Термин «коррупция» (от лат. «corruptio» - порча, подкуп) ныне обозначает не только и не столько конкретный уголовно-наказуемый деликт (акт коррупции), сколько многообразное общественно опасное социальное явление. Развитие всей структуры межгосударственных отношений закономерно привело к тому, что, начиная с середины прошлого века, коррупция стала все больше выходить за национальные границы государств, тем самым приобретая международный характер.

Одним из первых международных документов, отразивших опасность коррупции (с позиции прав человека), был принятый в 1979 г. Генеральной Ассамблеей ООН Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка1. Статья 7 Кодекса устанавливала, что «должностные лица по поддержанию правопорядка не совершают какие-либо акты коррупции. Они также всемерно препятствуют любым таким актам и борются с ними». И хотя понятие коррупции в целом было отнесено к компетенции национального законодателя, предполагалось, что оно «охватывает совершение или несовершение какого-либо действия при исполнении обязанностей или по причине этих обязанностей в результате требуемых или принятых подарков, обещаний или стимулов или их незаконное получение всякий раз, когда имеет место такое действие или бездействие».

Как видно, приведенное выше определение едва ли пригодно для закрепления в качестве диспозиции конкретной статьи Особенной части Уголовного кодекса. Однако оно дало импульс последующему развитию международных основ противодействия коррупции.

Подробнее см. разд. 7.2.

В декабре 1996 г. была принята Декларация ООН по борьбе с коррупцией и взяточничеством в международных коммерческих операциях. В ней указывалось, что государства-члены ООН с учетом их конституций, основополагающих правовых принципов, национальных законов и процедур обязаны:

- принимать меры по борьбе со всеми формами коррупции, взяточничества и связанными с ними противоправными действиями в международных коммерческих операциях;

- установить уголовную ответственность за дачу взяток иностранным государственным должностным лицам.

Специально на противодействие коррупции направлены Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (2003 г.), Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию (1999 г.) с Дополнительным протоколом (2003 г.), а также Конвенция Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (1999 г.). Указанные международные акты, кроме последнего, ратифицированы Российской Федерацией.

Хотя Конвенция ООН 2003 г. и Страсбургская Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г. содержат краткие глоссарии (словари употребляемых терминов), они не дают общего определения коррупции. Конвенция 1999 г. ограничивается перечислением конкретных видов подкупа национальных и иностранных должностных лиц (ст.ст. 2-11). В Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию есть ст. 2 «Определение коррупции», которая, в сущности, сводится к взятке: «Для целей настоящей Конвенции «коррупция» означает просьбу, предложение, дачу или принятие, прямо или косвенно, взятки или любого другого ненадлежащего преимущества или обещания такового, которые искажают нормативное выполнение любой обязанности или поведение, требуемое от получателя взятки, ненадлежащего преимущества или обещания такового».

Вызывают интерес содержащиеся в Конвенции ООН определения таких терминов, как «публичное должностное лицо»; «имущество»; «доходы от преступления»; «конфискация»[1]; «основное правонарушение»; «контролируемая поставка» и другие.

Конвенция ООН 2003 г. должна применяться в соответствии с ее положениями к предупреждению, расследованию и уголовному преследованию за коррупцию, к приостановлению операций, аресту, конфискации имущества и к возвращению доходов от преступлений. Такая деятельность осуществляется в соответствии с принципами суверенитета, равенства государств, их территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела других государств.

Важное значение придается отбору служащих публичного сектора, принятию кодексов и стандартов их правильного, добросовестного поведения.

В целях предупреждения возникновения коллизии интересов государства вправе устанавливать «в надлежащих случаях и на разумный срок» ограничения для работы в частном секторе публичных должностных лиц после их выхода на пенсию или в отставку (ст. 12). Активную роль в предупреждении коррупции должны играть гражданское общество и неправительственные организации.

Глава III Конвенции «Криминализация и правоохранительная деятельность» предусматривает ряд деяний, рекомендуемых для закрепления их в качестве преступлений в уголовном законодательстве госу- дарств-участников (ст.ст. 15-27). При этом, однако, обращает на себя внимание различная степень категоричности предписаний: от императивных до рекомендательных. Примером первых служит ст. 15 Конвенции «Подкуп национальных публичных должностях лиц»; «Каждое государство-участник принимает такие законодательные и другие меры, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемых следующие деяния, когда они совершаются умышленно: а) обещание, предложение или предоставление публичному должностному лицу, лично или через посредников, какого-либо неправомерного преимущества... с тем чтобы это должностное лицо совершило какое-либо действие или бездействие при выполнении своих должностных обязанностей.» (выделено мной. - В.У).

Пример рекомендательной нормы - ст. 20 Конвенции ООН 2003 г. «Незаконное обогащение»: «При условии соблюдения Конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т.е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое он не может разумным образом обосновать» (выделено мной. - В.У).

Статья 26 Конвенции рекомендует государствам в соответствии с их правовой системой устанавливать за коррупционные деяния уголовную, гражданско-правовую или административную ответственность юридических лиц.

Особое внимание уделено приостановлению операций (замораживанию), аресту и конфискации доходов от преступлений, предусмотренных Конвенцией, или имущества, стоимость которого соответствует стоимости таких доходов, а также имущества, оборудования, использовавшихся или предназначавшихся для совершения коррупционных деяний.

Весьма интересен п. 8 ст. 31 Конвенции: «Государства-участники могут рассмотреть возможность установления требования о том, чтобы лицо, совершившее преступление, доказало законное происхождение... предполагаемых доходов от преступления или другого имущества, подлежащего конфискации, в той мере, в какой такое требование соответствует основополагающим принципам их внутреннего законодательства и характеру судебного и иного разбирательства». Это положение практически дословно воспроизводит ч. 7 ст. 12 Конвенции ООН 2000 г. против транснациональной организованной преступности. Его повтор в другом авторитетном документе ООН свидетельствует о важности, которая придается ему на международном уровне.

В законодательстве России, как и в большинстве других стран, данная норма пока не закреплена. Стремление к установлению ее в законе вызывает острое противодействие различных кругов на том, якобы, основании, что оно нарушает презумпцию невиновности (ст. 49 Конституции РФ). На наш взгляд, это неверно, хотя рекомендательный характер, установленный п. 8 ст. 31 Конвенции 2003 г. и п. 7 ст. 12 Конвенции 2000 г., формально говоря, не даёт оснований для упрека Российской Федерации в несоблюдении ратифицированных ею международных договоров.

Помимо законодательных мер по криминализации коррупционных деяний государства-участники должны обеспечить наличие органов или лиц, специализирующихся на борьбе с коррупцией с помощью правоохранительных мер (ст. 36).

В борьбе с коррупцией в каждом государстве могут создаваться механизмы преодоления препятствий, которые обусловлены законодательством о банковской тайне.

В соответствии с ч. 1 ст. 40 Конвенции 2003 г. участие в Конвенции может быть самостоятельным основанием для выдачи, если лицо, в отношении которого запрашивается выдача, находится на территории запрашиваемого государства, а инкриминируемое ему деяние является уголовно наказуемым по внутреннему законодательству как запрашиваемого, так и запрашивающего государств. Однако, учитывая многообразие уголовно-правовой регламентации борьбы с коррупционными деликтами, ч. 2 указанной статьи содержит важное дополнение: «...государство-участник, законодательство которого допускает это, может разрешить выдачу какого-либо лица в связи с любым из преступлений, охватываемых настоящей Конвенцией, которые не являются уголовно наказуемыми согласно его собственному внутреннему законодательству».

Значительное место в Конвенции занимают вопросы взаимной правовой помощи в расследовании, уголовном преследовании и судебном разбирательстве в связи с предусмотренными в Конвенции преступлениями, а также механизмы изъятия и возвращения имущества посредством международного сотрудничества в деле конфискации.

Европейская конвенция 1999 г. об уголовной ответственности за коррупцию в целом исходит из принципов, сходных с принципами Конвенции ООН 2003 г. Особенности Европейской конвенции заключаются в том, что в ней сравнительно более детально излагается перечень предлагаемых для криминализации коррупционных деликтов (ст.ст. 2-14). Отмечается, что, «принимая во внимание тяжесть уголовных преступлений, квалифицированных в качестве таковых в соответствии со ст.ст. 2-14, должны применяться эффективные, соразмерные и сдерживающие санкции и меры, если они совершены физическими лицами, в том числе наказания, предусматривающие лишение свободы, которые могут повлечь за собой выдачу».

Кроме того, каждое государство-участник принимает меры, направленные на привлечение к ответственности юридических лиц «в связи с совершением уголовных преступлений, заключающихся в активном подкупе, использовании служебного положения в корыстных целях и отмывании денег... (ст. 18)». При этом ответственность юридического лица не исключает возможности уголовного преследования физических лиц, совершивших такие уголовные преступления.

Конвенция Совета Европы 1999 г. о гражданско-правовой ответственности за коррупцию направлена на защиту лиц, понесших ущерб в результате актов коррупции, включая возможность получения ими компенсации. Как отмечалось выше, данная Конвенция Россией не подписана и не ратифицирована. Главной причиной этого, на наш взгляд, является обязательство, предусмотренное ст. 5 «Ответственность государств»: «Каждая страна предусматривает в своем внутреннем праве надлежащие процедуры, позволяющие лицам, понесшим ущерб в результате актов коррупции, совершенных ее публичными должностными лицами в ходе осуществления ими своих функций, требовать возмещение ущерба от государства.»

Каждое государство, подписавшее хотя бы одну из рассмотренных выше европейских конвенций, в день ее (их) ратификации автоматически становится членом Группы государств против коррупции (ГРЕКО) с даты вступления конвенций в силу. Данная организация создана для контроля за выполнением конвенционных положений.

Во исполнение Национального плана противодействия коррупции, утвержденного Президентом России 32 июля 2008 г., в Российской Федерации издана и развивается законодательная база противодействия коррупции, принят ряд организационных мер по предупреждению коррупции.

В Уголовном кодексе России ответственность за коррупционные деяния предусмотрена в ст. 204 «Коммерческий подкуп»; ст. 204.2 «Мелкий коммерческий подкуп»; ст. 290 «Получение взятки»; ст. 291 «Дача взятки»; ст. 2911 «Посредничество во взяточничестве», а также ст. 2912 «Мелкое взяточничество».

Указом Президента Российской Федерации № 1384 от 24 ноября 2003 г. образован Совет при Президенте РФ по борьбе с коррупцией.

Утвержденная Указом Президента РФ № 460 от 13 апреля 2010 г. Национальная стратегия противодействия коррупции «разработана с учетом мер по предупреждению коррупции и борьбе с ней, предусмотренных Конвенцией Организации Объединенных Наций против коррупции, Конвенций об уголовной ответственности за коррупцию и другими международными правовыми документами, участником которых является Российская Федерация».

Федеральный закон РФ «О противодействии коррупции» от 19 декабря 2008 г. содержит специальною норму - ст. 4 «Международное сотрудничество Российской Федерации в области противодействия коррупции». В ней определены цели такого сотрудничества:

установление лиц, подозреваемых (обвиняемых) в совершении коррупционных преступлений, их местонахождения, а также местонахождения других лиц, причастных к коррупционным преступлениям;

выявление имущества, полученного в результате совершения коррупционных правонарушений или служащего средством их совершения:

предоставление в надлежащих случаях предметов или образцов веществ для проведения исследований или судебных экспертиз;

обмен информацией по вопросам противодействия коррупции;

координация деятельности по профилактике коррупции и борьбе с коррупцией.

[1] Например, конфискацией считается «окончательное лишение имущества по постановлению суда или иного компетентного органа». Здесь обращают на себя внимание два обстоятельства. Первое: в определении конфискации не заложено то, что она обязательно осуществляется в судебном порядке. Второе: сделан акцент именно на лишении имущества, а не на его дальнейшей судьбе. Иной подход демонстрирует ч. 1 ст. 104 УК РФ, которая определяет конфискацию как «принудительное безвозмездное изъятие и обращение в собственность государства на основании обвинительного приговора суда.»