Так, среди различных экспериментально доказанных и многократно подтвержденных когнитивных ошибок широко признан так называемый фактор «сверхоптимизма» (overoptimism). Многочисленные эксперименты современных западных исследователей подтверждают, что в среднем люди склонны переоценивать свои возможности и недооценивать риски, формируя свои планы на будущее[1] [2] [3]. В частности, издержки конкретного экономического решения, наступление которых в будущем не гарантировано, большинство людей склонно патологически недооценивать[4]. При этом возможность получения выгоды от совершения трансакции люди часто склонны существенно переоценивать.

Это, пожалуй, самый яркий и одновременно самый важный в практическом плане пример когнитивного сбоя. Сверхоптимизм во многом питает всю современную рыночную экономику, заставляя людей и инвесторов начинать все новые и новые бизнес-проекты на фоне доступной информации о том, что подавляющая часть из них на практике заканчивается провалом. Горожане, проживающие в крупных мегаполисах, регулярно наблюдают, как все новые и новые предприниматели открывают рестораны и кафе, несмотря на очевидность того, что большая часть из них обычно не переживает и нескольких лет. Предприниматели, вдохновляемые яркими историями успеха (вроде судьбы Генри Форда, Стивена Джобса или Билла Гейтса), идут на риск, ставят на кон все, так как просто значительно переоценивают свои шансы и способности, считая их выше среднего. Но элементарная статистика говорит нам о том, что просто невозможно, чтобы все такие предприниматели имели перспективы выше среднего. Не вполне рациональная вера таких людей в свою исключительность создает динамику рыночного оборота. Большая часть из новых стартапов разоряется, но незначительное число действительно достигает успеха, способствует росту благосостояния предпринимателей, инвесторов и работников, удовлетворяет спрос людей на те или иные новые блага, двигает технологический процесс, наконец. Ровно так же 500 лет назад все новые и новые авантюристы отправлялись на поиски Эльдорадо в далекие заморские и неизведанные земли, невольно расширяя наши знания о географии и устройстве мира, несмотря на то, что здравый смысл говорил о том, что в подавляющем числе случаев такие предприятия заканчиваются неудачей и смертью. Если бы не эффект избыточного оптимизма, наша экономика и в целом жизнь не были бы такими, какие они есть сейчас[5].

Эффект сверхоптимизма наблюдается повсеместно и характеризует далеко не только принципиально склонных к риску предпринимателей и авантюристов. Без сомнения, большинство людей не откладывало бы в достаточном количестве деньги на старость, предпочитая тратить их здесь и сейчас и оптимистично рассчитывая на свои возможности заработать достаточно в будущем, если бы патерналистская система обязательного пенсионного обеспечения не принуждала их к формированию пенсионных накоплений. Именно поэтому многие туристы по своей доброй воле зачастую не тратят несколько сотен рублей на приобретение медицинской страховки, недооценивая вероятность того, что они могут оказаться на месте тех редких несчастных, которым понадобится экстренная медицинская помощь в заграничной поездке. Именно в силу феномена сверхоптимизма люди патологически склонны верить мошенникам, организующим всевозможные финансовые пирамиды, и наивно надеяться, что именно в этом случае их не обманывают и это как раз тот редкий шанс быстро разбогатеть, о котором они в глубине души мечтали. Не обходится без ссылки на данный феномен и объяснение причин, которые приводят к тому, что люди постоянно соглашаются заключать договоры с явно завышенными неустойками, легко принимают валютные оговорки, создающие серьезные курсовые риски, или не сильно настораживаются, когда встречают в договоре кредита условие о праве банка на одностороннее изменение процентной ставки.

Большинство из нас внимательно не читает условий заключаемых бытовых сделок, не считая нужным тратить на это время, несмотря на то, что в контракте, предложенном нам банками, страховыми или туристическими компаниями, могут оказаться абсолютно разорительные для нас условия. Мы, осознавая, что в редких случаях это может случиться, просто надеемся на то, что в нашем случае ничего страшного не произойдет и в подписанной проформе договора не будет ничего необычного. Риск столкнуться с подвохами в набранном мелким шрифтом договоре большинство потребителей всерьез не воспринимает. Более того, на практике даже корпоративные юристы, вычитывая коммерческий договор, серьезного внимания развернутым условиям о форс-мажоре не уделяют, а зачастую и вовсе их не читают. Почувствовать на себе последствия согласованного условия о форс-мажоре придется в будущем и в редких случаях возникновения каких-то необычных препятствий. Соответственно, так как риск столкнуться с издержками, вызванными данной формулировкой, крайне низок, юристы зачастую просто не считают его заслуживающим серьезного внимания.

Иначе говоря, то, что может произойти с небольшой вероятностью или в отдаленном будущем, люди склонны оценивать менее серьезно, чем то предписывается теорией рационального выбора. Мы, как правило, верим в лучшее и не желаем трезво оценивать свои шансы на успех и риски столкнуться с неудачами.

В принципе, такую склонность к некоторому избыточному оптимизму можно объяснить эволюционными и психологическими причинами и объявить вполне естественными адаптивными психологическими реакциями на непредсказуемость внешнего мира и эволюционно- детерминированным способом предотвращения депрессий[6]. Тем не менее мы далее будем обозначать подобные когнитивные особенности проявлениями ограниченной рациональности.

ism // Northwestern University Law Review. 2003. Vol. 97. P. 1165 ff.; Trout J.D. Paternalism and Cognitive Bias // Law and Philosophy. 2005. Vol. 24. P. 393 ff. Критику нового движения с позиции классического, чикагского экономического анализа права, продолжающего отстаивать методологическую непоколебимость теории рационального выбора, см.: PosnerR.A. Rational Choice, Behavioral Economics and the Law // Stanford Law Review. 1997-1998. Vol. 50. P. 1551 ff.; Scott R.E. The Limits of Behavioral Theories of Law and Social Norms // Vanderbilt Law Review. 2000. Vol. 86. P. 1603 ff. Призыв к более осторожному использованию наработок бихевио-экономического анализа, опровергающих теорию рационального выбора, см.: Mitchell G. Why Law and Economics’ Perfect Rationality Should Not Be Traded for Behavioral Law and Economics // Georgetown Law Journal. 2002. Vol. 91. P. 67 ff. Обзор литературы см.: Contract Law and Economics / Ed. by G. De Geest. 2nd ed. Edward Elgar, 2011. P. 421-423.

[2] Wright J.D., Ginsburg D.H. Behavioral Law and Economics: Its Origins, Fatal Flaws and Implications for Liberty // Northwestern University Law Review. 2012. Vol. 106. P. 1055 ff.

[3] EisenbergM.A. The Limits of Cognition and the Limits of Contract // Stanford Law Review. 1994-1995. Vol. 47. P. 216-218; The Law and Economics of Irrational Behavior / Ed. by F. Parisi and V.L. Smith. Stanford University Press, 2005. P. 270 ff.; Korobkin R.B., Ulen T.S. Law and Behavioral Science: Removing the Rationality Assumption from Law and Economics // California Law Review. 2000. Vol. 88. P. 1091 ff.

[4] Институциональная экономика. Новая институциональная экономическая теория: Учебник. М., 2005. С. 384.

[5] La Blanc G., Rachlinski J.J. In Praise of Investor Irrationality // The Law and Economics of Irrational Behavior / Ed. by F. Parisi and V.L. Smith. Stanford University Press, 2005. P. 542.

[6] Тезис о том, что так называемые когнитивные ошибки в эволюционном плане не являются ошибками как таковыми, а являются оправданным ответом человеческого организма на вызовы внешней среды, см.: Rachlinski J. The Uncertain Psychological Case for Paternalism // Northwestern University Law Review. 2003. Vol. 97. P. 1165 ff. В рамках такого объяснения унаследованный нами от наших предков феномен сверхоптимизма может представляться крайне полезной адаптивной реакцией человеческой психики на ежедневные вызовы крайне тяжелой, полной опасности и рисков жизни первобытного чело-