Субъект правоотношения. В литературе субъект правоотношения нередко отождествляется с субъектом права1, а исследование социально-правовой природы субъекта правоотношения зачастую подменяется характеристикой субъекта права и не осуществлялся актуальный для теории и практики сравнительный анализ субъекта права и субъекта правового отношения.

В истории юридической науки предлагалось немало трактовок субъекта права. В этом ряду особый интерес представляет позитивистская теория. Многие ее положения, несмотря на их активную критику в прошлом и сегодня, заимствованы современными исследователями и используются в российском законодательстве и правореализации. Основополагающим тезисом данной теории, если отвлечься от несущественных различий в оттенках мнений, является представление о субъекте права как о творении правопорядка, юридической конструкции, генетически связанной с нормами объективного права. Такова, в частности, точка зрения Г.Ф. Шершеневича, полагающего, что «субъект права есть искусственный продукт творчества объективного права. Человек становится субъектом права не в силу своего человеческого происхождения или нравственного достоинства, а в силу веления объективного права»2.

Кечекьян С.Ф. Указ. соч. С. 84.

Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1911. С. 574.

Критикуя зарубежных и дореволюционных сторонников позитивизма за формалистическое истолкование субъекта права как суммы юридических качеств (либо просто как юридическое качество)1, советские и российские ученые свели исследование субъекта права к разработке проблемы правосубъектности — формально-юридического признака субъекта права[1] [2]. Иначе говоря, субъект права рассматривается в виде определенной идеально-должной правовой конструкции, которая, обладая законодательно установленными признаками, обеспечивает «вхождение» участников общественных отношений в социально-правовое пространство в оптимальной с точки зрения общества и государства форме. Подобное понимание субъекта права оправданно и даже неизбежно с точки зрения объективного права — регулятора в статике. Абстрактно-общие, т.е. индивидуально неопределенные и не конкретизированные нормы права, закрепляющие статутные права, статутные обязанности, статутную ответственность и т.п., обращены к неперсонифицированному субъекту — по сути к некой обезличенной правовой форме[3].

Однако формально-юридический подход к субъекту права едва ли применим в правореализационной практике, состоящей преимущественно из многообразных конкретных правовых отношений. Правореализация всегда конкретна и ситуационно определена как по субъектному составу и социальным условиям, так и по формально-правовым параметрам. В связи с этим целесообразно различать субъекта объективного права (субъект права де-юре) и субъекта конкретного правового отношения (субъект правореализации или субъект права де-факто).

Комплекс абстрактно-общих норм объективного права (общерегулятивное правовое отношение) создает юридическую модель субъекта правоотношения, закрепляющую в обезличенной (неперсонифицированной) форме ситуационно значимые социально-правовые характеристики, которым должны соответствовать реальные участники конкретных правовых отношений. Субъект общерегулятивного правового отношения всегда определяется применительно к конкретной частной или публичной правореализационной ситуации: например, покупатель и продавец недвижимости, пассажир и перевозчик и т.п.

Субъект конкретного правового отношения в противоположность субъекту объективного права — это реально существующее персонально поименованное конкретное лицо (физическое или группа физических лиц), отвечающее всем социально-правовым характеристикам, которые установлены нормами права для субъекта данного вида.

Сознательно-волевая (для сложной правореализации — высокоинтеллектуальная) природа правореализующего поведения дает основания утверждать, что субъектом конкретного правового отношения может быть только тот, кто способен понимать характер и значение совершаемых действий, сознательно согласовывать их с требованиями права, делать осмысленный выбор того или иного варианта поведения, а в случае необходимости нести всю полноту ответственности за его результаты. Поэтому в правореализации действуют не обезличенные правовые структуры-фикции (государство, муниципалитет, юридическое лицо, публично-правовое образование), а конкретные люди. Субъектом конкретного правового отношения может быть только праводееспособный человек, действующий в своем (частный субъект — правореализатор) или чужом (публичный субъект — правореализатор) интересе, либо организованная группа физических лиц (коллективный субъект). В последнем случае от имени и в интересах коллективного субъекта также действует конкретное физическое лицо, обладающее праводееспособностью.

Разграничивая таким образом субъектов объективного права (субъект права де-юре) и субъектов конкретных правоотношений (субъект права де-факто), необходимо подчеркнуть, что важнейшей характеристикой праводееспособного физического лица или структурно обособленной группы лиц и ее представителя как единственно возможного субъекта реализации норм права является ситуационный социально-правовой статус. Статус субъекта конкретного правового отношения права всегда наполнен конкретным социальным и юридическим (и даже психологическим) содержанием. Это содержание связано и обусловлено спецификой социально-предметного содержания конкретной правореализационной ситуации. Именно здесь формируется ситуационный социально-правовой статус, наполняется реальным содержанием и закрепляется (для сложных разновидностей правореализации) в форме конкретного юридического документа (например, для ситуации трансплантации органа соответствующий договор). Такой документ — правореализационный акт по содержанию есть не что иное, как ситуационное право, в котором фиксируются, получают социально-правовую предметно-практическую конкретизацию взаимные субъективные права и обязанности персонально поименованных сторон, ситуационные запреты и ограничения, объекты-ценности, средства-инструменты деятельности, необходимые для ее эффективного осуществления ресурсы, условия, сроки и порядок (процедура) деятельности. Ситуационное право материализует регулятивный потенциал и юридическую силу норм объективного права, придает им законченную ситуационно-объективно-субъективную структуру реально действующего регулятора, переводит в стадию предреализации и превращает в индивидуальную формально-определенную нормативную конструкцию — предпосылку — условие и мерило правомерности последующего поведения правореализаторов.

Таким образом, субъект объективного права (субъект права де-юре) получает статус конкретного правореализатора или участника, становится субъектом ситуационного права и затем реализует его (субъект права де-факто), во-первых, если сложилась правореализационная ситуация высокой степени зрелости; во-вторых, если он обладает необходимым ситуационным социально-правовым статусом и соответствующей праводееспособностью; в-третьих, когда у него есть ситуационный интерес (экономический, социальный и т.п.) и потребность получить конкретную ценность-объект, а также формирующаяся на этой основе свобода воли и готовность осуществить волеизъявление; в-четвертых, когда независимо от субъективного желания жизненная ситуация объективно вынуждает его стать правореализатором или участником правореализации: например, свидетель преступления не желает из-за страха сообщать известные ему факты, но вынужден это делать1.

Правореализующее поведение конкретного лица всегда опосредовано комплексом индивидуально-психологических черт правореализатора, а также спецификой ситуационных социокультурных условий, в той или иной степени влияющих на его поведение. Системной характеристикой интеллектуально-эмоционально-волевой деятельности и в целом психического состояния субъекта правореализации является интерес.

Правовые нормы определяют, кто, когда, при каких условиях, в каких формах, как, в какой последовательности и с помощью каких

Шакарян М.С. Указ. соч. С. 109.

средств и методов может удовлетворить свой интерес, не выходя за пределы своего ситуационного социально-правового статуса. Поэтому реализация права в конкретных правоотношениях означает не просто претворение в жизнь предписаний правовых норм, но и удовлетворение воплощенных в них социальных интересов той или иной категории субъектов права. Это порой приводит к конкуренции интересов субъектов права и субъектов правореализации. Субъект, действующий в своем интересе (когда субъект права и правореализатор совпадают), в зависимости от сложившейся правореализационной ситуации может получить как полное, так и частичное удовлетворение своих интересов либо не удовлетворить их вовсе. В том же случае, когда субъект права и правореализатор не совпадают, т.е. субъект правореализации действует в чужом интересе, могут возникнуть коллизии личных интересов правореализатора и интересов представляемого им субъекта права, дающие основание для оспаривания правомерности действий правореализатора. Практическую социально-правовую остроту такая ситуация приобретает, когда публичный субъект — правореализатор (государственный и муниципальный служащий, законный представитель юридического лица, публично-правового образования), действующий от имени, например, государственного органа или органа местного самоуправления, использует должностные полномочия в личных (экономических, политических и проч.) интересах, противоречащих публичным интересам соответствующего государственного или муниципального органа.

Вопрос классификации субъектов права продолжает оставаться дискуссионным в правовой науке. Определенное распространение в литературе по общей теории права получило деление субъектов права на две категории: индивидуальные и коллективные. Фактически подобного подхода, с теми или иными коррективами, придерживаются большинство авторов. Вот лишь некоторые из предложенных в литературе примеров подобного рода классификации.

Так, по мнению А.В. Мицкевича, все существующие субъекты права можно объединить в две группы: отдельные физические лица и организации1.

С.Ф. Кечекьян пишет, что «наряду с индивидуальными субъектами (физическими лицами)... существуют иные субъекты права, которые можно назвать комплексными, поскольку эти субъекты составляют некоторый комплекс.»[4] [5]

Близка к названным позициям и точка зрения В.С. Нерсесянца, полагающего, что все субъекты права делятся на физические и юридические лица. Названные категории, полагает автор, имеют общеправовое значение и применяются вне зависимости от отраслей права. Физические лица — это все люди в качестве субъектов права, а юридические лица — это все остальные, кроме физических лиц, субъекты права[6].

Субстанционное несовпадение субъекта права и субъекта правоотношения заставляет задаться вопросом: насколько деление всех возможных субъектов права на две предельно широкие категории — индивидуальные и коллективные — применимо к классификации субъектов правовых отношений, соответствует ли это потребностям правореализационной практики? Указанная классификационная схема основывается прежде всего на особенностях формально-юридической природы субъектов права, не учитывая объективных различий их статуса, который возникает в той или иной правореализационной ситуации. Это приводит к тому, что в рамках одной классификационной группы исследуются, к примеру, граждане и должностные лица как индивидуальные субъекты правовых отношений. Иначе говоря, подобную классификацию трудно признать стержневой, отражающей характерные черты и сущностные стороны названного классифицируемого объекта.

В связи с этим к разграничению отдельных видов субъектов правовых отношений целесообразно подходить с иных позиций — имея в виду прежде всего характер и качественное своеобразие их правореализационного статуса.

С этой точки зрения субъектов конкретного правоотношения можно разделить на следующие виды:

частные праводееспособные физические лица, т.е. граждане, иностранцы, лица без гражданства и другие субъекты, которые действуют от своего имени и в своем интересе в пределе своего ситуационного социально-правового статуса, т.е. частные субъекты правореализации (частные правореализаторы);

публичные праводееспособные физические лица, действующие от имени и в интересе того или иного субъекта права в пределе представительского ситуационного социально-правового статуса, т.е. публичные субъекты правореализации (публичные правореализаторы):

государственные чиновники и служащие;

муниципальные чиновники и служащие;

представители юридического лица;

представители различных публично-правовых образований, например лидер партии, уполномоченный профсоюзной организации, руководитель международной организации, представитель той или иной социальной группы и т.п.;

официальные представители (дипломаты) иностранного государства;

законные представители физического лица или структурно организованной группы физических лиц.

В зависимости от типа конкретного правоотношения выделяют субъектов:

конкретного материального правоотношения;

конкретного процедурного правоотношения;

конкретного контрольно-надзорного правоотношения;

конкретного деформированного правоотношения;

конкретного охранительного правоотношения;

конкретного процессуального правоотношения;

конкретного поощрительного правоотношения.

Объекты правоотношения. Проблема объекта правоотношения признается одной из наиболее сложных и дискуссионных в теории правоотношения1. Несмотря на обстоятельную и подробную разработку этой проблематики как в общетеоретическом плане, так и с точки зрения отдельных отраслей права, в правовой науке нет единообразного подхода к понятию объекта правоотношения, его соотношению с объектом нормы права и объектом субъективного права и, как следствие, к классификации объектов правоотношения. В работах последнего десятилетия по-прежнему подчеркивается, что в вопросе об объекте правоотношения бесспорным является только одно — необходимость существования такой категории в юридической науке2.

В ходе длительной эволюции, которую претерпели научные взгляды по рассматриваемому вопросу, сложились и утвердились две основные концепции в понимании объекта правоотношения.

Сторонники первого направления (в литературе условно называемого монистическим) с тех или иных позиций обосновывают вывод о том, что единственным объектом правоотношения являются действия его участников. Мысль о признании действий лица объектом [7] [8] правоотношения проводилась еще дореволюционными юристами1. В советской литературе развернутое обоснование монистическая концепция объекта правоотношения получила в работах Я.М. Мага- зинера и О.С. Иоффе. В соответствии с данным подходом объект правоотношения рассматривается как явление, на которое направлены или воздействуют субъективное право и юридическая обязанность, образующие содержание правоотношения[9] [10]. Из числа всех явлений внешнего мира, утверждают названные авторы, только человеческое поведение способно к реагированию на воздействие, оказываемое субъективным правом и юридической обязанностью. Ни вещи, ни личные нематериальные блага не способны к такому реагированию, следовательно, ни вещи, ни личные нематериальные блага не могут считаться объектами правоотношения. Поскольку лишь поведение (действие или воздержание от действий) способно к реагированию на правовое воздействие, постольку существует единый и единственный объект правоотношения — человеческое поведение[11]. По мысли сторонников названного направления, субъективное право, равно как и юридическая обязанность, являясь средством удовлетворения интересов управомоченного, воздействует только на поведение обязанного лица, поэтому объектом правоотношения следует признать именно действия обязанного лица, на которые может притязать управомоченный[12].

Приведенная точка зрения встречает решительные возражения в правовой науке. Ее обстоятельная и в целом убедительная критика дана Ю.К. Толстым, С.Ф. Кечекьяном, Р.О. Халфиной и рядом других авторов. Общий смысл высказанных возражений (хотя и сделанных с разных теоретических позиций) сводится к тому, что при такой постановке вопроса допускается смешение объекта и содержания прав и обязанностей. Отмечается, в частности, что поведение, дозволенное управомоченному и предписанное обязанному, находится не вне, а внутри субъективных прав и обязанностей, образуя содержание последних[13].

В ином варианте монистической теории, предложенном Ю.К. Толстым и А.К. Стальгевичем, объектом правоотношения называются общественные отношения, регулируемые нормой права. Подобного рода суждения основаны на отождествлении объекта правоотношения и предмета правового регулирования. Позиция, занимаемая указанными авторами, основана на последовательно проводимой мысли о том, что правоотношение — это особое идеологическое отношение, которое не сливается с лежащим в его основе фактическим общественным отношением, а выступает в качестве его юридической формы1. Правоотношение понимается как опосредующее звено между нормой права и тем фактическим общественным отношением, на которое воздействует норма права. Признание за правоотношением определенной служебной роли по регулированию лежащих в его основе общественных отношений подводит к выводу, что «и норма права, и правоотношение имеют один и тот же объект, каковым является фактическое общественное отношение»[14] [15].

Подобная трактовка объекта правоотношения критически оценивалась в научной литературе. Неоднократно подчеркивалось, что правоотношение, понимаемое как конкретное общественное отношение, облеченное в правовую форму, представляет собой неразрывное единство материального содержания и правовой формы (точнее, синтез социального, психологического, юридического содержания и формы). С этой точки зрения самостоятельное существование правовой формы допускается лишь в виде абстрактной теоретической модели, используемой в познавательных целях[16]. Из этой методологически основополагающей характеристики правоотношения следует, что фактическое общественное отношение представляет собой не объект, а психологическое и социальное содержание правоотношения.

Практически все сторонники монистической теории, признавая объектом правоотношения общественные отношения или действия лица, тем не менее полагали необходимым определить в правоотношении место материальных или нематериальных явлений (вещей, продуктов духовного творчества, нематериальных благ и т.п.). Здесь обнаруживается уязвимая сторона рассматриваемой концепции, поскольку попытки определить это место закономерно приводили к возникновению «двухэтажных» теорий объекта либо к излишнему усложнению категории «объект»[17] — появлению предметов или специальных объектов правоотношения1, объектов второго порядка2, материальных объектов3, «внешних объектов»4 и т.д.

Наряду с рассмотренным направлением в отечественной правовой науке сложилась и получила широкое распространение концепция, отстаивающая множественность объектов правоотношения (плюралистическая концепция).

Был обоснован взгляд на объект правоотношения как на реальное благо, на использование или охрану которого направлены субъективные права и юридические обязанности участников правоотношения5. Такое смысловое объяснение категории «объект правоотношения», оказав заметное влияние на последующее развитие теории объекта правоотношения, продолжает в целом определять и современные представления о нем.

Вместе с тем среди сторонников плюралистического понимания объекта правоотношения, равно как и среди представителей монистической теории, нет полного единства ни в определении содержания указанного понятия, ни в решении вопроса о круге явлений, образующих его объем. Так, по мнению отдельных авторов, объектом правоотношения следует считать то, по поводу чего субъекты права вступают в правоотношение6. В научной литературе указанная точка зрения была признана ошибочной7. Ее противники справедливо отмечали неточность такого определения, поскольку поводом к правоотношению могут быть преступление, пожар или иные обстоятельства, составляющие не объект правоотношения, а юридический факт.

В связи с этим к исследованию объекта правоотношения целесообразно подходить с иных позиций — имея в виду прежде всего общефилософское понимание объекта, беря его за основу и в то же время показывая специфику изучаемого предмета — объекта правоотношения8. Объект — это то, что противостоит субъекту, на что направлена его предметно-практическая и познавательная деятельность9. Специфика объекта правоотношения видится в следующем. [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26]

Во-первых, на объект в общефилософском понимании воздействует субъект, поведение которого детерминируется внешним миром, а на объект правоотношения воздействует не любой субъект, а только конкретный субъект (субъекты) во взаимодействии с другим субъектом, обладающий праводееспособностью и соответствующим ситуационным социально-правовым статусом, т.е. такие субъекты, поведение которых детерминировано как непосредственно объектом правоотношения, так и правом.

Во-вторых, если в общефилософском понимании объект — это предмет внешнего мира, реально существующий независимо от субъекта и находящийся во взаимодействии с последним, то объектом правоотношения выступает не всякий предмет реальной действительности, а лишь только предмет, предусмотренный нормами права1.

Кроме того, при определении понятия объекта правоотношения следует учитывать научные выводы о природе правоотношения как единства материального содержания и правовой формы. С этой точки зрения воздействие, оказываемое на объект правоотношения, обладает двойственной природой. Фактический аспект такого воздействия заключается в том, что оно осуществляется конкретным поведением определенных субъектов (а не правами и обязанностями), а правовой — в том, что поведение субъектов должно осуществляться в пределах ситуационного социально-правового статуса. Сказанное позволяет определить объект правоотношения как предусмотренный нормами ситуационного права материальный или нематериальный предмет, на который направлены конкретные действия субъектов правоотношения, в соответствии с их субъективными правами и юридическими обязанностями, запретами, ограничениями, правовыми формами, процедурами, сроками.

Одним из проявлений «плюрализма» рассматриваемой теории является отсутствие единого, приемлемого для всех перечня объектов правоотношений. Учитывая сложность разнообразия общественных отношений, регулируемых правом, такая задача вряд ли выполнима. Очевидно, здесь можно согласиться с А.П. Дудиным, полагающим, что «общая теория государства и права не может дать исчерпывающего перечня предметов, выступающих в качестве объекта правоотношения. Ее задачей является разработка научного метода, с помощью которого отраслевые юридические науки более успешно будут решать свои проблемы»[27] [28].

К объектам правоотношений общепризнанно относят предметы материального мира, продукты духовного творчества, личные неимущественные блага, поведение участников правоотношений и его результаты1. Исходя из отраслевой специфики соответствующих правоотношений в юридической литературе предлагается дополнить указанный перечень, включив в него документы[29] [30], предмет доказывания (в процессуальных правоотношениях), правовой и моральный статус правонарушителя и т.п.[31]

Объект правоотношения всегда имеет выраженную аксиологическую окраску. Вступая в правоотношения, субъекты правореализации стремятся не столько осуществить субъективные права и юридические обязанности (и другие элементы ситуационного статуса), сколько удовлетворить потребности и интересы, обеспеченные ими. Интерес есть один из важнейших внутренних побудителей правореализующего поведения. При этом интерес может дополняться физиологической потребностью или, наоборот, конкурировать с ней, а зачастую субъект не осознает на уровне рационального мышления в полной мере, что им движет — социальный интерес, интерес — физиологическая потребность, противоречие между ними и т.п.

Объект является ключевым условием формирования и удовлетворения интереса. Нет и не может быть интереса без ценности — объекта. Интерес человека направлен на объект, и вместе с тем объект лежит в основании интереса, обусловливает его. Например, интерес на приобретение квартиры детерминирован потребительскими, стоимостными, технико-эксплуатационными, конструктивными, эстетическими ее свойствами как материальной ценности. Но здесь можно выделить еще и духовную ценность, если субъект осознает ее и если она также влияет на формирование данного интереса[32]. Речь идет о ценности обретения статуса собственника недвижимости и самооценки — позиционирования себя как обладателя квартиры.

Таким образом, для субъекта правоотношения одним из доминирующих факторов (есть и другие) активации и актуализации деятельности по реализации норм права выступают не только и не столько интересы и потребности или, наоборот, объекты-ценности, а именно, как правило, их сложное, неоднозначное и даже противоречивое взаимодействие[33].

Разнообразие осознанных субъектом интересов означает столь же широкое многообразие объектов правоотношения. Различие частных и публичных интересов, выраженных в правовых нормах, позволяет говорить о существовании объектов правоотношения, представляющих частную либо публичную ценность. К примеру, в случае заключения договора купли-продажи квартиры последняя представляет частную социально-правовую ценность как для покупателя, приобретающего жилье, так и для продавца, получающего необходимые ему денежные средства. При продаже квартиры по решению суда с публичных торгов в случае систематического нарушения собственником прав и интересов соседей такая квартира составляет уже объект публичного интереса — публично-правовую ценность.

Поскольку в правореализационной практике реально задействованы два содержательно и функционально различных вида правоотношений — общерегулятивные и конкретные, теоретически и практически оправданно выделять объекты общерегулятивных и конкретных правовых отношений.

Объект общерегулятивных правовых отношений есть нормативная конструкция, законодательно воссоздающая дефиницию и содержательные параметры реального объекта-ценности. При моделировании структуры сложного общественного отношения нормы-дефиниции, нормы-идеологемы, оценочные нормы дают характеристику объекта- ценности, которая может создаваться, изменяться, уничтожаться и т.п. субъектами в процессе возникновения, изменения и прекращения конкретного правового отношения.

Объектом конкретного правового отношения является реальный объект-ценность, обладающий как нормативно установленными признаками, одинаково присущими всем конкретным правоотношениям данного вида (объект общерегулятивного правоотношения), так и уникальными, индивидуальными чертами. Это необходимо максимально точно закрепить в ситуационном праве.

Ведущую для правореализационной практики роль играют конкретные материальные правовые отношения. Их объектом выступают ценности, которые создаются, изменяются, обмениваются и даже легально уничтожаются (прекращение существования ценности) в результате целенаправленных действий частных и публичных субъектов. В некоторых случаях в качестве ценности, которая создается в таком отношении, выступают сама социальная коммуникация и сопутствующий ей опыт социального взаимодействия сторон. Воздействием на объект конкретных субъектов материальных правовых отношений достигаются духовно-нравственные, психологические и социальноправовые результаты правореализации, непосредственно удовлетворяются многообразные потребности и интересы, в конечном счете формируется социально целесообразная структура и среда для комфортной жизнедеятельности человека.

Объектом конкретных процедурных правовых отношений выступает информация о сложном конкретном материально-правовом отношении (в документальной и недокументальной форме), позволяющая публичному субъекту проконтролировать ход и динамику развития конкретного материально-правового отношения и в конечном счете защитить интересы его сторон. Она не представляет самостоятельного, вне конкретного материального правового отношения, интереса для субъектов. Значимость такой информации обусловлена не непосредственным удовлетворением первичных для жизнедеятельности субъекта интересов, а тем управленческим эффектом, с которым она связана.

Объектом контрольно-надзорных правовых отношений является режим законности конкретных материальных и конкретных процедурных правоотношений. Хотя контрольно-надзорные правовые отношения носят производный, обеспечительный характер по отношению к материальным и процедурным правоотношениям, режим законности представляет не столько частную ценность для сторон соответствующего конкретного материального правового отношения, сколько отражает публичную заинтересованность в нормальном развитии правореализационной практики.

Объектом конкретных охранительных правовых отношений является позитивная трансформация состояния деформированных правовых отношений — восстановление исходного, недеформированного положения либо прекращение их существования. Необходимой составляющей такого объекта выступают меры ответственности субъектов, виновных в деформации правоотношения, и различные компенсационные средства пострадавшей стороне. Действиями, направленными на изменение состояния деформированных правовых отношений, обеспечивается интерес как пострадавшей, невиновной стороны соответствующего деформированного правового отношения, так и государства. Примером объекта конкретных охранительных правовых отношений в сфере гражданско-правового регулирования может служить юридическая ничтожность сделки, заключенной с нарушением требований закона.

Объект процессуально-правовых отношений — это информация (в документальной и недокументальной форме) о деформированных правовых отношениях, имеющая значение для подтверждения законности и обоснованности возникновения, изменения и прекращения конкретного охранительного правового отношения. Так, объектом гражданских процессуально-правовых отношений могут быть, на

пример, показания свидетеля об обстоятельствах заключения сделки, признаваемой судом недействительной.

Объектами конкретных поощрительных правовых отношений являются ценности, на которые вправе рассчитывать субъект — участник тех или иных конкретных правовых отношений, показавший правомерное примерное поведение. Они обеспечивают удовлетворение не только первичных для жизнедеятельности субъекта интересов, но и дают эффект дополнительного эмоционального и материального стимулирования правореализационной деятельности. Так, в конкретных трудовых правовых отношениях объектом-ценностью, в получении которого заинтересован работник, является заработная плата. Однако за высокие показатели эффективности труда работник может быть награжден грамотой как стимулом укрепления трудовой дисциплины и повышения производительности труда.

И последнее, в порядке постановки проблемы. Поскольку в конкретных материальных правоотношениях участвуют праводееспособные люди, в качестве дополнительного (факультативного) объекта можно выделить психику человека. Это особенно актуально для сложных правоотношений. Это необходимо учитывать практикующему юристу, если он стремится быть эффективным.

[1] Мальцев Г.В. Социалистическое право и свобода личности (теоретические вопросы). С. 34.

[2] В современной российской правовой науке была предпринята попытка преодоления сложившейся традиции в трактовке субъекта права как правосубъектности и реализации многоаспектного подхода к исследованию субъекта права, охватывающего его понимание как лица (юридической внешности), правовой воли, совокупности правовых связей, отношений, правового сознания, правового деятеля и т.д. (см.: Архипов С.И. Указ. соч.).

[3] М.С. Шакарян отмечала, что «нормы права адресованы к абстрактным лицам, их адресат заранее, как правило, неизвестен. Но и без такого адресата (субъекта права) объективное право немыслимо. Поэтому можно сказать, что нормы объективного права имеют общий, безличный характер лишь в том смысле, что они не обращены к конкретным лицам (субъектам), однако возможный адресат их (носитель правоспособности или компетенции), т.е. потенциальный субъект права, ими определяется. Без указания в нормах права потенциальных носителей права (субъектов права) невозможны были бы правоотношения, возникновение субъективных прав и обязанностей у конкретных лиц (субъектов правоотношения). В этом практическое значение выделения понятия субъектов права в отличие от понятия субъекта правоотношения, характерное для любой отрасли права» (ШакарянМ.С. Понятие субъектов советского гражданского процессуального права и правоотношения и их классификация // Труды ВЮЗИ. Т. 17. М., 1971. С. 71).

[4] Мицкевич А.В. Указ. соч. С. 35.

[5] Кечекьян С.Ф. Указ. соч. С. 91.

[6] Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: Учебник для вузов. М.: Норма, 2004. С. 510.

[7] ТолстойЮ.К. К теории правоотношения. Л.: Изд-во Ленинград. ун-та, 1959. С. 48; Дудин А.П. Объект правоотношения: вопросы теории. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1980. С. 3; Ермолаева Е.В. Объект правоотношения: историко-теоретическое исследование: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2004. С. 4; Бабаев В.К. Теория государства и права: Учебник. М., 1999. С. 424.

[8] Ермолаева Е.В. Указ. соч. С. 4. Следует сказать, что в литературе получил развитие и противоположный взгляд. Согласно точке зрения, защищаемой В.С. Толстым и разделяемой также В.Н. Протасовым и М.П. Лебедевым, следует отказаться от категории объекта правоотношения, поскольку права и обязанности в правоотношении не обладают направленностью.

[9] Тарановский Ф.В. Учебник энциклопедии права. Юрьев, 1917. С. 155.

[10] Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистиче- ской мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». М.: Статут, 2000. С. 590.

[11] Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М.: Госюриздат, 1961. С. 230.

[12] Я.М. Магазинер в связи с этим пишет, что «объектом воздействия является чужое действие, на которое воздействует как управомоченный, требуя этого действия, так и сам обязанный, побуждая себя к обязательному действию» (Магазинер Я.М. Объект права // Известия вузов. Правоведение. 2000. № 6. С. 210).

[13] Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 58.

[14] Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 19; Стальгевич А.К. Некоторые вопросы социалистических правовых отношений // Советское государство и право. 1951. № 3. С. 30.

[15] Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 64.

[16] Халфина Р.О. Указ. соч. С. 89-90.

[17] Ермолаева Е.В. Указ. соч. С. 15.

[18] Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 65.

[19] Тарановский Ф.В. Указ. соч. С. 157.

[20] Иоффе О.С. Спорные вопросы учения о правоотношении. С. 51.

[21] Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. С. 116—117.

[22] Теория государства и права: Учебник для вузов / Отв. ред. В.Д. Перевалов. М.: Норма, 2007. С. 228; ЧерданцевА.Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. М.: Юрайт, 2002. С. 300; Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузо- ва, А.В. Малько. М., 2013. С. 525.

[23] Голунский С.А., Строгович М.С. Теория государства и права: Учебник. М., 1940. С. 227; Теория государства и права: Учебник / Науч. ред. М.П. Карева. С. 407.

[24] Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Указ. соч. С. 239; Кечекьян С.Ф. Указ. соч. С. 138.

[25] Дудин А.П. Объект правоотношения: вопросы теории. С. 13.

[26] Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967. С. 123.

[27] Дудин А.П. Объект правоотношения: вопросы теории. С. 33—32.

[28] Там же. С. 80.

[29] Бабаев В.К. Теория государства и права: Учебник. С. 426-428.

[30] Дудин А.П. Объект правоотношения: вопросы теории. С. 77.

[31] Базылев Б.Т. Об институте юридической ответственности // Советское государство и право. 1975. № 1. С. 114-115.

[32] О характеристике интереса и его роли в поведении субъекта см.: МальцевГ.В. Нравственные основания права. М., 2008. С. 266-306.

[33] Подробнее об этом: Погодин А.В. Элементы теории правореализации: Дис. ... докт. юрид. наук. С. 110.