Составляющие элементы международно-противоправного деяния государств представляют собой условия, необходимые для установления наличия такого деяния. Выделяют следующие элементы.

Поведение должно присваиваться государству по международному праву (элемент присвоения).

Поведение должно представлять собой нарушение международно-правового обязательства, действующего для данного государства (элемент нарушения).

Возникновение международной ответственности в связи с существованием деяния, присваиваемого государству и квалифицируемого в качестве противоречащего закрепленным в договоре правам другого государства, нашло последовательное подтверждение в международной судебной практике[1].

В деле «О дипломатическом и консульском персонале» Международный суд ООН отметил, что для установления ответственности Ирана, «во-первых, необходимо определить, насколько в юридическом смысле соответствующие деяния могут рассматриваться в качестве присваиваемых Иранскому государству. Во-вторых, следует рассмотреть вопрос об их совместимости или несовместимости с обязательствами Ирана по действующим договорам или по другим нормам международного права, которые могут быть применимы»[2].

Следует отметить, что в доктрине международного права элемент международно-противоправного деяния, представляющий присвоение, характеризуется в качестве субъективного, элемент нарушения международно-правового обязательства, действующего для данного государства, — в качестве объективного[3]. При обсуждении данного вопроса в Комиссии международного права ООН в итоговом варианте Статей было принято решение не включать в проект Статей общую норму на этот счет, тем самым не устанавливая никакой презумпции в отношении различных возможных критериев. Это вопрос толкования и применения первичных норм, затрагиваемых в каждом конкретном случае.

Поведение, присваиваемое государству, может составлять как действие, так и бездействие. Приведем пример.

Международный суд ООН в деле о проливе Корфу усмотрел достаточные основания для ответственности Албании, «поскольку она знала или должна была знать о наличии мин в ее территориальных водах, но не уведомила об этом третьи государства»[4].

В доктрине и в международной практике принципиальных различий между категориями «активные действия» и «бездействие» в связи с международной ответственностью не проводится. Более того, на практике при установлении международной ответственности государства бывает затруднительно выделить «бездействие» из совокупности обстоятельств дела.

Следующим элементом международно-противоправного деяния государства является поведение, а именно его сущностная содержательная характеристика: нарушение международно-правового обязательства, действующего для данного государства. Акцентируем внимание, что значение для целей ответственности имеет не просто наличие нормы международного права, а ее применение к конкретному случаю ответственного государства.

[1] См.: Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America), Merits. P. 14, at p. 117-118, рara. 226; Gabchikovo-Nagymaros Project (Hungary/Slovakia). P. 7, at p. 54, para. 78.

[2] United States Diplomatic and Consular Staff in Tehran // I.C.J. Reports. 1980. At p. 29, para 56.

[3] См. об этом: Ежегодник Комиссии международного права. 1973. Т. II. С. 209. Пункт 1.

[4] Corfu Channel Merits // I.C.J. Reports. 1949. P. 4, at p. 22-23.