Если вопрос о роли решений Конституционного Суда Российской Феде­рации в системе правового регулирования неоднократно обсуждался и разре­шался в пользу признания их источниками права, а обязательность любых ре­шений Конституционного Суда Российской Федерации установлена федераль­ным конституционным законом, то нормативность и обязательность судебных актов Верховного Суда Российской Федерации все еще является предметом научных дискуссий и требует обоснования и определения своего места в систе­ме правового регулирования.

Для целей нашего исследования интерес представляют судебные акты Верховного Суда России, принимаемые для реализации полномочий, основан­ных на Федеральном конституционном законе от 5 февраля 2014 г. № З-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации»[1], связанных с дачей судам разъ­яснений по вопросам судебной практики на основе ее изучения и обобщения с целью обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации (п. 1 ч. 7 ст. 2) и рассмотрением административных дел об оспари­вании нормативных правовых актов Президента Российской Федерации, Пра­вительства Российской Федерации, федеральных органов исполнительной вла­сти (и. 1ч. 4 ст. 2).

Безусловно, среди всех актов Верховного Суда России постановления Пленума, разъясняющие отдельные вопросы судебной практики, имеют перво­степенное значение.

Одна группа ученых указывает на свойства постановлений Пленума Вер­ховного Суда Российской Федерации как источника правовых норм[2] [3] [4] [5], другая -

207

придерживается диаметрально противоположных взглядов .

Так, сторонниками признания постановлений Пленума источниками права в разное время высказаны суждения о том, что Пленум Верховного

Суда Российской Федерации «уполномочен законом издавать правовые нор-

208

мы, имеющие характер подзаконных актов» ; осуществляет нормативно­правовое руководство всей судебной практикой, в том числе и по вопросам,

209

не урегулированным или недостаточно урегулированным законом ; поста­новления представляют собой одно из направлений становления прецедент­ного права в России[6]; способ доведения прецедента до сведения судов[7]; «в отличие от иных судебных систем, творящих судебные усмотрения исключи­тельно в решениях по конкретным делам, в Российской Федерации прецеден­ты чаще всего формулируются в достаточно взвешенных формулах поста­новлений Пленумов Высшего Арбитражного Суда и Верховного Суда Рос­сийской Федерации»[8] [9]; судебная практика, закрепленная в некоторых поста­новлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, является ис-

213

точником права .

По мнению правоведов, занимающих противоположные позиции, поста­новления Пленума не являются и не могут являться источниками права; они яв­ляются дополнительным элементом правового регулирования и не входят в связи с этим в систему источников права, хотя имеются примеры, когда Пленум выходит за пределы своей компетенции и под видом разъяснения фактически устанавливает новые правила, отсутствующие в законе или отличающиеся от

214

правил, содержащихся в законе ; они принадлежат к разряду актов норматив­ного делегированного толкования; не имеют нормативного характера и не яв­ляются обязательными для судебных органов страны, а представляют собой

215

именно толкование законов ; «являются интерпретационным авторитетом для нижестоящих судов, играют огромную роль в обеспечении единообразного

применения законодательства на территории страны, но они никогда не будут

216

иметь свойства норм права» .

А. А. Зименков представляет следующие доводы в обоснование того, что разъяснения, даваемые в постановлениях Пленума Верховного Суда по вопро­сам судебной практики, не содержат и по определению нашего законодатель­ства не могут содержать в себе нормы права и по этому же основанию поста­новления Пленума Верховного Суда Российской Федерации не могут высту­пать в качестве самостоятельных источников российского права.

Во-первых, под источниками права понимаются зафиксированные в тех или иных формах юридические нормы, предписания, в которых объективирует­ся государственная воля, юридические правила поведения. По сложившемуся в теории права мнению, источником права следует считать «исходящие от госу­дарства или признанные им официально документальные способы выражения и закрепления норм права, придания им общеобязательного значения»[10] [11] [12] [13].

Несложно заметить, что применительно к правовой системе Российской Федерации постановления Пленума Верховного Суда не относятся ни к одному из видов источников отечественного права. Главным образом это связано с тем, что по своему характеру постановления Пленума являются юридическими ак­тами Верховного Суда Российской Федерации и по своей правовой природе не содержат норм права.

Во-вторых, сложно не согласиться с тем, что даже высшие судебные ор­ганы нашей страны не правомочны устанавливать новые юридические предпи­сания или санкционировать сложившиеся правила поведения, т. е. придавать им статус правовых норм, а могут лишь толковать уже действующие правовые установления.

В-третьих, постановления Пленума Верховного Суда Российской Феде­рации и содержащиеся в них разъяснения не обладают признаками юридиче­ской обязательности для нижестоящих судебных инстанций и других право­применительных органов.

В-четвертых, в дополнение к вышесказанному хочется особо подчерк­нуть, что ни из Конституции Российской Федерации, ни из федеральных зако­нов не следует, что разъяснения, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда, имеют нормативный характер и являются обязательными для судебных и иных правоприменительных органов страны, юридических лиц и граждан. Такого положения в нашем законодательстве не содержится[14].

Достаточно распространенным является мнение о том, что в советской доктрине руководящие разъяснения Пленумов Верховных Судов СССР (союз­ных республик) единодушно не признавались источниками права. В действи­тельности научные источники говорят об обратном.

Генеральный прокурор СССР в 1935-1939 гг. А. Я. Вышинский, который в значительной степени определял юридическую доктрину источников права 1930-1940-х годов, часто заявлял, что советские суды являются правопримени-

тельными органами и не должны создавать права[15]. Однако некоторые право­веды (например, С. Н. Братусь, А. Б. Венгеров, П. Е. Орловский) пытались от­стаивать мнение, что отдельно взятое решение Верховного Суда СССР может рассматриваться как источник права.

Изменения произошли в 1943 г., когда научная работа С. И. Вильнянско- го о судебной практике как источнике права[16] [17] была готова к опубликованию. С целью обоснования правотворческой деятельности Верховного Суда СССР автор использовал материально-диалектический закон Гегеля о трансформации количественных изменений в качественные. Обращаясь к ленинской и сталин­ской интерпретации данного закона, С. И. Вильнянский пришел к выводу, что, хотя в СССР нет оснований для признания обязательной силы прецедента, так называемый «множественный прецедент» (постановление Пленума Верховного Суда, обобщающее судебную практику) может привести к качественным изме­нениям (изменениям в праве). Когда много судебных решений обобщены, про­анализированы и оформлены в постановление Пленума Верховного Суда, со­здается «множественный прецедент», который необходимо рассматривать как 221

источник права .

Данная идея была официально одобрена государством. Работа С. И. Вильнянского, готовая к опубликованию еще в 1943 г., была издана толь­ко 4 года спустя, в 1947 г., после состоявшегося в 1946 г. общего собрания Московского юридического института. Профессор Джон Н. Хазард предложил вариант возможного заключения, достигнутого на собрании: «Представляется, что в результате обсуждения участники дискуссии пришли к выводу о призна­нии статуса суда, так как учебник 1947 г. (Основы советского государства и права / Институт права АН СССР. М., 1947) принял позицию, согласно которой по крайней мере руководящие инструкции по вопросу судебной практики, из­данные полным составом (пленумом) Верховного Суда СССР... могут рассмат-

222

риваться как источники права» .

Дискуссия продолжилась в течение 1950-х гг. Большинство ее участников поддерживали идею о том, что постановления Пленума являются источниками права. Кульминацией научного спора стала редакционная статья в журнале «Государство и право». Как заключил редактор, точка зрения большинства ав­торов писем и статей, направленных в журнал, сводилась к тому, что постанов­ления Пленума Верховного суда СССР являются одним из подзаконных источ-

223

ников советского права .

Как указывает А. В. Мелехин, в соответствии с Законом о Верховном Су­де СССР (ст. 3), принятым Верховным Советом СССР 30 ноября 1979 г.[18] [19] [20], по­становления Пленума Верховного Суда СССР, содержащие руководящие разъ­яснения, рассматривались как вид судебного толкования законов, возникающих при рассмотрении судами гражданских или уголовных дел и носящих общеобя­зательный характер для нижестоящих судов, государственных структур и должностных лиц.

Согласно статье 56 Закона РСФСР от 8 июля 1981 г. «О судоустройстве РСФСР»[21] Верховный Суд РСФСР «изучает и обобщает судебную практику, анализирует судебную статистику и дает руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства РСФСР, возникающим при рассмотре­нии судебных дел. Руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РСФСР обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применя­ющих закон, по которому дано разъяснение»[22].

Данная формулировка сохранялась с момента принятия Закона до вступ­ления в силу Федерального конституционного закона от 7 февраля 2011 г.

№ 1- ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации»[23], который признал рассматриваемое положение утратившим силу.

Анализируя зарубежный опыт, можно сделать вывод, что в некоторых государствах даже на территории бывшего СССР постановления Пленума Вер­ховного Суда признаются источниками права. Например, Постановления Пле­нума Верховного Суда Республики Беларусь признаны нормативными право­выми актами, а значит, источниками права. В Республике Казахстан норматив­ные постановления Пленума Верховного Суда не являются нормативными пра­вовыми актами, но носят нормативный характер, т. е. обладают свойством нор­мативности, а разъяснения являются правовыми нормами. По Конституции Республики Казахстан они относятся к действующему праву в Республике Ка­захстан, т. е. признаются источником права.

Думается, что в настоящее время накопилось достаточно аргументов в пользу признания разъяснений Верховного Суда РФ источниками российского права.

К сожалению, действующее законодательство не устанавливает точного статуса постановлений Пленума Верховного Суда. Статья 126 Конституции РФ закрепляет, что Верховный Суд РФ «дает разъяснения по вопросам судебной практики». С одной стороны, данное положение устанавливает конституцион­ный статус постановлений Пленума Верховного Суда РФ (акты, содержащие разъяснения по вопросам судебной практики). С другой стороны, Конституция РФ четко не устанавливает, являются ли постановления Пленума юридически обязательными документами. Последний момент стал предметом споров в про­цессе подготовки проекта Конституции РФ 1993 г.

25 июня 1993 г. участники Конституционного совещания при Президенте РФ обсуждали проект ст. 126 Конституции РФ (ст. 122 Проекта). Обсуждение главным образом сводилось к тому, обладают ли постановления Пленума юри­дически обязательной силой и должно ли такое положение быть закреплено в новой Конституции РФ. Одна группа, состоявшая из ученых и других участни-

ков, не имеющих прямого отношения к судебной деятельности, настаивала на том, что постановления Пленума Верховного Суда не могут быть юридически обязательными для судей в связи с тем, что последние должны подчиняться только Конституции и федеральным законам (со ссылкой на ч. 1 ст. 120 Кон­ституции — ст. 117 Проекта). Другая группа, состоявшая в большинстве своем из судей, членов администрации Президента РФ и Правительства РФ, настаи­вала на том, что на практике постановления Пленума воспринимаются как об­ладающие обязательной юридической силой независимо от того, отражено это в Конституции или нет.

В. И. Радченко, первый заместитель Председателя Верховного Суда РФ, заявил на Конституционном совещании следующее: «Мы [Пленум Верховного Суда] даем судам руководящие разъяснения. Судья должен придерживаться ка­ких-то разъяснений, которые дают вышестоящие суды. Это вопрос, который уже настолько в практике решен, что не вызывал никаких вопросов, только в теории спорят»[24]. С. А. Филатов, Председатель Конституционного совещания и глава администрации Президента РФ, отметил: «Верховный Суд все равно отменит решение, если кто-нибудь поступит вопреки Пленуму Верховного Су­да. И все. И это обязательным будет практически»[25]. Судья Конституционного Суда РФ Ю. Д. Рудкин высказал мнение, с которым согласился Председатель Конституционного совещания, что на практике право прецедента (включая по­становления Пленума Верховного Суда) существует, несмотря на то что оно не закреплено в Конституции[26].

Как результат в ст. 126 Конституции в фразе «Верховный Суд РФ... дает разъяснения по вопросам судебной практики» не содержатся прилагательное «руководящие» или иные слова, которые каким-либо образом подчеркивали бы обязательный характер постановлений Пленума Верховного Суда РФ.

Обзор федерального законодательства показывает, что оно не единооб­разно в отношении статуса постановлений Пленума Верховного Суда.

Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»[27] устанавливает, что «Верховный Суд Российской Федерации в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации дает судам разъяснения по вопросам судебной практики» (ч. 4 ст. 19).

Согласно статье 5 ФКЗ от 5 февраля 2014 г. № З-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации»[28] [29] Пленум Верховного Суда РФ рассматривает матери­алы анализа и обобщения судебной практики и дает судам разъяснения по во­просам судебной практики в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации.

Однако указание об общеобязательности таких разъяснений для право­применителей в них отсутствует.

Исходя из этого обстоятельства, а также из конституционного предписа­ния о независимости судей и их подчинении только Конституции и федераль­ному закону (ч. 1 ст. 120 Конституции РФ), некоторые ученые утверждают, что постановления Пленума утратили обязательную юридическую силу и имеют в

233

настоящее время исключительно рекомендательный характер .

Не склонен признавать разъяснения Верховного Суда обязательными ак­тами и М. В. Баглай. «Разъяснения, которые в соответствии с Конституцией РФ дает Верховный Суд РФ, безусловно, важны ддя обобщения судебной практи­ки, - утверждает он, - и, следовательно, для единообразия применения законов.

Но объять всю разнообразную практику (даже в пределах законности) все же невозможно. И независимость суда - гораздо более важная ценность правосу­дия, чем возможные редкие отклонения от общего правила»[30].

Однако подчинение судей только закону вовсе не означает, будто все иные правовые акты, издаваемые в соответствии с законом и в рамках компе­тенции соответствующих органов, не являются обязательными для судей[31]. В этой связи показательно, что принцип независимости суда провозглашался на конституционном уровне и ранее (ст. 167 Конституции РСФСР 1978 г.), причем это ничуть не препятствовало наделению постановлений Пленума обязательной юридической силой.

Необходимо указать, что принятые в недавнем прошлом изменения в ГПК РФ и АПК РФ значительно повысили роль постановлений Пленума и Пре­зидиума Верховного Суда России.

Федеральным законом от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ внесены изменения и дополнения в ст. 392 Гражданского процессуального кодекса РФ, в которой предусмотрены основания для пересмотра судебных постановлений, вступив­ших в законную силу (по вновь открывшимся или новым обстоятельствам). Так, согласно п.5 ч. 4 данной статьи к новым обстоятельствам, по которым мо­гут быть пересмотрены постановления, вступившие в законную силу, относят­ся, в частности, определение (изменение) в постановлении Президиума Вер­ховного Суда РФ практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума ВС РФ, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума ВС РФ.

Федеральным законом от 23 декабря 2010 г. № 379-ФЗ внесены измене­ния в ст. 311 Арбитражного процессуального кодекса РФ, в которой преду­смотрены основания ддя пересмотра судебных актов по новым или вновь от­крывшимся обстоятельствам. Так, согласно пункту 5 ч. 3 данной статьи (в ред. ФЗ от 28 июня 2014 г. № 186-ФЗ) к новым обстоятельствам, по которым могут быть пересмотрены постановления, вступившие в законную силу, относится, в частности, определение либо изменение в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Верховного Су­да Российской Федерации практики применения правовой нормы, если в соот­ветствующем акте Верховного Суда Российской Федерации содержится указа­ние на возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в силу данного обстоятельства.

Рассмотренные нововведения, безусловно, свидетельствуют об общеобя­зательном характере постановлений Пленума Верховного Суда РФ.

Следует обратить внимание на то, что в одном из своих постановлений Европейский суд по правам человека косвенно дал оценку правовому статусу постановлений Верховного Суда РФ. В деле «Бакланов против России»[32] за­явитель указывал на то, что он лишен своих денег (250 000 долларов США) су­дебным решением, которое не содержало правовых оснований конфискации. Заявитель попросил своего знакомого В. доставить в Москву деньги, на кото­рые планировал купить квартиру. В. не задекларировал деньги на таможне и был обвинен в контрабанде и позднее осужден. Российский суд постановил конфисковать денежные средства как объект контрабанды. В ЕСПЧ заявитель ссылался на то, что на момент рассмотрения дела в национальном суде не име­лось правового основания конфискации. Единственным нормативным актом, который регулировал вопрос конфискации, являлось Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 3 февраля 1978 г., п. 7 которого допускал конфиска­цию объектов контрабанды, но в то же время указывал, что конфискация долж-

на осуществляться в соответствии с действующим законодательством. На мо­мент рассмотрения дела в УК РФ и в УПК РФ отсутствовало положение, кото­рое устанавливало бы возможность проведения конфискации объектов контра­банды. Отметив, что «остается неясным, какое правовое положение послужило основанием конфискации, за исключением Постановления Пленума Верховно­го Суда СССР, которое, тем не менее, полагаем, содержит ссылку на недей­ствующее законодательство»[33] [34], ЕСПЧ установил, что «рассматриваемый закон (law) (постановление Пленума Верховного Суда СССР) не был сформулирован с такой четкостью, которая позволила бы заявителю предвидеть последствия

- 238

своих действии» .

Представляется, что в своем Постановлении ЕСПЧ расценил Постановле­ние Пленума Верховного Суда СССР как «закон» в значении Европейской кон­венции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (акт органа государ­ственной власти, содержащий нормы права).

В самих постановлениях Пленума Верховного Суда РФ содержатся ука­зания к их исполнению. Так, в пункте 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении»[35] указано, что суд наряду с законом (материальным законом, примененным судом к данным пра­воотношениям, и процессуальными нормами, которыми руководствовался суд) должен учитывать:

а) постановления Конституционного Суда РФ о толковании положений Конституции РФ, подлежащих применению в данном деле, и о признании соот­ветствующими либо не соответствующими Конституции РФ нормативных пра­вовых актов, перечисленных в пп. «а», «б», «в» ч.2ивч,4 ст. 125 Конституции РФ, на которых стороны основывают свои требования или возражения;

б) постановления Пленума Верховного Суда РФ, принятые на основании ст. 126 Конституции РФ и содержащие разъяснения вопросов, возникших в су­дебной практике при применении норм материального или процессуального права, подлежащих применению в данном деле;

в) постановления Европейского суда по правам человека, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле.

Наконец, обязательность постановлений Пленума Верховного Суда РФ подтверждается тем фактическим воздействием, которые они оказывают на своих адресатов. Подавляющее большинство судей воспринимают постановле­ния Пленума как юридически обязательные[36].

П. А. Гук поясняет: «Обязательность постановлений Пленума Верховного Суда РФ обусловлена тем, что в случае игнорирования постановления Пленума при рассмотрении дела решение суда может быть отменено вышестоящей су­дебной инстанцией»[37]. Секретарь Пленума Верховного Суда РФ В. В. Деми­дов, резюмируя свою статью о роли постановлений Пленума ВС РФ, отметил: «Как свидетельствует практика рассмотрения дел в кассационной и надзорной инстанциях, игнорирование разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по применению федерального законодательства неминуемо приводит к постанов­лению ошибочных судебных решений»[38].

«Каким бы спорным ни был этот вопрос с точки зрения юридической теории, ППВС порой содержат нормы права, которые изменяют законы. ППВС являются обязательными не только для нижестоящих судов, но также в отно­шении других органов государственной власти, частных и юридических лиц, руководствующихся истолкованными в постановлениях законами. Судьи и дру­гие органы рассматривают их как основание для легитимной профессиональной

критики в случае, если они не станут следовать содержащимся в них разъясне-

243

ниям» .

Причины фактического признания положений, содержащихся в решениях высшего судебного органа, заключаются, по мнению М. Н. Марченко, в их тео­ретической и практической значимости, адекватности отражения в них акту­альных для правовой системы страны проблем и их практической востребован­ности.

«При решении вопроса о юридической природе и характере постановле­ний Пленума Верховного Суда как одной из важнейших составных частей и проявлений судебной практики, - пишет ученый, - принципиально важным представляется исходить не только и даже не столько из их формально­юридического признания или, наоборот, непризнания, сколько из их реальной юридической и социальной значимости, из фактического и практического сле-

244

дования им нижестоящими судами» .

Таким образом, признак общеобязательности у разъяснений Верховного Суда РФ, на наш взгляд, присутствует.

Следующий признак, свидетельствующий о том, что постановления Пле­нума ВС РФ могут быть признаны источниками права, заключается в их норма­тивном характере.

В науке достаточно часто отмечается сходство разъяснений и нормы права. Р. 3. Лившиц охарактеризовал структуру постановления Пленума ВС следующим образом: «Разъяснения Пленума - наиболее директивные и наименее судебные акты во всей судебной практике. В разъяснениях нет типичной для суда формы приговора или решения, в них отсутствуют кон­кретные обстоятельства того или иного дела. Разъяснения внешне выглядят как типичный акт органа законодательства или управления, в них можно [39] [40]

при желании обнаружить, как в правовой норме, гипотезу, диспозицию и

245

санкцию» .

В. В. Груздев указывает: «Руководящее разъяснение представляет собой свод выработанных на основе обобщения судебной практики юридических пра­вил (положений), которые имеют обязательную силу для рассматривающих конкретные дела судов. Выступающее закономерным результатом такого обобщения сходство руководящих разъяснений с актами, содержащими нормы права (нормативно-правовыми актами), сомнений не вызывает»[41] [42] [43].

Как отмечают А. В. Малько и Е. Г. Тутынина, нормативность разъясне­ний выражается в абстрактном способе их изложения, неперсонифицированном

247

характере и возможности неоднократного применения .

И. В. Воронцова сформулировала предложение о том, что ВС РФ наряду с иными актами должен иметь право на принятие нормативных постановлений по вопросам судебной практики. Именно такое название, по мнению автора, точнее отражает природу постановлений Пленума ВС РФ.

Как указывает И. В. Воронцова, в качестве нормативного постановления Пленума ВС РФ должно рассматриваться такое постановление, в котором: со­держатся разъяснения по вопросам применения законодательства (его норм); формулируются определенные правила поведения субъектов в сфере судопро­изводства; восполняются пробелы законов; формулируются разъяснения по иным вопросам судебной практики[44].

В научной литературе существуют три, на наш взгляд, наиболее интересные точки зрения на правовую природу постановлений Пленума Верховного Суда Рос­сийской Федерации в связи с определением вида источника права, к которому их

можно отнести. Одни правоведы считают, что данные акты судебной власти имеют характер судебного прецедента, другие склонны считать их нормативными актами подзаконного характера, третьи - самостоятельными источниками права.

Так, В. В. Демидов пишет, что «разъяснения по вопросам практики при­менения законодательства, основанные на требованиях закона и обобщенных данных судебной практики в масштабах страны, представляют собой своеоб­разную форму судебного прецедента и являются ориентиром, подлежащим обя­зательному учету в целях вынесения законных и обоснованных приговоров,

„249

решении, определении и постановлении» .

Е. Б. Абросимовой высказано иное мнение. Она отмечает, что постановления Пленума Верховного Суда РФ обладают признаками источника права: 1) являются способом внешнего выражения нормы права (абстрактного правила поведения) и 2) выступают способом закрепления нормы. Далее автор отмечает, что «характеризуя названные способы, мы вынуждены признать, что постановления Пленума Верхов­ного Суда: а) приняты уполномоченным на то органом Российского государства, б) содержат именно нормы права, выраженные в абстрактной форме, адресованные неограниченному числу лиц, подпадающих под их действие, в) рассчитаны на мно­гократное применение, г) поддежат обязательному опубликованию... иными слова­ми... речь идет об отнесении их к нормативным актам подзаконного характера» [45] [46] [47] [48].

В. М. Лебедев также полагает, что постановления Пленума имеют норма­тивный, а не прецедентный характер и занимают место подзаконного источни-

251

ка, принимаемого и основанного на законе .

На наш взгляд, довольно убедительной является аргументация А. В. Мадьяровой о том, что постановления Пленума не являются ни судебны-

252

ми прецедентами, ни подзаконными нормативными правовыми актами .

Для установления правовой формы разъяснений определяющими, по мнению автора, являются следующие факты:

- разъяснения представляют собой письменные документы определенной формы - постановления Пленума;

- Верховный Суд (включая входящий в его структуру Пленум) является государственным органом, легально уполномоченным на дачу разъяснений, в результате чего последние превращаются в акты государственного органа;

- полномочие по даче разъяснений закреплено в законе в качестве особо­го направления деятельности Верховного Суда, в связи с чем праворазъяснение приобретает характер правовой функции, а его результаты - характер актов общего и абстрактного характера.

Исходя из этого, разъяснения относятся к категории правовых актов об­щего и абстрактного характера (нормативных в общем смысле слова, т. е. не являющихся индивидуальными, выносимыми в связи с рассмотрением кон­кретного юридического дела).

Но далее автор отмечает, что разъяснения как вид правовых актов во­обще не обладают некой единой природой. Во-первых, одно праворазъясни­тельное постановление нередко носит смешанный нормативно- интерпретационный характер, а частично содержит указания вообще непра­вового характера - организационно-методические, судебно-политические и т.п. Во-вторых, разъяснения могут обладать разным содержанием: одно по­становление Пленума может быть чисто интерпретационным, другое - чи­сто нормативным, третье - сугубо организационно-методическим (т. е. во­обще не выполнять роли правового регулятора). Все зависит от того, какой проблеме посвящено конкретное разъяснение, какие вопросы вызывают сложности в судебной практике.

Таким образом, разъяснения являются комплексными правовыми актами, которые действительно трудно отнести к какой-либо одной, конкретной катего­рии. При этом если основное назначение акта считать решающим для опреде­ления его вида, то разъяснения Верховного Суда РФ, даже будучи нормоуста­навливающими правовыми актами, не могут быть причислены к нормативным

253

правовым актам .

В целом, констатирует А. В. Мадьярова, в настоящее время сложно дать однозначный ответ на вопрос об отнесении разъяснений к разряду норматив­ных (в собственном смысле) правовых актов.

Так или иначе, отмечает автор, при признании разъяснений нормоуста­навливающими правовыми актами ненаучно отвергать выполнение ими функ­ции самостоятельного источника права. Тем более что современные представ­ления об отечественной системе источников права претерпевают достаточно серьезные преобразования. Одно из важных направлений реформы заключается в избавлении от излишнего, сковывающего формализма. Вопрос о форме суще­ствования нормативности становится вторичным по отношению к вопросам о фактическом наличии новых норм и легитимности их создания данным спосо­бом. В условиях плюрализма любой, самый нетрадиционный феномен имеет шансы быть признанным в качестве источника права, если с его помощью в ле­гальном порядке создаются новые нормы права, а с теоретической точки зрения допустимость создания норм права определенным способом зависит не только от прямого законодательного (легального) закрепления соответствующего пра­вила. Правомерность может быть выражена и косвенно и, в частности, заро­диться как результат доктринальной эволюции, в том числе учения о системе источников права в конкретной стране.

Итак, в свете указанных изменений разъяснения могут быть признаны ис­точником права в собственном качестве при соблюдении двух условий: 1) наличия в них новых норм права и 2) наличия у Верховного Суда РФ полно­мочий по осуществлению нормотворчества в данной форме.

Полагаем, что отрицать фактическое наличие в постановлениях Пленума нормативно новых предписаний нельзя. Можно спорить о том, насколько это соответствует теории разделения властей, как это согласуется с принципом за- [49] конности, но утверждать, что Пленум не выходит за рамки толкования закона и не создает новых предписаний характера, значит игнорировать реальное поло­жение вещей. Даже беглое ознакомление хотя бы с несколькими постановлени­ями Пленума не оставляет сомнений в том, что их содержание не ограничива­ется интерпретацией. Практически в каждом из них можно обнаружить предпи­сания, не выводимые из закона, конкретизирующие нормы, разрешающие сложные правовые вопросы, не имеющие однозначного законодательного ре­шения, компенсирующие пробелы. При этом существование в постановлениях Пленума подобных нормативных предписаний является объективно обуслов­ленным и необходимым, так как даже при самом высоком уровне законода­тельной техники практически невозможно создать систему правовых норм, полностью лишенную противоречий, смысловой неопределенности и пробелов.

Может сложиться впечатление, что в официальном признании постанов­лений Пленума источниками российского права нет особой надобности, по­скольку и без такого признания они на протяжении многих десятилетий факти­чески используются в этом качестве. Однако такое впечатление обманчиво, так как ситуация, когда постановления Пленума de jure не признаны формальными источниками права, a de facto являются таковыми, может быть сопряжена с се­рьезными нарушениями прав человека.

Во-первых, постановления Пленума изменчивы, причем их изменение может самым непосредственным образом повлиять на содержание правовых норм. Во-вторых, без официального признания постановлений Пленума юри­дическими источниками права не решить весьма острую проблему обеспечения их соответствия закону. Постановления Пленума Верховного Суда, в отличие от законов или актов Президента, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства, не могут быть оспорены в Конституционном Суде РФ. Консти­туционный Суд РСФСР обладал подведомственностью на рассмотрение вопро­са конституционности постановлений Пленума Верховного Суда, но с приняти­ем нового ФКЗ от21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Россий­ской Федерации» положение изменилось. Только при условии официального

признания постановлений Пленума Верховного Суда источником права можно будет их включить в предмет конституционного термоконтроля.

Постановления Пленума Верховного Суда РФ, восполняющие регулятив­ную недостаточность уголовно-исполнительного законодательства, можно раз­делить на три вида:

- постановления, направленные на толкование той или иной правовой нормы;

- постановления, направленные на изменение порядка применения пра­вовой нормы судами общей юрисдикции;

- постановления, направленные на изменение действующего законода­тельства.

Рассмотрим каждую группу подробнее.

1. Постановления Пленума Верховного Суда РФ толкуют некоторые по­ложения уголовно-исполнительного законодательства.

Например, Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказа­ния»[50] вп. 3.1. уточняет понятие «злостно уклоняющийся от уплаты штрафа».

В соответствии с частью 1 ст. 32 УИК РФ злостно уклоняющимся от уплаты штрафа признается осужденный, не уплативший штраф без рассрочки в срок до 30 календарных дней со дня вступления приговора в законную силу или первую часть штрафа с рассрочкой выплаты в этот же срок либо оставшиеся части штрафа не позднее последнего дня каждого последующего месяца.

Как указывает Пленум Верховного Суда, по смыслу закона, установление других условий, кроме неуплаты штрафа в срок (например, неоднократное пре­дупреждение осужденного судебными приставами-исполнителями о возможно­сти замены штрафа другим наказанием, отобрание у него объяснений о причи­нах неуплаты штрафа, представление сведений об имущественном положении осужденного и источниках его доходов), для признания осужденного злостно уклоняющимся от уплаты штрафа не требуется.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 № 22 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об администра­тивном надзоре» конкретизированы основания установления административно­го надзора: «15. Решая вопрос об установлении административного надзора за лицом, указанным в части 1 статьи 3 Федерального закона № 64-ФЗ, признан­ным в период отбывания наказания злостным нарушителем установленного по­рядка отбывания наказания, необходимо учитывать, что пункт 1 части 3 ста­тьи 3 Закона связывает возможность установления административного надзора только с фактом признания лица злостным нарушителем порядка отбывания наказания независимо от времени принятия соответствующего постановления начальником исправительного учреждения. В связи с этим не имеет значения, считается ли лицо на время рассмотрения дела об административном надзоре имеющим дисциплинарное взыскание либо не имеющим его в соответствии с частью 8 статьи 117 УИК РФ.

16. При рассмотрении дела об административном надзоре за лицом, ука­занным в части 1 статьи 3 Закона, по основанию, предусмотренному пунктом 2 части 3 этой же статьи, надлежит исходить из того, что для установления, про­дления административного надзора либо дополнения ранее установленных ад­министративных ограничений необходим факт совершения лицом двух и более административных правонарушений в течение одного года, исчисляемого с мо­мента совершения первого административного правонарушения.

С учетом этого истечение на момент рассмотрения дела об администра­тивном надзоре установленного статьей 4.6 КоАП РФ срока, в период которого лицо считается подвергнутым административному наказанию, по одному или нескольким административным правонарушениям не влияет на возможность

255

удовлетворения заявления органа внутренних дел» .

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2014 № 9 «О практике назначения и изменения судами видов исправительных учрежде­

ний»[51] раскрывается термин «положительно характеризующийся осужден­ный». Пленум указывает, что вывод о том, что осужденный положительно ха­рактеризуется, должен быть основан на всестороннем учете данных о его пове­дении за весь период отбывания наказания, а не только за время, непосред­ственно предшествующее рассмотрению представления или ходатайства. При этом необходимо учитывать соблюдение правил внутреннего распорядка, вы­полнение требований администрации исправительного учреждения, участие в мероприятиях воспитательного характера и в общественной жизни исправи­тельного учреждения, поощрения и взыскания, поддержание отношений с род­ственниками, а также с осужденными, положительно или отрицательно харак­теризуемыми, перевод на облегченные условия содержания и др.

Пленум раскрывает содержание характеристики осужденного.

При оценке отношения осужденного к учебе и труду судам следует учи­тывать, в частности, его стремление повысить свой образовательный уровень, обучение в общеобразовательной школе и профессиональном училище при ко­лонии, приобретение трудовых навыков в ходе проведения занятий в учебно­производственных мастерских, функционирующих при исправительных учре­ждениях, получение профессии, привлечение к труду (при условии трудоспо­собности осужденного и наличия рабочих мест в исправительном учреждении), участие в выполнении неоплачиваемых работ по благоустройству исправитель­ных учреждений и прилегающих к ним территорий в порядке ст. 106 УИК РФ.

Исследуя вопрос об отношении к совершенному деянию, необходимо принимать во внимание раскаяние осужденного в содеянном, наступившее в процессе исполнения приговора. При этом суд вправе сравнивать отношение осужденного к содеянному до постановления приговора, которое отражается в приговоре, и отношение его к совершенному деянию в период исполнения при­говора.

При решении вопроса о возмещении ущерба и (или) заглаживании вреда, причиненного в результате преступления, судам необходимо учитывать пред-

ставленные администрацией исправительного учреждения, осужденным и (или) потерпевшими сведения (в частности, сведения о погашении гражданского иска).

В тех случаях, когда вред, причиненный преступлением, по гражданско­му иску не возмещен в силу таких объективных причин, как инвалидность осужденного или наличие у него заболеваний, препятствующих трудоустрой­ству, невозможность трудоустройства из-за ограниченного количества рабочих мест в колонии и т. п., суд не вправе отказать в изменении вида исправительно­го учреждения только на этом основании. В то же время установленные факты уклонения осужденного от возмещения причиненного преступлением вреда (путем сокрытия имущества, доходов, уклонения от работы и т. д.), наряду с другими обстоятельствами, могут служить препятствием к изменению вида ис­правительного учреждения.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 21 апреля 2009 г. № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказа­ния, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания»[52] со­держатся положения, позволяющие установить, что осужденный для своего ис­правления не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания или заслуживает замены неотбытой части наказания более мягким видом нака­зания.

Пленум устанавливает, что вывод суда должен быть основан на всесто­роннем учете данных о его поведении за весь период отбывания наказания, а не только за время, непосредственно предшествующее рассмотрению ходатайства или представления.

По делам об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания или замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания в отно­шении несовершеннолетнего осужденного судам необходимо учитывать также его отношение к учебе, связи с родственниками в период отбывания наказания и другие обстоятельства, которые могут свидетельствовать об исправлении осужденного.

Взыскания, наложенные на осужденного за весь период отбывания нака­зания, с учетом характера допущенных нарушений подлежат оценке судом в совокупности с другими характеризующими его данными. При этом наличие или отсутствие у осужденного взыскания не может служить как препятствием, так и основанием к его условно-досрочному освобождению или замене неотбы­той части наказания более мягким видом наказания.

В тех случаях, когда вред, причиненный преступлением (материальный ущерб и моральный вред), по гражданскому иску не возмещен в силу таких объективных причин, как инвалидность осужденного или наличие у него забо­леваний, препятствующих трудоустройству, невозможность трудоустройства из-за ограниченного количества рабочих мест в колонии ит, д., суд не вправе отказать в условно-досрочном освобождении от отбывания наказания или за­мене неотбытой части наказания более мягким видом наказания только на этом основании.

В то же время установленные факты умышленного уклонения осужден­ного от возмещения причиненного преступлением вреда (путем сокрытия иму­щества, доходов, уклонения от работы и т. д.) наряду с другими обстоятель­ствами могут служить препятствием к условно-досрочному освобождению или замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания.

Пленум также формулирует критерии, позволяющие освободить осуж­денного от дальнейшего отбывания наказания в связи с наличием у него иной тяжелой болезни, препятствующей отбыванию наказания. «При рассмотрении вопроса об освобождении от отбывания наказания в связи с болезнью суду сле­дует, в частности, учитывать поведение осужденного в период отбывания нака­зания, его отношение к проводимому лечению, соблюдение им медицинских рекомендаций, режимных требований учреждения, исполняющего наказание, по состоянию здоровья, а также данные о личности осужденного, наличие у не­го постоянного места жительства, родственников или близких ему лиц, которые могут и согласны осуществлять уход за ним. Постановление суда должно быть мотивированным и содержать конкретные основания принятого решения.

Если болезнь осужденного наступила в результате его умышленных дей­ствий (например, членовредительства) с целью последующего освобождения, он не подлежит освобождению от отбывания наказания по основаниям, преду­смотренным статьей 81 УК РФ»[53].

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 22 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об административном надзоре» введены обстоятельства, влияющие на вы­бор конкретных административных ограничений. «В частности, судом учи­тываются характер и степень общественной опасности совершенного под­надзорным лицом преступления (преступлений), его поведение за весь пе­риод отбывания наказания и поведение после освобождения из мест лише­ния свободы, семейное положение указанного лица, место и график его ра­боты и (или) учебы, состояние здоровья, а также иные заслуживающие вни­мания обстоятельства. Например, если лицо осуждалось за совершение пре­ступления в состоянии алкогольного опьянения или в период отбывания наказания подвергалось взысканиям за употребление алкогольных напит­ков в исправительном учреждении, целесообразно рассмотреть вопрос о применении административных ограничений, запрещающих его пребывание в местах общественного питания, где осуществляется продажа спиртных напитков.

В том случае, если лицо, освобождаемое или освобожденное из мест ли­шения свободы, имеет неотбытое наказание, не связанное с лишением свободы, суду при выборе административных ограничений следует учитывать ограниче­ния, назначенные данному лицу в связи с исполнением такого наказания в це­лях предотвращения возможности нарушения порядка и условий отбывания наказания, не связанного с лишением свободы.

В отношении беременных женщин, а также лиц, страдающих тяжелым заболеванием, административный надзор устанавливается на общих основани­ях, поскольку указанные обстоятельства не предусмотрены законом в качестве

исключающих применение данной меры. Однако они могут быть учтены судом

- 259

при установлении конкретных административных ограничении» .

Постановление Пленума Верховного Суда РФ конкретизируют положе­ние осужденных иностранных граждан.

Так, пункт 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 апреля 2009 г. № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбы­вания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом нака­зания» указывает, что при рассмотрении судом ходатайства об условно­досрочном освобождении от отбывания наказания или представления о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания в отношении ино­странного гражданина, не имеющего постоянного места жительства на терри­тории Российской Федерации, наряду с другими сведениями, характеризующи­ми осужденного, подлежат также оценке данные, свидетельствующие о нали­чии либо отсутствии со стороны осужденного или иностранного государства гарантий исполнения приговора в части гражданского иска, достигнутого со­глашения о передаче осужденного на условиях, предусмотренных международ­ным договором Российской Федерации доя осуществления контроля за поведе­нием осужденного и возможности возложения на него дополнительных обязан­ностей, подлежащих исполнению в период условно-досрочного освобождения на территории иностранного государства.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 22 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об администра­тивном надзоре» сформулировано положение: «Применение административно­го надзора к иностранным гражданам и лицам без гражданства возможно при

условии их проживания (пребывания) на территории Российской Федерации на

261

законных основаниях» . [54] [55] [56]

2. Существуют ситуации, когда постановление Пленума Верховного Суда РФ модифицирует правовое регулирование отношений, причем таким образом, что это упрощает порядок реализации законных интересов осужденным лицом.

Так, пункт 14 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 апреля 2009 г. № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбы­вания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом нака- 262

зания» предусматривает, что судья не вправе отказать в принятии ходатай­ства осужденного, его законного представителя, а также по их поручению адво­ката об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания в связи с от­сутствием документов, которые обязаны предоставить администрация исправи­тельного учреждения или орган, исполняющий наказание. По смыслу ч. 2 ст. 175 УИК РФ в таких случаях следует направлять копию ходатайства в учреждение или орган, исполняющий наказание, ддя последующего направле­ния администрацией в суд оформленных материалов.

По просьбе осужденного либо представителя исправительного учрежде­ния или органа, исполняющего наказание, судья может оказать им содействие в сборе сведений, которые не могут быть получены или истребованы осужден­ным либо администрацией учреждения или органа, исполняющего наказание.

В пункте 17. указано, что прекращение производства в связи с отзывом ходатайства об условно-досрочном освобождении либо представления о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания или отказом от тако­го ходатайства не препятствует в последующем обратиться в суд с таким хода­тайством или представлением, в том числе ранее шести месяцев с момента вы­несения постановления о прекращении производства.

Аналогичные правоположения содержатся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2014 г. № 9 «О практике назначения и измене­ния судами видов исправительных учреждений»: «Судья не вправе отказать в принятии ходатайства осужденного, его законного представителя, а также по их поручению адвоката об изменении вида исправительного учреждения в связи с [57]

отсутствием документов, которые обязана представить администрация испра­вительного учреждения, в котором он отбывает наказание в соответствии со статьей 81 УИК РФ. По смыслу части 2.2 статьи 78 УИК РФ, в таких случаях следует направлять копию ходатайства в указанное исправительное учреждение для последующего представления администрацией в суд необходимых матери­алов... Прекращение производства в связи с отзывом представления или хода­тайства об изменении вида исправительного учреждения не препятствует по­следующему обращению названных лиц в суд с таким представлением или хо-

263

датаиством» .

3. Постановления Пленума Верховного Суда РФ вводят правоположения, не предусмотренные уголовно-исполнительным законодательством.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 № 22 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об администра­тивном надзоре» указывается, что лицо, отбывающее наказание в исправитель­ном учреждении, на основании ч. 4 ст. 1 ГПК РФ ич. 2 ст. 77.1 УИК РФ может быть переведено в следственный изолятор для участия в судебном заседании по делу об административном надзоре с использованием видеоконференц-связи.

В данном случае предлагается применение нормы уголовно­исполнительного законодательства, предусматривающей по определению суда или постановлению судьи оставление в следственном изоляторе либо переведе­ние в следственный изолятор из исправительной колонии, воспитательной ко­лонии или тюрьмы осужденного для участия в судебном разбирательстве в ка­честве свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, по аналогии к судебному засе­данию по делу об административном надзоре.

Следует отметить, что уголовно-исполнительное законодательство не применяется по аналогии, поэтому ч. 2 ст. 77.1 УИК РФ нуждается в редакти­ровании.

В рассматриваемом Постановлении Пленума определено, что согласно п. 1ч. 1 ст. 5 ФЗ от 6 апреля 2011 г. № 64-ФЗ «Об административном надзоре за [58]

лицами, освобожденными из мест лишения свободы» административный надзор может быть установлен в отношении совершеннолетнего лица, имеюще­го непогашенную либо неснятую судимость за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления либо преступления при рецидиве преступлений, на срок от одного года до трех лет, но не свыше срока, установленного законодатель­ством Российской Федерации для погашения судимости.

Пленум предложил правило, согласно которому в случаях, когда на момент рассмотрения дела об административном надзоре срок, оставшийся до погашения судимости указанных лиц, составляет менее одного года, административный надзор может устанавливаться на срок, оставшийся до погашения судимости.

Данное положение по сути изменило норму федерального закона, опре­деляющую минимальный срок установления административного надзора в от­ношении определенной категории лиц, поэтому п. 1ч. 1 ст. 5 Федерального за­кона от 6 апреля 2011 г. № 64-ФЗ «Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы» должен быть изменен.

[1] СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 17.07.2014 г.).

134

[2] См., напр.: Демидов В. В. О роли и значении постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. № 3. С. 22; Смирнов Л. В. Деятельность судов Российской Федерации как источник права // Жури. российского права. 2001. № 3. С. 53; Марданов Д. А. Нормотворческая роль судебной практики в исполнительном производстве // Российский судья. 2006. № 4; Долинская В. В. Судебные акты как источники гражданского права // Цивилист. 2007. № 2.

[3] Нерсесянц В.С. У российских судов... С. 107-112; Курс советского уголовного пра­ва / под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашкина, В. М. Чхиквадзе. М., 1970. Т. 1. С. 158; ЗагайноваС. К. Судебный прецедент: проблемы правоприменения. М., 2002. С. 157.

[4] Каминская В. И. Роль Верховного Суда СССР в развитии советского социалисти­ческого права// Советское государство и право. 1948. № 6. С. 43.

[5] О юридической природе руководящих указаний Пленума Верховного Суда СССР. Редакционная статья // Советское государство и право. 1956. № 8. С. 20.

[6] Василенко О. Н. Проблемы онтологии и эволюции правосудия и форм права : ав- тореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2000. С. 22.

[7] Карпов Д. В. Конституционно-правовые основания актов судебной власти: техни­ко-юридический аспект // Проблемы юридической техники. Н. Новгород, 2000. С. 484.

[8] Нешатаева Т. Н. К вопросу об источниках права-судебном прецеденте и доктрине // Судебная практика как источник права : сб. статей. М., 2000. С. 95.

[9] Жуйков В. М. Судебная защита прав граждан и юридических лиц. М., 1997. С. 189.

135

[10] Фархтдинов Я. Ф. Источники гражданско-процессуального права Российской Фе­дерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. С. 46.

[11] Рарог А. И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации //Государство и право. 2001. № 2. С. 51-57.

[12] Загайнова С. К. Судебный прецедент: историко-правовой аспект : дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999. С. 147.

[13] Алексеев С. С. Право: азбука-теория-философия... С. 76.

136

[14] Зименков А. А. Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации: современность и перспективы реализации на практике [Электронный ресурс]. Режим досту­па: СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 07.07.2014 г.).

137

[15] См., напр.: Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. 2-е изд. М., 1946. С. 7 (цит. по: Строгович М. С. Критика и библиография // Социалистиче­ская законность. 1946. № 11-12. С. 54).

[16] Вильнянский С. И. Значение судебной практики в гражданском праве // Ученые труды ВИЮН. М., 1947. Вып. 9.

[17] Там же. С. 244-245.

[18] Hazard J.N. The Soviet Court as a Source of Law. Moscow, 1973. P. 81.

[19] О юридической природе руководящих указаний Пленума Верховного Суда СССР // Советское государство и право. 1956. № 8. С. 21.

[20] См.: Ведомости Верховного Совета СССР. 1979. № 49. Ст. 842.

[21] Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1981. № 28. Ст. 976.

[22] СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 07.07.2014 г.).

[23] СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 27.07.2014 г.).

140

[24] Конституционное совещание: стенограммы, материалы, документы. 29 апреля - 10 ноября 1993 г. М., 1996. Т. 11. С. 41.

2 9 Там же. С. 44.

[26] Там же. С. 48.

[27] СЗ РФ. 1997. № 1.Ст. 1.

[28] СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 17.07.2014 г.).

[29] См., напр.: Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. Ю. В. Кудрявцева. М., 1996. С. 513; Комментарий к Федеральному конституционному закону «О судебной системе Российской Федерации» / под ред. В. И. Радченко. М., 2000. С. 79; Нерсесянц В. С. Суд не законодательствует и не управляет, а применяет право (о правопри­менительной природе судебных актов) // Судебная практика как источник права. М., 1997. С. 39; Карпов Д. В. Конституционно-правовые основания актов судебной власти: технико­юридический аспект // Проблемы юридической техники. Н. Новгород, 2000. С. 83; Ра- рог А. И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ //Государство и право. 2001. № 2. С. 51-53.

[30] Баглай М.В. Вступительная статья к кн.: Барак А. Судейское усмотрение. М., 1999.