В контексте вышесказанного не приходится удивляться тому, что в ряде случаев позитивное право некоторых стран начинает защищать отдельные частные права за счет сверхкомпенсационных взысканий.

По классификации Калабрези и Меламеда эта модель защиты может быть отнесена к категории Property rule, так как она нацелена на пресечение правонарушений.

Существует несколько вариантов сверхкомпенсационных частноправовых взысканий. Один из примеров — это институт карательных убытков (punitive/exemplary damages), распространенный в США в деликтном праве, в области гражданских исков при нарушении антимонопольного законодательства, в некоторых иных сферах, а также ограниченно применяющийся в сфере защиты прав потребителей в случае нарушения некоторых категорий договоров. Известен этот институт и деликтному праву Англии, хотя и применяется он там намного более сдержанно, чем в США1.

Суть института карательных убытков состоит во взыскании с лица, совершившего умышленное (иногда и грубо неосторожное) гражданское правонарушение, в дополнение к доказанным убыткам еще и некой карательной компенсации, определяемой в результате мультипликации размера доказанных убытков на некий коэффициент (далее — мультипликатор)[1] [2].

В чем смысл такой карательной компенсации?

Во-первых, с экономической точки зрения (т.е. с позиции стимулов к изменению поведения)1 такое карательное возмещение не столько адресовано конкретному ответчику, сколько направлено на то, чтобы компенсировать описанную выше проблему дисконтирования потенциальными правонарушителями ожидаемых издержек от привлечения к ответственности на величину вероятности оного. Как мы ранее отмечали, чем сложнее привлечь правонарушителя к ответственности и взыскать с него фактические убытки, тем меньше эффект превенции от обычного иска о полной компенсации и тем выше стимулы к нарушению прав других лиц. Для борьбы с этим право иногда дает жертве, которой все-таки удается привлечь отдельного нарушителя к ответственности, возможность взыскать убытки в кратном размере, что в глазах остальных потенциальных нарушителей приводит к увеличению величины ожидаемых издержек. Если право не может существенно повысить вероятность привлечения к ответственности в форме полного возмещения, оно начинает достигать желаемого превентивного эффекта за счет повышения номинального значения санкции. Превентивный эффект от полного возмещения убытков, обеспечиваемого в 100% случаев причинения ущерба, равнозначен эффекту от взыскания карательных убытков в двукратном размере при вероятности привлечения к ответственности в 50%, четырехкратном размере - при вероятности в 25%, 10-кратном размере - при вероятности в 10% и т.д.[3] [4] [5]

Во-вторых, возможность взыскания карательных убытков выступает в качестве стимула к судебной защите гражданских прав и контролю за деятельностью предпринимателей со стороны граждан. Американская правовая система в меньшей степени доверяет этот контроль административным органам и в большей степени делает акцент на частноправовой модели контроля (private enforcement). Логика здесь такая: меньше компетенции у проверяющих органов, больше возможностей для контроля посредством частной литигации. Но развитие практики контроля через частноправовую защиту своих прав жертвами злостных правонарушений без обращения к органам исполнительной власти сталкивается с серьезной проблемой. Во многих случаях убытки жертв оппортунизма предпринимателей не столь значительны, чтобы создать достаточные стимулы к подаче гражданских исков в условиях, когда литигация требует от граждан больших затрат сил, времени и средств. В связи с этим вместо усиления административного контроля американская правовая система посредством института карательных убытков (а также ряда иных связанных институтов вроде допущения «гонораров успеха» и коллективных исков) создает институциональные условия для того, чтобы за превенцию случаев нарушения законных прав граждан отвечали сами граждане, получающие хорошие стимулы к инициации защиты своих прав в рамках гражданской литигации. Тем самым институт карательных убытков выступает в качестве элемента системы, в которой частные иски являются своего рода альтернативой административному контролю[6]. Если издержки активного административного надзора за бизнесом в форме лицензирования, санитарного и иного контроля ложатся тяжким бременем на плечи как добросовестного, так и недобросовестного предпринимателя, то регулирующая роль угрозы взыскания карательных убытков создает ожидаемые издержки в основном только для предпринимателей недобросовестных.

В-третьих, у этого института есть и сугубо этическая задача. Он выполняет функцию канализации своего рода общественной мести правонарушителю за особо циничные и грубые формы гражданских правонарушений. В США карательные убытки во многих штатах определяются не судьей, а вердиктом присяжных. Многие из них при определении суммы фиксируют искомый мультипликатор не столько по экономическим соображениям, связанным с вероятностью привлечения к ответственности, сколько просто ориентируясь на свою моральную интуицию и реагируя на степень упречности поведения ответчика,

а также его финансовую состоятельность. Чем богаче ответчик, тем более высокий размер карательных убытков может оказаться настолько чувствительным, чтобы он осознал всю упречность своего поведения и опасался повторять содеянное в будущем1.

Итак, страх возмещения карательных убытков в теории может удерживать потенциальных нарушителей от оппортунистического и расчетливого попрания прав других лиц. Казалось бы, аккуратное использование такой модели защиты может действительно отчасти дезавуировать те недостатки, которые свойственны модели полной компенсационной защиты, особенно в тех случаях, когда другие меры реагирования на правонарушения (например, публично-правовая ответственность) недоступны или крайне неэффективны или вероятность выявления правонарушения и привлечения к ответственности катастрофически мала.

В то же время рецепция института карательных убытков создает множество вопросов, которые не место здесь анализировать. Тут и проблемы этического свойства (очевидное неосновательное обогащение успешного истца и нарушение базового для частного права принципа коррективной справедливости), и опасения в отношении непредсказуемости судебных разбирательств, и экономические проблемы, вызванные, в частности, рисками возрастания по экспоненте недобросовестной судебной активности граждан и, соответственно, неоправданных литигационных издержек в экономике.

Некоторые из указанных проблем на поверку оказываются несколько преувеличенными или не выглядят нерешаемыми. Например, риск взрывного роста литигационных издержек может отчасти компенсироваться тем, что чем более сильный эффект превенции создает угроза сверхкомпенсационных взысканий, тем меньше случаев самих правонарушений и поводов для подачи исков[7] [8]. Недобросовестные же иски могут блокироваться за счет более последовательного и полного перенесения расходов выигравшего спор ответчика на проигравшего истца.

Что же до проблемы непредсказуемости судебной дискреции в установлении мультипликатора, то острота проблемы может быть снята путем установления предельного значения мультипликатора. Так, например, в США в последнее время Верховный суд по деликтным искам склоняется во имя стабильности правоприменения и предотвращения труднопредсказуемых исходов дел о взыскании карательных убытков к введению порога на уровне не более девятикратного соотношения размера карательных убытков и величины реальных убытков. Суд в одном из недавних решений указал, что пропорция соотношения карательных и компенсационных убытков, которая выражается более чем в однозначном числе, должна при отсутствии особых оснований к обратному презюмироваться неконституционной (так называемое правило single digit ratio)1. Иначе говоря, соотношение доказанных убытков и карательной компенсации, по мнению Суда, по общему правилу должно быть ограничено соотношением 1 к 9. Многие отдельные штаты США недавно установили еще более низкие пороговые значения соотношения компенсационных и карательных убытков (в ряде штатов карательные убытки не могут превосходить 1, 2, 3 или 4 размера доказанных убытков)[9] [10]. В сфере частных исков за нарушение антимонопольного законодательства США закон допускает умножение суммы доказанных убытков на три (так называемое treble damages rule)[11].

Нам представляется, что конечно же в идеальном мире, в котором лицам доступна вся необходимая информация, оптимальным решением было бы установление судом мультипликатора на уровне, который позволил бы привести размер взыскания к такой величине, при которой обеспечивалась бы 100%-ная превенция. Но в условиях, когда в реальности относительно точная информация о проценте вероятности взыскания полного размера убытков суду недоступна, предоставление суду неограниченной дискреции в определении величины мультипликатора было бы вряд ли оправданным. Соответственно, в реальном мире правовой системе, которая решает признать карательные убытки, следует установить некие пороги, в пределах которых суду дозволено мультиплицировать размер реально доказанных убытков.

В то же время имеются и иные проблемы на пути институциали- зации карательных убытков в российском праве. Например, встает вопрос о том, не приведет ли взыскание карательных убытков к избыточному давлению на деликвента в ситуациях, когда одно его правонарушение причинило убытки множеству лиц и каждое из них предъявит иск о взыскании как своих действительных, так и карательных убытков[12]. Достаточно представить себе производителя машин, выпустившего на рынок дефектную продукцию, которая причинила ущерб сотням покупателей. Если каждый в отдельном судебном производстве взыщет с ответчика карательные убытки в значительном размере, то это может привести к избыточному сдерживанию (overdeterrence) и подавлению стимулов выпускать на рынки сложные и инновационные продукты1. Возможные пути решения данной проблемы (развитие института коллективных исков, допущение только одного случая взыскания карательных убытков за одно правонарушение и др.) требуется серьезно анализировать.

Кроме того, заслуживает серьезного анализа вопрос о справедливости взыскания карательных убытков наряду с привлечением к уголовной ответственности (когда таковая применима к нарушителю)[13] [14]. Также следует детально рассмотреть вопрос о степени вины правонарушителя, которая оправдывает применение института карательных убытков (умысел или умысел и грубая неосторожность).

В результате мы далеки от того, чтобы давать какие-то окончательные ответы или призывать немедленно, без скрупулезного политикоправого анализа этот институт реципировать in toto. В то же время попытки осторожного регулятивного экспериментирования с данным институтом в строго ограниченных областях частного права нам представляются вполне допустимыми.

Институт карательных убытков (мультипликации доказанных убытков на некий коэффициент) пока нашему праву практически незнаком. В то же время своеобразный близкий аналог можно найти в российском потребительском законодательстве. В п. 6 ст. 13 Закона о защите прав потребителей указано на право взыскания с коммерсанта, нарушившего права потребителя и отказавшегося от добровольного удовлетворения его требований, штрафа в размере 50% от денежной суммы, в итоге присужденной судом в пользу потребителя. Иначе говоря, мультипликатор, определяющий размер карательной компенсации, здесь установлен на уровне 0,5. Отличие этого особого штрафа от института карательных убытков состоит в том, что, во-первых, мультипликатор применяется не к размеру убытков, а к любому денежному долгу, присужденному в пользу потребителя, а во-вторых, основанием для его начисления является не сам факт нарушения, а отказ коммерсанта удовлетворить требования потребителя в досудебном порядке.

Второй вариант сверхкомпенсационных взысканий состоит в установлении на уровне закона законных неустоек, штрафов или иных фиксированных компенсаций, оторванных вовсе от суммы реальных убытков жертвы. На самом деле установление фиксированных неустоек, штрафов или компенсаций не гарантирует, что в итоге их размер окажется выше убытков жертвы, которые она смогла бы взыскать в рамках модели полной компенсации. В реальности убытки жертвы могут быть выше. Проблема эта не столь принципиальна в тех случаях, когда право оставляет жертве выбор между фиксированными штрафами, неустойкой и компенсациями, с одной стороны, и обычным иском о возмещении своих убытков — с другой, либо устанавливает такие штрафы в качестве минимума взыскания убытков. В такой ситуации выбор в пользу фиксированных неустоек, штрафов и компенсаций либо отказ от возможности взыскать убытки в большем размере (при установлении этих санкций в качестве минимума взыскания убытков) в большинстве случаев (хотя и не всегда) будет означать, что убытки жертвы, которые она считает возможным доказать в суде, меньше, чем эти фиксированные величины. Так что с некоторой степенью условности эти фиксированные штрафы, неустойки или компенсации можно считать также разновидностью сверхкомпенсационных взысканий. Сказанное тем более очевидно, когда закон устанавливает «кумулятивные» штрафы, неустойки или компенсации, которые жертва может в полном объеме взыскать наряду со своими убытками.

Вариант с фиксацией размера штрафа, неустойки или компенсации в законе в отрыве от доказанных убытков знаком нашему праву. Так, например, российское законодательство об интеллектуальной собственности предусматривает возможность взыскания правообладателем с нарушителя вместо обычных убытков так называемых компенсаций (п. 3 ст. 1252 ГК РФ). Особенность здесь состоит в том, что сам размер предельной компенсации в указанных нормах определяется не путем мультипликации размера реальных убытков, а путем мультипликации иных финансовых показателей. Например, согласно ст. 1515 ГК РФ за незаконное использование товарного знака с нарушителя может быть взыскана компенсация в двукратном размере рыночной стоимости права использования товарного знака либо в двукратном размере стоимости товара, на котором был незаконно размещен товарный знак. Недавно в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 апреля 2013 г. № 16449/12 Суд подтвердил, что нормы о конкретных размерах компенсаций являются устанавливающими пределы ответственности и суд с учетом конкретных обстоятельств вправе взыскать меньше. Кроме того, нормы ГК РФ о защите интеллектуальных прав наряду с установлением кратных компенсаций допускают выбор жертвы в пользу взыскания компенсации в фиксированном размере (например, ст. 1515 ГК РФ устанавливает ответственность за нарушение прав на товарные знаки в размере от 10 тыс. до 5 млн руб.).

Другой пример представляет нам п. 1 ст. 60 Градостроительного кодекса РФ. Согласно данной норме собственник здания в случае причинения вреда жизни и здоровью граждан в результате разрушения или повреждения принадлежащего ему здания, а также нарушения требований к обеспечению безопасной его эксплуатации обязан в соответствии с гражданским законодательством выплатить жертве сверх суммы возмещения вреда указанные в данной норме фиксированные компенсации (от 1 до 3 млн руб. в зависимости от тяжести причиненного вреда).

О законных неустойках в договорном праве речь более подробно пойдет в следующем разделе книги, который посвящен моделям защиты договорных прав.

Сфера возможного применения

Права, применительно к которым осторожные регулятивные эксперименты по введению сверхкомпенсационной защиты в виде либо карательных убытков, либо фиксированных штрафов, неустоек или компенсаций могут быть признаны prima facie обсуждаемыми, — это прежде всего такие права, вероятность выявления нарушения которых и фактической судебной защиты по модели полной компенсации крайне низка (например, из-за проблем со стимулами к судебной защите у слабой стороны или сложностей в доказывании факта правонарушения или размера фактических убытков). При этом огромное значение имеет правовой мониторинг состояния уровня защищенности прав в соответствующей сфере. Чем менее благополучно положение дел в сфере безопасности тех или иных прав, тем больше поводов как минимум задуматься о возможности введения карательных компенсаций. Чуткое отношение к реальной юридической практике позволяет своевременно выявить болевые точки, а внимательный их экономический анализ — определить истинные причины такого состояния дел. В ряде случаев, если альтернативные средства лечения не помогают, менее эффективны или просто недоступны, регулятор может оценить возможность и такого радикального для классического частного права средства защиты, как предоставление жертвам права на взыскание карательных компенсаций.

Где же может быть допущена такая форма ответственности?

Потребительское право здесь является наиболее очевидным претендентом на рецепцию института карательных компенсаций. Потребители обладают столь слабыми возможностями судиться с коммерсантами, а зачастую и стимулами к этому (в случае незначительных сумм ущерба), что в силу описанного эффекта дисконтирования это практически развязывает последним руки в отношении попрания прав потребителей[15]. В плане агрегированных величин тот факт, что несколько десятков человек из 100 тыс. жертв сотового оператора, который незаконно списал с лицевых счетов этих 100 тыс. своих абонентов по 100 руб. и заработал на этом 10 млн руб., выиграет иск о полном возмещении убытков и вернет себе 100 руб., не может оказать абсолютно никакого сдерживающего эффекта. Эти ожидаемые издержки от проигранных судебных процессов настолько ничтожны, что у оператора (если откинуть фактор деловой репутации и исключить риск привлечения к публично-правовой ответственности) нет никаких поводов воздерживаться от такой махинации. В условиях доступности потребителю права на сверхкомпенсационные взыскания соотношение издержек и выгод для данного оператора будет несколько иным. Если он будет знать, что один абонент, успешно доказавший причинение ущерба, получит с него не 100 руб., а десятки тысяч рублей в качестве карательной компенсации и это создаст стимулы для других подавать такие же иски, то целесообразность оппортунистического поведения будет поставлена под серьезное сомнение. В этом плане следует всячески поддержать предусмотренный потребительским законодательством институт 50%-го штрафа от неуплаченной потребителю денежной суммы. Сделанные выше выводы показывают, что имеются основания как минимум сохранить этот институт, а как максимум наращивать сверхкомпенсационные, карательные взыскания в сфере потребительского права.

Существуют ли еще сферы, где такая повышенная ответственность могла бы быть оправданной?

Как нам кажется, есть определенные основания как минимум задуматься над тем, чтобы допустить применение сверхкомпенсационных взысканий и за рамками норм Закона о защите прав потребителей в ситуации некоторых особо предосудительных случаев гражданских правонарушений, а именно случаев, когда нарушение осуществляется в манере, которая позволяет охарактеризовать поведение нарушителя как явно недобросовестное (например, в ситуации, когда правонарушение осуществляется умышленно с целью причинить вред жертве или извлечь неправомерный доход)1. Похожее решение предлагалось недавно в рамках одного из проектов реформирования ГК Франции[16] [17].

Безусловно, реализация этой идеи о более широком применении института карательных компенсаций требует серьезной проработки. Мы не готовы без проведения специального исследования предлагать столь смелый шаг. В то же время есть сфера, применительно к которой основания для такого регуляторного эксперимента особенно серьезны. На наш взгляд, такого рода повышенную ответственность на случай явно недобросовестных правонарушений можно было бы закрепить в отношении случаев, когда жертвой правонарушений оказываются физические лица, а нарушителем — коммерческая организация. В отношении случаев нарушения прав граждан коммерческими компаниями в пользу сверхкомпенсационности имеется весьма серьезный аргумент. Сложности в инициации обычным гражданином судебной защиты, финансирования услуг юристов и ведения длительного процесса во многих случаях подавляют стимулы к подаче исков, что позволяет потенциальным правонарушителям дисконтировать издержки, связанные с планируемым нарушением прав граждан, фактически до нуля (при отсутствии серьезных рисков, связанных с публично-правовой ответственностью, и в условиях принятых в России копеечных присуждений морального вреда).

Особенно уместно введение карательных компенсаций было бы в отношении случаев причинения вреда жизни и здоровью граждан в результате умышленного или грубо неосторожного деликта, совершенного предпринимателями или коммерческими организациями. Российская действительность полна примеров ужасных историй, когда халатность предпринимателей, во имя краткосрочной прибыли цинично игнорирующих требования безопасности своей деятельности и продукции, приводила к гибели или причинению серьезного вреда здоровью людей, зачастую массового характера. Не секрет, что государственный надзор за деятельностью предпринимателей (в том числе лицензирование, санитарный, пожарный надзор и т.п.) крайне неэффективен и сопряжен с колоссальными издержками для предпринимательской активности, обременяя как недобросовестных, так и добросовестных предпринимателей. Уголовная же ответственность нередко возлагается на менеджмент компаний, не обременяя в финансовом плане собственников и не создавая для них стимулы к найму такого менеджмента, который будет относиться к безопасности деятельности своих компаний с должной заботливостью и осмотрительностью. В той же степени, когда административная ответственность возлагается на само юридическое лицо, ее размер чаще всего оказывается недостаточным для превенции таких правонарушений. Административные штрафы устанавливаются ex ante и ограничивают суды в возможности определения суммы, способной осуществить превенцию соответствующего правонарушения данной категорией предпринимателей.

В связи с этим интенсификация использования частноправовых карательных взысканий за грубо неосторожное (и тем более умышленное) причинение предпринимателями вреда здоровью и жизни граждан могла бы оказаться крайне уместной. Просто нелогично, что закон дарует право на сверхкомпенсационные взыскания потребителю на случай нарушения его договорных прав при покупке телевизора, но отказывается даровать аналогичное право гражданам на случай причинения их жизни или здоровью ущерба в результате грубой неосторожности или умысла коммерческой компании за рамками договорных отношений.

Некоторые выводы

Таким образом, на наш взгляд, право может устанавливать, что в случае некоторых типов правонарушений к нарушителю может применяться один из двух вышеописанных вариантов карательных сверхкомпенсационных взысканий. Угроза применения таких карательных санкций неминуемо повысит уровень защищенности гражданских прав, увеличит вероятность того, что жертва сможет де-факто возместить свои реальные убытки, несмотря на сложности в их доказывании, а также создаст для потенциального нарушителя, рассматривающего целесообразность нарушения, дополнительные стимулы к тому, чтобы склониться к выбору в пользу уважения прав ближнего и вступления с ним в ex ante переговоры по поводу их выкупа1.

Безусловно, и вариант с карательными убытками, и вариант с фиксированными в законе штрафами и компенсациями могут в конкретной ситуации не обеспечивать 100%-ную превенцию. Так, например, очевидно, что в рамках американского варианта установления порогового значения мультипликатора по деликтным искам посредством single digit ratio в тех случаях, когда величина вероятности привлечения нарушителя к полной компенсационной ответственности равна, скажем, всего 5%, превенция правонарушений не будет эффективно осуществлена. В таких случаях даже 10-кратный размер убытков не будет достаточным для того, чтобы нивелировать проблему дисконтирования и обеспечить искомый 100%-ный уровень превенции как минимум неэффективных правонарушений[18] [19]. То же можно сказать и о фиксированных штрафах. В то же время в условиях, когда идеальное решение недоступно, некоторое приближение к идеалу лучше, чем стояние на месте.

Но серьезные проблемы в применении этих инструментов исключают как минимум на данный момент реальную возможность широкого применения этого законодательного приема за рамками отдельных строго ограниченных областей. Допущение более широкого использования карательных денежных компенсаций в сфере гражданских правонарушений возможно только после серьезного изучения всех релевантных издержек и выгод от принятия такого решения. Так что рассчитывать на карательные компенсации как на универсальное решение проблемы превенции правонарушений вряд ли приходится.

[1] Об истории института карательных убытков в странах англосаксонского права на русском языке см.: Будылин С.Л. Штрафные убытки. Теперь и в России? // Вестник гражданского права. 2013. № 4. С. 19-52.

[2] Континентально-европейские правопорядки, за некоторыми исключениями, не признают такой институт в частном праве. В то же время в последнее время обсуждения среди европейских цивилистов на этот счет резко активизировались. Только за последние несколько лет в Европе выпущены ряд крайне интересных книг, посвященных перспективам развития этого института (см.: The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012; Punitive Damages: Common Law and Civil Law Perspectives / H. Kozioi, V. Wilcox (eds.). Vienna, Springer, 2009), и множество научных статей. На практике использование института карательных убытков в классическом американском формате с мультипликацией реально доказанных убытков на некий коэффициент пока не допускается. В то же время в континентально-европейском праве в ограниченных случаях допускаются близкие по своему эффекту сверхкомпенсационные взыскания за нарушение гражданских прав (например, сверхкомпенсационные взыскания за нарушение прав на интеллектуальную собственность, нарушение антимонопольного законодательства, нарушение прав на неприкосновенность частной жизни и некоторые другие). Обзор таких случаев допустимых сверхкомпенсационных взысканий по праву Бельгии см.: de Kezel E. The Protection and Enforcement of Private Interests by (the Recognition of USA) Punitive Damages in Belgium // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 231; по праву Германии см.: Magnus U. Punitive Damages and German Law // Ibid. P. 325 ff.; по праву Франции см.: Borghetti J.-S. Punitive Damages in France // Punitive Damages: Common Law and Civil Law Perspectives / H. Koziol, V. Wilcox (eds.). Vienna, Springer, 2009. P. 55 ff.; по праву Италии см.: Scarso A.P. Punitive Damages in Italy // Ibid. P. 103 ff. Более того, дело дошло до того, что сейчас институт карательных убытков было предложено ввести в ГК Франции за умышленные нарушения договоров и деликты в рамках нескольких активно обсуждаемых в последнее время проектов его реформы (см.: Mahe C.P.B. Punitive Damages in the

Competing Reform Drafts of the French Civil Code // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersen- tia, 2012. P. 261 ff.). За такое нововведение выступают многие французские цивилисты, но не менее громко звучат и критические голоса. Обзор мнений см.: Borghetti J.-S. Punitive Damages in France // Punitive Damages: Common Law and Civil Law Perspectives / H. Koziol, V Wilcox (eds.). Vienna, Springer, 2009. P. 68-73. Перспективы реализации этого нововведения пока крайне туманны.

[4] Литература по вопросу экономического анализа карательных убытков поистине необозрима. См., например: Polinsky A.M., Shavell S. Punitive Damages: An Economic Analysis // Harvard Law Review. 1998. Vol. 111. P. 869 ff.; CooterR. Punitive Damages for Deterrence: When and How Much? // Alabama Law Review. 1989. Vol. 40. P. 1143 ff.; Craswell R. Deterrence and Damages: the Multiplier Principle and Its Alternatives // Michigan Law Review. 1999. Vol. 97. P. 2185 ff.; Hylton K.N. Punitive Damages and the Economic Theory of Penalties // Georgetown Law Journal. 1998. Vol. 87. P. 421 ff.; Sharkey C.M. Economic Analysis of Punitive Damages: Theory, Empirics and Doctrine // Research Handbook on the Economics of Torts. Edward Elgar Publishing, 2013. P. 486 ff.; Rhee R.J. A Financial Economic Theory if Punitive Damages // Michigan Law Review. 2012. Vol. 111. P. 33 ff.; Visscher L. The Law and Economics of Punitive Damages // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 471 ff.

[5] Cooter R, Ulen T. Law and Economics. 5th ed. Boston, MA: Pearson Addison, 2008. P. 396-397.

[6] Meurkens L. The Punitive Damages Debate in Continental Europe: Food for Thought // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 20 ff.

[7] Visscher L. The Law and Economics of Punitive Damages // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 482.

[8] Bayern S.J., Eisenberg M.A. The Expectation Measure and Its Discontents // Michigan State Law Review. 2013. Vol. 1. P. 35.

[9] State Farm Mutual Automobile Ins. Co v. Campbell, 123 S. Ct. 1513 (2003).

[10] Owen D.G. Punitive Damages as Restitution // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersen- tia, 2012. P. 127.

[11] Meurkens L. The Punitive Damages Debate in Continental Europe: Food for Thought // Ibid. P. 34.

[12] Об этой проблеме см.: Gash J. Understanding and Solving the Multiple Punishments Problem // Ibid. P. 65 ff.

[13] Классический пример данной проблемы — эпопея «асбестовых споров» в США. В рамках нее c 1970-х годов и по сей день истцы, выявляя ущерб своему здоровью в результате работы с асбестом или потребления продукции из асбеста, подают против компаний, использовавших асбест в своем производстве и часто скрывавших известную им информацию о вредности этого материала, десятки тысяч частных исков о возмещении вреда здоровью и нередко о взыскании карательных убытков. Истцы по суду получают десятки тысяч долларов возмещения обычных убытков и нередко сотни тысяч долларов убытков карательных. В результате, по некоторым оценкам, с компаний по асбестовым делам в совокупности были и еще будут взысканы сотни миллиардов долларов, и многие из них были или будут вынуждены обанкротиться. См.: Gash J. Understanding and Solving the Multiple Punishments Problem // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 74.

[14] Критику доктрины карательных убытков см.: Koziol H. Punitive Damages: Admission into the Seventh Legal Heaven or Eternal Damnation? Comparative Report and Conclusions // Punitive Damages: Common Law and Civil Law Perspectives / H. Koziol, V. Wilcox (eds.). Vienna, Springer, 2009. P. 275 ff.

[15] Farber D. Reassessing the Economic Efficiency of Compensatory Damages for Breach of Contract // Virginia Law Review. 1980. Vol. 66. P. 1455-1464.

[16] Подробнее по данному вопросу о релевантной степени вины, которая может оправдать применение института карательных убытков, речь пойдет в следующем разделе применительно к анализу перспектив применения этого института к случаям нарушения договора.

[17] Avant-projet de reforme du droit des obligations (ст. 1371 Проекта) гласит: «Лицо, чья вина проявляется в форме умысла и в особенности нацелена на получение выгоды, может быть присуждено в дополнение к компенсационным убыткам к уплате карательных убытков, часть из которых суд может по своему усмотрению направить в Государственную Казну. Судебное решение о взыскании таких убытков должно быть аргументировано особыми причинами, а их сумма отделена от других убытков, присужденных в пользу жертвы. Карательные убытки не могут быть объектом страхования». Анализ данного предложения см.: Reforming the French Law of Obligations: Comparative Reflections on the Avant-Projet de reforme du droit des obligations et de la prescription («the Avant-Projet Catala») / Ed. by J. Cartwright, S. Vogenauer, S. Whittaker. Hart Publishing, 2009. P. 325 ff. Важно отметить, что введение института карательных убытков предлагалось и в рамках другого, конкурирующего, проекта реформы ГК Франции, вынесенного на рассмотрение по инициативе Laurent Beteille. В этом проекте имеется ряд отличий от Avant-Projet, в частности устанавливается максимальный размер мультипликатора на уровне 2 размеров доказанных убытков, но, самое главное, указывается на то, что случаи допустимого взыскания карательных убытков должны быть установлены отдельными законами. Сравнение этих проектом см.: Make C.P.B. Punitive Damages in the Competing Reform Drafts of the French Civil Code // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 261 ff.

[18] Visscher L. The Law and Economics of Punitive Damages // The Power of Punitive Damages: Is Europe Missing Out / Ed. by L. Meurkens, E. Nordin. Cambridge; Antwerp; Portland, Intersentia, 2012. P. 482.

[19] Ibid. P. 478.