Личность, общество и государство - три ключевых субъекта конституционного права. Модель взаимоотношений между ними в значительной мере определяет существо и природу конституционного строя, а также степень гражданской свободу и государственный режим. Строго говоря, всё публичное право имеет дело с постоянным столкновением государственной власти и гражданской свободы, в этом сложном взаимодействии раскрывается сущность государства как творения народа и для народа. Самоограничение власти от вмешательства в свободу и автономию личности является важнейшей и наиболее эффективной гарантией демократии.

В дореволюционной конституционно-правовой науке государственное право понималось исключительно как отношения «государственного властвования» (Н.М. Коркунов), личность вообще исключалась из субъектов правового регулирования на уровне основополагающих норм. Это не значит, что прав и свобод не было, это лишь означает, что модель взаимоотношений в приведённой триаде выглядела иначе: государство довлело в значительной мере и над обществом, и над личность, и именно воля государства в лице суверена была основой в то время, как статус подданных был в полной мере производен от воли государства.

При этом проблема построения модели взаимодействия государства и личности является одной из основополагающих для правовой науки. Эта модель зависит от большого множества факторов: исторического этапа развития государства, политического режима, социальной структуры общества, особенностей национального менталитета, уровня развития государства и гражданского общества и др.

Эта тема находила множество ответов в государственно-правовой науке и в трудах философов, историков, социологов, политологов.

В исторической перспективе представители разных политических направлений, будь то демократы, консерваторы, либералы, социал-демократы или анархисты, с кардинально разных позиций определяли ответ на такой вопрос, учитывая весь комплекс факторов развития государства и общества.

Действующая Конституция Российской Федерации закрепила безусловный приоритет личности, её прав и свобод как базовую конституционную ценность. Именно права человека - основа и ориентир деятельности государства.

С этой позиции важно отметить, что хотя понятия «личность», «человек» и «индивид» различаются в теоретическом плане, на объём прав никак влиять не должно. При этом понятия «права человека» и «права гражданина» имеют различное содержание, объединяясь в категорию «права личности». Права человека не связаны с гражданством лица, права гражданина предусматривают набор прав, характерный для лиц, находящихся в устойчивой правовой связи человека с государством.

Для демократического государства не может и не должно играть никакой роли ни социальное или материальное положение, ни какие бы то ни было иные факторы.

В правовой системе современного демократического государства личность занимает ключевое положение и выступает во различных качествах. К ней обращены юридические предписания, она выступает как субъект и объект судебной и иной правовой защиты.

Юридический статус личности состоит из следующих элементов:

• Правосубъектность;

• Гражданство (правовая связь человека с государством,

порождающая взаимные права и обязанности);

• Принципы правового положения личности (такие как равноправие, свобода личности, свободное пользование правами и обязанностями и др.);

• Конституционные (основные) права и свободы личности (все, предусмотренные главой 2 Конституции Российской Федерации);

• Конституционные обязанности личности (закреплённые в

различных статьях Основного закона);

• Г арантии правового положения личности

Таким образом, правовое положение личности сводится к тому, что она может быть субъектом правоотношений, реализуя в полной мере гарантированные государством права и свободы, а также выполняя определенные обязанности.

При этом нужно понимать, что формально-юридическое закрепление не означает реального правового положения человека в государстве.

При этом, ни одно право, за исключением двух (достоинство личности и право не подвергаться пыткам), не является абсолютным, т.е. не подлежащим никаким ограничениям. Но любое ограничение прав и свобод должно предусматриваться только законом (не указом Президента, не Постановление Правительства или актом какого-либо министерства) и преследовать одну из прямо предусмотренных Конституцией целей (ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации):

защита конституционного строя;

защита нравственности;

защита здоровья, прав и законных интересов других лиц;

обеспечение обороны страны и безопасности государства.

Однако ни при каких условиях недопустимо такое ограничение прав, которое бы затронуло существо (ядро) права.

Кроме того, ограничение прав - это крайне сложный вопрос с точки зрения оценки конституционности такого ограничения.

Важно также добавить, что определение некой иерархии конституционных прав либо проблематично, либо вовсе невозможно. Каждое право самоценно и подлежит особой государственной защите.

Вообще, концепция основных прав первоначально трактовалась исключительно как механизмы защиты человека от произвола или вмешательства государства и его органов. (Кстати, именно таких подходов до сих пор придерживаются правозащитные организации). Современная концепция, адресуя права и свободы государству, требует их гарантирования и соблюдения от всех субъектов права (государства, личности, общественных и коммерческих организаций, церкви, общественных формирований и пр.). Выдвигая такое требование, доктрина, однако, возлагает ответственность за обеспечение действия прав личности именно на государство и его органы. Это не значит, что государство повинно за любое правонарушение, затронувшее права гражданина, со стороны другого гражданина, но на государстве обязанность восстановления социальной справедливости, установления рабочих и эффективных механизмов защиты нарушенных прав вне зависимости от нарушителя.

Именно поэтому, когда речь идёт о наднациональных способах защиты основных прав, в деле всегда присутствуют два субъекта: заявитель (или заявители) и государство-ответчик. Это особенно ярко проявляется в деятельности Европейского Суда по правам человека. Если речь идёт о применении пыток со стороны правоохранительных органов (конкретных установленных или неустановленных лиц) и отсутствии эффективной защиты нарушенного права (для обращения в данный орган необходимо исчерпать все внутренние эффективные средства защиты, в противном случае Суд не будет рассматривать дело), то ответчиком по делу будет не соответствующее лицо, виновное в нарушении права и не соответствующий судья, отказывавшийся дать необходимую защиту, а государство в целом. Более того, в такой ситуации Европейский Суд не пересматривает дела, рассмотренные национальными судами, он лишь констатирует наличие или отсутствие нарушения предусмотренного европейской Конвенцией права заявителя и при признании права нарушенным разрешает вопрос о присуждении разумной компенсации (если сочтёт необходимым). Нужно добавить, что принятое решение о признании нарушения прав заявителя, не являясь квази - апелляционным или кассационным, становится основанием для пересмотра дела в национальном суде. Это прямо вытекает не только из международного договора, подписанного и ратифицированного Российской Федерацией, но и гражданского и уголовно-процессуального законодательства.

Цели защиты прав и свобод человека и гражданина подчинена также проводимая в стране судебная реформа, представляющая собой крайне сложный, иногда противоречивый процесс. Учитывая возможность дать лишь самый общий обзор, остановимся на нескольких ключевых для данной темы вопросах.

Первое - тенденция на дифференциацию видов процесса. Ключевой новеллой здесь явилось появление административного судопроизводства как особого вида судопроизводства в судах общей юрисдикции и мировых судах[1].

Основная идея связана с переносом дел, связанных в широком смысле со спорами гражданина и государства в иное производство, которое обеспечивает больший объём возможностей для гражданина, перенос бремени доказывания на государство и, как итог, большую защиту субъективных прав личности. Эта идея не является новой и была заимствована из зарубежных правопорядков, при этом не была создана отдельная система судом, то есть речь идёт исключительно о дифференциации процесса.

Второе - тенденция на унификацию внутри судебной системы. Ключевым событием в данном направление стала ликвидация Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации с переносом его полномочий в специализированную коллегию по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации. Сегодня идёт много дискуссий о дальнейшей судьбе системы арбитражных судов, об изменении статуса мировых судов и переносе их в единую систему федеральных судов, о возможном отказе от конституционных (уставных) судах субъектов, которые до сегодняшнего дня остаются, скорее, экзотикой. Нужно понимать, что любое подобное изменение не должно рассматриваться как нечто a priori катастрофическое, но в любом случае должен обеспечиваться необходимые уровень судебной защиты всех субъектов права.

Третье - разрешение потенциальных конфликтов между национальными судами и между наднациональными и национальными судами. В данной проблеме существует два направления. Во -первых, внутригосударственное. Такой вопрос возникает, когда разные суды исходят из разных позиций по толкованию одних и тех же норм права. Такое существовало в решениях Верховного и Высшего Арбитражного Судов, сейчас с объединением данных инстанций проблема постепенно сходит на нет. Но аналогичная проблема время от времени возникает при сопоставлении правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации и судов общей юрисдикции. Данный вопрос пока разрешается на уровне договорённостей и уступок судов, но не на уровне закона. Проблема соотношения решений наднациональных судов и национальных судов, не имевшая решений ранее, в определённой мере была разрешена поправками в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»[2], позволившими данному органу признавать отдельные решения наднациональных судов неисполнимыми. Данный закон, однако, никак не отменил безусловного презюмируемого приоритета международного права, а точнее ратифицированных Россией международных договоров. Строго говоря, ни на уровне закона, ни на уровне Конституции такой вопрос решён быть не может.

Таким образом, судебная реформа в России протекает непросто, но первые положительные плоды уже можно наблюдать.

[1] Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации от 8 марта 2015 года № 21-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. № 10. Ст. 1391.

[2] См. Федеральный конституционный закон от 14 декабря 2015 № 7-ФКЗ "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации".