Как известно, основную особенность этих способов составляет правопреемство, т.е. переход этого вещного права от одних лиц к другим. В прежнем правопорядке это во многих случаях было невозможно: переход вещи из государственной собственности в личную (например, по договору розничной купли-продажи в государственном магазине) существенно менял ее правовой режим, поскольку субъекты этих прав имели несопоставимые по содержанию возможности использования и защиты своего имущества. Мало того, продавец такого имущества - государственное юридическое лицо, не будучи его собственником, отчуждал его от собственного имени, что одновременно означало автоматическое прекращение права собственности государства на данную вещь. Следовательно, о правопреемстве здесь не могло быть и речи: при переходе вещи по договору купли-продажи право собственности государства (выступавшего через созданное и полностью контролируемое им юридическое лицо) прекращалось, а право собственности покупателя-гражданина возникало заново.

В настоящее время эта ситуация изменилась коренным образом: право собственности, будучи единым по содержанию для всех его субъектов, переходит по договору от одних лиц к другим в порядке правопреемства: частного (сингулярного) при исполнении различных договоров об отчуждении вещей, или универсального - при наследовании имущества граждан или реорганизации юридических лиц. При этом переход права собственности в соответствии с абз. 1 п. 2 ст. 218 ГК РФ происходит на основании договора, но в разные моменты для движимых вещей (для которых по общему правилу необходима их фактическая передача приобретателю) и для недвижимых вещей (для которых по общему правилу необходима государственная регистрация перехода права собственности к их приобретателю).

В этом отразилось (хотя и не во всем последовательно) идущее от римского права и свойственное пандектному подходу различие между договором, порождающим лишь обязательственную связь между сторонами (хотя и становящимся основанием перехода права собственности - causa tradendi, titulus), и самим переходом, или приобретением права собственности (modus tradendi), т.е. вещно-правовым эффектом, который достигается лишь при исполнении договорного обязательства (solutio) путем либо передачи движимой вещи (или суррогатов передачи - документов на вещь и т.д.), либо внесения записи в реестр прав на недвижимость. Ведь разрыв между заключением договора об отчуждении (передаче) вещи и его фактическим исполнением неизбежен во всяком сколько-нибудь развитом имущественном обороте, допускающем продажу вещей, не принадлежащих продавцу в момент достижения соглашения с покупателем (например, при продаже будущего урожая или производимых и (или) закупаемых отчуждателем товаров).

Поэтому при отчуждении движимых вещей право собственности на них согласно п. 1 ст. 223 ГК РФ по общему правилу переходит в момент их фактической передачи приобретателю (если иное не предусмотрено законом или договором). Это особенно важно при отчуждении вещей, определенных родовыми признаками (например, при оптовой торговле или поставке), поскольку именно при передаче такие вещи индивидуализируются и тем самым становятся объектами вещного права приобретателя. Следовательно, при системе передачи, или "традиции" (от лат. traditio - передача), для перехода права собственности на вещь к приобретателю необходимы как факт заключения договора о ее отчуждении, так и факт его исполнения в форме передачи вещи приобретателю, т.е. сложный юридический состав.

Вместе с тем "система традиции" в российском праве имеет диспозитивный характер, что позволяет установить законом (например, для реальных сделок (абз. 1 п. 1 ст. 572 и п. 1 ст. 807 ГК РФ)) или договором иной момент перехода к приобретателю права собственности на движимую вещь. Это особенно важно для индивидуально-определенных вещей, право собственности на которые в зависимости от воли сторон договора может переходить и в момент его заключения, и в момент полной оплаты вещи приобретателем, и в момент наступления согласованного сторонами отлагательного условия. Поэтому передача движимой вещи приобретателю представляет собой лишь один из возможных вариантов момента перехода права собственности, который может определяться даже одним фактом заключения договора либо иным предусмотренным им фактом, не связанным с передачей вещи.

При использовании "системы традиции" возникает вопрос о юридической природе исполнения договора (т.е. передачи вещи): является ли оно фактическим действием или представляет собой особую, дополнительную сделку? Ведь еще пандектная цивилистика, следуя римскому праву, считала невозможным переход права собственности на вещь только на основании взаимного волеизъявления сторон: требовался дополнительный акт передачи владения вещью (традиции), который сопровождался встречным действием приобретателя (приемкой вещи) и потому рассматривался как особый вещный договор <1>. Этот подход получил распространение в современной отечественной доктрине, где исполнение договорного обязательства предложено считать особой, самостоятельной сделкой <2> (из чего следует, что исполнение договора об отчуждении вещи является вещной сделкой).

--------------------------------

<1> См., например: Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. С. 238 - 240; Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. С. 241 - 243. При этом романисты (и пандектисты) обычно считают традицию абстрактным договором, не зависящим от основания (causa), ради которого он совершается, хотя в Дигестах имеется и иное мнение (Хвостов В.М. Система римского прав: Учебник. С. 241).

Интересно, что в английском "общем праве" тоже считается, что договор переносит право собственности только в отношениях между его сторонами (between the parties), а для распространения действия этого обстоятельства на всех третьих лиц (to all purposes) необходима еще и фактическая передача вещи (delivery).

<2> См. особенно: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005, а также: Тузов Д.О. О традиции как вещном договоре в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. 2007. N 8.

Юридическая конструкция вещного договора (или вещной сделки) наиболее последовательно воплощена в гражданском праве Германии. В силу § 929 BGB для перехода права собственности на вещь к ее приобретателю по договору помимо самого договора (обязательственной сделки) необходимо еще специальное соглашение сторон о переходе права собственности - вещная сделка, которая обычно воплощается (или презюмируется) в фактической передаче вещи. При этом вещная сделка здесь считается абстрактной, т.е. не зависящей от обязательственной сделки, которая всегда каузальна (будучи causa tradendi) <1>. В силу этого признание обязательственной сделки недействительной не влечет недействительности вещной сделки и не требует возврата полученной по сделке вещи ее отчуждателю. Таким образом, существо этого подхода составляет принцип абстракции (Abstraktionsprinzip) вещных сделок, последовательное применение которого повышает уверенность приобретателя в своем правовом положении и содействует устойчивости гражданского оборота. Вместе с тем вещная сделка не может существовать сама по себе как самостоятельная сделка - в качестве ее основы всегда выступает обязательственная сделка, исполнению которой в сущности и служит вещный договор, представляя собой сделку по исполнению (Erfullungsgeschaft) <2> как вид распорядительной сделки (Verfugungsgeschaft).

--------------------------------

<1> В германском праве общепринято деление сделок на порождающие новые права и обязанности обязательственные сделки (Verpflichtungsgeschafte), например сделки продажи, и сделки, связанные только с "распоряжением" уже имеющимися правами и (или) обязанностями - распорядительные сделки (Verfugungsgeschafte), например сделки уступки права (цессии). С этой точки зрения вещный договор считается типичной распорядительной сделкой. Однако российскому гражданскому праву такое деление сделок неизвестно.

<2> Schwab K.H., Prutting H. Sachenrecht. 31. Aufl. Munchen, 2003. S. 13. Подробнее об этом подходе см. также: Суханов Е.А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. N 2.

Вряд ли, однако, такой подход вполне приемлем для отечественного гражданского права, где передача вещи во исполнение заключенного договора ("традиция") рассматривается как исполнение договорного обязательства, но не как особый вещный договор. Введение конструкции вещной сделки потребовало бы не только введения общей категории распорядительных сделок (и признания их антипода - обязательственных сделок), но и наделения их свойством абстрактности, о чем авторы соответствующих предложений обычно не упоминают. В отсутствие же этого появится без нужды усложненная система сделок по формированию и по исполнению договорных обязательств, каждую из которых к тому же можно будет оспаривать, тем самым подрывая, а не усиливая стабильность гражданского оборота. Кроме того, признание вещных сделок существенно ограничило бы стороны договора, например, в заключении условных сделок (п. 2 § 925 BGB объявляет недействительным вещный договор, заключенный под условием или с указанием срока).

Наконец, реализация таких предложений неизбежно ведет к смешению вещных и обязательственных прав, что противоречит основным принципам отечественного правопорядка. База для такого смешения заложена уже в предлагаемой терминологии, ибо по сложившимся в российском праве представлениям сама по себе сделка (договор) как юридический факт не может быть "вещной" или "обязательственной" - таковыми являются порождаемые сделками правоотношения <1>. Не случайно термин "вещная сделка" не известен и германскому закону: в BGB вместо него для этих целей используются два различных термина die Einigung (соглашение о передаче движимой вещи в соответствии с § 929 BGB) и die Auflassung (соглашение о передаче недвижимой вещи в соответствии с § 925 BGB). Причем ни в одном из этих случаев BGB не говорит ни о "договоре" (der Vertrag), ни о "сделке" (das Rechtsgeschaft), тем самым даже терминологически подчеркивая, что речь идет о категориях вещного, а не обязательственного права <2>. Не случайно и нормы о вещных сделках находятся в разделе BGB, посвященном вещному, а не обязательственному праву. Это обстоятельство создает возможность распространения на них вещно-правового "принципа публичности" (Publizitatsgrundsatz), который выражается либо в записи в земельную книгу (для недвижимости), либо в открытой фактической передаче движимой вещи. Очевидно, что германский подход, исторически сложившийся на базе пандектной науки, не вписывается в сложившуюся систему российского гражданского права, требуя ее коренной ломки, не обусловленной какими-либо острыми практическими потребностями.

--------------------------------

<1> См.: Синицын С.А. Концепция вещного договора в германской и российской цивилистике: дискуссионные аспекты // Законодательство. 2004. N 7. С. 9 и сл.

<2> Baur F., Baur J.F., Sturner R. Lehrbuch des Sachenrechts. 16. Aufl. Munchen, 1992. S. 34.