Как мы видим, список отклонений от модели рационального выбора, когнитивных ошибок или примеров ограниченного самоконтроля поистине огромен. Ранее мы бегло обозначили лишь некоторые из них. Литература, посвященная этой проблематике, увеличивается каждый год, и открывается все больше и больше важных аспектов влияния этих искажений на работу рыночного механизма и правовое регулирование.

Сейчас не вызывает сомнений, что люди часто ведут себя нерационально или как минимум отклоняются от упрощенной модели рационального, максимизирующего поведения, разработанной в недрах неоклассической экономической теории. Это, безусловно, создает дополнительную проблему для прогнозирования поведения людей в ответ на те или иные правовые стимулы. Помимо того что у многих людей легко прогнозируемый и столь понятный для экономистов 1

вариант поведения, состоящий в максимизации материального благосостояния, отнюдь не доминирует и их жизненные цели намного разнообразнее, а также помимо того, что некоторые люди склонны вовсе к альтруистическому, просоциальному поведению, движимы моральными и социальными нормами даже во вред своим личным интересам, оказывается, что многие люди в различных ситуациях ведут себя просто иррационально, обладают ограниченным самоконтролем, нарушают простые законы логики, попадают в когнитивные ловушки или принимают решения исключительно на эмоциях.

Но не приводит ли это к полному провалу идеи о том, что мы можем прогнозировать экономическое поведение в ответ на те или иные внешние стимулы?

На самом деле бихевио-экономический анализ, как правило, не претендует на полное устранение теории рационального выбора. Он предлагает лишь методологическую модель выявления устойчивых провалов рациональности, характерных для тех или иных контекстов человеческого поведения1. За счет выявления отклонений от модели рационального выбора появляется возможность сделать экономические модели и расчет последствий введения тех или иных внешних стимулов более приближенными к реалиям жизни, а следовательно, несколько более прогностически точными.

В то же время нельзя не признать, что феномен ограниченной рациональности значительно затрудняет прогнозирование экономического поведения. Предсказать реакцию идеально рациональных индивидов на тот или иной внешний стимул намного проще, чем если мы начнем допускать подверженность этих индивидов целому букету всевозможных и разнонаправленных когнитивных искажений.

Поэтому если бы иррациональность была нормой, а следование модели рационального выбора — исключением, вся экономическая наука, основанная на модели рационального выбора, потерпела бы полное фиаско, и мы вынуждены были бы признать неспособность выявлять закономерности экономического поведения. Той же участи последовал бы и экономический анализ права. Поэтому крайне важно задаться вопросом о том, в какой же степени модель рационального выбора теряет свою предсказательную точность с учетом накопленных данных об устойчивых когнитивных ошибках.

Наш ответ и ответ, который дает большинство сторонников экономического анализа права, состоит в том, что, несмотря на все эти не-

редкие сбои в рациональности поведения, все же в большинстве случаев поведение большинства людей в ответ на те или иные внешние (в том числе правовые) стимулы достаточно прогнозируемо, рационально и носит максимизирующий характер. Если сильно увеличить госпошлину, количество исков, подаваемых в суд, вероятнее всего, сократится. Если ввести уголовную ответственность для стороны гражданского спора за дачу ложных объяснений по факту дела, то количество случаев откровенной лжи в судебных процессах уменьшится. Если отменить все налоговые льготы для малого бизнеса, многие предприниматели, пытаясь избежать разорения, уйдут в теневой сектор. Если отменить запрет на оборот легких наркотиков, его использование скорее вырастет, чем упадет. Список примеров можно продолжать до бесконечности. Эта прогнозируемость есть следствие наших знаний о природе среднестатистического человека, системе его ценностных приоритетов и модели рациональности. Как уже было отмечено, особенно хорошо вписывается в модель рационального выбора поведение коммерческих компаний. Это связано с тем, что им свойственна концентрированность на приращении прибыли и в меньшей степени свойственны когнитивные сбои. Но очень часто достаточно предсказуемо поведение и простых людей, потребителей.

В той же самой степени тот факт, что рынок и экономическая свобода в общем и целом работают и успешно справляются с задачами развития экономики без тотального контроля и планирования со стороны государства, большинство людей воздерживается от употребления наркотиков и не становится алкоголиками, а движение на скоростных дорогах во многих развитых странах не превращается в кровавый хаос, свидетельствует о том, что предположение о преимущественно рациональном поведении людей и их способности при столкновении с выбором с серьезными ставками все-таки принимать решение на основе хотя бы минимального анализа и сопоставления субъективных издержек и выгод, достаточно убедительно.

Так что теория рационального выбора вполне заслуживает статуса опровержимой презумпции, базовой поведенческой модели как минимум экономического поведения людей.

Безусловно, теория рационального выбора (т.е. предположение о рациональности поведения участников оборота) объясняет далеко не все феномены экономической жизни. Экономический анализ ни в коем случае не должен отгораживаться и отмахиваться от экспериментальных и иных знаний о природе человеческого поведения, его мотивах и приводных ремнях, исходящих от исследователей, работающих в сфере индивидуальной или социальной психологии и поведенческой экономики. Целые сферы оборота не могли бы существовать, если бы человек был абсолютно рациональным (торговля наркотиками, финансовые пирамиды и др.). Но объяснительная сила любой обобщающей теории человеческого поведения фиксируется по ее способности отразить реальность в большинстве случаев. Убедительность той или иной модели, описывающей доминирующие паттерны человеческого поведения, определяется по ее предсказательной силе (predictive power)1. Теория рационального выбора в этом плане оказывается достаточно убедительной в особенности тогда, когда она прилагается к описанию поведения людей в экономической сфере. Если мы попытаемся предсказать поведение людей как минимум в сфере экономики с учетом теории рационального поведения, нам будет чаще сопутствовать успех, чем если бы мы прогнозировали поведение человека, опираясь на какие-либо иные обобщающие модели человеческого поведения.

В экономической науке главное не то, насколько убедительными на первый взгляд кажутся базовые посылки, а то, насколько достоверные гипотезы они позволяют спродуцировать[1] [2]. Поэтому рациональность в широком смысле этого понятия, а в некоторых секторах социальной жизни и более узкие его варианты (например, доминирование сугубо эгоистических мотивов или нацеленность на максимизацию чисто материального благосостояния) достаточно убедительны как базовые презумпции, отправные точки, которых стоит придерживаться, пока не будут приведены веские доказательства того, что в соответствующей ситуации человеческое поведение склонно устойчиво отклоняться от этих моделей.

Некоторые уточнения

Тут нужно сделать еще несколько важных оговорок.

Во-первых, достаточно надежно установлено, что по мере роста ценности и важности ставок индивидуальный выбор имеет тенденцию к большей рациональности. Чем выше цена вопроса, тем чаще человек пытается принимать решение, подключая Систему-2 своего сознания, анализировать и соизмерять издержки и выгоды. И наоборот, чем меньше цена вопроса, тем чаще нашими решениями движет подсознание, скорая на выводы и реакции Система-1, питающаяся эмоциями, инстинктами и неотрефлексированными стереотипами. Очевидно, что когнитивные ошибки, как правило, происходят чаще во втором случае.

Более того, в сфере чисто экономических решений очевидна и еще одна закономерность: как уже отмечалось, чем выше цена вопроса, тем больше начинает доминировать более предсказуемая модель сугубо эгоистической рациональности. Соответственно, возможности прогнозировать человеческое поведение в ответ на те или иные стимулы во многом зависят от значения того, что стоит на кону.

Например, вспомним обсуждавшуюся выше социальную игру «Ультиматум». В большинстве экспериментов участникам предлагалось разделить относительно небольшую сумму денег. Но как повел бы себя участник, получивший предложение в размере 1 млн руб., если бы знал, что предлагающий оставляет себе 9 млн руб.? Позволил бы он себе лишиться такой большой суммы только ради того, чтобы наказать другого за то, что он оставляет себе в девять раз большую сумму? Думаю, мы не ошибемся, если прислушаемся к нашему жизненному опыту и предположим, что коэффициент отказов здесь резко пойдет вниз по мере роста размера ставок.

Что из этого следует? Вывод очевиден: при регулировании общественных отношений с высокими ставками (особенно материальными) человеческое поведение в ответ на те или иные стимулы предсказать намного проще, чем в случае регулирования отношений со ставками низкими. Например, предсказать поведение нефтяных корпораций в вопросах инвестиций в геологоразведку в ответ на понижение рыночных цен на нефть или повышения налога на добычу полезных ископаемых намного проще, чем предсказать поведение мелких инве- сторов-спекулянтов на фондовой бирже в ответ на те или иные слухи или новости.

Во-вторых, есть сферы правоотношений, в которых рациональность является доминирующей когнитивной моделью, но есть и такие сферы, в которых «страсти правят балом». Например, компании, подпадающие под действие антимонопольного права, в вопросах, значимых для этой отрасли права, в принципе склонны вести себя достаточно рационально и взвешивать издержки и выгоды. То же касается и многих других сугубо коммерческих сфер правового регулирования. Это позволяет достаточно точно просчитать поведение индивидов в ответ на те или иные правовые стимулы как минимум в краткосрочной перспективе. Но куда сложнее прогнозировать поведение субъектов семейных правоотношений (например, оценивать перспективы введения системы ювенальной юстиции), просчитывать последствия введения «сухого закона» и его влияние на уровень социальной напряженности и здоровья населения или оценивать последствия применения новых уголовно-правовых норм, направленных на борьбу с бытовым насилием.

В-третьих, как ни странно, свойственная людям, эволюционно развитая рациональность позволяет исправлять многие даже устойчивые когнитивные ошибки в долгосрочной перспективе. Выигрыш, доход, счастье и успех, являющиеся часто прямым следствием рационального и целеустремленного поведения, создают стимулы для самого индивида больше полагаться на свой разум, совершенствовать интеллект и аналитические способности и совершать меньше когнитивных ошибок (позитивная обратная связь)1. В свою очередь, проигрыш, несчастье, ущерб и даже разорение, являющиеся частыми следствиями устойчивой иррациональности мышления и постоянных когнитивных ошибок, выполняют функцию отрицательной обратной связи, становясь как уроком для самого индивида, так и сигналом другим своевременно учиться на этих ошибках. В случае, если урок смертелен, польза от него только для третьих лиц. Но в остальных случаях шанс «поумнеть» на собственных ошибках остается и у самого индивида. Так же как физическая боль предупреждает человека о необходимости всерьез заняться своим здоровьем, частные неудачи при принятии экономических решений дают бесценный опыт и позволяют в дальнейшем такие ошибки не повторять.

Механизмы позитивной и отрицательной обратной связи имеют колоссальное значение в управлении человеческим поведением. Эволюция заложила в нас когнитивные структуры, которые очень адаптивны, могут развиваться и совершенствоваться и потенциально способны на великие творения ума. Если давать человеку наслаждаться плодами своей рациональной деятельности и испивать до дна чашу своих когнитивных ошибок, люди неизбежно становятся несколько более внимательными и рациональными. Если же право, государство или некое иное третье лицо будет относиться к людям, как к детям, и исправлять и предотвращать все их ошибки, стимулов к «взрослению» не останется, и рациональным решением, как ни странно, оказывается задействовать Систему-2 по минимуму, совершать даже самые важные экономические сделки на эмоциях и вести себя максимально легкомысленно[3] [4]. Возникает тот самый моральный риск (moral hazard). Будучи лишены преимуществ от рационального поведения и страха наказания за собственные ошибки, люди теряют стимулы к тому, чтобы учиться рациональному поведению.

Вполне очевидно, что ресурс «научения» на собственном или чужом опыте далеко не безграничен и варьируется от человека к человеку.

Одних природа и воспитание наделили базовыми способностями, которые позволяют быстро извлекать верные выводы из жизненного опыта и модифицировать свое поведение соответствующим образом по мере столкновения с соответствующими «уроками». Другие же будут ходить по кругу, совершая одни и те же ошибки из раза в раз. Более того, есть некие познавательные пределы, выше которых человеческий разум подняться не может. Система-2 нашего сознания не может работать постоянно и безошибочно. Ее задача — включаться при принятии важных решений. А то, что является важным, индивидуально для каждого индивида. В конечном счете просто иррационально стремиться все решения принимать на основе скрупулезного анализа издержек и выгод. Это неэффективная трата времени и энергетических ресурсов нашего организма. Поэтому даже самые великие интеллектуалы огромное число принимаемых решений, в том числе в сфере экономической деятельности, могут принимать иррационально и не учиться на своих ошибках. Так что феномен «научения» ни в коем случае нельзя недооценивать, но и не стоит переоценивать. В конечном счете дураки никуда не исчезают.

[1] PosnerR.A. Economic Analysis of Law. 8th ed. New York: Aspen Publishers, 2010. P. 21.

[2] Этот постулат современной экономической науки был наиболее ярко представлен Милтоном Фридманом в одной из его наиболее известных статей. См.: Фридман М. Методология позитивной экономической науки // THESIS. 1994. Т. 2. Вып. 4. С. 2052 (текст доступен в Интернете по адресу: http://igiti.hse.ru/Editions/THESIS/Issue4).

[3] Posner R.A. Economic Analysis of Law. 8th ed. New York: Aspen Publishers, 2010. P. 24.

[4] Feinberg J. The Moral Limits of the Criminal Law. Vol. 3: Harm to Self. Oxford University Press, 1986. P. 24.