Исследование структуры такого сложного объекта должно осуществляться с учетом и на основе объективных психофизиологических данных о человеке, поскольку правосознание — неотъемлемая часть — сторона сознания (духовный или психический элемент) и его материального носителя — головного мозга (материальный или физиологический элемент). Они в свою очередь есть высшее проявление системного взаимодействия психики и физиологии человека. Заметим: эта духовно-психическая и одновременно материально-физиологическая природа правосознания правореализатора со всей очевидностью подтверждает выше сформулированное положение о том, что правосознание существует только на уровне личности, оно не может быть групповым (например, правосознание молодежи) и тем более общественным (например, правосознание народа).

Двуединое психофизиологическое понимание правосознания позволяет сделать еще один принципиально важный для дальнейшего исследования вывод. Уровень развития правосознания правореализатора зависит от его индивидуальной психофизиологической конституции, т.е. от особенностей генотипа, психотипа, гормонального статуса и т.п.1 Если нет необходимых данных, нет исходной материальной основы, то даже активное правовое самообразование и самовоспитание под руководством опытного наставника не гарантируют достижения поставленной цели — формирования развитого полноценного правосознания.

Исходя из современного понимания взаимозависимости и взаимосвязанности сознания и мозга, психики и физиологии можно различать в структуре развитого полноценного правосознания правореализатора следующие элементы:

категорический нравственный императив или нравственная природа развитого полноценного правосознания правореализатора;

память в виде системного социально-правового знания и эмоционально-чувственного опыта (правовая память) как результат социализации личности;

рациональное правовое мышление;

эмоционально-чувственное восприятие и оценка правореализации;

сильная, разумная и контролируемая воля;

правовая интуиция и профессиональное конструктивное воображение;

центр регуляции и самоконтроля;

категорический правовой императив;

как дополнительный элемент, непосредственно не входящий в структуру развитого полноценного правосознания правореализатора, но порой существенно влияющий на правосознание и поведение, можно выделить подсознание (анализ подсознания и его влияния на правосознание не входит в число задач настоящего исследования)1.

Прежде чем приступить к характеристике данных элементов, необходимо уточнить: их выделение возможно в научно-теоретическом познании. В конкретной правореализационной ситуации правосознание представляет собой сложный или менее сложный интеллектуально-эмоционально-волевой и вместе с тем психофизиологический процесс или процесс саморегуляции личности.

Категорический нравственный императив или нравственная природа развитого полноценного правосознания правореализатора. Вряд ли правильно вслед за некоторыми авторами нравственное сознание и правосознание разделять и рассматривать в качестве самостоятельных структур, в частности отдельных форм общественного сознания2. Точнее, это допустимо только в процессе научного анализа, когда ученый в статическом подходе на промежуточном этапе вычленяет нравственное сознание из сознания и психики человека, представляет и описывает его как научную абстракцию-проблему. [1] [2]

В реальной действительности, особенно в правореализационной практике и функциональном подходе, оно неотделимо от сознания личности, а на уровне развитой личности нравственное и правовое сознание не только сосуществуют в системе сознания и психики, но и активно взаимодействуют, дополняют и усиливают друг друга. Более того, в структуру развитого полноценного правосознания включается нравственное сознание, без которого оно ущербно и неполно. Характерный пример — вор в законе или профессиональный юрист, совершивший правонарушение с низменными мотивами. У них есть почти все признаки развитого правосознания: разнообразные правовые знания, в том числе четкое понимание необходимости права в современном динамично развивающемся социуме, следовательно, отсутствие правового нигилизма в виде отрицания права, богатый индивидуальный опыт, умение применять их в сложных правореализационных ситуациях, но нет — и поэтому их правосознание является развитым, но неполноценным — нравственного стержня-ограничителя, который в ординарных ситуациях способен сдерживать реализацию девиантной модели поведения.

Наряду с нравственностью человека — стороной или подсистемой его сознания — объективно существует как универсальный социальный регулятор, как высокозначимые общечеловеческие принципы, правила, ценности, идеалы нравственность (мораль) в форме прежде всего религиозного текста Библии, Корана, Талмуда и т.п. Она обращена и адресована всем и каждому: частному и публичному правореализатору, бедному и богатому, преступнику и законопослушному гражданину независимо от национальности, вероисповедания и других статусообразующих факторов. Человек воспринимает или не воспринимает «регулятивную энергию» этой нормативной системы, которая по информационным каналам должна (но так бывает далеко не всегда) транслироваться в обществе и государстве. В результате формируется, если схематично, упрощенно проиллюстрировать, низкий, средний и высокий уровень нравственного сознания личности.

Нравственность как объективный социальный нормативный регулятор, существующий независимо от сознания и психики частного и публичного субъекта, формализована, закреплена и «рассредоточена» — неслучайно еще Руссо предлагал создать моральный кодекс и эта задача актуальна сегодня — прежде всего в религиозных текстах, а также профессиональных кодексах этики, произведениях литературы и науки, основополагающих документах международного права и частично в законах. Этот объективный регулятор и основанная на нем система нравственного воспитания, если эта система реально действует в государстве и обществе (что труднодостижимо, а в условиях нестабильности невозможно), как раз и призваны:

формировать и развивать социально значимые структуры сознания и психики личности (нравственное сознание личности);

создавать неформальные критерии определения социально опасного, социально вредного, социально допустимого и социально одобряемого поведения;

устанавливать запреты и ограничения для социально вредного и опасного поведения;

регламентировать и обеспечивать специфическими средствами добропорядочное поведение.

Так вот, в идеале — и к этому надо стремиться в процессе правового самообразования и самовоспитания — развитое полноценное правосознание правореализатора немыслимо вне и без высокоразвитого нравственного сознания. Именно нравственные ценности (стыд, совесть и т.п.), нормы (не убей, не укради), принципы (делай добро, избегай делать зло) и идеалы добропорядочного поведения, усвоенные субъектом в качестве категорического нравственного императива, выступают «краеугольным камнем» в основании правосознания. Нравственность личности — стержень и внутренний ограничитель-цензор, своеобразный антидевиантный духовный фильтр и духовная основа категорического правового императива, и как таковая она в большинстве ситуаций не позволяет частному и публичному правореализатору использовать правосознание во вред третьим лицам, социальной группе, обществу и государству. Нравственное сознание в структуре правосознания правореализатора выполняет не только функцию контроля и даже подавления низменных мотивов и страстей, но и функцию конструирования в простой и сложной правореализационной ситуации модели добропорядочного поведения с последующей мотивацией ее реализации.

Можно даже утверждать: развитое правосознание, соединенное и ограниченное нравственным сознанием, обретает качество развитого и полноценного и тогда способно выступать доминирующим фактором- первопричиной формирования законности конкретного правового отношения и правореализации в целом. Такое правосознание есть внутренняя (духовная) свобода частного и публичного правореализатора и необходимая потенциальная предпосылка внешней свободы в правомерном социально-правовом пространстве. Конечно, нравственность, несмотря на чрезвычайно важную роль в саморегуляции личности и ее способность ориентировать-мотивировать личность на добро и справедливость, не всесильна, это не панацея на все случаи и правореализационные ситуации. Как сказал кто-то из великих мыслителей, нравственность человека не способна препятствовать совершению правонарушения, но она не дает возможности правонарушителю воспользоваться ее плодами. С этим утверждением можно согласиться с небольшим уточнением: нравственность частного и публичного правореализатора дает сбой только в особо сложной социальной ситуации, т.е. когда складывается система критически важных для жизнедеятельности человека факторов.

Связь и взаимозависимость нравственного и правового сознания прослеживаются еще и в таком ракурсе. Человек с высокоразвитым нравственным сознанием, но не обладающий адекватным правосознанием и не прибегающий к услугам профессионального юриста в сложной правореализационной ситуации, вряд ли реализует и защитит свои законные интересы-потребности и создаст необходимый для полноценной правореализации социально-правовой режим, наоборот, он может совершить, например, непреднамеренное правонарушение. Поскольку в современном динамично развивающемся обществе и государстве недостаточно быть просто и только нравственным человеком, хотя само по себе это исключительно важно, необходимо еще и воспитать в себе как минимум категорический правовой императив — стойкую потребность поступать в соответствии с требованиями правовых норм, а в идеале — развитое полноценное правосознание.

Память в виде системного социально-правового знания и эмоционально-чувственного опыта (правовая память) как результат социализации личности. В жизнедеятельности (социализации) человека в его памяти сохраняются и постепенно накапливаются разнообразные экономические, экологические, психологические, исторические, нравственные, правовые и т.п. знания и тот или иной эмоционально-чувственный опыт. С момента рождения возникают и развиваются индивидуально неповторимые (а) система духовного осознания себя как личности с определенным социально-правовым статусом и на этой основе (б) система духовного освоения-адаптации, понимания-узнавания социальной и природной среды обитания и ее неотъемлемой составляющей — социально-правовой действительности.

В этой сложно структурированной психической системе с точки зрения содержания и функциональной роли в саморегулировании социально ответственной личности особое место занимают социально-правовые знания (правовые знания) и соответствующий им эмоционально-чувственный опыт, а в целом социально-правовая память (правовая память). Данный структурный элемент развитого полноценного правосознания правореализатора формируется:

во-первых, под воздействием преподавателей образовательных организационно-правовых институтов, которые призваны максимально качественно и доходчиво транслировать знания, передавать их в процессе образования и воспитания подрастающему поколению, в частности готовить профессиональных юристов (основные ситуации и отношения этой общественно значимой практики регулируются нормами объективного права и здесь тоже есть правореализация);

во-вторых, в условиях агитационно-пропагандистской, идеологической и социально-предметной деятельности представителей государственных, муниципальных и общественных, в том числе криминальных, организационных структур, а также различных международных организаций;

в-третьих, в ходе целенаправленного социально-правового самообразования и самовоспитания с использованием современных информационно-телекоммуникационных средств, технологий и методик их применения (что особенно характерно для социально ответственного и здравомыслящего человека, поскольку не знать современные правовые нормы, регулирующие конкретную профессиональную деятельность и основные жизненно важные социальные ситуации, безответственно по отношению не только к себе, но и к своим близким и поэтому крайне глупо);

в-четвертых, в процессе активного участия личности в правореализационных моноструктурах-полиструктурах (в качестве частного и публичного правореализатора, его законного представителя, третьего лица, свидетеля, участника группы поддержки, наблюдателя, исследователя) и приобретения опытного социально-правового знания и неизбежно сопутствующего правореализации позитивного или негативного эмоционально-чувственного опыта.

Рассмотрим более подробно такую часть правовой памяти, как социально-правовые знания, поскольку они, если обладают необходимыми качествами, непосредственно обусловливают категорический правовой императив личности и, кроме того, тесно связаны с рациональным правовым мышлением.

Эти теоретические и практические знания об окружающей человека социально-правовой действительности могут быть точными и глубокими, поверхностными и неполными, приблизительными и даже ошибочными и т.п., а некоторые из них, зачастую наиболее важные для эффективной деятельности в сложной правореализационной ситуации, вообще могут отсутствовать. Какими бы уникальными ни были по своим возможностям и энергоемкости сознание и психика человека, они, в частности структуры памяти, не способны в полном объеме аккумулировать всю существующую в социуме актуальную для правореализации социально-правовую информацию. Поэтому правосознание социально ответственного частного и публичного правореализатора, даже правосознание высококлассного практикующего юриста, с точки зрения ресурса памяти противоречиво и ограниченно (но ограниченность памяти можно нивелировать за счет креативного мышления и интуиции). Это обстоятельство надо учитывать при составлении образовательно-воспитательных программ, в процессе самообразования и самовоспитания и в исследовании правосознания правореализатора как фактора влияния на реализацию норм права.

Какие правовые знания, в каком количестве, какого качества должны быть в идеале у публичного правореализатора, прежде всего у высококлассного практикующего юриста? Каким бы сложным (для кого-то риторическим или даже абсурдным) на первый взгляд ни казался этот вопрос-проблема, тем не менее он вполне оправдан. Более того, сама постановка и исследование проблемы (особенно в условиях интенсивного увеличения объема социально-правовой информации и ее постоянного обновления) являются необходимой и актуальной, по крайней мере с точки зрения саморазвития личности, детализацией теоретической модели развитого полноценного правосознания.

Все эти многообразные знания в теоретическом анализе можно разделить на несколько групп:

общетеоретические фундаментальные, в том числе историкотеоретические, знания;

конкретно-теоретические практически-прикладные знания;

нормативные знания;

опытные знания.

Охарактеризуем эти теоретические и практические знания человека об окружающей его социально-правовой действительности более подробно.

Для успешной и социально одобряемой профессиональной правореализационной деятельности публичному субъекту требуются системные общетеоретические фундаментальные правовые знания, которые содержатся в теории государства и права. Сюда как минимум входят следующие знания:

формы и содержания объективного права в их историческом развитии с учетом особенностей проявления в той или иной правовой системе, особенно в правовой системе того общества и государства (правовая система места пребывания субъекта), в которой осуществляется реализация норм права (теория объективного права); теория объективного права дает правореализатору знание-понимание средств- инструментов, которые можно и нужно задействовать в той или иной правореализационной ситуации;

закономерностей и принципов трансформации объективного права в ситуационное право (теория ситуационного права);

свойств правореализации, формы и содержания тех или иных конкретных правовых отношений, факторов позитивного и негативного влияния на реализацию норм права, особенностей и закономерностей выстраивания правореализации как целостной системы и т.п. (теория правореализации); теория правореализации содержит, в частности, знание технологии эффективного применения средств-инструментов объективного права в сложной правореализационной ситуации;

специфики государства места пребывания, его функциональной роли в (а) создании объективного права, обеспечении его необходимыми ресурсами и т.п., а также (б) реализации норм права (теория государства).

Данный комплекс общетеоретических знаний есть не что иное, как мировоззренческая основа социально-правовой идеологии личности или проявление локальной и общей социально-правовой идеологии на уровне личности, поскольку социально-правовая идеология как часть социальной идеологии существует объективно, независимо от сознания и психики конкретного человека. Она формализована и закреплена в конституции и законах (официальная социально-правовая идеология общества и государства), в публицистических и научных текстах (неофициальная социально-правовая идеология социальной группы, общества, в том числе оппозиционная государству локальная и общая идеология).

На основе этих знаний (в единстве с экономическими, психологическими, нравственными и т.п. понятийно-смысловыми структурами) формируется профессиональное социально-правовое мировоззрение публичного субъекта — правореализатора, например практикующего юриста, и его концентрированное выражение — категорический правовой императив. Но они выполняют мировоззренческую функцию и функцию мотивации правомерного поведения в правореализационной ситуации только в том случае, если субъект получил их в процессе самостоятельного исследования, а не просто заучивания-запоминания той или иной социально-правовой информации пусть даже сформулированной корифеями юриспруденции.

Кроме того, самостоятельно (на этапе становления правосознания обязательно под руководством опытного наставника) исследуя объективное право, практику правореализации, место и роль государства и т.п., субъект приобретает методологические знания и опыт, у него возникает и развивается профессиональная правовая методология[3].

Конкретно-теоретические практически-прикладные знания содержатся в отраслевой юридической науке — в гражданском праве, трудовом праве, уголовном праве, гражданском процессуальном праве и т.п. Они являются логическим продолжением и конкретизацией общетеоретических знаний. Вид и мера конкретно-теоретических знаний, которыми должен владеть правореализатор, зависят от его профессиональной деятельности и обусловлены ее специализацией: например, специализация государственного чиновника в общественно значимой практике государственной закупки, специализация арбитражного судьи в практике интеллектуальной собственности.

Взаимосвязь-взаимозависимость и единство означенных понятийносмысловых структур (а их можно разграничить только в теоретическом анализе в процессе детализации теоретической модели развитого полноценного правосознания, прежде всего правовой памяти правореализатора) проявляются в том, что, не обладая глубокими и постоянно обновляемыми общетеоретическими знаниями, вряд ли возможно получить и поддерживать на уровне динамики развития практики конкретнотеоретические знания, необходимые и достаточные для эффективной деятельности особенно в сложной правореализационной ситуации.

Например, такой элемент теории правореализации, как общетеоретическое знание общерегулятивного правоотношения, материального правового отношения, их функции в реализации норм права, формы и содержания конкретного материального правоотношения, позволяет практикующему юристу более точно, всесторонне и глубоко понимать специфику конкретного, например земельного, правового отношения; затем на этой понятийной основе создавать в рамках ситуационного права инструментально эффективную для реализации нормативную модель отдельного земельного правового отношения (и любого иного правоотношения), в котором он будет участвовать как специалист- профессионал.

Закономерное и объективно (субъективно) существующее взаимодействие и единство общетеоретического и конкретно-теоретического знания проявляется, например, в правореализационной практике трансформации общего социально-правового статуса субъекта права[4] в ситуационный социально-правовой статус конкретного правореализатора. В частности, покупателю земли необходимо на основе общетеоретического знания общего социально-правового статуса субъекта права и конкретно-теоретического знания ситуационного социальноправового статуса определить свой ситуационный социально-правовой статус участника конкретной правореализационной ситуации купли- продажи земли, т.е. установить очерченные и закрепленные в объективном праве границы поля свободы и ответственности, в пределе которых его действия (бездействие) будут правомерными и при этом соответствовать требованиям индивидуального ситуационного интереса покупателя земли. Знание ситуационного социально-правового статуса покупателя земли дает возможность наполнить его статус реальным содержанием в ходе создания формализованного ситуационного права и последующей его реализации. Причем это может:

а) либо быть аутентичное (в полном объеме) использование возможностей ситуационного социально-правового статуса покупателя земли;

либо быть использование только какой-то его части;

либо включать дополнительные элементы и по сути расширять его (это допустимо в правореализационных ситуациях, где действуют диспозитивные и рекомендательные нормы).

Системные общетеоретические и конкретно-теоретические знания дают возможность правореализатору (вспомним известное выражение «нет ничего практичнее хорошей теории»):

адекватно оценивать и интерпретировать инновации, вносимые законодателем в объективное право, выявлять его дефекты, активно и профессионально грамотно, следовательно, эффективно противодействовать им;

создавать качественное ситуационное право в сложных правореализационных ситуациях и затем реализовывать его, но и в простых, в том числе типичных, правореализационных ситуациях находить наиболее оптимальный алгоритм поведения;

самостоятельно заниматься исследованием той или иной правореализационной практики и в форме проекта нормативно-правового акта, например подзаконного акта и даже акта на уровне юридического лица, разрабатывать рекомендации по ее модернизации, а также успешно участвовать в общеобразовательной и воспитательной практике.

В правовой памяти публичного правореализатора выделяются нормативные знания. Они есть не что иное, как понятийно-смысловые структуры (идеи, представления, аксиомы, принципы) правосознания об абстрактно-общих правовых нормах регулирования общественно значимой практики или нескольких практик, где он участвует в качестве публичного субъекта профессионально специализированной правореализационной деятельности.

Как бы ни были важны абстрактно-общие правовые нормы, в том числе акты официального толкования высших судебных инстанций и других уполномоченных структур, вряд ли правильно в процессе профессиональной подготовки юриста, в процессе самообразования и самовоспитания запоминать-заучивать их содержание, за исключением норм, непосредственно регулирующих профессиональную деятельность и основные жизненные ситуации. В подтверждение можно привести следующие аргументы:

во-первых, эти знания неизбежно появляются как неотъемлемый элемент опытного знания, сопутствующего профессиональной правореализационной деятельности;

во-вторых, абстрактно-общие правовые нормы динамично развиваются и постоянно обновляются вслед за регулируемой ими общественно значимой практикой, в них вносятся изменения, дополнения, создаются новые нормы и т.п. Следовательно, запоминание содержания норм, действующих сегодня, формирование на этой основе нормативного знания завтра становятся бессмысленными;

в-третьих, современные информационно-телекоммуникационные средства и технологии позволяют быстро в режиме онлайн и почти в любой правореализационной ситуации найти необходимые первичные формальные источники объективного права и содержащиеся там нормы;

в-четвертых, правовая память имеет свои пределы, поэтому загружать ее информацией, которая есть в открытом и доступном контенте, вряд ли целесообразно.

Наряду с понятийно-смысловыми структурами об абстрактнообщих правовых нормах в нормативные знания правореализатора входят знания о профессиональных этических нормах. Эти нормы могут быть закреплены и формализованы в виде публичного документа (например, этический кодекс адвоката) или существовать как неписаные требования и правила добропорядочного, в крайнем случае социально допустимого профессионального поведения в той или иной сложной правореализационной ситуации, а также вне правовой социальной ситуации. Знания норм профессиональной этики необходимо досконально изучить и усвоить. Без этих знаний правосознание правореализатора будет неполноценным.

Опытные знания в правовой памяти правореализатора занимают особое место. Они являются результатом системного применения общетеоретических фундаментальных, конкретно-теоретических пра- ктически-прикладных, нормативных знаний (если субъект, например практикующий юрист, их действительно творчески применяет, а не слепо и механически действует в соответствии с правореализационными стандартами, типовыми документами и т.п.) в конкретной сложной и даже простой правореализационной ситуации. Чем больше таких знаний и чем меньше они противоречат нормативным и теоретическим знаниям, тем более развитым и полноценным становится правосознание правореализатора. Вот почему правосознание даже выпускника юридического высшего учебного заведения с отличными оценками является не в полном объеме развитым и полноценным, так как у него нет необходимых и достаточных опытных знаний.

Рациональное правовое мышление. Аккумулируемые в правовой памяти социально-правовые знания в виде понятий, категорий, иных понятийно-смысловых структур служат средствами-инструментами рационального правового мышления. Эти знания важны не только как показатель правовой эрудиции, например, в научной дискуссии. Они имеют социальный смысл и значение для жизнедеятельности человека, социальной группы, общества, государства постольку, поскольку задействуются в процессе рационального правового мышления в простой и сложной правореализационной ситуации. Творчески используя данные знания, правореализатор создает в своем правосознании многомерную идеальную картину правореализационной ситуации, разрабатывает допустимые в ее пределе модели правомерного и противоправного поведения, в том числе модель добропорядочного поведения, выбирает в соответствии со своим ситуационным интересом-потребностью наиболее приемлемую модель правомерного поведения, закрепляет ее, если это необходимо, в формализованном ситуационном праве и затем реализует в конкретном правовом отношении.

Рациональное правовое мышление — один из наиболее активных и продуктивных системообразующих элементов в структуре развитого полноценного правосознания правореализатора и по сути его проявление в состоянии динамики (правовая память — правосознание в статике, хотя для характеристики правосознания состояние статики весьма условно).

Рациональное правовое мышление начинает функционировать в социальной ситуации, где задействована в том или ином виде правовая составляющая: например, в процессе общего нормативного правового регулирования общественно значимой практики или изучения вводимого в действие комплекса правовых норм — нового общерегулятивного правоотношения. Однако наиболее интенсивно с точки зрения приближенности к практике оно функционирует, когда человек попадает в правореализационную ситуацию.

В простой и особенно сложной правореализационной ситуации осуществляется оценочно-аналитико-познавательная мыслительная деятельность (правовое мышление). Здесь «включается» хранящаяся в памяти вся система правовых, экономических, нравственных, исторических, психологических и т.п. знаний, которые актуальны для конкретной ситуации и которые, если их творчески применять (что как раз свойственно развитому полноценному правосознанию), помогают выработать исчерпывающее и максимально многогранное видение правореализационной ситуации, понимание ее социальной, психологической и правовой нормативности. Затем на этой понятийной основе формируется когнитивное ситуационное право, а если необходимо, осуществляется его формализация в виде ситуационного права и соответствующего юридического документа. В последующем в ходе его реализации вне правового отношения или в конкретном правовом отношении проводится, если это допустимо, корректировка избранной правореализационной тактики, оцениваются и анализируются результаты правореализации и т.д.

Рациональное правовое мышление публичного правореализатора не может продуктивно функционировать без тех или иных ситуационно требуемых знаний. Они служат средствами-инструментами мышления. Вместе с тем рациональное правовое мышление больше, чем правовые знания, ибо оно способно через ресурс субъективной правовой методологии выходить за границы существующего в памяти и внешних источниках знания, создавать новое (инновационное) знание или творчески преобразовывать его с учетом ситуационных условий. Об этом необходимо сказать особо, поскольку некоторые авторы определяют правосознание только как систему знаний о праве, юридической практике и т.п. Иными словами, правосознание — это закономерное следствие его интерпретации в качестве формы общественного сознания — отождествляется фактически с правовой памятью.

Столь односторонняя трактовка данного феномена не учитывает в полной мере его сложную структуру, куда входят, помимо памяти и правового мышления, еще эмоционально-чувственное восприятие социально-правовой действительности, воля, другие элементы. В действительности правосознание личности — синтез различных элементов, результат их системного взаимодействия и проявления через правовое мышление. Если не развито правовое мышление, то и правосознание публичного правореализатора несовершенно. Ведь можно обладать прекрасной (фотографической) памятью, быстро запоминать и загружать ее разнообразной правовой информацией, считаться по праву эрудитом, но не уметь творчески применять в процессе рационального правового мышления свои знания (а знания ли это?) в сложных правореализационных ситуациях. Подобное правосознание приемлемо для научной, научно-популярной и даже политической дискуссии, но для эффективной правореализации, для выстраивания ее как целостной системы требуется правосознание с развитым рациональным правовым мышлением.

Рациональное правовое мышление, за которое отвечает одно из полушарий головного мозга, у каждого правореализатора имеет свою специфику. Но вполне допустимо выделить некоторые основные свойства, которыми обладает мышление человека с развитым полноценным правосознанием. Такая обобщенная характеристика будет дана в разделе об аксиомах развитого полноценного правосознания публичного правореализатора.

Эмоционально-чувственная оценка и восприятие правореализации.

Для правомерной и эффективной деятельности в простой и особенно сложной правореализационной ситуации (тем более для выстраивания реализации норм права в качестве системы) немаловажную роль в структуре развитого полноценного правосознания публичного правореализатора играют позитивные эмоции и чувства, а также умение сочетать их с рациональным правовым мышлением.

Эмоции всегда конкретны по основанию возникновения, они есть результат оценки и восприятия:

правореализационной ситуации или отдельного ее фактора (момент формирования ситуации);

ситуационного права или отдельного его положения (момент индивидуального нормативного правового регулирования);

конкретного материального правового отношения или отдельного его элемента, а также иных сопутствующих правоотношений (момент реализации материально-правовых норм);

результатов ситуационной правореализации или отдельного результата (момент окончания правореализации)[5].

После возникновения соответствующей конкретной причины эмоции (эмоция) мгновенно, по сравнению с рациональным правовым мышлением, проявляются вербально либо в виде телодвижения, либо в единстве слова и дела. Яркий и наиболее показательный пример из правореализационной практики — это действия (бездействие) в состоянии аффекта. Эмоции как специфическую разновидность поведения можно квалифицировать на правомерные и противоправные, а по критериям нравственности и психологии — на позитивные и негативные, в том числе такие сильные и длящиеся эмоции, как страсть.

Чувства, в отличие от эмоций, не материализуются в той или иной поведенческой форме, но могут проявиться в психической реакции (мимика, изменение цвета лица, тембра голоса и т.п.). Они непосредственно не влекут за собой никаких правовых последствий и в этом смысле юридически нейтральны, но при этом их участие в мотивации поведения порой весьма существенно. По-видимому, чувства — это те же эмоции или сложные психические процессы, которые контролируются мышлением (разумом), волей и центром регуляции и самоконтроля личности[6].

Не вдаваясь в нюансы данной психологической проблемы, сделаем необходимый для дальнейшего исследования вывод: эмоции и чувства являются одним из элементов структуры развитого полноценного правосознания правореализатора, это относительно самостоятельный «анализатор» практики, с его помощью можно увидеть и почувство- вать-понять то, что иногда недоступно рациональному правовому мышлению; поэтому универсальный принцип сознания и психики человека, в соответствии с которым эмоционально-чувственное восприятие в сочетании с рациональным мышлением дает максимально глубокое и точное понимание окружающей социальной и природной, в том числе социально-правовой, действительности, вполне применим к исследованию правосознания субъекта правореализации.

Взаимодействие эмоций, чувств и рационального правового мышления рассмотрим на примере феномена справедливости и добра. В правореализации справедливость и добро — это присуще многим социальным феноменам — в соответствии с принципом триединства имеют следующие ипостаси:

добро и справедливость как конкретное состояние правореализационной ситуации и функционирующего в ее пределе конкретного правового отношения, т.е. материализованное в поведении добро и справедливость;

добро и справедливость как формализованное в тексте, в том числе в нормативном правовом акте, знание (идея) о том, какая модель поведения в данной ситуации есть воплощение добра и справедливости;

добро и справедливость как психическая субстанция в виде осознанного понимания (рациональное правовое мышление) и чувствования (эмоциональное чувственное восприятие) того, какое правомерное поведение в конкретной правореализационной ситуации является добропорядочным и справедливым.

В правосознании правореализатора ситуационно возникающее добро и справедливость оцениваются, анализируются, чувствуются, понимаются системно и на уровне рационального правового мышления (субъективная идея ситуационного добра и справедливости), и на уровне эмоционально-чувственного восприятия (чувство ситуационного добра и справедливости), а в некоторых случаях и на уровне интуиции.

Таким образом, публичный правореализатор, например практикующий юрист, в идеале обладает развитым рациональным правовым мышлением и не менее развитым эмоционально-чувственным восприятием. Он должен уметь синхронно «включать» эти «анализаторы» практики, в полной мере использовать их потенциал в той или иной сложной правореализационной ситуации. Практикующий юрист не подавляет эмоции и чувства, ему несвойственны эмоционально-чувственные слепота и отрешенность. Он должен быть прагматиком на основе баланса рационального правового мышления и эмоциональночувственного восприятия и оценки правореализационной ситуации и правореализации в целом. Однако это правило имеет исключение. Негативные эмоции и чувства (зависть, жадность, мстительность, обида, гордыня и т.п.) надо держать, если возможно, «в ежовых рукавицах», по крайней мере нельзя их развивать и культивировать в себе, так как они не только разрушительно действуют на психическое и физиологическое здоровье, но и способны, чем сильнее развиты, тем вероятнее, мотивировать мышление и в целом правосознание на избрание и реализацию противоправной модели поведения в той или иной правореализационной ситуации.

Сильная, разумная и контролируемая воля. В сложной правореализационной ситуации и конкретном правовом отношении правореализатор через такие структуры развитого полноценного правосознания, как категорический нравственный императив (нравственное сознание), рациональное правовое мышление, эмоционально-чувственное восприятие, в особо сложных ситуациях — правовая интуиция и профессиональное конструктивное воображение, разрабатывает социально-праводопустимые модели поведения, затем, точнее, наряду и параллельно с этим, идет процесс нравственно-интеллектуально-эмоционально-волевого выбора и мотивации приемлемой для правореализатора модели правомерного поведения и согласования ее с другой стороной правового отношения. Выбор из имеющихся в данной ситуации альтернатив действий (бездействия) входит в сферу ответственности воли, именно посредством воли (начало волеизъявления) осуществляется этот выбор.

Как только определены модель поведения и правореализационная тактика, а по сути избрана модель будущего конкретного правового отношения, наступает следующий этап волеизъявления. Возникает конкретное правовое отношение, правореализатор совершает действия (бездействие) в соответствии с установленной процедурой и правореализационной тактикой. Здесь воля проявляется в способности, во-первых, преодолевать объективные и субъективные трудности, преграды, в том числе преодолевать свое собственное нежелание, если оно возникло, продолжить реализацию избранной модели поведения; во-вторых, достигать поставленных целей и получать позитивные результаты, несмотря на сложности.

Воля должна быть сильной. Только тогда она выполняет свою функцию в структуре правосознания, а само оно становится развитым и полноценным, только тогда правосознание становится специфической производительной силой, предопределяющей правомерное поведение и через него создающей режим законности в конкретном правовом отношении, а в конечном счете порядок и структурно-функциональную стабильность в обществе и государстве.

Но при этом сильная воля в той или иной степени всегда, а в развитом полноценном правосознании — особенно связана и обусловлена категорическим нравственным императивом, рациональным правовым мышлением, эмоционально-чувственным восприятием. Иными словами, она должна быть и сильной, и разумной, но и контролируемой в определенных границах данными структурными образованиями сознания и психики человека[7]. Вместе с тем воля в виде волевого усилия способна при определенных условиях контролировать (принцип взаимоконтроля) рациональное правовое мышление и эмоциональночувственное восприятие конкретной правореализации.

Категорический правовой императив. Если нравственное сознание, рациональное правовое мышление, эмоционально-чувственное восприятие, воля системно взаимодействуют, гармонично дополняют друг друга в процессе саморегуляции личности, то они создают мультисистемный эффект — эффект категорического правового императива. Это такая вторичная структура развитого полноценного правосознания правореализатора, куда входят:

духовная основа в виде категорического нравственного императива поступать в правореализационной ситуации справедливо и добропорядочно, не совершать вредного и тем более опасного действия (бездействия), отказаться от делания зла (злодеяния);

рациональное правовое мышление и осознанное понимание необходимости выполнять в конкретной правореализационной ситуации требования правовых норм, т.е. не выходить за пределы поля свободы и позитивной юридической ответственности ситуационного социально-правового статуса (субъективная идея приоритета законности);

позитивное эмоционально-чувственное отношение к ситуационному праву и готовность реализовать его (позитивное социальноправовое настроение);

сильная волевая направленность на выбор правомерной модели поведения и ее безусловной реализации и одновременно сильная волевая и осознанная направленность на блокирование противоправной модели поведения.

В структуре развитого полноценного правосознания правореализатора, кроме вышеперечисленных функционально важных для полноценной реализации норм права и достаточно очевидных элементов, дополнительно в порядке постановки проблемы можно выделить правовую интуицию и профессиональное конструктивное воображение, центр регуляции и самоконтроля.

Правовая интуиция и профессиональное конструктивное воображение актуальны в особенно сложной правореализационной ситуации и в научно-исследовательской практике, где ресурса системного взаимодействия рационального правового мышления и эмоциональночувственного восприятия недостаточно. Правовая интуиция и профессиональное конструктивное воображение, а также центр регуляции и самоконтроля — уникальные и малоисследованные с точки зрения правореализационной практики структурные образования сознания и психики человека. Поэтому анализ их функциональной роли и значения требует отдельного самостоятельного исследования.

[1] В юридической науке преобладают иной подход и понимание структуры правосознания. Традиционно в этой структуре выделяют правовую идеологию и правовую психологию. См.: Фарбер И.Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963. См. также: Воскобойников А.Э. Бессознательное и сознательное в человеке. М., 1997.

[2] Теория общественного сознания и его форм (например, таких, как политическое сознание, правовое сознание, нравственное сознание) была разработана советскими философами и без необходимого даже в тех сложных условиях конструктивно-критического анализа воспринята теоретиками государства и права. См., например: Общественное сознание и его формы / Предисл. и общ. ред. В.И. Толстых. М.: Политиздат, 1986.

[3] О профессиональной правовой методологии, ее соотношении с правовым мировоззрением юриста см.: Погодин А.В. Элементы теории правореализации: Дис. ... докт. юрид. наук.

[4] Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России: Учебное пособие. М.: Изд- во Моск. ун-та; Норма: Инфра-М, 1997; Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. 2-е изд., перераб. и доп.

[5] Вартанян Г.А., Петров Е.С. Эмоции и поведение. Л.: Наука: Ленинград. отд-ние, 1989; Додонов Б.И. Эмоции как ценность. М.: Политиздат, 1978.

[6] Характеристика эмоций и чувств, их роли в саморегулировании личности дана в работе Г.В. Мальцева: Мальцев Г.В. Социальные основания права. С. 132—192. См. также: Шершеневич Г.Ф. О чувстве законности. Казань, 1897.

[7] Более подробный анализ воли и различных подходов к ее пониманию, взаимодействия воли с мышлением и эмоциями см.: Мальцев Г.В. Социальные основания права. С. 193-203.

Ильин И.А. Указ. соч. С. 130.

БайниязовР.С. Указ. соч. С. 40-42.