Идеологизация и политизация криминалистических исследований в советское время деформировали отечественную криминалистику, что отразилось и на содержании постсоветской криминалистики.

Хотя после 1991 г. криминалистика в России перестала называть себя советской и формально отказалась от прежних «идеологических догм» и «классового подхода», однако во многом она сохранила прежние идеологические подходы и оценки, прежде всего в отношении зарубежной «буржуазной» криминалистики и дореволюционной российской криминалистики.

Н.П. Яблоков отмечал, что «криминалистика менее других юридических наук была идеологизирована и достаточно легко освободилась от имевших место незначительных последствий классового подхода при анализе некоторых методологических проблем»1.

Р.С. Белкин в заключении «Курса криминалистики» (2001) указывал следующее: «Российская криминалистика жива и успешно развивается. Избавившись от немногочисленных идеологических догм и «классового подхода» (что, к счастью, не составляло особенного труда для нашей науки, поскольку эти догмы механически привносились из вне и всегда носили лишь директивный характер, никак не влияя на сущность и содержание науки), российская криминалистика открывает новые горизонты как равноправный партнер мирового научно- госообщества»[1] [2].

Е.Р. Российская считает, что «криминалистика является наименее политизированной из всех юридических наук»[3].

Н.А. Подольный также полагает, что «научная парадигма криминалистики, как представляется, все же не была как- либо затронута господствовавшей в Советском Союзе идеологией»[4]. Хотя советские криминалисты А. И. Винберг и Б.М. Шавер указывали в 1949 г. на то, что криминалистика призвана служить определенным политическим целям, которые должны быть подчеркнуты при определении предмета этой науки1.

Однако мнение о том, что отечественная криминалистика «менее других юридических наук» была идеологизирована и достаточно легко освободилась от «незначительных последствий» классового подхода при анализе некоторых методологических проблем, является преувеличенным. Не так уж просто освободиться от застарелых стереотипов, действовавших в советской науке в течение многих десятилетий: идеологических штампов, принудительного единомыслия, комментирования авторитетов, самовосхваления, критиканства в отношении «западной» науки, политической сверхлояльности к властям и т.п.

Научный подход в советской криминалистике часто подменялся классовым, направленным на защиту интересов экономически и политически господствующего класса. Как справедливо отмечает М.Д. Ахундов, социалистическая революция 1917 г. не принесла конец идеологическому подходу к науке, а «религиозные и национальные ценности были заменены на ценности классовые, то есть пролетарские»[5] [6].

Н. Бердяев писал в начале XX в.: «Нужно наконец признать, что «буржуазная» же наука и есть именно настоящая, объективная наука, «субъективная же наука наших народников и «классовая» наука наших марксистов имеет больше общего с особой формой веры, чем с наукой»[7].

Будучи обласкана властью, советская криминалистика с конца 30-х годов прошлого столетия стала активно развиваться в стране. Именно с этого момента она стала рассматриваться как специальное орудие социалистического государства, подчиненное интересам защиты господствующей советской политики и идеологии.

А.Г. Филиппов заявляет: «Да, в определенный период существования бывшего Советского Союза отправление правосудия (главным образом, по делам о политических преступлениях) носило инквизиционный характер. Но наука криминалистика в этом никоим образом не повинна. В криминалистике никогда не было рекомендаций, которые ориентировали бы следователей на доказывание виновности заподозренных лиц любой ценой. Напротив, ученые-криминалисты всегда подчеркивали, что единственная цель следователя в ходе работы по уголовному делу - установление истины»1.

С этим мнением сложно согласиться, поскольку советская криминалистика выполняла функцию теоретического и практического оправдания коммунистического режима, выступала инструментом практики карательно-репрессивных органов, умудряясь при этом «не замечать» чудовищные факты произвола, беззакония и бесправия граждан, политико-правовых феноменов «враг народа» и «член семьи врага народа», массовых репрессий и т.п.

О каком установлении истины по уголовному делу могла идти речь, когда действовала политика и практика «двойных правовых стандартов: одни стандарты для ответственных работников, другие - для простых граждан. Неофициальное право в виде секретных нормативных актов, адресованное судебным органам, определяло правовую политику в отношении членов партии, даря им правовые привилегии. Разрушительные последствия от подобного рода правовой политики очевидны. Этот негативный опыт правовых привилегий номенклатуры напоминает нам о сегодняшних проблемах правосудия»[8] [9].

01.12.1934 г. (в день убийства С.М. Кирова) ЦИК и СНК СССР приняли Постановление «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», которое установило особый порядок расследования и рассмотрения уголовных дел «о террористических актах против работников Советской власти». В частности, процессуальные гарантии для обвиняемых по делам этой категории существенно ущемлялись: срок следствия устанавливался до 10 дней; обвинительное заключение вручалось обвиняемому за одни сутки до рассмотрения дела в суде; дело рассматривалось без участия сторон и вызова свидетелей; кассационное обжалование приговоров и подача ходатайства о помиловании не допускались; приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно. В 1937 г. таким же образом стали рассматриваться дела о контрреволюционном вредительстве и диверсиях. Названные нормы были отменены только в апреле 1965 г.

В процессе изучения дела М.Н. Тухачевского на отдельных листах его показаний были обнаружены пятна буро-коричневого цвета. В заключении Центральной судебно-медицинской лаборатории Военно-медицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 г. говорится: «В пятнах и мазках на листках 165,166 дела... обнаружена кровь... Некоторые пятна крови имеют форму восклицательного знака. Такая форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под углом...»1.

Согласно заключению Главной военной прокуратуры от 11 января 1957 г. по печально известному «Делу военных» было установлено, что уголовное дело по обвинению Тухачевского, Якира, Уборевича и других в шпионской и вредительской деятельности в Красной Армии было сфальсифицировано; показания, которые они давали на предварительном следствии и суде, были получены от них преступными методами; приговор по делу был вынесен только на основании показаний, данных осужденными на предварительном следствии и суде и не подтвержденных никакими другими объективными данными[10] [11]. Все приговоренные посмертно были реабилитированы.

Другой пример - трагическая судьба известного российского (и советского) криминалиста Г.Ю. Маннса, ложно обвиненного по ст. 58 УК РСФСР в качестве одного из активных участников антисоветской организации правых, приговоренного к высшей мере уголовного наказания - расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества и впоследствии забытого на долгие годы[12].

Особо следует отметить, что нормы Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (1923 г.) и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (1924 г.) существенно корректировались различными нормативными актами, издаваемыми по линии ведомства госбезопасности, другими засекреченными актами, а также самой практикой применения закона, подчиненной политическому режиму беспощадных массовых репрессий, «своеобразной вырубки генофонда нации на страх уцелевшим»[13].

Так, статья 136 УПК РСФСР (1923 г.) специально оговаривала недопустимость для следствия домогаться показаний или сознания обвиняемого путем насилия, угроз и других подобных мер. Однако применение физического воздействия (насилия) в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения ЦК ВКП1. 10.01.1939 г. И.В. Сталин направил шифртелег- рамму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам Управлений НКВД, в которой говорилось, что «ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения. В отношении явных и неразоружа- ющихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод»[14] [15]. Изложенное объясняет широкую практику применения к обвиняемым мер физического насилия.

Перед началом войны А.Я. Вышинский отмечал, что в процессах по делам о заговорах, о преступных сообществах, в частности, по делам об антисоветских, контрреволюционных организациях и группах, объяснения обвиняемых, изобличающие их сообщников, соучастников общего преступления, неизбежно приобретают характер и значение «основных доказательств, важнейших, решающих доказательств»[16].

Из Докладной записки министра государственной безопасности СССР В.С. Абакумова Председателю Совета Министров СССР И.В. Сталину от 17 июля 1947 г. «О практике следственной работы в органах государственной безопасности» следует (п. 8), что «в отношении изобличенных следствием шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года применяют меры физического воздействия»[17].

Верховный Совет РСФСР, осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа, 18 октября 1991 г. принял Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий», целью которого являлась реабилитация всех жертв политических репрессий, начиная с 25 октября (7 ноября) 1917 года.

Соответственно, ответ на вопрос - «повинна ли наука криминалистика в массовых репрессиях» - очевиден. Иначе как можно понимать следующие слова: «Никогда не следует забывать, что следственная работа - работа политическая, и наука, призванная служить успехам следствия, - политическая наука»1.

По словам Е.У Зицера, «немаловажным преимуществом советской криминалистики является и то, что представители ее, понимая значение криминалистики для народа, служат самому справедливому суду в истории человечества»[18] [19].

Разоблачение реакционной сущности буржуазной криминалистики, «основанной на идеалистической философии прагматизма, обосновывающей карательную деятельность и произвол полиции и юстиции, их борьбу против всего прогрессивного и демократического в капиталистических странах» относилось к числу важных задач советских криминалистов[20].

Н.В. Терзиев отмечал, что «советская криминалистика партийна. Руководствуясь марксистско-ленинской теорией, советская криминалистика, как и вся наша наука, ведет в своей области решительную борьбу с буржуазной идеологией, с проникновением чуждых влияний, с проявлениями буржуазного космополитизма, за приоритет отечественной науки, за построение коммунистического общества»[21].

П.И. Тарасов-Родионов делал вывод «о недопустимости аполитичности, беспартийности в науке вообще и в науке советской криминалистики в частности, поскольку отрицание политики в науке тоже есть политика, но враждебная нашим советским взглядам»[22].

А.Я. Гинзбург подчеркивал, что принцип партийности является одним из важнейших в советской криминалистике[23]. При этом «разоблачение реакционной сущности буржуазной криминалистики составляет лишь одну сторону реализации принципа партийности науки советской криминалистики. Другой стороной, соответствующей данному принципу, является развитие общей теории советской криминалистики в строгом соответствии с марксистско-ленинской философией»1. «Таким образом, принцип партийности криминалистики обозначает: а) укрепление марксистско-ленинских философских позиций в криминалистике (философская разработанность науки); б) разоблачение антинародной сущности и реакционной направленности буржуазной криминалистики (идеологическое размежевание); в) активное участие криминалистики в борьбе с преступностью; г) проявление пролетарского интернационализма в криминалистике»[24] [25].

Если в первые годы Советской власти ведущей методологией отечественной криминалистики служил позитивизм с его идеалами достоверного познания, экспериментального подтверждения, наблюдения и доказательной науки, то, начиная с 30-х годов XX столетия, идеи позитивистов были осуждены как буржуазные. В криминалистике, впрочем как и в других науках, стала проводиться целенаправленная работа по «очищению нашего теоретического багажа» и законодательства от их влияния[26].

Как справедливо отмечается в современной отечественной криминалистической литературе, начиная с первого советского учебника криминалистики 1935 г. и кончая изданиями начала 90-х гг. прошлого столетия, зарубежная криминалистика рассматривалась в нашей стране в основном с позиций критики ее реакционной сущности[27], а «работы зарубежных и изданных ранее отечественных криминалистов подвергались ревизии и зачастую огульной демагогической критике»[28]. Как

правило, ни о какой их конструктивной критике не могло быть и речи.

В учебнике по криминалистике 1935 г. под редакцией А.Я. Вышинского отмечалось, что «принципиально иной является советская криминалистика, призванная к тому, чтобы помочь делу социалистического строительства, делу очищения нашего общества от гниющих остатков капитализма, призванная к активной борьбе за укрепление советского строя и советского правопорядка. Советская криминалистика представляет собой науку о расследовании преступлений, т.е. действий, опасных для государства пролетарской диктатуры и социалистического строительства»1.

15 мая 1938 года Е.У. Зицер защитил диссертацию на тему «Возникновение и основные этапы развития буржуазной криминалистики», представленную на соискание ученой степени кандидата юридических наук[29] [30]. В заключительной части своей кандидатской диссертации Е.У. Зицер показывал «признаки загнивания буржуазной криминалистики», выражающиеся в появлении различного рода «биологических» методов допроса, попытках всеобщего дактилоскопирования, замене свидетельских показаний «немыми свидетелями» и т. д.[31]

В учебнике «Криминалистика» 1940 г. во введении был раздел 4 «Различие между советской и буржуазной криминалистикой»[32]. Буржуазная криминалистика объявлялась «одним из орудий буржуазии для укрепления ее классового господства и охраны частной собственности»[33]. С претензией на объективность отмечалось, что: «Ряд работ по криминалистике был написан задолго до работы Еанса Еросса (работы Ягемана, Бауэра, Лялемана и др.), однако эти работы не были достаточно научно обоснованы и охватывали лишь отдельные проблемы криминалистики»[34].

П.И. Тарасов-Родионов (1951) отмечал: «В прошлом буржуазная криминалистика оказывала тлетворное влияние на молодую советскую криминалистику»1.

А.И. Винберг (1962) писал: «Нужно указать, что для буржуазной криминалистики в целом характерны пренебрежение к законодательству, замена принципа законности принципом целесообразности, развязывающим руки полиции в осуществлении насилия над личностью»[35] [36].

Идеи «всеобщего дактилоскопирования», различные «экспериментально-психологические методы обнаружения лжи допрашиваемого» путем применения всяких детекторов и т.п., объявлялись ненаучными, приводящими к фальсификации доказательств, попытками протащить в нашу криминалистическую литературу «чуждые нам взгляды» и проповедовать преклонение перед иностранщиной, «выдаваемой за последнее слово науки»[37].

И.В. Макаров (1978) утверждал, что «краткий обзор развития буржуазной криминалистики позволяет уяснить ее реакционную роль и назначение в правовом механизме империалистических государств»[38].

В учебнике по криминалистике 1990 г. отмечалось, что «классовый характер буржуазной криминалистики маскируется лицемерными утверждениями о якобы объективной защите общества от преступных посягательств»[39].

Очевидно, что названные характеристики буржуазной криминалистики носили политизированный, в общем негативный и неконструктивный характер, не учитывали общих закономерностей развития мировой криминалистики и ее национальных школ, взаимосвязей и преемственности криминалистических знаний.

Важно отметить, что нередко предлагалось рассматривать буржуазную криминалистику с двух сторон: «с одной стороны - надлежит разоблачать фальсификаторское и реакционное ее применение в целях классовой расправы, творимои буржуазной полицией и юстицией, с другой - изучать применение ею современных достижений криминалистической техники и тактики для борьбы с уголовной преступностью, в целях предупреждения и раскрытия преступлений»1. А.И. Винберг четко указывал, что «борьба против реакционной сущности буржуазной криминалистики не исключает изучения и использования ряда открытий и усовершенствований, вносимых буржуазными учеными в основном в области криминалистической техники и частично криминалистической тактики»[40] [41].

Е.У. Зицер призывал: «Порочные методы буржуазной криминалистики должны быть отброшены как непригодные. Но отдельные технические достижения должны быть критически освоены нашими советскими криминалистами и поставлены на дело борьбы за укрепление социалистического правопорядка»[42].

И.Ф. Крылов (1967) также писал, что «советская криминалистика никогда не отказывалась от достижений буржуазной криминалистики в области криминалистической техники, используя их в целях наиболее эффективной борьбы с преступлениями»[43].

И.В. Макаров (1978) при изучении буржуазной криминалистики предлагал различать антинаучные методы борьбы с преступностью и подлинно научные достижения криминалистики в области исследования вещественных доказательств, в разработке технических средств и приемов раскрытия преступлений[44].

Двойственный подход к буржуазной криминалистике традиционно сохранялся в отечественной криминалистической литературе вплоть до развала СССР. Так, в учебнике по криминалистике 1990 г. отмечалось, что, «разоблачая реакционную направленность буржуазной криминалистики, связанную с классовой сущностью капиталистического государства, следует иметь в виду, что получение и использование положительного опыта буржуазной криминалистики, особенно в области криминалистической техники, может оказаться полезным»1.

Такая ситуация являлась отражением стоявшей перед советскими учеными фундаментальной дилеммы, при которой руководство СССР воспринимало западную науку и технику и как стандарт, который необходимо превзойти, и как источник опасной вражеской идеологии[45] [46].

Очевидно, что названные характеристики буржуазной криминалистики, содержавшиеся в советской криминалистической литературе, носили политизированный, в общем негативный и неконструктивный характер, не учитывали общих закономерностей развития мировой криминалистики и ее национальных школ, взаимосвязей и преемственности криминалистических знаний, а также не отражали специфику национальных особенностей развития криминалистики в той или иной стране.

Явно политизированная характеристика давалась и так называемым буржуазным криминалистам. Так, в учебнике по криминалистике 1940 года отмечалось, что Г. Гросс - основоположник буржуазной криминалистики, является «буржуазным ученым, всецело стоящим на позициях своего класса», «определяя направление науки, делая общие политические выводы, Ганс Гросс извращает действительность и дает совершенно неправильные установки»[47]. «В написанной им книге сообщается очень много действительно полезных фактических данных, касающихся вопросов обнаружения и исследования доказательств. Но, определяя направление науки, делая общие политические выводы, Ганс Гросс извращает действительность и дает совершенно неправильные установки. ... Конечную цель и задачи науки криминалистики Ганс Гросс видел в исключении из уголовного процесса живых людей как источника доказательств, считая, что наступит такое время, когда только исследованием вещественных доказательств можно будет установить истину в уголовном деле»[48].

В Большой советской энциклопедии в 1952 году отмечалось, что Ганс Гросс - «реакционный австрийский юрист, криминалист. Один из основателей буржуазной криминалистики, последователь лжеучений Э. Ферри о врожденной преступности. Гросс был противником участия общественности в осуществлении правосудия и выступал против суда присяжных, доказывал необходимость замены показаний живых свидетелей в уголовных делах «немыми свидетелями» - вещественными доказательствами. Эти антидемократические установки Гросса ныне широко используются империалистическими государствами в судебной расправе против прогрессивных деятелей и коммунистов»1.

По словам А.И. Винберга (1962), «Ганс Гросс, будучи буржуазным ученым, целиком стоящим на позициях своего класса, не мог создать науки, которая правильно и всесторонне отражала бы действительность. Метод исследований Гросса был метафизическим. Вот почему Ганс Гросс, сообщая следователям много, несомненно, полезных фактических данных по обнаружению, собиранию и исследованию доказательств, в то же время в своих социальных, политических выводах приходил к явно неверным, ложным утверждениям»[49] [50]. «Ганс Гросс положил начало фетишизации «немых» свидетелей под маркой якобы «научной объективизации» процесса расследования, под которой скрываются по существу произвол и террор в отношении всего прогрессивного и демократического»[51].

Зато в современной криминалистической литературе отмечается другая крайность в оценках Г. Гросса: его даже называют «выдающимся мыслителем»[52], хотя он никогда им не был в истинном смысле этого слова.

В последние годы в работах отечественных криминалистов принято ссылаться на Г. Гросса, даже профессорский круглый стол называется «Криминалистика: от Ганса Гросса до наших дней». Однако, отказавшись от прежних классовых ярлыков, отечественные криминалисты, тем не менее, не пошли дальше и не сделали предметом своего изучения научное наследие Г. Гросса. Чаще всего отечественными криминалистами цитируется лишь третье издание Г. Гросса «Руководство для судебных следователей как система криминалистики» (1898 г.).

В постсоветской криминалистике имеются чрезвычайно краткие и общие характеристики Г. Гросса и его вклада в становление криминалистики1. В отличие от российских исследователей в этом направлении значительно продвинулись украинские криминалисты, в частности, М. А. Михайлов, С. Нежур- бида, М.Ф. Никифорак, В. Чесноков, П.Д. Биленчук, Ф.М. Медведь и др.

Исследуя взгляды Г. Гросса относительно понятия, содержания и места среди других наук той области научных знаний, которую он назвал «криминалистикой», зачастую не принимается во внимание, что представления Гросса не оставались неизменными в течение времени[53] [54].

Сам Г. Гросс неоднократно говорил о больших изменениях в его взглядах на область криминалистики[55], о том, что «в системе наук криминалистика заняла иное положение, нежели сначала», «когда криминалистика впервые появилась в свете, то нельзя было уяснить себе, какой именно материал должен быть отнесен к ней и как должен быть распределен»[56] и т.п. Так и осталось невыясненным, что же конкретно Г. Гросс хотел включить в содержание ранее выделенного им «теоретического учения о проявлениях преступлений». Этот вопрос чрезвычайно интересен, поскольку ранее Гросс подчинял весь материал криминалистики только службе практическим задачам раскрытия преступления, поскольку рассматривал ее как «в своих истоках исключительно на практику направленное учение»[57]. Хотя в дальнейшем Г. Гросс в криминалистике наряду с практическим учением стал выделять «чисто теоретические» учения1

Известный немецкий криминалист А. Кангер выделял, по меньшей мере, 4 основные этапа хода мыслей Г. Гросса[58] [59].

Не умаляя заслуг Г. Гросса для развития криминалистики, следует согласиться с мнением А. Кангера о необходимости относиться к ним критически, поскольку «неустойчивое и нечеткое» представление Г. Гросса о понятии, содержании и задачах криминалистики не могло не иметь отрицательных последствий в будущем[60].

При изучении криминалистической литературы советского периода может сложиться неверное впечатление о том, что советская криминалистика практически не имела своей предыстории. Это связано с тем, что «досоветская Россия с ее историей официально отвергалась в качестве антипода советскому социалистическому строю. Более того, последнее, т. е. советское социалистическое общество и государство с их институтами, противопоставлялось всему буржуазному»[61]. Так, в советской криминалистической литературе отмечалось, что «развитие криминалистических знаний в СССР базировалось на принципиально иных основах, чем в царской России и других буржуазных странах»[62]; советская криминалистика принципиально отличалась от дореволюционной полицейской криминалистики по своим целям и методам, сохранив те технические приемы и средства, которые могли служить новым задачам[63]; советская криминалистическая наука только начинала создаваться, а буржуазная была не способна оказать помощь, в которой так нуждались практические органы[64].

Так, известный отечественный криминалист И.Н. Якимов обвинялся в низкопоклонстве перед буржуазной криминалистикой1. В 1963 г. А.Н. Васильев писал, что Руководство И.Н. Якимова (1925) «не стояло на уровне советских учебников, так как автор его многое некритически воспринял от буржуазных криминалистов»[65] [66]. И.Н. Якимова также обвиняли и в том, что в своих лекциях он слишком часто ссылался на буржуазных криминалистов: Г. Гросса, Р. Рейса, А. Вейнгар- да, Э. Анушата, Г. Шнейкерта и др.[67], что он придавал слишком большое значение «немым свидетелям», а не объяснениям живых лиц[68]. И.Ф. Крылов, в частности, отмечая, что развитие советской криминалистики не было прямолинейным, особенно в первые годы после Октябрьской революции, указывал, что «чуждые советской криминалистике взгляды находили себе место в отдельных теоретических работах советских авторов, в частности в ранних работах И.Н. Якимова и некоторых других криминалистов»[69].

И.М. Лузгин отмечал влияние буржуазных криминалистов на И.Н. Якимова, который «некритически заимствовал из работ немецкого буржуазного криминалиста А. Вайнгардта общий метод расследования преступлений по косвенным уликам» и что «приводимая И.Н. Якимовым схема расследования преступления чрезвычайно условна»[70].

Другого российского криминалиста С.М. Потапова критиковали за то, что он в системе методов преувеличивал значение метода судебной идентификации и не показывал соотношение диалектического метода как всеобщего метода познания, общенаучных и специальных криминалистических методов[71].

По мнению И.М. Лузгина, «в работах В.И. Громова переоценивались роль и значение вещественных доказательств и умалялась роль свидетельских показаний. Автор в ряде случаев вульгаризировал марксизм, рассматривая следствие с позиций категорий политической экономии, проводил аналогию между средствами производства, предметами труда, производственными отношениями и следственной деятельностью»1.

Как справедливо отмечали В.Н. Кудрявцев и В.Е. Эминов, «все теории, независимо от того, разделяются ли они нами, создавали ученые, видевшие проблему на уровне развития науки того или иного периода»[72] [73].

Доминирование идеологической подхода часто приводило к тому, что в советское время восприятие отечественной криминалистики (и ее истории) воспринималось как норма, а буржуазной - как «аномалия». При этом игнорировалось то обстоятельство, что наука (в том числе и криминалистика), как сфера человеческой деятельности, функция которой заключается в выработке и теоретической систематизации объективных знаний о действительности, «не может быть реакционной, ее сущность определяется предметом и задачами этой науки»[74].

Для отечественной криминалистической литературы советского периода в целом было характерно негативное отношение не только к буржуазной криминалистике, но и к дореволюционной российской криминалистике.

А.И. Винберг отмечал, что «старая полицейская криминалистика была в большей своей части (особенно тактика) неприемлема для органов пролетарского государства, охраняющих интересы трудящихся против эксплуататоров и их прихвостней»[75].

«Сравнительно быстрое развитие этих знаний в России объясняется тем, что царизм искал новые, более совершенные средства и методы борьбы с революцией, с рабочим движением»[76].

«В дореволюционный период происходило преимущественно эмпирическое накопление знаний в области криминалистики. Технические приемы обнаружения, фиксации и исследования вещественных доказательств, тактические приемы расследования не были связаны друг с другом, вопросы методологии не разрабатывались»[77].

«Нет сомнения, что и русские кабинеты научно-судебной экспертизы должны были способствовать реакционным намерениям министра юстиции заменить внутреннее судейское убеждение преподанными суду «научными» выводами сведущих лиц, вытеснить из судебного процесса «голос улицы», демократические элементы, ограничить значение свидетельских показаний, противопоставив им так называемых неподкупных и «объективных» «немых» свидетелей. Такова реакционная сторона этого вопроса, которую надлежит всегда иметь в виду при рассмотрении причин организации криминалистических учреждений царской юстицией»1.

«Оценивая практическую деятельность дореволюционной русской криминалистики, следует подчеркнуть ее реакционную роль, как верной служанки царского самодержавия»[78] [79].

А.В. Винберг отмечает, что первые труды советских криминалистов «носили на себе явный отпечаток влияния дореволюционной и зарубежной буржуазной криминалистики»[80]. Советская криминалистическая наука только начинала создаваться, а буржуазная - была неспособна оказать помощь, в которой так нуждались практические органы[81]. «Советская криминалистика вела решительную борьбу с чуждыми влияниями буржуазной криминалистики и вредными последствиями некритического подхода к крими[82].

Некоторые современные авторы продолжают тиражировать прежние оценки. Так, С.Н. Чурилов (2009) пишет: «Несмотря на возросший уровень криминалистических работ указанного времени, в целом багаж дореволюционной российской криминалистики был явно недостаточен, для того чтобы можно было говорить о ней как о самостоятельной науке»[83].

В этой связи уместно вспомнить замечание В.Н. Ленина, что «исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что дали нового сравнительно со своими предшественниками»[84].

Как справедливо отмечал С.С. Алексеев: «С середины 30-х голов в юридической науке, как и в иных сферах официозного обществоведения, возобладала линия на то, чтобы «не видеть», а еще лучше оправдывать пороки существующей общественной системы, более того, безудержно восхвалять, изображать в виде «самых-самых лучших» в мире действующие юридические порядки, нормы и принципы, восторгаться ими»1. «Добавление «социалистическое» и «советское» к понятиям «право», «законность», «правоотношение», «норма» и другим призвано было возводить соответствующие категории на самый высокий ценностный уровень. Потому-то и выражения «новый, особый, высший исторический тип», «лучшее в мире», «принципиально отличное от буржуазного» приобрели значение непререкаемых и обязательных характеристик, сопровождающих обсуждения любых правовых явлений»[85] [86].

Относительно советской криминалистики это проявилось во всяческом ее самовосхвалении. Так, в 1940 г. Зицер Е.У. писал, что «советская криминалистика для своего совершенствования имеет базу куда более солидную, чем криминалистика буржуазная»[87]. «Нет сомнения, что советские криминалисты, вооруженные учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, добьются результатов, достойных великой эпохи строительства коммунизма»[88].

«В противовес буржуазной криминалистике, советская криминалистика идет по пути усовершенствования подлинно научных методов обнаружения и исследования доказательств, так как единственной целью советского предварительного и судебного следствия является установление по делу объективной истины»[89].

«С первых же дней революции криминалистика была поставлена на службу интересам социалистического государства, интересам трудового народа... Методологической основой советской криминалистики была марксистско-ленинская философия, материалистическая диалектика. Перед советскими криминалистами стояла нелегкая задача: пересмотреть наследие буржуазной криминалистики, отбросить все то, что не соответствовало содержанию и смыслу марксизма-ленинизма, программе революционных преобразований, создать принципиально новую науку - советскую криминалистику, новые экспертные учреждения»1. Так формировался живущий и поныне миф об «особой», «самой передовой», «подлинно научной» и т.п. советской криминалистике.

Забвение объективного статуса науки порождает феномен идеологизированной науки, когда идеологические ценности не просто обусловливают поведение или склонности ученых и их мировоззренческие предпочтения, но и стремятся проникнуть во внутреннюю структуру науки[90] [91]. «Подмена науки идеологией, замена исследований наукообразными толкованиями мыслей и высказываний канонизированных идеологов, зачастую не имевших ни малейшего отношения к предмету конкретной науки, становятся отличительной чертой «советской науки»[92].

И.Т. Кривошеин верно отмечает, что «партийно-классовый подход в науке сопровождался присвоением партийно-государственной элитой права на заведомое знание, как и в каком направлении должна развиваться наука и научное знание, каким должно быть научное знание»[93].

С позиций партийности советской науки помимо концепции «самой передовой» советской криминалистики была разработана так называемая концепция социалистической криминалистики, объединявшей национальные криминалистики государств «лагеря социализма». Так, А.И. Винберг отмечал, что «деятельность криминалистов в каждой из стран системы социализма направлена на содействие социалистическому правосудию в выполнении ответственной задачи по борьбе с уголовной преступностью и дальнейшему укреплению социалистической законности. Однако единая методология и общность взглядов по коренным вопросам науки криминалистики не исключает многообразного решения различных проблем, разрабатываемых криминалистами СССР и стран народной демократии. Исходя из специфики законодательства, с учетом

опыта работы органов расследования и суда, криминалисты стран народной демократии по-разному разрешают многие вопросы техники, тактики и методики расследования преступлений»1 .

По словам В.П. Лаврова, «наличие общих закономерностей строительства социализма, единый классовый характер юридической науки в братских социалистических государствах, общие задачи в борьбе с преступностью определяют и единство основных закономерностей развития криминалистики в этих странах»[94] [95].

В современной российской криминалистике по-прежнему доминируют в целом негативные оценки относительно западной криминалистики, являющиеся отголосками прежних классовых подходов.

Как уже отмечалось, не так уж просто освободиться от прежних стереотипов, действовавших в науке и практике в течение десятилетий. Так, не одно поколение советских юристов было воспитано на критике взглядов Г. Гросса и его последователей о необходимости перенесения центра тяжести доказательств в уголовном процессе со свидетельских показаний на вещественные доказательства. В частности, И.Ф. Крылов указывал: «Взгляд на вещественные доказательства как на основу системы доказательств отражал классовые начала в криминалистике и уголовном процессе. Буржуазный суд боялся верить свидетелям, принадлежавшим в своем большинстве к трудящимся, и поэтому буржуазные теоретики права искали «научное обоснование» для удаления таких свидетелей из процесса»[96].

Д.С. Хижняк рубежом развития отечественной криминалистики считает октябрь 1917 г.[97] Он разделяет мнение

В.И. Попова о том, что «дореволюционная русская криминалистика обслуживала карательные органы царской России, и ее история тесно переплетена с историей суда, жандармерии и уголовной полиции»[98], что «по требованию господствующих классов дореволюционные русские криминалисты принимали непосредственное участие в решении задач максимального укрепления царской карательной машины, активизации деятельности царского суда, жандармерии и полиции1. А разве нынешние российские криминалисты не принимают участия, говоря словами В.И. Попова и Д.С. Хижняка, в решении задач укрепления российской карательной машины, активизации деятельности российского суда и полиции? Ответ очевиден. Как справедливо отмечал А.М. Ларин, «в любом государстве, при любом режиме власть заинтересована в исполнении своего уголовного законодательства»[99] [100]. В свою очередь, «социальная функция криминалистики, призванной осуществлять борьбу с преступностью, безусловно, подвержена влиянию идеологии, политики и отражает специфику существующей формы государственного правления, режима власти (в том числе, реакционного)»[101].

Следует согласиться с мнением Н.Л. Кременцова, что принцип «партийности науки» являлся отражением общеполитических установок Советского государства в поведении научного сообщества и в различные исторические периоды наполняется разным содержанием (в соответствии с изменениями в политике государства): в 20-е и в начале 30-х гг. - противопоставление «пролетарской» и «буржуазной» науки (культуры); ко второй половине 30-х гг. - «патриотический» акцент и широкая кампания критики зарубежной науки; после распада союзной коалиции - изоляция советского общества от «тлетворного влияния Запада», «борьба с раболепием и низкопоклонством перед Западом» и т.д.[102]

Как верно отмечает И.Т. Кривошеин, советская наука служила в интересах политически и экономически господствующего класса, а ее научно-мировоззренческой и научно-методо- логической основой стал диалектический материализм, диалектический метод[103]. Постсоветская криминалистика также верно служит новому политически и экономически господствующему классу, используя для этого прежнюю научно-методическую основу и приверженность державно-лоялистской позиции по отношении к власти. Обеспечивая преимущественно интересы правящей политической и экономической элиты, отечественная криминалистика рискует окончательно превратиться в «придворную науку».

Деятели «пролетарской» и ее преемницы «советской» науки всегда и всячески клялись в верности «диалектическому материализму», «марксизму», «ленинизму» и т.д., а своих оппонентов клеймили «идеалистами», «механическими материалистами», «троцкистами», «махистами» и т.д.1

Подобного рода попытки иногда отмечаются и в настоящее время. Так, Е.С. Лапин «обвинил» М.К. Каминского в том, что «он - берклианец. Это является бесспорным субъективным идеализмом, ничего общего с диалектическим материализмом не имеет и иметь не может»[104] [105]. Как говорится, дальнейшие комментарии излишни.

Учитывая существенный недостаток современной исторической криминалистической литературы, рабочие программы и учебно-методические комплексы по криминалистике часто рекомендуют студентам для самостоятельного изучения литературу советского периода, изобилующую классовыми оценками прежних лет и способную их дезориентировать.

Неуклонное следование прежним классовым стереотипам затрудняет (или делает невозможным) переход от изоляции к диалогу с другими мировыми школами криминалистики, к активизации использования российской криминалистикой зарубежного криминалистического знания, включения его в российские образовательные программы, а также дальнейшей конвергенции с современными зарубежными школами криминалистики в контексте единой мировой криминалистической науки.

Отечественным криминалистам еще только предстоит провести большую работу по переосмыслению знаний, накопленных криминалисткой в советский период, в интересах избавления от устаревших классово-идеологических оценок на «марксистско-ленинской закваске». Тогда как историческая переоценка социально-политического контекста советской криминалистики и опосредованности ее институционального развития классово-идеологическими интересами идет крайне неудовлетворительными темпами. Первыми шагами в этой работе должно стать скрупулезное изучение и переосмысление истории возникновения и становления криминалистики в Западной Европе; выяснение истинной роли и влияния австро-немецкой криминалистики на формирование криминалистики в России; кардинальная переоценка взаимоотношений и взаимовлияний зарубежной «буржуазной», советской и постсоветской криминалистики.

[1] Криминалистика: учебник / Отв. ред. Н.П. Яблоков. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 1999. С. 621.

[2] Белкин Р.С. Курс криминалистики в 3-х т. Т. 3. М., 2001. С. 519.

[3] Российская Е.Р. Ревизия определения предмета криминалистики: за и против // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2012. № 4 (5). С. 330.

[4] Подольный Н.А. Криминалистика и состязательность сторон в уголовном процессе // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 4 (9). С. 265.

[5] Криминалистика: учебник / А.И. Винберг, Б.М. Шавер. 3-е изд., доп. и перераб. М.: Юриздат, 1949. С. 6.

[6] Ахундов М.Д. Социальное влияние на науку: локальное или атрибутивное? // Философия науки. Вып. 7: Формирование современной естественнонаучной парадигмы. М.: ИФРАН, 2001. С. 62.

[7] Бердяев Н.А. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1909. С. 12.

[8] Филиппов А.Г. Криминалистика и теория профессиональной зашиты по уголовным делам // Вестник криминалистики. М.: Спарк, 2003. Вып. 1 (5). 2003. С. 15.

[9] Никулин В.В Двойной стандарт: закон и партийцы в советской России в 1920-е гг. // История государства и права. 2010. № 19. С. 22.

[10] Цит. по: Кантор Ю.З. Неизвестные документы о «Деле военных» // История государства и права. 2006. № 3. С. 19.

[11] Кантор Ю.З. Неизвестные документы о «Деле военных». С. 30.

[12] Иванов А.И., Михальчук А.Е. Профессор Герберт Юлианович Манне (к 125-летию со дня рождения) // Вестник Саратовской государственной академия права. 2009. № 5 (69). С. 204-210.

[13] Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России: учеб, пособие. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. С. 16.

[14] Воронин Н. В соответствии с указанием ЦК ВКП(б).... // Служба безопасности. Новости разведки и контрразведки. 1993. № 5-6. С. 2.

[15] Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. М.: Изд-во политической литературы, 1991. С. 40-41.

[16] Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М.: Юридическое издательство Министерства юстиции СССР, 1941. С. 180-181.

[17] Воронин Н. В соответствии с указанием ЦК ВКП(б) ... С. 2.

[18] Шавер Б.М., Винберг А.И. Криминалистика. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1940. С. 7.

[19] Зицер Е.У. Возникновение и развитие советской криминалистической экспертизы // Ученые записки МЮИ, выпуск IV. С. 143-144.

[20] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку: учеб, пособие. М.: Высшая школа МВД РСФСР, 1962. С. 65.

[21] Терзиев Е1.В. Лекции по криминалистике / Под ред. С.П. Митричева. М.: Изд. ВЮЗИ, 1951. С. 8.

[22] Тарасов-Родионов П.И. Советская криминалистика // Социалистическая законность. 1951. № 7. С. 14.

[23] Гинзбург А.Я. Принципы советской криминалистики. Караганда: Карагандинская высшая школа МВД СССР, 1974. С. 13.

[24] Гинзбург А.Я. Принципы советской криминалистики. Караганда: Карагандинская высшая школа МВД СССР, 1974. С. 16.

[25] Там же. С. 17.

[26] Медведева Н.Т. Позитивная школа уголовного права: идеи и их отражение в законодательстве России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2001. С. 6.

[27] Волынский А.Ф. Криминалистика в зарубежных странах // Криминалистика: учебник для вузов / Под ред. А.Ф. Волынского. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 1999. С. 40.

[28] Криминалистика: учебник для студентов / под ред. А.Ф. Волынского, В.П. Лаврова. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2009. С. 126.

[29] Криминалистика. Книга 1. Техника и тактика расследования преступлений: Учебник для слушателей правовых вузов / Под ред. А.Я. Вышинского. М.: Советское законодательство, 1935. С. 6.

[30] Зицер Е.У. Возникновение и основные этапы развития буржуазной криминалистики // Ученые записки Московского юридического института. 1941. Вып. 3. С. 28.

[31] Там же. С. 29.

[32] Шавер Б.М., Винберг А.И. Криминалистика. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1940. С. 5-7.

[33] Там же. С. 5.

[34] Там же. С. 6.

[35] Тарасов-Родионов П.И. Пределы и содержание предварительного следствия // Советская криминалистика на службе следствия. М.: Юрид. лит., 1951. Вып. 1. С. 27-28.

[36] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку: учеб, пособие. М.: Высшая школа МВД РСФСР, 1962. С. 66.

[37] Там же. С. 56.

[38] Макаров И.В. Реакционная сущность буржуазной криминалистики // Криминалистика. Том 1. М.: Академия МВД СССР, 1978 С. 130.

[39] Криминалистика / Под ред. Н.П. Яблокова, В.Я. Колдина. М.: Изд-во МГУ. 1990. С. 72.

[40] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку: учеб, пособие. С. 65.

[41] Там же.

[42] Зицер Е.У. Возникновение и основные этапы развития буржуазной криминалистики // Ученые записки Московского юридического института. 1941. Вып. 3. С. 29.

[43] Крылов И.Ф. Страницы истории советской криминалистики за 50 лет // Правоведение. 1967. № 5. С. 116.

[44] Макаров И.В. Реакционная сущность буржуазной криминалистики // Криминалистика. Т. 1. М.: Академия МВД СССР, 1978 С. 130.

[45] Криминалистика / под ред. Н.П. Яблокова, В.Я. Колдина. М.: Изд-во МГУ. 1990. С. 73.

[46] Куперсмит Дж. Собака, которая лает ночью: «нормализация» российских, советских и постсоветских исследований науки и техники // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 8. Науковедение: РЖ/РАН. ИНИОН. Центр научи.-информ. послед, по науке, образованию и технологиям. М., 2007. № 2. С. 100.

[47] Шавер Б.М., Винберг А.И. Криминалистика. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1940. С. 6-7.

[48] Там же. С. 7.

[49] Большая советская энциклопедия. Т. 13. М.: БСЭ, 1952. С. 17.

[50] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку: учеб, пособие. М.: Высшая школа МВД РСФСР, 1962. С. 69-70.

[51] Там же. С. 70.

[52] Корма В.Д., Образцов В.А. О совершенствовании парадигмы криминалистики как теории здравого смысла И Криминалистика XXI века: стратегия и тактика развития: коллективная монография / отв. ред. Е.П. Ищенко. М.: Проспект, 2016. С. 38.

[53] Например: Белкин Р.С. Криминалистика. Краткая энциклопедия. М.: БРЭ, 1993; Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. М.: Мегатрон XXI, 2000. С. 52; Яблоков Н.П. Предисловие // Гросс. Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. Новое изд., перепеч. с изд. 1908 г. М.: ЛексЭст, 2002. С. Р-Х.

[54] Сокол В.Ю. Ганс Гросс - основатель современной криминалистики // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2012. № 3 (17). С. 39-51.

[55] Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. Новое изд., перепеч. с изд. 1908 г. М.: ЛексЭст, 2002. С.XIV.

[56] Там же.

[57] Gross Н. Uber den Stand der strafrechtlichen Wissenschaften. Vortrag, gehalten am 25 November 1903 in der Juristischen Gesellschaft in Wien.

[58] Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. С. XV.

[59] Kanger A. Was hat man unter «Kriminalistik» zu verstehen? 11 Schriftenreihe der Deutschen Volkspolizei. 1959. № 9.S. 876-877.

[60] Ibid. S. 885.

[61] Булатов Р.Б. He забывать исторические принципы отечественного правопреемства // История государства и права. 2006. № 4. С. 48.

[62] Лузгин И.М. История развития криминалистики в СССР // Криминалистика. Том 1. М.: Академия МВД СССР, 1978. С. 108.

[63] Крылов И.Ф. В мире криминалистики. Л.: Изд-во Ленинградского унта, 1980. С. 12.

[64] Крылов И.Ф. Страницы истории советской криминалистики за 50 лет // Правоведение. 1967. № 5. С. 113.

[65] Леви А.А. Вступительная статья // Якимов И.Н. Криминалистика: руководство по уголовной технике и тактике. Новое изд., перепеч. с изд. 1925 г. М.: ЛексЭст, 2003. С. XIX.

[66] Васильев А.Н. Криминалистика. М.: Изд. МГУ, 1963. С. 16.

[67] Леви А.А. Вступительная статья // Якимов И.Н. Криминалистика. С. XX.

[68] Там же.

[69] Крылов И.Ф. Страницы истории советской криминалистики за 50 лет. С. 117.

[70] Лузгин И.М. История развития криминалистики в СССР // Криминалистика. Т. 1. М.: Академия МВД СССР, 1978 С. 113.

[71] Например: Сегай М.Я. Методология судебной идентификации. Киев, 1970. С. 48.

[72] Лузгин И.М. История развития криминалистики в СССР. С. 113.

[73] Криминология: учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова. 3-изд. М.: Юристъ, 2007. С. 12.

[74] Волынский А.Ф. Глава 3. Криминалистика в зарубежных странах // Криминалистика: учебник для вузов / Под ред. проф. А.Ф. Волынского. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 1999. С. 40.

[75] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку: учеб, пособие. С. 41.

[76] Лузгин И.М. История развития криминалистики в СССР. С. 98.

[77] Там же.

[78] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку. С. 76.

[79] Там же.

[80] Там же. С. 48.

[81] Крылов И.Ф. Страницы истории советской криминалистики за 50 лет. С. 113.

[82] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку. С. 76.

[83] Чурилов С.Н. Методика расследования преступлений: Общие положения М.: ЗАО Юстицинформ, 2009. С. 7-8.

[84] Ленин В.И. К характеристике экономического романтизма. Поли. собр. соч., 5-е изд. М.: Изд-во политической литературы, 1967. Т. 2. С. 178.

[85] Алексеев С.С. Теория права. М.: БЕК, 1994. С. 20.

[86] Там же. С. 20-21.

[87] Зицер Е.У. Возникновение и развитие советской криминалистической экспертизы // Ученые записки МЮИ, выпуск IV. С. 143-144.

[88] Там же. С. 145.

[89] Шавер Б.М., Винберг А.И. Криминалистика. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1940. С. 7.

[90] Лузгин И.М. История развития криминалистики в СССР. С. 108.

[91] Ахундов М.Д. Социальное влияние на науку: локальное или атрибутивное? // Философия науки. М., 2001. Вып. 7: Формирование современной естественнонаучной парадигмы. С. 62.

[92] Кременцов Н.Л. Равнение на ВАСХНИЛ // Репрессированная наука. Вып. II / Ред. М.Г. Ярошевский. Ред.-сост. А.И. Мелуа. СПб.: Наука, 1994. С. 91.

[93] Кривошеин И.Т. Диалектический материализм в формировании мировоззренческой стратегии криминалистики (статья первая) // Вестник ТГПУ. 2006. Вып. 11 (62). Серия: Гуманитарные науки (юриспруденция). С. 105.

[94] Винберг А.И. Криминалистика. Раздел I. Введение в науку: учеб, пособие. С. 59.

[95] Лавров В.П. Криминалистика в социалистических странах // Криминалистика. Т. 1. М.: Академия МВД СССР. 1978 С. 120.

[96] Крылов И.Ф. В мире криминалистики. Л.: Изд-во ЛГУ, 1980. С. 6.

[97] Хижняк Д.С. Процессуальные и криминалистические проблемы развития тактики следственных действий. М.: Юрлитинформ, 2004. С. 17-18.

[98] Попов В.П. Из истории дореволюционной русской криминалистики // Вопросы криминалистики. М., 1962. Вып. 6-7. С. 257-272.

[99] Хижняк Д.С. Указ. соч. С. 18.

[100] Ларин А.М. Криминалистика и паракриминалистика: науч.-практ. и учеб, пособие. М.: БЕК, 1996. С. 8-9.

[101] Волынский А.Ф. Криминалистика в зарубежных странах // Криминалистика: учебник для вузов / Под ред. А.Ф. Волынского. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 1999. С. 40.

[102] Кременцов Н.Л. Равнение на ВАСХНИЛ. С. 90.

[103] Кривошеин И.Т. Диалектический материализм в формировании мировоззренческой стратегии криминалистики (статья первая) // Вестник ТГГГУ. 2006. Вып. 11 (62). Серия: Гуманитарные науки (юриспруденция). С. 104.

[104] Кременцов Н.Л. Равнение на ВАСХНИЛ. С. 91.

[105] Лапин Е.С. Место философской материалистической теории отражения в науке криминалистике // Вестник криминалистики. Санкт-Петербург, 2014. № 3 (51). С. 33.