Итак, в самом общем виде разобравшись в вопросах методологии политико-правового выбора, впору вернуться к экономике. Как уже отмечалось, одна из целей права состоит в обеспечении роста экономического благосостояния. Выполнения этой задачи граждане ожидают от государства. Правительства в демократических государствах нередко терпят крах, а партии проигрывают выборы исключительно или преимущественно в силу того, что в период их правления экономика либо не развивалась, либо испытывала проблемы. Возможно, мы не ошибемся, если предположим, что вопрос экономического благосостояния является в принципе ключевым для граждан относительно стабильных демократических государств, где решены некоторые иные базовые задачи вроде национальной безопасности и сдерживания внутренних социальных конфликтов.

Что же понимается под экономическим благосостоянием? Разобраться в этом вопросе помогает позитивный экономический анализ. В принципе, благосостояние (welfare) суть степень удовлетворенности человеческих потребностей. В стране тем больше благосостояния, чем больше ее граждане испытывают удовольствия и меньше — страданий. Соответственно, благосостоянием тут будет являться в принципе все, что имеет субъективную ценность для индивида, т.е. все то, что ценно и приносит индивидуальную пользу и удовлетворение конкретному человеку, увеличивает его благосостояние. Это и продолжительность жизни, и чистота воздуха, и защищенность от насилия, и др. Рост общего благосостояния происходит тогда, когда вырастает благосостояние граждан, и складывается этот рост из условно суммированного значения индивидуального счастья.

Но нас в данном случае интересует не благосостояние в целом, а лишь экономическое благосостояние (economic welfare). Экономисты под экономическим благосостоянием понимают совокупность доступных людям экономических благ, т.е. благ, не просто имеющих ценность для индивидов, но ограниченных в объеме (количестве) по сравнению с потребностями в них, в результате этого становящихся объектом оборота и приобретающих определенную меновую ценность (денежную оценку).

В экономической науке давно доказано, что любые экономические блага имеют субъективную ценность. Не существует некой объективной и априорной ценности барреля нефти, картины молодого художника или работы по выкорчевыванию пней. Есть лишь субъективная ценность соответствующих благ для конкретных индивидов. Для одного человека несколько марок могут не стоить ничего, в то время как для филателиста они могут представлять колоссальную ценность в составе большой коллекции. Стакан воды в Москве не имеет обычно никакой ценности в силу практически неограниченного доступа любого москвича к пресной воде, но тот же стакан воды для страдающего от жажды в пустыне будет вопросом жизни и смерти[1].

Соответственно, ростом экономического благосостояния индивида будет считаться увеличение принадлежащих ему экономических благ, доступ к которым ограничен, но обладание которыми имеет для этого индивида лично субъективную ценность. Рост общего экономического благосостояния (богатства нации) происходит в случае, если в обществе рост богатства тех, кто богатеет, превышает снижение богатства тех, кто беднеет.

Для того чтобы экономическое благосостояние людей росло, в экономике должно производиться и потребляться большее число экономических благ из расчета на индивида. Иначе говоря, экономическое благосостояние возрастает за счет экономического роста (economic growth). Существует целый ряд способов измерять экономический рост, среди которых наиболее известен анализ динамики валового внутреннего продукта, исчисляемого на человека. Чем выше этот показатель, тем больший объем произведенных и потребленных экономических благ приходится на каждого гражданина в среднем. При всей условности этого показателя, который может не вполне соотноситься с такими субъективными показателями, как уровень счастья и удовлетворенность жизнью, а также не учитывает справедливость распределения экономических благ, неравенство и вызываемые им фрустрации большей части населения, этот показатель до сих пор используется для сопоставления национальных экономик и темпов их роста чаще всего.

Какова роль права в обеспечении экономического роста и повышения общего экономического благосостояния граждан соответствующего государства? Право тут играет одну из центральных ролей. Да, безусловно, огромное значение имеют грамотная денежно-кредитная политика, и военная мощь, обеспечивающая защиту национальной буржуазии, рынки сбыта и иные экономические интересы нации на международной арене, и некоторые иные сферы приложения усилий государственного аппарата. Но в конечном счете все эти функции государства осуществляются в тех институциональных рамках, которые задают опять же правовые нормы.

По большому счету именно разница в институтах, закрепившихся в различных обществах и государствах, и порождает огромный разрыв в уровне развития и экономическом благосостоянии. Чем Северная Корея отличается от Южной или ГДР от ФРГ времен холодной войны? Почему Россия беднее западных стран и богаче многих африканских стран? Есть много разных причин: наличие природных ресурсов, расположение, климат и случайности истории или исход военных столкновений. Но конечно же ключевое значение имеет культура, то, как в данном обществе принято себя вести и взаимодействовать, реагировать на вызовы. Физиологически египтянин, англичанин или россиянин не различаются между собой, но культуры народов могут различаться очень значительно.

Если же разобраться в том, какие элементы культуры оказывают особенно серьезное влияние на экономическое развитие, то речь пойдет прежде всего о социальных нормах, обычаях и традициях (т.е. неформальных институтах), с одной стороны, и праве (т.е. институтах формальных) — с другой. Последние имеют, безусловно, огромное значение. Изменения в праве, произошедшие в странах, которые попытались построить плановую экономику (отмена частной собственности, свободы договора и т.п.), очень быстро перестроили всю экономическую среду и преобразили ее до неузнаваемости. В равной степени успешные правовые реформы многих правительств (например, Сингапура) становились залогом бурного экономического роста. Иначе говоря, нет смысла подробнее обосновывать тезис о том, что право имеет огромное значение в экономике.

Экономический успех в значительной степени и особенно в долгосрочной перспективе зависит от правовых институтов, от того, в какой степени они способствуют созданию комфортного делового и инвестиционного климата, формируют устойчивый и предсказуемый налоговый режим, обеспечивают гарантии прав собственности и исполнения контрактов, структурируют эффективную политическую систему и т.д.

Право имеет особое значение для развития долгосрочных частных инвестиций и в целом «игры в долгую». Именно этот сегмент экономики просто не может существовать и успешно развиваться без прочных правовых гарантий, продуманного и ответственного правотворчества, разумного налогообложения и т.п. Трудно найти достаточное количество предпринимателей, готовых рисковать своими собственными средствами и инвестировать их в долгосрочные (и особенно крайне чувствительные к правовой инфраструктуре инновационные) проекты с длительными сроками окупаемости, в стране, в которой не существует гарантий прав собственности, а правила игры меняются как перчатки. В несколько меньшей степени от качеств правовых институтов зависят примитивная мелкая торговля и краткосрочные чисто спекулятивные бизнес-проекты (по модели «купи-продай»), а также государственные вертикальные экономические структуры (вроде госкорпораций), которые подстраивают «правила игры» под себя. Соответственно, в стране, в которой право не способствует экономическому развитию, мелкая торговля и краткосрочный спекулятивный бизнес сосуществуют с огромными государственными и окологосударственными конгломератами, осуществляющими инвестиции публичных средств, большая часть которых, как правило, разворовывается или расходуется крайне неэффективно. Но в такой стране практически исчезает ключевая прослойка малого и среднего частного бизнеса, готового играть «в долгую», соединять капиталы, инвестировать значительные средства на долгосрочную перспективу, производить инновации и вырастать в крупные частные компании. А без этой важнейшей прослойки иметь высокие темпы экономического роста и наращивать экономическое благосостояние населения затруднительно, если, конечно, страна не обладает каким-то источником постоянной и значительной ренты (вроде запасов углеводородов) или иным уникальным ресурсом, продуктивность которого способна компенсировать правовые риски (например, огромной армией дешевой рабочей силы). За исключением подобных случаев, долгосрочные частные инвестиции и ответственный, созидающий бизнес оказываются крайне чувствительны к институциональной среде в целом и правовой инфраструктуре в частности.

Правда, не стоит забывать, что здесь мы имеем в виду не столько сами нормы, сколько систему их реального применения. Нормы законов могут быть сколь угодно хороши, но, если в целом они не работают или работают извращенно, влияние данных норм на рост экономического благосостояния может быть нулевым или даже отрицательным. Любой российский юрист с этой проблемой хорошо знаком. Но и здесь не стоит забывать о том, что эффективность правоприменения во многом предопределяется самими правовыми институтами (конституционным правом, публичным и процессуальным правом и т.п.).

В этих условиях становится более понятной роль экономического анализа права в той его части, в которой эта дисциплина предлагает свое понимание такой цели права, как рост экономического благосостояния. Позитивный экономический анализ права позволяет лучше понять, каким образом право может обеспечивать экономическое процветание нации, а также может предлагать те или иные правовые решения, которые будут влечь реализацию этой задачи. Нормативный же экономический анализ предписывает выстраивать правовые институты таким образом, чтобы эту задачу реализовывать. Иначе говоря, нормативный экономический анализ права нацелен на то, чтобы обосновать, что именно данная цель должна преследоваться при развитии права.

Многие сторонники экономического анализа права в США и ряде других стран описывают эту задачу права посредством обращения к понятию экономической эффективности: задачей права видится максимизация аллокативной экономической эффективности, т.е. максимально эффективное распределение имеющихся ресурсов. По сути экономическая эффективность составляет третий краеугольный камень данного научного направления наряду с моделью рационального выбора и пониманием правовых норм как стимулов к изменению поведения людей1. Что же понимается под экономической эффективностью и насколько нормативная часть программы экономического анализа права может реально работать?

[1] О субъективной природе ценности любых экономических благ писал в XVIII в. еще Тюрго (см.: Кенэ Ф., Тюрго А.Р.Ж., Дюпон де Немур П.С. Физиократы: избранные

экономические произведения. М., 2008. С. 654-656). Подробное же научное обоснование этого феномена было получено только с окончательным утверждением субъективной теории стоимости в результате так называемой маржиналистской революции, произошедшей в экономической теории в 1870— 1880-е годы после публикации прорывных работ Вальраса, Джевонса и Менгера, систематизировавших более ранние догадки Бентама, Госсена и других мыслителей и экономистов (см.: АвтономовВ.С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 83—94; Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994. С. 275—306; Эволюция теория стоимости: Учебное пособие / Под ред. Я.С. Ядгарова. М., 2010. С. 94—174). Эти выдающиеся экономисты в значительной степени дискредитировали трудовую теорию стоимости, доминирующую со времени Рикардо и столь близкую сердцу Маркса, а также окончательно подорвали представления об объективной и о справедливой стоимости материальных благ. Как стало окончательно понятно большинству экономистов с конца XIX в., у благ не может быть объективной ценности в отрыве от субъективных оценок их полезности конкретными участниками сделки, а также их редкости (избытка). Как писал Карл Менгер, «ценность не есть нечто присущее благам» и «ценность не существует вне сознания людей» (цит. по: Негиши Т. История экономической теории. М., 1995. С. 328). Российские экономисты и правоведы достаточно уверенно писали о сугубо субъективной ценности экономических благ уже в конце XIX в. (см.: Чичерин Б.Н. Философия права / Чичерин Б.Н. Избранные труды. СПб., 1998. С. 98—99).