Человек часто ошибается и принимает далеко не всегда самые оптимальные с точки зрения его собственных предпочтений решения не только из-за ограниченной рациональности. Последняя является внутренним ограничителем в работе модели рационального выбора. Но другая проблема заключается в наличии серьезных ограничителей, продуцируемых внешней средой. Первый из них состоит в ограничениях к доступу ко всей необходимой для принятия абсолютно рационального решения информации.

Люди могут проявить свои рациональные способности в полной мере, когда у них имеется достаточный доступ ко всей релевантной информации. Многие выкладки классической и неоклассической экономической теории имплицитно исходили из того, что участники оборота при принятии экономических решений владеют всей необходимой информацией. С учетом этой презумпции теория рационального выбора казалась относительно надежным предсказательным фактором.

Но в последние годы в исследованиях современных экономистов в области экономической теории информации обращалось внимание на то, что важная информация зачастую недоступна. Это в принципе банальное наблюдение в ряде случаев ставит под сомнение идею о том, что индивиды смогут верно оценить издержки, выгоды и риски и сделать оптимальный рациональный выбор. Более того, на практике владение всей релевантной информацией в принципе невозможно в силу естественных познавательных и когнитивных ограничений человеческого разума.

В этих условиях на практике люди постоянно принимают экономические решения и совершают сделки в условиях неполной (несовершенной) информации. Безусловно, они стараются найти и обработать нужную информацию (цены конкурентов, качественные характеристики приобретаемого товара и т.п.), но вскоре понимают, что поиск информации подчиняется закону убывающей отдачи, и на каком-то этапе издержки дальнейшего поиска информации и связанного с этим промедления превышают ожидаемые выгоды от более рационального выбора. Иначе говоря, на определенном этапе неведение может быть признано вполне рационально оправданным[1]. В экономической науке этот феномен принято называть рациональным неведением (rational ignorance). В результате на практике большинство экономических решений совершается в значительной степени на основе некой полуинтуитивной, эвристической оценки того, что это решение в условиях доступной индивиду и по определению неполной информации принесет ему благо.

Правотворец должен учитывать ограниченную информированность граждан при конструировании правовых норм. Иногда модель прогнозируемой реакции на те или иные правовые стимулы, подразумевавшаяся законодателем при принятии закона, оказывается на поверку крайне далека от реальности из-за того, что законодатель не учел влияния феномена ограниченной информированности. Эта проблема особенно остро стоит применительно к регулированию поведения обычных граждан.

Начнем с того, что граждане не читают и не знают 99,999% правовых норм, издаваемых государством, а большинство из них, даже пожелав разобраться, не имеет никакой возможности продраться через хитросплетения позитивно-правового регулирования налоговых или финансовых вопросов без помощи экспертов. Соответственно, нередко правовое регулирование не достигает нужного результата из- за того, что адресаты регулирования попросту не видят эти сигналы.

Так, например, экономисты вполне оправданно полагают, что рациональный индивид, намеревающийся совершить правонарушение, будет сопоставлять ожидаемую выгоду от оного с ожидаемыми же издержками в виде угрозы применения наказания. Как уже отмечалось, ожидаемые выгоды и издержки определяются как произведение номинального значения таких выгод и издержек на процент вероятности их возникновения. Соответственно, если ожидаемые выгоды от правонарушения выше ожидаемых издержек, то возникают стимулы к совершению правонарушения, и наоборот. Чтобы обеспечить превенцию правонарушений, государство, соответственно, должно повышать ожидаемые издержки, что оно может сделать, либо повышая процент раскрываемости правонарушений такого рода, либо увеличивая наказание[2]. Но этот расчет действительно часто срабатывает, если речь идет о превенции «интеллектуальной», «беловоротничковой» преступности, а также правонарушений, осознанно допускаемых корпорациями в рамках их финансовой или иной экономической деятельности, где нарушитель прежде, чем решиться на правонарушение, как правило, пытается внимательно осуществлять сопоставление ожидаемых издержек и выгод. В то же время попытки за счет повышения тяжести наказания или повышения раскрываемости обеспечить превенцию бытовой преступности или иных подобных правонарушений, на которые решаются простые люди, куда менее эффективны из-за фактора неполноты информации. Соответствующие правовые стимулы просто перестают работать, если люди, чьим поведением право пытается управлять, банально не имеют доступа к релевантной информации о правовых стимулах. Очень многие такие правонарушения совершаются людьми, которые зачастую не имеют знаний о точной квалификации соответствующего деяния, тяжести грозящего наказания, практике применения соответствующих статей УК РФ и КоАП РФ, а также не владеют ни малейшей информацией об уровне раскрываемости соответствующей категории правонарушений. Что уж говорить о преступлениях, совершаемых спонтанно или на фоне сильных эмоций: здесь у человека просто нет возможности получить оперативную информацию о соответствующих правовых стимулах и рисках, все взвесить и принять рациональное решение. Иначе говоря, многие правонарушители не владеют в момент совершения правонарушения необходимой информацией, чтобы изменения соответствующих законов и уровня раскрываемости возымели на них как минимум пропорциональное воздействие1.

Учет фактора ограниченной информированности и издержек на получение доступа к информации, которая необходима для принятия абсолютно рационального решения, актуален и в аспекте, как ни странно, правовой науки. Например, нередко сторонники экономического анализа права предлагают в качестве правовых норм закрепить решения, применение которых потребует от суда учета массы различных факторов и сложных расчетов. Многие статьи по экономическому анализу права испещрены графиками и формулами, которые, безусловно, могут делать соответствующие выкладки более убедительными для экономистов. При этом игнорируется тот факт, что судьи и законодатели, основная часть которых состоит из юристов, не являются дипломированными специалистами в области микроэкономики. Соответственно, КПД такой формы изложения правовых выводов оказывается крайне низким из-за того, что исследователь игнорирует факт ограниченной информированности тех, кому он адресует свои предложения. Развивая шутку, которую высказал в свое время по похожему поводу английский правовед Патрик Атийя, можно задаться риторическим вопросом о том, почему, если судьи и другие юристы действительно являются столь хорошими специалистами в экономике, чтобы воспринимать такие выкладки и делать подобные расчеты, они не консультируют Казначейство[3] [4].

В общем и целом проблема несовершенной информации не мешает экономике развиваться, а людям — принимать во многих случаях относительно рациональные решения и преследовать свои цели. Тем не менее в условиях ограниченной информации эти решения очень редко бывают идеально рациональными, а полноценные сбои и принятие неудачных решений из-за неполноты доступной индивиду информации не являются экзотикой. Соответственно, право должно это обязательно учитывать.

[1] Mathis K. Efficiency Instead of Justice? Searching for the Philosophical Foundations of the Economic Analysis of Law. New York: Springer, 2009. P. 12.

[2] Беккер Г Человеческое поведение: экономический подход: Избранные труды по экономической теории. М., 2004. С. 282-352.

[3] Caulkins J, MacCoun R. Analyzing Illicit Drug Markets When Dealers Act with Limited Rationality // The Law and Economics of Irrational Behavior / Ed. by F. Parisi and V.L. Smith. Stanford University Press, 2005. P. 327.

[4] Atiyah PS. Essays on Contract. Oxford: Clarendon Press; New York: Oxford University Press, 2001. P. 151.