Кроме того, возможность строить предсказательные модели человеческого поведения в экономической сфере и предвидеть его реакции на те или иные внешние стимулы позволяет многое объяснить в существующем праве, в том, почему оно имеет именно такое содержание, как оно работает, а равно когда и почему не работает.

Так, например, факт того, что люди в принципе склонны к рациональному поведению, лежит в основе всей правовой базы регулирования рыночной экономики. То, что в конце XX в. все большее и большее число государств решалось на отход от установленной ранее под влиянием идеологии коммунизма плановой экономики, в рамках которой государство не доверяет самим индивидам определять параметры оборота и принимать основные решения в области инвестиций и торговли, и переходило к рыночной экономике, происходило во многом потому, что появлялась вера в рациональность участников оборота и способность возникновения «спонтанного рыночного порядка» из миллиарда экономических трансакций, совершаемых рациональными индивидами не по плану, спущенному государством, а в соответствии с собственными интересами. Рыночная экономика работает и привела к небывалым в мировой истории росту экономического благосостояния, уровню жизни, продолжительности жизни, технологическому прогрессу и скорости введения инноваций в последние несколько веков именно потому, что люди в целом ведут себя достаточно рационально. Если они вступают в сделки между собой, это означает, что соответствующая трансакция выгодна им обоим. Товары и иные ресурсы в результате миллиардов таких сделок перераспределяются в экономике и оказываются в руках тех, кому они ценнее больше всего. Это естественным образом настраивает законы спроса и предложения, создает нужные стимулы для производителей и потребителей и в конечном счете обеспечивает экономический рост без непосредственного и глубокого вмешательства государства в сам экономический процесс. По мере осознания этого государства в области права начинали бороться с неоправданными барьерами на пути заключения свободных рыночных сделок, расширяли сферу свободы договора, пытаясь запустить естественный рыночный процесс и все его «волшебные» закономерности.

Как бы мы ни относились к этому, следует признать, что комплементарное отношение права практически всех развитых и развивающихся государств к рынку и развитие прорыночного правового регулирования основывались именно и во многом на доверии к рациональности участников оборота. В той степени, в которой это доверие

падает и растут опасения в отношении вероятности иррационального поведения индивидов, обычно начинаются активное вмешательство государства, патернализм и отказ от экономической свободы и рыночных принципов в регулировании (потребительское право, пенсионное право, введение обязательных стандартов качества и т.п.).

Архетипом индивида, которому адресуется основной массив правового регулирования, чаще всего является человек рациональный, взвешивающий издержки и выгоды, последовательный в своих предпочтениях, в конце концов способный понять смысл правовых норм. Если бы развитые страны отказались от теории рационального выбора и признали, что большая часть взрослого населения патологически и неисправимо иррациональна, это неминуемо сказалось бы на содержании права настолько, что изменило бы его до неузнаваемости. По сути такие изменения в праве перевели бы государство в число тоталитарных. Любое тоталитарное государство, как правило, строит свои правовые институты на основе предположения о том, что личному выбору человека доверять нельзя, человек слаб и требует постоянного контроля и управления как в области поведения, так и в области своих желаний и предпочтений. Соответственно, когда мы наблюдаем за правом относительно демократического и либерального правового государства, мы должны четко понимать, что теория рационального выбора лежит в основе не только регулирования коммерческих или иных сугубо экономических отношений, но и всего правового режима в целом, включая даже регулирование демократических процедур. Ведь сама идея, допускающая участие народа в отборе своих политиков, основывается на предположении о том, что люди в общем и целом в состоянии оценить, нравятся ли им условия жизни при текущем правительстве и насколько убедительно звучат обещания конкурента.