интенсивности, но одинаковой или сходной направленности и знака. Враждебность может быть одним из источников агрессивных действий, то есть поведенческих проявлений вражды (как в вербальной форме - оскорбления, угрозы, брань и т.п., так и в форме насильственных действий). Ненависть психологи определяют как «стойкое активное отрицательное чувство человека, направленное на явления, противоречащие его потребностям, убеждениям, ценностям». При этом отмечается, что «ненависть способна вызвать не только соответствующую оценку своего предмета, но и активную деятельность, направленную против него»[60]. Представляется, что ненависть является наиболее ярко выраженной, возможно, крайней формой проявления вражды.

Законодатели ряда зарубежных стран активно используют термин «ненависть» при характеристике преступлений экстремистской направленности. Любопытно, что в 2001 году в Германии понятие экстремистских преступлений было заменено понятием «политически мотивированной преступности», частью которого следует рассматривать и группу преступлений на основе ненависти. К числу преступлений на почве ненависти относятся правонарушения, направленные против лиц, к которым относятся как к неполноценным на основании их политической принадлежности, гражданства, национальности, расы, цвета кожи, религии, мировоззрения, происхождения, наружного облика, сексуальной ориентации или общественного положения. В качестве синонимического понятия часто используется «преступность на почве предрассудков». Сюда относятся правонарушения, основанные на нетерпимости по отношению к меньшинствам[61].

Понятия «ненависть» и «вражда» дифференцируются по содержанию и значению. Если ненависть есть чувство и относится только к чувственной сфере, которая существует вне зависимости от действий, наличествующих у субъекта в отношении всех иных национальностей и рас или конкретной национальности или расы, то вражда предполагает определенные отношения и действия, проникнутые неприязнью, ненавистью, указывает на определенную длительную опосредованную или неопосредственную связь между субъектом преступления и конкретными представителями других национальностей и рас.

Следовательно, если ненависть является чувством и охватывается непосредственно субъективными признаками, то вражда предполагает открытое проявление межэтнических или иных отношений и при этом входит в число объективных признаков, которые проявляются вовне. Тем не менее вражда может являться содержанием мотива преступления в случаях, когда ее наличие, интенсивность и иные признаки будут выступать в качестве осознанных побуждений.

Понятия «нация» и «национальная принадлежность» в силу различных исторических обстоятельств существенно различаются в западноевропейском и восточноевропейском понимании. В западноевропейском толковании «национальность», «национальная принадлежность» - это принадлежность к гражданскому обществу конкретной страны, гражданство. В то же время в восточноевропейской, и особенно советской, традиции «нация», «национальность», «национальная принадлежность» имеют совершенно другое значение: принадлежность к конкретному народу - этносу или отдельной этнической группе вне зависимости от гражданства. В связи с этим некоторые авторы предлагают преступления, совершаемые по мотивам национальной или расовой ненависти или вражды, определять как этнические преступления[62].

В мировой науке, а в последние годы и в России, используется другой термин, интегрирующий все указанные виды национальных общностей и являющийся по отношению к ним родовым - этнос (этническая группа)[63].

Вместе с тем многие российские ультрарадикальные группировки в своей идеологии и практических действиях также строго не разделяют расовые и национальные признаки. В толковых словарях русского языка национальность рассматривается как принадлежность к какой-нибудь нации, народности, совокупность национальных черт, свойственных какому-либо народу; национальная самобытность[64].

Понятие «раса» обозначает «часть человечества, объединенную общностью происхождения и наследственных физических признаков (цвета кожи и волос, строения тела и т.п.)»[65], или же «исторически сложившуюся группу человечества (европеоидная, негроидная, монголоидная), объединенную общностью происхождения и общностью наследственных физических признаков: цветом кожи и волос, разрезом глаз, формой черепа и т.п. (в антропологии)»[66]. Следовательно, отличительными признаками расы являются: во- первых, общность происхождения; во-вторых, наследственные физические (антропологические) признаки, которые являются ярко выраженными. Мы согласны с авторами в том, что «одним из составляющих объекта указанных посягательств являются именно этносы, во всем их разнообразии (племя, народность, нация), а не только нации, как часто употребляется в смысле, равном по объему термину “этнос”»[67]. Обуславливается это тем, что «в восприятии ксенофоба границы, разделяющие людей на “своих” и “чужих” достаточно жестко закреплены. Вместе с тем вполне допустимы ситуации, когда “свой” превращается в “чужого”, в объект ксенофобии, и наоборот»[68].

Преступления, совершаемые по экстремистским мотивам национальной или расовой ненависти или вражды, часто характеризуются как этнические (межэтнические), расовые (расово-этнические), межнациональные, ксенофобские, преступления на почве ненависти (в основном в США и Европе). Например, международный центр по предотвращению преступности США под преступлениями на почве ненависти понимает такие преступления, которые «свидетельствуют о предрассудках на почве расы, религии, сексуальной ориентации или этнического происхождения»[69].

По мнению некоторых авторов, признак «национальной вражды», используемый в УК РФ, следует понимать как межэтническую вражду[70]. Межнациональный означает существующий, происходящий между различными нациями[71], поэтому в этих преступлениях ярко выражается именно национальная вражда.

Немаловажным является и то, что национальная вражда или ненависть в преступлениях рассматриваемой категории может выражаться не только в нетерпимости к представителям определенной национальности или расы, но и к лицам иных национальностей и рас, которые высказывают симпатию к иным расам, осуждают любые проявления националистического экстремизма, участвуют в мероприятиях, направленных на борьбу с ним. Отметим, что данное упущение присуще определениям рассматриваемых побуждений, даваемым некоторыми авторами. В частности, О. В. Шле- гель определяет мотив национальной вражды или ненависти как обусловленные определенными потребностями внутренние побуждения, выражающие стремление виновного показать неполноценность потерпевшего по причине его принадлежности к конкретной нации и вследствие этого свое враждебное к нему отношение[72].

С учетом изложенного экстремистский мотив ненависти или вражды следует определять как низменные побуждения экстремистского характера, основанные на нетерпимости и крайней неприязни к определенной политике, идеологии, расе, национальности или религии и выражающие намерение виновного совершить действия, направленные против жизни, здоровья и имущества потерпевшего по причине его принадлежности (либо симпатии) к определенной социальной группе (в широком смысле).

Преступления, совершаемые по мотивам расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, в большинстве случаев побуждаются и сопровождаются определенными идеологическими установками, основанными на признаках национализма, расизма, фашизма и т.д. В теории права идеология рассматривается как духовная власть над человеческим обществом, которая регулирует, мотивирует и направляет деятельность индивидов во всех сферах общества. Это система философских, научных, нравственных, правовых, политических и иных знаний и ценностей о мире и роли в нем человека, основу которой составляют социальные учения, концепции, доктрины, формирующие нормативно-ценностную основу общества[73]. Например, преступления рассматриваемой категории в большинстве случаев совершаются на основе идеологии фашизма, провозгласившего идею расового превосходства. Таким образом, идеология, трансформируясь в мотивы и цели, обуславливает определенное преступное поведение лица. Рассмотренная особенность основания мотива имеет значение для доказывания самого мотива преступлений экстремистской направленности, целенаправленности проведения ряда следственных действий и т.п.

Национализм рассматривается как идеология, политика и психология, основанные на идее национальной исключительности и национального превосходства, на разжигании национальной вражды под лозунгом защиты национальных интересов, подавления других наций[74].

Наиболее удачным является определение расизма в качестве концепции, являющейся одним из элементов идеологии фашизма, основу которой составляет положение о физической и психической неравноценности человеческих рас, об исконном разделении людей на высшие и низшие расы, о решающем влиянии расовых различий на историю и культуру общества[75].

Достаточно теоретически обоснованными нам представляются признаки фашизма, которые были выявлены Е.И. Галяшиной: «а) крайний национализм (шовинизм), доходящий до расизма и в агрессивных проявлениях - до геноцида; б) пропаганда культа силы и устрашения не только так называемых врагов, но практически всего населения; в) пропаганда фашистской, антисемитской и другой ксенофобской литературы; г) придание огромного значения семиотическому (знаковому) языку политического стиля (языку собраний, сборищ, шествий, партийных символов, униформе, лексике), обязательность этого стиля, по крайней мере для членов фашистской организации, как своего рода специфического отображения фашистской идеологии»[76].

Сложная мотивационная сторона преступлений экстремистской направленности и ее неочевидность в совершаемых противоправных деяниях приводит к существенным проблемам на практике.

Как верно отмечает С. М. Кочои, допускать возможность совершения преступления с несколькими равнозначными мотивами значит создавать серьезные проблемы в правоприменительной практике и, в конечном счете, оставлять безнаказанными действия виновных. Автор приводит пример необоснованности такой квалификации по делу об убийстве 9-летней таджикской девочки в Санкт-Петербурге. Вечером во дворе одного из домов большая группа скинхедов напала на мужчину-таджика и двух его малолетних детей и стала их избивать, нанося удары ножом. В этом, казалось бы, едином преступном акте, отмечает С. М. Кочои, совершенном единовременно единой группой лиц, исповедующих единую идеологию -нацизм, прокуратура усмотрела одновременно два мотива - хулиганский и националистический (ненависть, вражда). Причем мотив ненависти прокуратура усмотрела в действиях только того, в чьих руках оказалось орудие убийства[77].

Выявить доминирующий мотив порой непросто. Примером может послужить дело Шпака и др., которые помимо совершения ряда разбойных нападений и убийств в одном случае решили завладеть машиной и имуществом не любого, а именно нерусского человека. Для этого тормозили машины, выбирая ту, где водителем окажется лицо неславянской внешности. В результате такого «отбора» преступление они в итоге совершили в отношении азербайджанца, убив его и завладев имуществом потерпевшего. Верховный Суд согласился с квалификацией содеянного одновременно и по п. «з», и по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ[78].

В ходе совершения отдельного преступления экстремистский мотив ненависти или вражды не может сочетаться с хулиганскими побуждениями. Показателен в данном случае следующий пример. Органы предварительного следствия квалифицировали деяния Павлюка, совершившего убийство перуанского студента в г. Воронеже, по п.п. «д», «и», «л» ст. 105 УК РФ. Таким образом, указанные действия были квалифицированы одновременно как совершенные из хулиганских побуждений и по мотиву национальной ненависти или вражды. Суд в приговоре по данному делу обоснованно указал, что действия Павлюка правильно квалифицированы как убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку по мотиву национальной ненависти или вражды, т.е. по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Признак «убийство из хулиганских побуждений» суд исключил из обвинения Пав- люка как излишне вмененный, несовместимый с признаком «по мотиву национальной ненависти или вражды». Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в кассационном определении по указанному делу подтвердила правильность данной квалификации.

Основываясь на позиции Верховного Суда РФ, ошибочным следует признать вывод судьи Острогожского районного суда Воронежской области по делу об убийстве уроженца Вьетнама Чак Нгок Биня. В приговоре суд указал, что несовершеннолетние Тимашов М. Н., Суханов М. П., Луценко О. О., Харин С. В. совершили умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, совершенное из хулиганских побуждений по мотиву национальной и расовой ненависти группой лиц с особой жестоко- стью[79].

Мотивы политической, идеологической, расовой, национальной и религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы как обстоятельства, подлежащие доказыванию по делам о преступлениях экстремистской направленности, требуют отдельного и подробного рассмотрения.

В теории уголовного процесса существуют различные подходы относительно сущности предмета доказывания. Одними авторами предмет доказывания (обстоятельства, подлежащие доказыванию) определяется как совокупность фактов, подлежащих установлению для правильного разрешения уголовного дела[80]. Другими - предмет доказывания характеризуется как через факты, так и через обстоятельства. В своих исследованиях Г. Ф. Г орский, Л. Д. Кокорев, П. С. Элькинд указывали, что «в предмет доказывания входят обстоятельства, подлежащие доказыванию с учетом отдельных категорий уголовных дел и иные обстоятельства, имеющие значение по делу, а также доказательственные факты»[81]. Данной позиции придерживается также Н. П. Кузнецов, который отмечает, что обстоятельства, подлежащие доказыванию (предмет доказывания) - это совокупность подлежащих установлению с помощью доказательств фактов и обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела[82].