К числу дискуссионных вопросов в российской и зарубежной криминалистике относятся представления о системе криминалистической науки. Интерес ученых к этой проблеме не случаен, поскольку система криминалистики является базовым структурным каркасом этой области научного знания1, представляет собой «костяк, скелет науки, определяющий положение «тела», доступные этому «телу» функции, способность» их выполнять»[1] [2], определяет направления дальнейшего развития криминалистики.

Традиционная система современной отечественной криминалистики включает в себя четыре основных элемента: общую теорию криминалистики, криминалистическую технику, криминалистическую тактику и методику расследования отдельных видов преступлений (криминалистическую методику)[3]. Указанная точка зрения на систему российской криминалистики является доминирующей в отечественной литературе.

Однако с конца 60-х годов прошлого столетия в нашей стране высказываются мнения о пересмотре традиционной системы отечественной криминалистики. Это происходит под влиянием происходящих изменений научных представлений об объекте, предмете, задачах и функциях современной криминалистики, обуславливаемых актуальными проблемами борьбы с преступностью.

К числу идей, связанных с ревизией системы криминалистики, относится предложение о выделении «криминалистической стратегии» в качестве самостоятельного раздела криминалистики. В настоящее время о стратегии в криминалистике говорят криминалисты из России, Белоруссии, Украины, Германии, Словении и других стран.

Одним из первых советских криминалистов, кто поставил вопрос о разделе криминалистики с названием «Криминалистическая стратегия» был Э.Б. Пальскис, опубликовавший в 1981 г. статью под названием «О криминалистической стратегии (к постановке вопроса)»1. Основная идея Э. Б. Пальскиса состояла в том, чтобы в целях уточнения системы криминалистики заменить такую часть криминалистической науки как «криминалистическая методика» на «криминалистическую стратегию», переместив в последнюю определенные разделы криминалистической тактики (учения о версиях и планировании, взаимодействии субъектов расследования преступлений и научной организации работы следователя)[4] [5].

Идея Э.Б. Пальскиса о криминалистической стратегии нашла как сторонников, так и противников. Так, А.В. Дулов отмечал, что потребность выделения в криминалистике раздела стратегии возникла при разработке методик расследования отдельных видов преступлений, поскольку выявлялись вопросы, общие для расследования всех категорий уголовных дел, а также имелись проблемы, не нашедшие своего места в существующей системе криминалистики[6]. Решение этих проблем, по мнению А.В. Дулова, возможно посредством формирования в системе криминалистики раздела «Стратегия расследования». Отмечая связь этого раздела с вопросами организации расследования и всего того, «что характеризует деятельность по расследованию», А.В. Дулов включал в него такие элементы, как выявление союзников следователя и основы взаимодействия с ним; изучение общих моделей и методов расследования уголовных дел; изучение общих рекомендаций по организации процесса расследования; изучение процессов противодействия и путей их предупреждения и ликвидации1 .

По мнению В.П. Бахина, предложение А.В. Дулова не решает проблему формирования единообразия в подходах к структуре криминалистики и раздел «криминалистическая стратегия» может превратиться в «собрание несоединимого»[7] [8].

Н.П. Яблоков и А.Ю. Головин пришли к выводу, что содержание криминалистической стратегии, раскрытое в учебнике под редакцией А.В. Дулова, четко не продумано[9]. В свою очередь, Н.П. Яблоков понятие «криминалистическая стратегия» рассматривал как элемент видовых, групповых методик расследования[10].

Г.А. Зорин также выделяет понятие «криминалистическая стратегия», под которой он понимает «распределение приоритетов при проверке версий и определении границ этапов, в рамках которых планируется тактика операций и отдельных следственных действий»; «формирование системы целей и распределение их на «дереве целей» согласно тому или иному этапу расследования»; «искусство руководства процессом расследования уголовного дела в целом»[11]. По его мнению, «стратегия становится стержнем, на который «нанизываются» процессы и результаты следственных действий»[12], «стратегия объединяет отдельные следственные действия, отдельные методы в единую структуру»[13].

Г.А. Зорин рассматривает «стратегию» и «тактику» как парные категории применительно к расследованию преступлений. Так, разграничение криминалистической тактики и стратегии, по его мнению, «состоит в следующем: 1) тактика связана с системой приемов и методов при выполнении отдельных следственных действий, т.е. обеспечивает работу на малом участке, малыми шагами; 2) стратегия объединяет тактику отдельных действий в единый, сбалансированный, органически состыкованный механизм производства следствия по делу в целом»1.

Р.С. Белкин, исследовав содержание криминалистической стратегии А.В. Дулова и Г.А. Зорина, пришел к заключению, что «она не имеет общекриминалистического значения, эклектична по содержанию, а сфера ее практического приложения - лишь один из этапов процесса раскрытия и расследования преступлений. Фактически это обновленный вариант криминалистического учения о планировании расследования... То, что называют криминалистической стратегией, на деле как раз является современным представлением об организации и планировании расследования - оно и должно составить основную часть криминалистического учения о планировании расследования и, может быть, даже должно быть отражено в новом названии этого учения»[14] [15].

А.Г. Филиппов обоснованно отмечает, что те элементы, которые предлагаются российскими исследователями для включения в криминалистическую стратегию, связаны с организационными аспектами расследования преступлений и должны входить в самостоятельную часть системы криминалистики под названием «Организация выявления и расследования преступлений»[16].

О.Я. Баев и М.О. Баев убеждены в том, что стратегические проблемы должны углубленно изучаться в криминалистике[17], но исследует эти проблемы в рамках так называемой «стратегии уголовного судопроизводства»[18], выделяя «стратегию в уголовном судопроизводстве» и «стратегии отдельных профессиональных его участников»1.

О.Я. Баев и М.О. Баев полагают, что цель уголовного судопроизводства рассматривается как основа его стратегии[19] [20]. Соответственно, под стратегией всего уголовного судопроизводства ими понимается «планирование его осуществления, средств защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, от ограничения ее прав и свобод в условиях уголовного процесса»[21], тогда как «деятельность любого профессионального участника уголовного судопроизводства в рамках названной стратегии уголовного судопроизводства предопределяется его процессуальной функцией в нем, целью его деятельности в уголовном судопроизводстве как социально-правовом институте государства в установленных им процессуальных условиях. По сути, именно уголовно-процессуальная функция является структурообразующей основой стратегии деятельности (и самой деятельности как таковой) профессионала - ее носителя»[22].

По словам О.Я. Баева и М.О. Баева, в большинстве работ, в которых исследуются проблемы стратегий отдельных участников уголовного судопроизводства, «действительно стратегические проблемы, если не как правило, так зачастую, подменяются изучением несколько других проблем, в первую очередь, тактики и методики осуществления ими своей деятельности в зависимости от стадий и этапов уголовного процесса и вида, исследуемого в нем преступления»[23]. «Стратегия «выше» этих проблем, занимает более высокое иерархическое место в деятельности любого занимающегося ею лица»[24].

Как отмечают названные исследователи, у них не сложилось окончательного мнения относительно проблемы размещения криминалистической стратегии в общей системе криминалистики1 .

В.Я. Колдин отмечает, что «вопрос о роли и месте стратегии расследования в системе криминалистики относится к числу актуальных системных, методологических и дидактических проблем современной криминалистики»[25] [26]. По его мнению, «стратегический уровень криминалистического анализа рассматривает систему деятельности в целом, анализирует ее структуру и инфраструктуру, опираясь на информацию, полученную на техническом и тактическом уровнях анализа»[27]. «Стратегический уровень любой познавательной деятельности обеспечивает решение общих задач деятельности, достижение ее конечных целей. В системе криминалистической деятельности это означает решение поставленной криминалистической задачи». С учетом изложенного, В.Я. Колдин считает наиболее перспективной разработку стратегии криминалистической деятельности в структуре общей теории и методологии криминалистической деятельности[28].

Е.Е. Центров считает, что такое понятие, как криминалистическая стратегия, «нередко используется не в его истинном значении, а лишь для того, чтобы подчеркнуть особую значимость всей совокупности основных приемов деятельности для достижения какой-либо конкретной конечной цели»[29]. По мнению Е.Е. Центрова, «термин «стратегия» будет уместен, например, когда идет речь о борьбе с организованной преступностью, борьбе с преступностью несовершеннолетних, расследовании криминальной деятельности какого-либо конкретного значительного, сложного по структуре, составу преступного сообщества»[30].

А.А. Эксархопуло точно заметил, что сторонники «Криминалистической стратегии» в содержательной части под стратегией понимали в основном то же, что было связано с организацией расследования преступлений, объединяя под новым названием уже известное1. Тогда как представители западноевропейской криминалистики в содержание «криминалистической стратегии» включали систему мер, оказывающих влияние на преступное поведение и состояние региональной преступности[31] [32]. С учетом изложенного, А.А. Эксархопуло обоснованно призывает заимствовать полезный зарубежный опыт, в частности, немецкой криминалистики, связанный с выработкой концептуальных мер борьбы с преступностью в рамках «криминалистической стратегии»[33].

Криминалистическая (уголовная) стратегия («Kriminalstra- tegie») наряду с криминалистической тактикой и криминалистической техникой рассматривается большинством современных немецких исследователей в качестве третьей основной части криминалистики[34]. Следует отдельно отметить, что на русский язык термин «Kriminalstrategie» переводится как «уголовная стратегия» в том случае, когда переводчик не является сторонником отнесения ее к содержанию криминалистики.

Проблематика криминалистической стратегии в Германии является относительно молодой областью научных исследований, развитие которой фактически началось в 80-е годы прошлого столетия и было обусловлено потребностями оптимизации борьбы с новыми видами преступности (прежде всего, организованной, межрегиональной и транснациональной).

Активная разработка стратегических аспектов борьбы с преступностью привела к тому, что в последние 15-20 лет термин «стратегия» активно включается немецкими криминалистами в определение криминалистики. Так, А. Форкер определяет криминалистику как науку о стратегии и методике раскрытия и расследования преступления, установления преступника и его изобличения, а также тактических и технических методах борьбы с преступностью[35].

В «Словаре криминалистики» немецкая криминалистика определяется как наука о стратегии и правильном, оперативном, тактическом и техническом образе действий при предупреждении и раскрытии преступлений1.

Следует признать, что вопросы о понятии криминалистической стратегии, ее предмете, содержании, внутренней структуре, соотношении с криминалистической тактикой, уголовной политикой и т.п. относятся к числу спорных и неоднозначно трактуемых в Германии.

Термин «криминалистическая стратегия» заимствован из военной области. Слово «стратегия» имеет греческое происхождение и состоит из слов «Stratos (войско)» и «agein (вести)». Широко известно военное понятие стратегии, которое дал Карл фон Клаузевитц в 1832 г., понимая под стратегией учение о применении сражений (боевых действий) с целью ведения войны[36] [37], в смысле целесообразного использования сил и средств для достижения намеченных целей.

Отмечаются следующие основные аспекты, свойственные различным определениям стратегии - планомерность; долгосрочность; взаимосвязь и координация многих единичных мер; прогностичность стратегического мышления[38].

Чаще всего понятия «стратегия» и «тактика» используются как парные категории. Однако, введя в 1904 г. в криминалистический оборот термин «криминалистическая тактика», А. Вайнгарт не сделал никакой ссылки на стратегию.

Считается, что первым письменным немецким источником, в котором было использовано понятие криминалистической стратегии, является работа Юлиера «Применение боевых принципов армии в криминалистике» (1927 г.), в которой автор проводил параллели между военно-стратегическими и криминалистическими действиями[39].

Юлиер рассматривал в качестве одной из существенных задач криминалистической стратегии готовность хорошо образованной и готовой к бою команды чиновников уголовной полиции, оснащенной современными и лучшими орудиями борьбы как в технико-криминалистическом (фото- и прочие аппараты), так и фактическом смысле (личное огнестрельное оружие, защитная экипировка)1. Однако, в те годы в Германии серьезного внимания исследованию различных аспектов криминалистической стратегии не уделялось[40] [41].

Развитие криминалистической стратегии в Германии связывают с личностью немецкого директора уголовной полиции X. Шефера, занимавшегося поиском новых методов расследования преступной деятельности немецкой леворадикальной террористической организации Баадер-Майнхоф (Фракция Красной Армии, Rote Armee Fraktion, RAF). Длительное время совершаемые этой группировкой на значительной территории преступления, в том числе грабежи и разбойные нападения на известных людей, банки, магазины, автомобильные парковки, склады оружия и боеприпасов и т.п., не связывались между собой. Шефер пришел к выводу, что традиционные методы расследования не помогают в розыске и поимке преступников, требуются новые подходы к использованию криминалистических методов и средств. После того, как была определена стратегия деятельности преступников в форме городской партизанской войны, ей была противопоставлена полицейская стратегия, основанная на совокупности широкомасштабных мероприятий, затрудняющих (ограничивающих) инфраструктурные и логистические возможности террористической группировки. В частности, были определены возможные объекты преступных нападений, вероятные направления поездок членов группировки, способы добывания ими орудий преступлений, транспорта и средств жизнедеятельности, возможные места проживания и т.п., а также распределены имеющиеся в распоряжении следственной группы кадровые и материальные средства. С учетом этого было введено наблюдение за автомобильными дорогами, местами отдыха, бензоколонками, такси, денежными расчетами, похищенными номерами транспортных средств и т.д. В результате принятых мер удалось нейтрализовать существенную часть террористической организации. По словам Шефера, стратегии преступников он противопоставил криминалистическую стратегию - искусство (умение) коллективного действия полицейских сил для достижения целей уголовной политики. Шефер действовал сугубо как практик, поэтому его понятие криминалистической стратегии не получило всесторонней теоретической проработки.

В классическом руководстве по криминалистике Г. Гросса и Ф. Геердса имелась следующая ссылка на понятие криминалистической стратегии: «В рамках криминалистики под «криминалистической стратегией» некоторые понимают отдельную область, в которой речь идет о координации тактических и оперативных мер на высоком или самом высоком криминалистическом уровне. Выражаясь по-другому, речь идет об искусстве взаимодействия всех сил для достижения уголовно-политических целей»1.

В последующих работах Ф. Геердс также отмечал необходимость проведения дальнейших научных исследований и получения большего количества фактов в дискуссии о криминалистической стратегии[42] [43]. Разграничивая криминалистическую тактику и криминалистическую стратегию, Ф. Геердс в 1983 г. писал: «В то время как при применении первоначальных (неотложных) мер для целесообразности действий значение придается тактико-криминалистической концепции (плану), для которой при отдельных формах преступного образа действий необходима все же конкретная разработка, то задачей криминалистической стратегии является координация тактических и оперативных мер на высоком или высочайшем уровне с тем, чтобы как можно точно достичь определенных уголовно-политических целей путем оптимального взаимодействия всех сил»[44].

В заслугу Ф. Геердсу ставится критика недостатка знаний о предмете и системе криминалистической стратегии[45], что послужило толчком для начала широкой дискуссии о понятии и содержании криминалистической стратегии в ФРГ и положительно сказалось на ее дальнейшем развитии.

В 1983 г. В. Бургхард, описывая место криминалистики в системе наук, ее задачи в репрессивной и превентивной сфере, условия существования (правовые, организационные и политические аспекты) и т.п., также высказывал идеи, фактически относящиеся к криминалистической стратегии1.

В ГДР термин «криминалистическая стратегия» практически не использовался. Хотя, как отмечает Р. Бертель, отдельные стратегическое аспекты все же рассматривались восточно-немецкими криминалистами и соотносились с содержанием «планирования криминалистического расследования» и «специальной криминалистики»[46] [47].

Первыми в Германии, кто попытался дать системное описание криминалистической стратегии, были М. Клинк и С. Кор- дус (1986 г.), рассматривавшие в то время криминалистику как часть криминологии, а криминалистическую стратегию, нацеленную на борьбу с общим феноменом преступности, как третью составную часть криминалистики (наряду с криминалистической тактикой и криминалистической техникой)[48]. Они тщательно изучили практическую концепцию криминалистической стратегии Шефера, другие позиции по этому вопросу и пришли к выводу, что криминалистическая стратегия - это учение о реализации задачи, определенной с политической и правовой позиций, для превентивной и репрессивной борьбы с преступностью путем проведения запланированных, внешне и внутренне скоординированных средне- и долгосрочных эффективных мероприятий[49]. К существенным признакам криминалистической стратегии относили целевое воздействие на всю преступность в целом или ее определенные области, а также глобальный характер запланированных мер.

В Западной Германии обсуждался вопрос, может ли криминалистика рассматриваться исключительно как чистая «наука об уголовном расследовании», ориентированная на отдельное преступление (расследование) и ограниченная криминалистической тактикой и криминалистической техникой, или же она включает в себя стратегический образ действий против преступности в целом или определенных форм её проявления. При этом значительное распространение получило мнение, что криминалистическая стратегия представляет собой концепцию борьбы с преступностью, рассчитанную на долгосрочную перспективу. Следует также отметить, что в Германии термин «борьба с преступностью» употребляется преимущественно тогда, когда он связан с расследованием преступлений, тогда как применительно к криминалистической стратегии и уголовной политике чаще употребляется термин «контроль преступности».

Е. Кубе и М. Шрайбер, признавая криминалистическую стратегию в качестве третьей части криминалистики, отмечали, что репрессивной и превентивной борьбе с отдельными преступлениями (микроуровень), прежде всего, необходимы криминалистическая тактика и криминалистическая техника, тогда как сдерживание преступности на макроуровне (преступность как феномен в обществе или применительно к категориям преступников) первично характеризуется как стратегическая задача1. Вместе с тем, названые исследователи ограничивали криминалистическую стратегию полицейскими мероприятиями, понимая под ней рациональную совместную деятельность (рациональное сотрудничество) полицейских сил для реализации целей уголовной политики, иначе говоря, направленность единой (общей) организации борьбы с преступностью[50] [51]. Кроме этого, они отмечали тесную связь репрессий с предупреждением преступлений, а также недостаток усовершенствованных специфических методов, прежде всего, для прогноза преступности и оценки стратегических концепций[52].

В «Словаре полиции» есть определение криминалистической стратегии как планомерного взаимодействия (сотрудничества) всех общественных сил (не только полиции и юстиции) в интересах действенной борьбы с преступностью, руководящие направления и постановки цели которой задаются уголовной политикой[53].

Г.-М. Циммерманн давал определение криминалистической стратегии как планированию и проведению совокупных мер для контроля преступности в соответствии с правовыми и политическими нормами с учетом чувства безопасности граждан и принятия во внимание материальных и человеческих ресурсов в целях снижения преступности1.

А. Форкер понимал криминалистическую стратегию как рациональное сотрудничество полицейских сил для достижения целей уголовной политики в национальном и в международном масштабе, для направленности общей организации борьбы с преступностью[54] [55].

По мнению Г.-Д. Швинда, в то время как криминалистика в принципе занимается отдельным случаем (преступлением) или отдельным процессом, планирование и проведение всей совокупности полицейских мероприятий (через иерархически организованных высших полицейских (чинов) в качестве «третьего столпа» криминалистики охватывается понятием «криминалистическая стратегия»[56]. Типичным для криминалистической стратегии является переплетение репрессий и превенции с целью эффективного проведения в жизнь заранее заданных целей уголовной политики. К основам криминалистической стратегии Г.-Д. Швинд относит результаты полицейского исследования и, соответственно, результаты полицейской науки[57].

И. Цирке, Х.-Р. Янсен и Р. Финкель также исследовали различные аспекты и факторы уголовно-стратегического характера, рассматривая криминалистическую стратегию как учение об управлении[58].

Различные аспекты криминалистической стратегии (стратегического планирования и действия) анализировались К.-Е. Бри- захом и другими авторами в вышедшей в 2001 г. книге «Планирование контроля преступности»[59].

К. Графл рассматривал криминалистическую стратегию как третью составную часть криминалистики, призванную решать самостоятельный круг задач, связанных с планированием и проведением репрессивных и превентивных мер по контролю за преступностью с целью ее сокращения1. В отличие от криминалистической тактики, представляющей собой совокупность всех психологических и тактических принципов и методов раскрытия и предупреждения конкретного преступления, криминалистическая стратегия вырабатывает общую концепцию уголовно-полицейской деятельности[60] [61].

В последние годы Р. Бертель уделяет значительное внимание исследованию исторического развития криминалистической стратегии в Германии, ее содержания и места в системе уголовных наук, соотношения криминалистической стратегии и уголовной политики, структуры уголовно-стратегической проблематики и т.п.[62]. Он отмечает, что криминалистическая стратегия - это составная часть криминалистики, связанная с ориентированными на отдельные преступления криминалистической тактикой и криминалистической техникой. Ее предметом являются планирование и организация совокупности мер по борьбе с преступностью, которые не ограничены ни содержательно, ни с точки зрения уровня их осуществления, основываются на сведениях об объективном положении преступности и чувстве защищенности населения, учитывают ряд общих условий правового, экономического, культурного, исторического, политического и социального характера[63].

Р. Бертель отмечает, что сфера криминалистической стратегии чрезвычайно разнообразна. В качестве примера он относит к ней такие проблемы, требующие стратегического исследования, как принятие соответствующих решений о способах борьбы с определенным феноменом преступности; сред- несрочное/долгосрочное использование ресурсов определенной служебной инстанцией; оценка эффективности мер борьбы с торговлей наркотиками и их потреблением; использование и освоение в целях борьбы с преступностью новейших разработок из других научных сфер, в том числе и военных разработок (например, самолетов-беспилотников); развитие стратегий международного сотрудничества; концепции образования и повышения квалификации; реакции на определенные научные и общественные развития; соответствие организационной структуры формам проявления преступности; особенности сотрудничества с другими ведомствами в борьбе с определенными феноменами преступности и т.д.1.

Криминалистическое стратегическое планирование создает предпосылки для надлежащего применения как личностных (персональных), так и материальных ресурсов в борьбе с преступностью. Соответственно, тактико-криминалистические меры могут последовать только при условии учета сформулированных и закрепленных криминалистической стратегией условий (ведомственной организации, образования и повышения квалификации, сотрудничества с другими лицами и т.д.). Определение основной криминалистической стратегической задачи и соответствующих приоритетов позволяет действовать тактически целенаправленно, последовательно, правильно[64] [65].

Р. Бертель указывает, что криминалистическое стратегическое планирование является, прежде всего, процессом управления информацией. Обращение с информацией, её целевое получение, использование, оценка и предоставление в распоряжение с целью применения для принятия решения руководством - стержень криминалистико-стратегической работы[66].

В рамках процесса обработки информации Р. Бертель предлагает целесообразным различать данные, информацию и познание: данные - это собранные изолированные факты/све- дения, требующие интерпретации; информация - это получившие оценку, т.е. интерпретированные данные, полезные для дальнейшего использования с целью решения специфических поставленных задач; познание - это способность в рамках данной классификации интерпретировать данные и производить вытекающую из этого информацию1.

Важными аспектами криминалистической стратегии признаются прогнозирование преступности и стратегическое планирование[67] [68]. Целью прогноза преступности является своевременное планирование контрмер, например, планирование персонала или плана применения сил, развитие новой стратегии предупреждения преступлений или борьбы с преступностью. Серьезный прогноз - это обоснованное вероятное высказывание о будущем развитии преступности в общем или в отдельных формах ее проявления[69].

X. Клагес под криминалистической стратегией понимает рациональное взаимодействие полицейских сил для осуществления целей уголовной политики путем целенаправленности общей организации полиции на борьбу с преступностью[70].

Х.-В. Роге также отмечает полезность стратегического анализа для безопасности планирования, тренингов и обучения на опережение, принятия решений с опережением по времени; способности применения превентивных мер против возможных нарушений; постепенного изменения взглядов в направлении комплексного мышления; сенсибилизации проблем и т.п.[71].

В. Хайнц и К.-А. Кох указывают на необходимость включения прогнозирования преступности в стратегическую работу в рамках кратковременного, среднесрочного и долгосрочного планирования[72].

К.-Е. Бризах, Р. Ульман, Г. Гассе, Е. Хюбнер и Р. Деш называют следующие элементы криминалистического стратегического планирования: обработка информации; выяснение и прогноз; формирование цели; анализ действий; контроллинг и оценка1.

Р. Бертель к числу основных элементов криминалистической стратегии относит такие, как анализ исходной ситуации; принятие решения о необходимости решения проблемы; оценка ситуации, анализ причин и проблем, включая прогнозы (процесс получения и обработки информации); постановка цели и определение мер; контроллинг; оценка[73] [74].

Кроме этого, Р. Бертель формулирует ряд типичных для стратегического планирования и действия общих внешних и внутренних условий[75]. Так, к внешним условиям относятся законодательные нормы; культурные и религиозные условия; исторические элементы; международные обязательства ФРГ; уголовно-политические нормы; развитие преступности/её местоположение; общественное развитие; техническое развитие; экономическое развитие; политическое развитие; внутренняя реакция/охрана общественных интересов; положение с принятием решений органами полиции, рабочей группы II Конференции министров внутренних дел и т.п.; субъективная безопасность; демографическое развитие и т.д. К внутренним общим условиям относятся организационная структура; организация последовательности операций; положение дел с кадрами и уровень образования служащих; руководящие (направляющие) линии; бюджетно-правовая, техническая и политическая необходимость, данные условия и возможности и т.п. При этом перечисление указанных внешних и внутренних условий дается не по принципу их приоритетности и не претендует на полноту.

Актуальные в конкретном единичном случае общие условия должны быть исследованы в связи с анализом сложившейся ситуации и учтены при дальнейшей обработке проблемы. Стратегии претворяются в жизнь путем принятия мер, природа которых может носить как тактический, так и стратегический характер.

Следует отметить, что большинство немецких ученых и практиков связывает сферу криминалистической стратегии с деятельностью руководящих кругов полиции. Так, С. Бруггер предлагал во время обучения целенаправленно и усиленно знакомить руководящих сотрудников полиции с уголовно-стратегическими принципами1.

Р. Вайманн также ограничивает стратегическое действие «уровнем органов надзора» и считает, что на других «уровнях» нет необходимости и практической важности в уголовно-стратегическом действии[76] [77]. В этих целях Г. Ланг и А. Шнайдер разработали соответствующие учебные задания по криминалистической стратегии для студентов-заочников[78].

Согласно Р. Бертелю, криминалистическая стратегия применима не только на «высших» уровнях иерархии, т.е. в центральных ведомствах, но и на всех других, включая местные службы, осуществляющие борьбу с преступностью. Так, на уровне местных служб может разрабатываться стратегическая концепция борьбы с повседневными кражами со взломом жилища[79]

Криминалистическая стратегия присутствует в повседневной полицейской службе. Если чиновники из комиссариатов или отделов полиции осознают, что они могут и должны мыслить и действовать стратегически, то тем самым высвободится инновационный потенциал, который никогда не получит своего развития в состоянии пассивной деятельности «получения приказа». Соответственно, ограничивать криминалистическую стратегию какими-либо уровнями органов уголовной полиции земель или федерального управления уголовной полиции означало бы пренебрегать множеством стратегических решений, которые регулярно принимаются почти во всех полицейских участках и на всех уровнях[80].

Криминалистическая стратегия и стратегическое мышление не могут быть устранены из профиля требований к руководителям полиции, поскольку проработка стратегических проблем относится к их повседневной деятельности как применительно к контролю определенных актуальных феноменов преступности, применению специфических правовых или тактических инструментов борьбы, так и их сотрудничеству с другими ответственными лицами и партнерами1.

В Немецкой высшей школе (институте) полиции в рамках магистерской специальности с 2007 г. существует две самостоятельные предметные области «Криминалистика / основы криминалистической стратегии (Grundlagen der Kriminalstra- tegie)» и «Криминалистика / соотнесенная с феноменом (ориентированная на феномен) криминалистическая стратегия (Phanomenbezogene Kriminalstrategie)».

Учебная область «криминалистика / ориентированная на феномен криминалистическая стратегия» занимается анализом актуальных уголовных событий и уделяет главное внимание национальным и интернациональным стратегиям интервенции преступности (например, международный терроризм, организованная преступность, похищение, вымогательство и взятие заложников, преступления против окружающей среды, а также преступления, которые существенно вредят субъективной и объективной безопасности (менеджмент высоких рисков)[81] [82].

Учебная область «Криминалистика / основы криминалистической стратегии» основное внимание уделяет знаниям о планировании и принятии решений; планированию и осуществлению мер контроля преступности и борьбы с нею в правовом и политическом аспекте с учетом чувства безопасности и при соблюдении материальных и личностных/персональных ресурсов[83].

В Немецкой высшей школе полиции исходят из того, что всем руководителям полиции в процессе их служебной деятельности вменяется в обязанность инициативно или в соответствии с поступающими поручениями принимать оптимальные криминалистико-стратегические решения в области борьбы с преступностью.

В немецкой криминалистической литературе существуют различные классификации криминалистической стратегии.

Так, X. Шефер, М. Клинк, С. Кордус, К.-Е. Бризах и другие подразделяют стратегию на планирующий и оперативный компоненты1. При этом оперативная стратегия рассматривается как превращение (реализация) запланированных концепций (планирующей стратегии) в скоординированные мероприятия.

По мнению Е. Кубе и М. Шрайбера, криминалистическая стратегия в зависимости от содержания планирования может подразделяться на теоретическую и оперативную стратегии[84] [85]. В зависимости от целевой направленности стратегических концепций стратегии можно дифференцировать на соотнесенные с преступником, жертвой, третьим лицом, пространством и правонарушением[86].

Рассматривая имевшееся в литературе разделение криминалистической стратегии на «плановую» (планирующую, научную, теоретическую и т.п.) и «оперативную»[87], Р. Бертель признает его недопустимым ни по смыслу, ни с научной точки зрения, поскольку стратегическое планирование не может рассматриваться в качестве самоцели, и требует обязательного применения соответствующих практических (оперативных) мер[88]. Р. Бертель исходит из целостного понятия стратегии, устраняющего указанное разделение[89].

Также в немецкой литературе существует классификация криминалистической стратегии в зависимости от направленности стратегий на преступника, жертву или регион; на превентивные стратегии и стратегии уголовного преследования и т.д.

В частности, X. Шефер различает стратегии, ориентированные на преступления (Deliktsstrategien); специализированные стратегии (Fachstrategien) и региональные стратегии (Regio- nalstrategien)1.

Стратегия, ориентированная на преступление, базируется на специфике соответствующего преступления, поскольку на переднем плане находится контроль четко обозначенной области преступности, например, кражи автомобилей, грабежи, организованная преступность и т.п. Очевидно, что указанные стратегии могут быть успешными только тогда, если они применяют средства и методы, соответствующие специальным познаниям, специфичным источникам информации (следам), характерным для данного вида преступлений, особенностям потенциала преступника и жертвы, применяемым способам совершения преступления, а также специальной картине проявления преступления (феноменологические аспекты). Таким образом, при стратегии, ориентированной на преступления, применяются криминалистические методы, криминалистическое мышление, криминалистическая тактика и т.д., преобразованные в зависимости от специфики этого преступления. Здесь организационный аспект отступает в пользу криминалистического знания[90] [91].

В свою очередь, специализированные и региональные стратегии выходят за рамки отдельно взятых преступлений и служат решению перекрестных задач. Так, специализированные стратегии могут охватывать концепции таких специально ограниченных подобластей, как, например, развитие информационных систем, превентивных моделей и специальных инструментов контроля преступности, оптимизации применения скрытых методов расследования и т.п.

Предметом региональной стратегии является географически (регионально) ограниченный феномен преступности.

Вполне возможно формирование криминалистических стратегий, действие которых направлено на какой-либо предмет или группу лиц (различные категории преступников, жертв и т.д.)[92].

Как уже отмечалось, дискуссия в отношении криминалистической стратегии активно продолжается в Германии и в настоящее время. Не все немецкие криминалисты относят криминалистическую стратегию (в изложенном виде) исключительно к криминалистике. Так, Р. Аккерманн, К. Користка, Р. Леонхардт, Р. Ниссе и И. Вирт, отмечая пересечения между уголовной политикой, криминалистической стратегией и криминалистикой, подчеркивают их существенные отличительные критерии, прежде всего касающиеся областей и типов знаний, которые определяют образ действий против преступности1. По их мнению, если следовать определению криминалистики, согласно которому она использует знания, исходя из объективных закономерностей и развивающихся из них теорий для последующего определения образа действия в целях обнаружения, расследования и предотвращения уголовно-наказуемых деяний, то в этом случае понятие стратегии не идентично с криминалистикой[93] [94].

Стратегия не может относиться только лишь к криминалистике, а рассматривается как слияние (итог) криминалистического, криминологического, организационного и тактического эмпирического (опытного) знания.

Р. Аккерманн, К. Користка, Р. Леонхардт, Р. Ниссе и И. Вирт поддерживают мнение Г. Шмельца, определявшего криминалистическую (уголовную) стратегию как учение, которое претворяет в жизнь результаты, полученные криминалистикой и криминологией, и представляет собой некое «место соединения» уголовной политики и криминалистики/криминоло- гии[95].

Г. Шмельц считает проблематичным рассмотрение криминалистической стратегии только лишь как подобласти криминалистики, поскольку долгосрочные общие концепции без криминологической составляющей, поддержки исследовательской сферы и (или) других смежных наук представляются едва ли реалистичными[96]. Признавая, что криминалистическая стратегия охватывает собой существенную область криминалистики, Г. Шмельц отмечает, что она может выходить за пределы криминалистики, представляя собой сверх(над)дисципли- нарную область1.

Р. Аккерманн, К. Користка, Р. Леонхардт, Р. Ниссе и И. Вирт предлагают рассматривать криминалистическую (уголовную) стратегию в широком и узком понимании: в широком смысле она представляет собой самостоятельную область, связывающую криминологию, криминалистику и уголовную политику в целях выполнения задач уголовной политики[97] [98], а в узком смысле она интегрируется в специальную (или особенную) криминалистику и, таким образом, включается в терминологию криминалистики[99].

В дальнейших публикациях Р. Аккерманн отмечает, что расследование ориентировано на отдельное преступление, тогда как стратегические концепции борьбы с преступлениями выходят за рамки отдельного (производства по уголовному делу) и касаются борьбы с преступлениями в целом, т.е. целей и задач уголовной политики. Криминалистика не может брать на себя ответственность за стратегические решения по оказанию влияния на состояние преступности в обществе. Действенность предупреждения преступности и борьбы с ней всего общества основывается на совместном действии уголовных и иных наук, а также деятельности различных институтов[100].

В этом отношении задачи криминалистики в области криминалистической (уголовной) стратегии сокращаются до задач, связанных с ее предметом. Поэтому криминалистическая стратегия может найти свое место во внутренней структуре криминалистики, если она концентрируется на постановке задач, связанных с анализом преступности, прогнозированием преступности, определением стратегических целей профилактики и предотвращения преступлений, с репрессивными концептами стратегических целеустановок в интересах расследования отдельных преступлений и форм их проявления и борьбы с ними[101].

Тем не менее, Р. Аккерманн признает важной функцией криминалистики развитие и практическое применение стратегий и отдельных задач по борьбе с преступлениями в соединении как с государственными, так и общественными силами1. Это означает, что функции криминалистики не исчерпываются только расследованием уголовно-наказуемых деяний и выявлением преступника. Требуется дальнейшее развитие уголовно-стратегических направлений, методов и способов предупреждения, снижения и предотвращения уголовно-наказуемых деяний или определенных проявлений преступности в смысле выработки рекомендаций для уголовной политики. Для этого требуется усилить прямые и косвенные контакты между криминалистикой и другими уголовными науками, а также психологией, естествознанием и техническими науками2. Увеличивающийся интернациональный характер преступлений требует единой согласованной борьбы с международной преступностью, создания общих стратегий и инструментов их раскрытия3.

Отметим, что в последние годы в Германии термин «криминалистическая стратегия» практически не употребляется во взаимосвязи с криминалистической тактикой в отношении расследования отдельного преступления, а используется самостоятельно в контексте межведомственных процессов государственной борьбы с преступностью, преимущественно в качестве учения о реализации государственной задачи превентивной и репрессивной борьбы с преступностью путем оказания на преступность целенаправленного влияния посредством всеобъемлюще запланированных, внутренне и внешне скоординированных и долгосрочно реализуемых мер. Таким образом, рассмотрение криминалистической стратегии в Германии связано с проблематикой уголовной политики как системы всех инициатив, решений и мер, направленных на защиту общества и отдельного гражданина от преступности и её борьбу с ней.

Изложение особенностей понимания криминалистической стратегии в Германии позволяет сделать вывод о том, что она существенно выходит за рамки того, что традиционно включает в себя по содержанию собственно «криминалистическое знание» в России.

Несмотря на межотраслевой научный характер немецкой криминалистической стратегии, в ней, как точно отмечает А.А. Эксархопуло, есть, «несомненно, и особенное, специально криминалистическое, поскольку стратегическая борьба с преступностью не может не включать в себя меры по научно-техническому оснащению, информационному обеспечению соответствующих органов, расстановку полицейских кадров, и вопросы взаимодействия правоохранительных структур на разных уровнях и разной ведомственной подчиненности»1.

А.А. Эксархопуло обоснованно подчеркивает, что в данном случае речь идет не об организационном обеспечении расследования, а о мерах, обеспечивающих эффективное, научно обоснованное осуществление соответствующими подразделениями своих функций во всем многообразии принимаемых на всех уровнях решений организационно-управленческого характера, касающихся следственной деятельности, которыми специально под своим «флагом» криминалистика специально не занималась[102] [103].

Так, даже подготовленные следователи не всегда смогут эффективно расследовать определенные виды преступлений и, соответственно, способствовать развитию эффективных стратегий борьбы с ними, если они не будут учитывать факторы, которые в настоящее время выходят за пределы традиционного содержания криминалистики, например, такие как несовместимость технического оборудования при информационном обмене; особенности структуры, персонала и коммуникации следственных и иных взаимодействующих органов; неэффективное сотрудничество с иностранными следственными органами; и т.п.

Требуется пересмотреть в сторону расширения предметное поле криминалистики, относящееся к исследованию вопросов организации расследования, которое традиционно связывается в криминалистике только с организацией конкретного акта расследования, расследования конкретного преступления[104]. Так, согласно классификации Р.С. Белкина - это уровень криминалистической методики и тактический уровень организации расследования (соответственно, третий и четвертый уровни)[105].

Проблематика криминалистической стратегии настоятельно требует изучения различного рода криминалистически значимых аспектов других уровней организации расследования (по классификации Р.С. Белкина), а также научной организации труда практических криминалистов, познание которых способно повысить эффективность борьбы с преступностью в стране.

Интеграция в российскую криминалистику накопленных немецкой криминалистикой знаний о криминалистической стратегии способна расширить традиционные границы научных криминалистических исследований в России, способствуя в конечном счете эффективному выполнению криминалистикой своей социальной функции.

Украинские исследователи В.Д. Берназ и П.В. Берназ под стратегией понимают «деятельность уполномоченных законом должностных лиц по выбору оптимальных стержневых вариантов направлений при выявлении, прекращении, предупреждении, раскрытии и расследовании преступлений, с целью формирования и успешной реализации реальной модели подготовки и проведения главных (первенствующих) действий, которые определяют судебную перспективу уголовного дела»1. По мнению указанных авторов, «стратегический подход дает возможность не только правильно определить направление расследования, смоделировать перспективный алгоритм доказывания обстоятельств, которые подлежат установлению в уголовном деле, преодолеть противодействие расследованию, но и достичь органичной взаимосвязи между следственными действиями и оперативно-розыскными мероприятиями; сбалансировать усилия должностных лиц различных правоохранительных органов, других организаций и учреждений; наиболее оптимально использовать помощь общественности при проведении следственных действий»[106] [107]. В.Д. Берназ и П.В. Берназ отмечают, что «невозможно оторвать стратегию от тактики», «эти понятия взаимозависимы как в теоретическом плане, так и с практической прикладной стороны», «невозможно использовать тактические приемы, комбинации, операции, не учитывая при этом стратегические цели расследования и, наоборот, стратегии без тактики не бывает и быть не может», «реализовать стратегические задачи уголовного дела невозможно без проведения следственных действий - основных категорий криминалистической тактики». С учетом изложенного предлагается соответствующий раздел криминалистики назвать «Криминалистическая тактика и стратегия»1.

В последующем В.Д. Берназ указывает, что «в содержание стратегии расследования должно входить: определение приоритетов и судебной перспективы расследования; разработка и реализация направлений в достижении целей расследования; моделирование и реализация рефлексивного управления в целом расследованием преступления; прогнозирование по уголовному делу; разработка алгоритма проведения типичных стратегических операций; организация и управление расследованием как по отдельным уголовным делам, так и по всем уголовным делам, которые находятся в производстве у следователя; организация и управление расследованием по уголовному делу, которое расследуются бригадой следователей или следственно-оперативными группами; подготовка и принятие ключевых, важнейших процессуальных и иных решений по уголовному делу; формирование у населения готовности принимать участие в раскрытии и расследовании преступлений»[108] [109].

В.В. Бирюков, отмечая необходимость стратегического подхода в раскрытии конкретных преступлений, а соответственно, и целесообразности усовершенствования криминалистических методик, считает, что стратегия «должна охватывать вопросы, которые выходят за рамки криминалистических методик в современном понимании»[110]. По его мнению, криминалистическая стратегия, должна базироваться на достоверной информации о раскрытых преступлениях и преступниках, нераскрытых преступлениях и разнообразных проявлениях установленных и неизвестных преступников, а ее цель - искоренение некоторых категорий преступлений, в первую очередь, повторяющихся, серийных, тех, которые долгое время остаются нераскрытыми, организация реальной профилактики1. В.В. Бирюков считает, что «в теории криминалистики криминалистическая стратегия, при условии соответствующей разработки, может претендовать на придание ей статуса отдельного криминалистического учения, а возможно и в качестве раздела криминалистики»[111] [112].

Г. Малевски также отмечает, что понятие «стратегия» имеет право на свое место в криминалистике и может употребляться в криминалистической науке и в деятельности правоохранительных органов[113]. Исследуя международную литературу по этой проблематике, Г. Малевски приходит к выводу, что «одни авторы представляют криминалистическую стратегию как определенный инструмент, показывающий тенденции и направление развития науки, другие - считают ее самостоятельной частью науки, третьи - говорят о ней как о своеобразной модели или программе расследования конкретного преступления. Существуют мнения, согласно которым криминалистическая стратегия - это категория, связанная с процессами развития соответствующих криминалистических учреждений или даже можно говорить о стратегии криминалистической политики»[114].

Г. Малевски связывает употребление понятия «стратегия» в качестве определенного прогностического инструмента, который должен занимать значительное место в национальной и международной криминалистической политике. По его мнению, существует стратегия криминалистической политики, под которой он понимает «не только познание преступности и сопутствующих ей явлений, но и ориентированность на подготовку соответствующих правовых актов, предвидение и создание управленческих, организационных, методических, технических и других условий в процессе прогнозирования и реагирования на изменения, происходящие в преступном мире»1. Тем не менее, Г. Малевски выступает противником формирования в системе криминалистики такой ее части как «Криминалистическая стратегия», а также считает необоснованным предложение об изменении название криминалистической методики на криминалистическую стратегию.

Несложно заметить, что понимание стратегии криминалистической политики, сформулированное Г. Малевски, во многом пересекается с российской проблематикой криминалистического обеспечения раскрытия и расследования преступлений.

Словенский криминалист А. Дворшек защитил докторскую диссертацию и написал монографию под названием «Криминалистическая стратегия», в которой отмечает, что криминалистическое стратегическое решение проблемы контроля над преступностью требует перемен в головах следователей и полицейских шефов различных уровней[115] [116]. По мнению А. Двор- шека, криминалистическая стратегия - это область (научного) изучения, которая занимается планированием и проведением полнейших криминалистических мер для расследования, надзора и ограничения криминала, с учётом уголовно-политических и правовых рамок, а также принципа эффективности[117]. А. Дворшек обосновывает самостоятельность криминалистической стратегии в криминалистике, отграничивает ее от криминалистической тактики и уголовной политики, раскрывает ее основные элементы и виды криминалистических стратегий.

Важным вопросом, требующим всестороннего изучения, является выяснение соотношения криминалистической стратегии и уголовной политики. Понятие «уголовная политика (Kriminalpolitik)» используется в Германии примерно с 1800 г.[118] Под ней понимается совокупность всех государственных мероприятий, которые направлены на защиту общества и отдельного гражданина предупреждением и борьбой с преступностью1; область политики, в которой речь идет о разработке и реализации направляющих (руководящих) линий для конституционного снижения правонарушений и страха перед преступностью скоординированными государственными и общественными мерами[119] [120].

Отмечая связь криминалистической стратегии и уголовной политики, немецкие исследователи неоднозначно ее оценивают[121] и, соответственно, по-разному отвечают на вопрос: все ли комплексные меры, планомерно предпринимаемые против преступности, представляют собой в качестве криминалистической стратегии составную часть криминалистики или же нужно произвести «разгрузку» криминалистики, т.е. криминалистическую стратегию перевести в раздел уголовной политики (или расположить ее ниже уголовной политики)[122].

Р. Бертель считает, что криминалистическая стратегия выполняет важную функцию проводника уголовной политики[123], связующую функцию с уголовной политикой и политикой обеспечения безопасности[124].

Практически все немецкие исследователи отмечают главенство уголовной политики, которое, однако, не носит фатального характера, а обусловлено приведением в исполнение демократической и легитимной воли политики1. В частности, А. Штюмпер констатирует, что проблема главенства уголовной политики не должна заменять, ограничивать либо оказывать влияние на профессиональную компетенцию соответствующих должностных лиц[125] [126].

Р. Бертель отмечает, что если дискуссии о взаимоотношениях криминалистической стратегии и уголовной политики будут прекращаться со ссылкой на политическую уместность, то это будет кардинальной ошибкой[127].

Г. Малевски говорит не только о национальной криминалистической политике, но и «о международной криминалистической политике, которую осуществляют различные международные организации, среди них и Европейский Союз и его агентуры (ENFSI, Europol, Eurojust, CEPOL)»[128].

В отечественной юридической науке традиционно уделялось значительное внимание исследованию уголовной политики. При этом ее содержание не исчерпывалось лишь мерами уголовно-правового воздействия на преступность. В XIX- начале XX вв. многие ученые считали, что формы борьбы с преступностью - это предмет уголовной политики, входящей в уголовное право и являющейся той его частью, «которая имеет своим предметом изучение средств борьбы с преступностью, а задачей - целесообразное построение этих средств»[129]. Поскольку уголовное право в тот период времени часто рассматривалось в широком смысле и включало в себя собственно уголовное право, уголовно-процессуальное право и так называемые «вспомогательные науки уголовного права», соответственно, понятие уголовной политики исследовалось представителями практически всех дисциплин криминального цикла. И в последующие годы в нашей стране имели значительное распространение различные широкие толкования уголовной политики, которые также не ограничивали ее только уголовным правом и законом. Несмотря на то, что содержание уголовной политики в СССР определялось неоднозначно, на рубеже 80- 90-х гг. прошлого столетия в стране была создана теория советской уголовной политики.

В постсоветский период продолжились исследования проблем уголовной политики. Под ней понималась государственная доктрина борьбы с преступностью, научная теория, а также особый вид социальной деятельности, направленной на противодействие преступности и другим правонарушениям1. Однако ее нынешнее состояние оценивается большинством специалистов как кризисное[130] [131] или даже характеризующееся таким словом как «вакханалия»[132].

До сих пор в отечественной литературе отсутствует единство мнений относительно содержания понятия уголовной политики, его значения и соотношения со смежными понятиями. С.С. Босхолов верно отмечает: «Главное, таким образом, состоит не в том, чтобы в максимально точных и полных формулировках дать определение предмета и содержания уголовной политики, а том, чтобы, во-первых, за этим понятием были видны государственная политика, стратегия и тактика борьбы с преступностью, четко прослеживалась политика и идеология в государственной сфере; во-вторых, во главу угла борьбы с преступностью было поставлено право, которое, по сути дела, и есть сама воплощенная политика, реализующая ценности правового государства: безопасность личности, общества и государства; права и свободы человека и гражданина; законность, гуманизм и справедливость. Наконец, в-третьих, в понятии должен быть учтен комплексный, многоаспектный характер уголовной политики и, в частности, отражены ее концептуальный, законодательный и правоприменительный уровни»[133].

Поскольку современная уголовная политика охватывает все направления и стороны борьбы с преступностью, соответственно, она не может быть всесторонне изучена в рамках какой-либо одной науки криминального цикла, например, уголовного права или криминологии. Следует согласиться с В.Н. Кудрявцевым, что научное изучение проблем уголовной политики требуют широкого междисциплинарного подхода и может быть успешным только при сотрудничестве ученых различных специальностей1 .