Но нередко на практике складывается следующая ситуация: договорные условия являются неясными или внутренне противоречивыми, а прояснение их смысла путем обращения к внешним источникам информации (сложившейся практике взаимоотношений, преддоговорной переписке, поведению сторон после заключения договора и т.п.) не позволяет достоверно реконструировать подразумеваемую волю. Такое развитие событий очень вероятно, так как во многих случаях очень сложно более или менее надежно реконструировать истинную волю сторон, не переходя границу, за которой суд перестает выяснять истинную волю сторон и начинает реализовывать свои собственные представления об адекватном содержании договорных условий. Что же должен делать суд в такой ситуации?

Во многих правопорядках в случаях такого «интерпретативного тупика» используется прием толкования contra proferentem, который состоит в следующем: при возникновении ситуации, когда условие договора носит неясный или противоречивый характер и эта неясность не может быть устранена ни за счет комплексного анализа текста, ни путем выяснения истинной воли сторон на основе обращения к внешним источникам информации, суд толкует спорное условие против

той стороны, которая является его автором, и в пользу ее контрагента. В одной из наших статей мы выступали за имплементацию в нашем праве такого приема толкования1. Высший Арбитражный Суд РФ закрепил этот прием в Постановлении Пленума от 14 марта 2014 г. № 16 «О свободе договора и ее пределах» (п. 11). Недавно его поддержал в своей практике и Верховный Суд РФ[1] [2].

Принцип contra proferentem имеет очевидные этические основания и по сути не имеет нормальных альтернатив в случае неустранимой неясности договорного текста, если не считать полного игнорирования спорного условия с серьезными деструктивными последствиями для судьбы всего договора в целом. Но этот же принцип подкрепляется и серьезными экономическими аргументами.

Неясность текста договора порождает риск возникновения серьезных издержек в первую очередь в плане дестабилизации отношений сторон. Одна из целей договорного права состоит в том, чтобы такие неоправданные издержки предотвращать, тем самым способствуя росту экономической эффективности частных трансакций. Как уже отмечалось, абсолютно полный и ясный договорный текст есть недостижимый идеал, но право должно создавать стимулы к тому, чтобы ситуация неустранимой многозначительности договорного текста возникала как можно реже, а сами стороны и суды могли достаточно надежно полагаться на ясную регулятивную среду, формируемую заключаемым договором.

Каким же образом право может обеспечить данный результат? Ответ очевиден: путем создания соответствующих стимулов. Типичным примером правовых стимулов является возложение на сторону, которой право пытается адресовать соответствующий стимул, санкций в форме тех или иных неблагоприятных правовых последствий. Осознание риска столкнуться с хорошо продуманными санкциями-стимулами отклоняет поведение участника оборота от того поведения, которое право пытается пресечь. Эта регулятивная логика срабатывает в той степени, в которой поведение участников оборота развивается в плоскости рационального выбора. Налагаемые правом на участника оборота издержки в связи с его социально нежелательным поведением увеличивают для него «цену» такого поведения и меняют соотношение издержек и выгод, расчет которых и предопределяет паттерны поведения рационального индивида.

Кому этим стимулы в форме санкций должны быть прежде всего адресованы, если право стремится предотвратить появление неясных договорных условий? Ответ как минимум в большинстве случаев лежит

на поверхности. Санкции должны налагаться на того, кто контролирует процесс разработки договорных условий и может предотвратить риск неопределенности текста с меньшими трансакционными издержками. Именно «разработчик» является тем лицом, которое данный риск может предотвратить проще всего1. Для этого ему достаточно просто проявить большую внимательность и тщательность при выработке текста договора.

Альтернативные решения выглядят значительно хуже. Вариант адресовать соответствующие санкции-стимулы обеим сторонам за счет угрозы полного непризнания соответствующего спорного условия договора представляется крайне радикальным и не вполне удачным. Исключение спорного условия с его замещением диспозитивными нормами или восполнением образующегося пробела за счет аналогии закона, аналогии права или применения принципов разумности, добросовестности и справедливости, как то предписано в ст. 6 ГК РФ, возлагает на суд достаточно большую степень судебного усмотрения и дестабилизирует договорные отношения за счет подрыва ожиданий сторон, которым ex ante будет очень сложно предугадать то, какое содержание договора в итоге может определить суд ex post. Этот вариант борется с одними издержками за счет допущения не меньшего, если не большего объема других издержек, являющихся следствием дестабилизации регулятивной среды договорных отношений. Но самое главное состоит в том, что в рамках этого варианта искомый стимулирующий эффект распыляется, так как негативные последствия такого вмешательства суда могут в равной степени испытать как виновник самой проблемы (разработчик неясного условия), так и «жертва», принявшая (а зачастую вынужденная принять) предложенное условие, а то и обе стороны одновременно (если суд восполнит образующийся пробел способом, который не будет устраивать ни одну из сторон). Право же должно стремиться формировать стимулы адресным образом во имя обеспечения максимального регулирующего эффекта.

Вариант же адресовать соответствующие санкции-стимулы контрагенту, принимающему предложенное ему спорное условие, также не вполне разумен. Логика такого шага может состоять в том, чтобы стимулировать эту сторону (реципиента предложенных условий) проявлять большую активность при согласовании разногласий. Если реципиент будет осознавать, что молчаливое принятие неясных условий будет налагать те или иные санкции именно на него, это может стимулировать его к большей принципиальности и упорности при

ведении переговоров. Это, в свою очередь, может привести к желаемому результату — снижению количества неясных договорных условий. Но данный вариант стимулирования нами отвергается1.

Во-первых, реципиент во многих случаях в принципе не в состоянии предотвратить материализацию данного риска (например, когда он является потребителем или слабой стороной договора, лишенной фактической возможности существенно влиять на содержание договора). Так что подобные санкции, адресованные этой стороне в таких ситуациях, просто неуместны и вряд ли могут оказаться действенными.

Во-вторых, даже если представить себе ситуацию равноправных переговоров, очевидно, что ближе к источнику риска расположен именно разработчик. Если бы право, пытаясь предотвратить появление неустранимой неясности договорных условий, решило так или иначе воздействовать путем санкций на поведение реципиента, это порождало бы куда большие трения и издержки. Ведь этой стороне для исключения данного риска пришлось бы оспаривать уже разработанные и предложенные ей условия. Последнее же по определению означает в сравнительном плане более значительные трансакционные (прежде всего временные и юридические) издержки.

Поэтому наиболее экономичный вариант состоит в том, чтобы адресовать необходимые стимулы стороне, изначально разрабатывающей договорные условия. Иначе говоря, именно на эту сторону должны быть возложены санкции за допущение двусмысленности договорного текста.

Теперь зададимся вопросом, какие же собственно санкции могли бы наиболее эффективно подталкивать разработчика к тому, чтобы избегать неустранимой неясности договорных условий.

Наиболее адекватным стимулом такого рода и является принцип толкования contra proferentem. Он возлагает негативные последствия неясного текста договора исключительно на разработчика, предписывая судам толковать спорное условие в пользу реципиента. Соответственно, неясность и многозначительность договорного условия перестают быть серьезной проблемой для принимающей стороны и суда. Контрагент, которому предложено неясное условие, может достаточно легко, без серьезных издержек предугадать то, какое толкование данного условия будет воспринято судом, и в своем поведении именно на него и полагаться. Это же будет вынужден делать и нерадивый разработчик, осознающий, что в случае спора именно такая интерпретация будет поддержана судом. В итоге данное правило толкования достаточно эффективно координирует поведение сторон сделки, указывая на

О некоторых исключениях из данного вывода будет сказано далее.

наиболее выгодную принимающей стороне интерпретацию как на легко предсказуемый обеими сторонами элемент регулятивной среды контрактных взаимодействий.

Суду же этот принцип открывает достаточно простой способ определения содержания спорных договорных условий, не требующий вовлечения в процесс толкования договора своего политико-правового усмотрения и позволяющий ему разрешать спор все-таки на основе договора, а не заменяя его вовсе на собственные представления о разумности и справедливости.

Иначе говоря, принцип contra proferentem является крайне удачным инструментом снижения уровня непредсказуемости в отношениях сторон и при разрешении споров, который минимизирует издержки сторон на координацию своего поведения, а суда — на приведение договора в исполнение.

Соответственно, единственной стороной, которая проигрывает от применения данного принципа толкования, остается разработчик. По сути именно за его счет покупаются те преимущества, на которые было указано выше. Осознание им этого факта ex ante создает достаточно сильные стимулы к тому, чтобы стремиться разрабатывать максимально ясные и четкие договорные условия1. Тем самым право посредством подобного карательного[3] [4] варианта интерпретации будет стимулировать контрагента, предлагающего соответствующее договорное условие, прояснять его смысл ex ante и тем самым предотвращать нежелательные издержки, сопряженные с неясностью договорного текста.

В результате применения судами принципа contra proferentem само отношение коммерсантов к разрабатываемым ими текстам договоров может постепенно меняться. После того как коммерсант хотя бы один или два раза столкнется в суде с применением против него принципа contra proferentem, осознание чувствительности данной санкции и важности более тщательного подхода к отшлифовке договорного текста может прийти к нему достаточно быстро. Выясняется, что куда проще и дешевле привлечь юристов и оптимизировать условия, которые данный контрагент намерен предлагать своим клиентам и партнерам (как стандартные, так и разрабатываемые ad hoc). В итоге со временем количество судебных споров о толковании неясных договорных условий начнет снижаться, и будет наиболее эффективно достигнут желаемый регулятивный результат. Как уже отмечалось, он будет проявляться не только в минимизации рисков заключения договоров при несовпадении ожиданий сторон из-за неясных договорных условий, но и в упрощении работы судов по определению содержания договорных обязательств.

Конечно, принцип contra proferentem не панацея, и проблему неустранимой неясности договорных условий с его помощью можно решить далеко не всегда. Так, например, у суда могут возникнуть неразрешимые проблемы с определением авторства спорного условия. Пункт 11 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 марта 2014 г. № 16 в ответ на это дает крайне важное и вполне разумное разъяснение, согласно которому при возникновении споров об авторстве, пока не доказано иное, предполагается, что автором спорного условия «было лицо, являющееся профессионалом в соответствующей сфере, требующей специальных познаний (например, банк по договору кредита, лизингодатель по договору лизинга, страховщик по договору страхования и т.п.)». Но очевидно, что могут иметься ситуации, когда это упрощающее доказывание правило не сработает (например, при заключении договора купли-продажи недвижимости или контрольного пакета акций). Также в ряде случаев это авторство будет коллективным, и применение данного принципа толкования будет естественным образом заблокировано. Не всегда суд сможет выбрать одно из нескольких толкований спорного условия на основе оценки его предпочтительности для реципиента: обе допустимые интерпретации могут носить нейтральный характер по отношению к интересам контрагентов. Более того, данный принцип может иметь и иные пределы своего применения, в частности, вступая в конфликт с рядом иных методов прояснения неясного договорного условия. Набор методов толкования, нацеленных на определение смысла условия, не проясняемого ни за счет буквального толкования, ни путем определения истинной воли сторон, вряд ли может быть сведен к одному лишь принципу contra proferentem. Но во многих случаях он действительно может и должен применяться в целях стимулирования практики согласования более транспарентных и ясных договорных текстов и снижения числа случаев, когда суды вместо того, чтобы просто приводить договорные условия в исполнение, вынуждены заниматься предварительным выявлением смысла запутанных и неясных договорных условий.

Описанная стимулирующая роль принципа contra proferentem, хорошо изученная в деталях в рамках современного экономического анализа права, была очевидна юристам на уровне политико-правовой интуиции на протяжении многих сотен лет. Так, например, Фрэнсис

Бэкон называл этот принцип толкования учителем мудрости и прилежания, воспитывающим у людей внимательность к своим делам1.

При этом остается отметить, что суд должен применять принцип contra proferentem только в случаях неустранимой неясности текста, т.е. тогда, когда обычные методы толкования, включая попытки реконструировать истинную волю сторон, не дают результата. Применение данного карательного инструмента сразу же после выявления неясности текста порождало бы слишком сильные стимулы в отношении разработчика. Как уже отмечалось, карать разработчика за любые неясности было бы явно неоправданно, так как написать абсолютно ясный и недвусмысленный текст почти невозможно. Соответственно, прежде чем суд прибегнет к методу contra proferentem, ему следует попытаться реконструировать истинную волю сторон. В некоторых случаях это может помочь определить реальный смысл контрактного условия без обращения к карательным механизмам.

[1] Карапетов А.Г. Contra proferentem как метод толкования договора // Вестник ВАС РФ. 2013. № 7. С. 6-35.

[2] Определение Верховного Суда РФ от 20 мая 2015 г. № 307-ЭС14-4641.

[3] Posner R.A. Economic Analysis of Law. 8th ed. New York: Aspen Publishers, 2010. P. 135.

[4] В американской литературе ряд авторов относит правило contra proferentem к категории так называемых penalty default rules, имеющих своей целью при неясности или неполноте контракта не нахождение того режима, который разумные стороны на месте контрагентов скорее всего имели бы в виду, а создание стимулов к раскрытию информации (information-forcing effect). См. подробнее: Ayres I. Default Rules for Incomplete Contracts // The New Palgrave Dictionary of Economics and the Law. Palgrave Macmillan, 1998. P. 587.