В московском театре им. Чехова состоялось, наконец, торжественное открытие давно обещанного Года литературы. Телепередача об открытии многих ошеломила, и люди гадали: кто сценарист, кто режиссер этого шоу? В. Кожемяко прямо признался в «Правде»: не знаю. А я знаю. Передачу смастачили два чеховских персонажа – околоточный Очумелов из рассказа «Хамелеон» и отставной профессор Серебряков из пьесы «Дядя Ваня». К ним в Страну Чудес еще летом с цветами и коньяком ездил министр культуры Владимир Мединский, уговаривал, что‑то обещал, кажется, пригласительные билеты на юбилей Солженицына в Лужниках. Что ж, они согласились. Почему не поработать для процветания родной литературы, откуда они сами и вышли? Кто из них сыграл главную роль в работе над спектаклем? По‑моему, Очумелов. Но и Серебряков показал себя в полной мере.

Ну, Очумелов душа простая, вся она сводится к хамелеонству, о нем долго и много рассказывать нет нужды. ЗамеТИМ только, что его выдающийся хамелеонский дар в этом спектакле очень пригодился. Сложнее дело с профессором Серебряковым. Войницкий (дядя Ваня) говорит о нем: «Ровно двадцать пять лет читает и пишет об искусстве, ничего не понимая в искусстве. Двадцать пять лет пережевывает чужие мысли. Двадцать пять лет читает и пишет о том, что умным давно известно, а для глупых не интересно. Двадцать пять лет переливает из пустого в порожнее…» В других случаях дядя Ваня аттестует профессора кратко: «ученая вобла»… «старый подагрик»… «мыльный пузырь».

Обратите внимание, как настойчиво он твердит о двадцати пяти годах. Вам при этом ничего не приходит на ум? Да как же– возраст нашей румяной демократии! Вот и она – воистину двадцатипятилетний переливчатый мыльный пузырь. И если бы только в литературе!.. Двадцать пять лет экономику реформирует, ровным счетом ничего не соображая в экономике. Двадцать пять лет политикой занимается, ровным счетом нечего не понимая в политике. Достаточно сказать, что экономику довели до того, что огурцы покупаем в Польше, репу– в Израиле, зубные щетки и компьютеры – в Китае. А политику… Включите телевизор. Там– кошмар, который спровоцировала наша златокудрая и сладкоголосая демократия, а теперь не смеет притронуться к нему.

1 февраля 2015 года в телепередаче с Владимиром Соловьевым принял участие первый заместитель главы правительства Игорь Шувалов. Первый! Ах, жалко, что поздно было, вероятно, мало кто видел и слушал эти отменные образцы опасливо‑оптимистической демагогии. Об импортных огурцах, зубных щетках, компьютерах, о 20 миллионах, живущих на 7–8 тысяч в месяц, и о тех, кто живет на 2 миллиона в день, о 40 миллионах гектаров заброшенной пашни, о только что сгоревшей библиотеке мирового значения, о жертвах и героях Новороссии, о пожаре у нашего крыльца – ни слова. Зато во всем остальном – полный марафет!

Но что я, вольный артист! Наше место в буфете, как говорил Аркашка Счастливцев. Но вот О.Т. Богомолов – академик по экономике– извещает читателей «Литературной газеты»: «Перелома в сторону развития нет. Наоборот. И это результат в первую очередь внутренней политики, а не санкций. Я не говорю о стратегии экономического развития, ее у России нет… Доклад Счетной палаты по приватизации так и не появился в печати, а его выводы замяли… Прогрессивная шкала налогообложения существует во всех странах и доходит до 50 %, у нас же – регрессивная. Олигархи и другие богачи живут на дивиденды и платят с них 9 %, хотя вся страна – 13». Вот с кем побеседовать бы на людях говорливому вице‑премьеру Шувалову. Нетушки… Он лучше с мастером художественного слова побалакает.

Дальше: «У нас вместо планирования – одни прогнозы, которые регулярно пересматриваются. В наших условиях они обречены на провал. (1 февраля с очередными прогнозами выступала Э. Набиуллина, директор Центрального банка и танцовщица с крейсера «Аврора». – В.Б.). Должна быть картина будущего, а она отсутствует. Нас прижали санкциями, и только тогда мы задумались, что же мы можем сами». Тут я позволю вставить словечко: прижали‑то действительно нас, но вдруг задумались‑то, что можем, не мы, а они, кремляне. А мы давно понимаем то, кто они никак не раскумекают.

Еще: «Государство, импортирующее 40 % продовольствия, ставит под угрозу безопасность страны. Мы (?) только сейчас спохватились, что надо развивать сельское хозяйство. В Норвегии, Швеции, Финляндии дотации в сельское хозяйство доходят до 70 %, а у нас почти нулевые. (Позвольте опять уточнить: 1 % бюджета. – В.Б.). Сегодня у нас и тостеры, и телевизоры, и бытовая техника – все импортное. Дошло до того, что мы ввозим зубные щетки (Жму руку, Олег Тимофеевич. – В.Б.) и канцелярские скрепки». Зато В. Путин очень красиво говорит о «скрепах народной нравственности».

Или: «Науку у нас так реформируют, что не знаешь, что от нее останется. С таким напором да на коррупцию бы… Исследования последних лет показали, что бесплатная медицина более эффективная, чем платная». Извиняюсь, но нормальным людям это и без исследований совершенно ясно. Если возможен доход, то врач – увы, среди них ангелов так же мало, как везде – может такой диагноз тебе поставить, что разорит! И он вовсе не заинтересован в быстром излечении больного: время идет – деньги капают.

«Компрадорская буржуазия все свои средства из России вывозит. Их семьи живут за границей, там учатся их дети».

Кстати, а детки Шувалова где учатся? Неужели в Москве?

«Американские богачи жертвуют на университеты и другие благотворительные цели, а наши не хотят давать ничего». Нет, академик, они тоже дают – туда же, куда американские.

«Значительная часть нашей промышленности принадлежит уже не нам. Это опасно, и последствия могут быть очень печальны».

И наконец: «Год назад за чертой бедности находилось 15,7 миллиона россиян, сегодня – 19». Можно присовокупить: при Ельцине было 7 долларовых миллиардеров, сейчас их 117.

Здесь же, на этой полосе газеты в другой статье я вижу: «По данным социологических исследований РАН только 17 % населения приняли капиталистический уклад».

* * *

Однако вернемся к главной теме. Как же именно Мединскому удалось уговорить чеховских персонажей на творческий подвиг? Да очень просто. Ведь профессор Серебряков при всем том, что ученая вобла и всем надоел нытьем о своей старости и смерти, ужасно честолюбив, он говорит: «я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум…» А ныне он оказался подзабытым. На его честолюбии министр культуры и сыграл. А Очумелова и уговаривать не надо было. Вот они вдвоем и взялись за дело – профессор русской литературы и околоточный. И что получилось?..

Торжество открыл президент, в своей речи он счел нужным осветить проблему матерщины в художественной литературе. Во всем сказанном им только это и заслуживает внимания, тем более что со сцены, на которой президент стоял, мат в иных спектаклях витает по залу, как белокрылая чайка. И теперь изображение чайки на занавесе театра символизирует именно это, а совсем не верность творчеству Чехова. Впрочем, говорят, есть предложение для полной ясности заменить чайку изображением фаллоса нынешнего худрука как непременной части русской матерщины. Это яснее соответствовало бы нынешнему духу театра.

Президент проницательно заметил, что Толстой, Чехов, Бунин обходились без матерщины. Верно, даже околоточные не смели материться на службе. И эти русские писатели, и многие другие крепких слов однако не чурались, но хорошо знали, как надо обходиться с ними, чтобы не оскорбить слух не только профессоров, но и тех же околоточных. Если бы спичрайтеры президента читали «Войну и мир» Толстого, то могли бы для наглядности и примерчик вставить в его речь. В сцене охоты (второй том) есть такое место:

«Улюлюлю! Улюлю! – кричал доезжачий Данило. Когда он увидел старого графа Ростова, в глазах его сверкнула молния.

– Ж…І – крикнул он, грозясь арапником на графа.

– Про…ли волка‑то!.. охотники! – И как бы не удостаивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобою, приготовленною на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими».

И хотя тут простительные охотничьи страсти, да это вообще не матерщина, но все равно – многоточия.

Можно найти примеры грубости и у Чехова. Так, в его пьесе «Иванов» главный герой в беспамятстве кричит на свою жену Анну Петровну (Сарру Абрамсон), когда она в ссоре бросила ему в лицо, что он женился на ней в расчете на большие деньги ее родителей: «Замолчи, жидовка!».

Но, пожалуй, в специфической аудитории, собравшейся в тот вечер в театре имени Чехова, привести этот пример из классики было немыслимо. Евреи считают только себя вправе употреблять это словцо и слушать его спокойно могут только из уст соплеменника. 24 января в «Литературной газете» был напечатан большой цикл стихов Евгения Рейна под загадочным заглавием «Здесь время падает наклонно». Конечно, сразу хочется спросить: а что, обычно «время падает» отвесно? А куда падает? Ну, ладно, пусть падает. Гораздо интересней, что одно стихотворение начинается категорическим и радостным заявлением: «Я – жидовская морда…» Вот, мол, смотрите, какая ныне свобода для нас. И это нигде не вызвало никаких протестов, даже вопроса: зачем это он? Между прочим, не так давно в передаче по каналу «Культура», которой давно ведает архангельский мужик Архангельский, Евгений Рейн в компании четырех соплеменников заявил, что его считают еврейским Есениным. Кто считает, неизвестно, но не надо удивляться, если скоро по этому каналу объявят, что Есенин – русский Рейн.

Ну, а что же президент сказал в итоге писателям и артистам о матерщине? Да как всегда, с улыбочкой: «Впрочем, это вам виднее». Даже в таком вопросе не решился, не посмел, струсил встать на защиту народа. А ведь как пылко заливает, повторю, о «скрепах народной нравственности». Разве у него повернется язык возразить Улицкой, Рубиной, Ерофееву, почему‑то особенно полюбившим по рождению чуждый им русский мат. Ерофеев, отпрыск чрезвычайного и полномочного советского посла в Сенегале, признавался, что специально учил наш мат, как иностранный язык. Такой же иностранный он и для этих двух дам, и для многих других мастеров художественной похабщины.

* * *

Но вот началось… На экране бегут имена писателей: Лермонтов… Татьяна Толстая… Лев Толстой… Войнович… Салтыков‑Щедрин (мелким шрифтом)… Евтушенко… Фонвизин (мелким шрифтом)… Твардовский (средним шрифтом)… Интересно…

Можно было ожидать, что в год 70‑летия нашей Победы в столь многозначительном «стартовом» концерте Года литературы с президентским зачином достойно будет представлена поэзия Великой Отечественной войны, о которой так верно сказал когда‑то Сергей Наровчатов: «Война не породила у нас гениального поэта, но породила гениальную военную поэзию». Увы, прозвучало только одно стихотворение Константина Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины». Стихотворение прекрасное, но Олег Табаков, по‑моему, прочитал его, совершенно не понимая, что читает. А где стихи хотя бы тех же Берггольц и Друниной? Допустим, эти строки:

Мы предчувствовали полыханье

Этого трагического дня.

Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье…

Родина! Возьми их у меня…

Этих славных имен, этих великих строк не было даже в бегущей строке.

Кстати, на другой день президент выступал в Счетной палате и опять: мы не позволим искажать правду о войне, мы не допустим оскорблять память погибших, мы будем защищать… и т. п. А назавтра выходит еженедельник «Аргументы и факты» № 5, и там беседа Владимира Бондаренко со странным фронтовиком Даниилом Граниным. Ему мало прежнего вранья о том, что ленинградцы шли на фронт с косами и вилами, что плен карался у нас как преступление, ему мало клеветы, что Сталин ни разу не помянул погибших, что мы получили медали в честь Победы только в 1965 году– через двадцать лет после войны. Ему мало и другого вранья, и он преподносит новые лоханки лжи. Так вот, Путин, позвоните старцу, который, может быть, уже тронулся умом, и скажите ему, чтобы он заткнулся. Ха! Да разве посмеет. Вот о своем разводе с женой он охотно поведал всей державе, а тут… Как можно‑с! Посетить клеветника в день рождения, поздравить и вручить орден и подарок, это легко, это с радостью. А заткнуть рот лжецу? «У нас же не 37‑й год!».

Но вот на экране и помянутый Иосиф Бродский. Как же ему тут не быть! Даже за одно только стихотворение «На смерть Жукова» он заслужил это. Тут чего стоит первая же рифма «круп‑труп». Не мог понять любимец муз, живя за океаном, что советский народ хоронил не труп (это для медицины, для морга), а своего национального героя.

А дальше!

Сколько он пролил крови солдатской!..

Вот ведь как! Не фашисты проливали нашу кровь, а советский маршал. Значит, фашисты ни в чем и не виноваты и достойны райского блаженства. А Жукова и всех наших солдат и офицеров, погибших в боях за родину, американский поэт поместил в «адскую область», то бишь просто в ад. Да за что же? А не надо было защищать родину социализма.

И еще о нас:

Смело входили в чужие столицы.

Со страхом входили в столицу свою…

Это немцы «входили» и порой под аплодисменты в чужие столицы, объявленные открытыми городами, а мы врывались, вламывались, а то и вползали, вгрызались, как в Варшаву, Будапешт и Берлин. А в своих столицах мы могли опасаться только лжецов да холуев в прозе и поэзии.

Конечно, не могло в этом мероприятии обойтись и без Солженицына, «Архипелаг» которого у президента под подушкой. В этом, по выражению В. Шаламова, литературнополитическом дельце сосредоточена вся суть нынешнего времени, в нем начало всех мерзостей сегодняшнего дня. Зря читали со сцены что‑то прозаическое, надо бы – стишки его. Хоть развеселили бы народ. А литературу нашу Солженицын всю оклеветал – от Пушкина, которого представил певцом крепостничества, от Толстого («Зачем свобода тому, у кого она есть!») и Достоевского («Белые штаны носил на каторге – уж куда больше!») до Горького, изобразив его вернувшимся в Советский Союз лишь потому, что доходов на Западе стало не хватать. И вот мы видим пакостника рядом именно с Толстым и Достоевским.

Но где же он, Максим Горький, самый знаменитый писатель XX века? Как уместно прозвучали бы сейчас в этом зале и на всю страну его слова: «Ложь– религия рабов и хозяев, правда – Бог свободного человека!». Рабы это кто ныне? Во‑первых, вся «Единая Россия». Во‑вторых… Имя им– легион. А хозяева? Во‑первых, это, разумеется, 117 миллиардеров во главе с Прохоровым‑Куршевельским, взлелеянных Путиным. Во‑вторых, кремляне. Хватит? А где ныне свободный человек? Он в Новороссии грудью стоит против фашизма, защищает Старороссию.

Где Маяковский с его признанием «Я с детства жирных привык ненавидеть»? Где Есенин, Смеляков, Леонид Мартынов? Где Шолохов, Платонов, Леонов, Вячеслав Шишков? Их и следа нет… Вот как видят нашу литературу эти околокремлевские очумеловы.

Нельзя умолчать и о другом. Президент любит много и проникновенно говорить о многонациональности нашей страны. Но почему же на вечере не оказалось татарина Мусы Джалиля, дагестанца Расула Гамзатова, башкира Мус‑тая Карима, балкарца Кайсына Кулиева? Ни синь‑пороха.

Да это же оскорбительно для всех затронутых умолчанием этих славных имен российских народов. Если президент не смеет, не может решить «проблему матерщины», если трусит осадить Гранина, то в национальном‑то вопросе он обязан разбираться и быть решительным. А нет, так скажите прямо, без ужимок: отмечаем Год русской литературы с еврейскими прожилками. Ведь вместо Горького и Маяковского, Друниной и Берггольц, Гамзатова и Кулиева нам преподнесли Бродского, Левитанского, Самойлова, даже одессита Кирсанова Семена Исааковича сунули. Да чем они интересней Николая Ушакова, Светлова, Ошанина, Василия Федорова, Долматовского?.. Как и следовало ожидать, через несколько дней писатели отвергнутых на празднестве народов со страниц «Литературной газеты» обратились с возмущенным письмом к президенту: что это значит? кто зачислил нас в людей второго сорта? кому мы должны деформировать физиономию?..

* * *

В конце вечера выступил Олег Табаков, художественный руководитель театра. И представьте себе, как не столь давно его собрат Никита Михалков, свою речь он закончил словами именно той чеховской ученой воблы, словно артист сам перевоплотился в эту воблу: «Дело надо делать, господа! Надо делать дело, господа!». Да, да, именно это говорил «мыльный пузырь», «старый подагрик», всю жизнь паразитировавший на труде других… В пьесе Войницкий дважды стреляет в профессора и, к сожалению, промахивается. Думаю, что сейчас дядя Ваня не промахнулся бы.

И это был бы достойный финал стартового балагана…

Ельцин при всей своей тупости хорошо понимал, что как до него два президента Южной Кореи, он вполне заслужил виселицу, и суетливо старался найти человека, который обеспечил бы ему спасение. Помните, как лихорадочно перебирал он глав правительства, которые могли бы стать президентом: Гайдар… Черномырдин… Кириенко… опять Черномырдин… Примаков… Степашин… И наконец – Путин. Этот готов был на все. И его Указ № 1 был о неприкосновенности, о неподсудности Ельцина и всей его родни. Вторым еще более тяжким делом было тут же последовавшее заявление, что никакого пересмотра грабительской приватизации не будет.

Когда Путин стал президентом, народ уже был ограблен, расколот на грабителей и обездоленных, от страны уже оторвали 4 миллиона квадратных километров с их пашнями, заводами, лабораториями, морскими портами и глав‑мое– с их десятками миллионов тружеников, в том числе– миллионами и миллионами русских. Стране был нанесен удар страшной силы, она невероятно ослабла, стала уязвима со многих сторон, и любой руководитель страны, если он русский и не олух, должен был думать прежде всего о том, как даже в этих условиях сгладить противостояние в народе, сплотить его, как возродить мощь родины.

Просто загадка, почему Путин – ведь взрослый же русский человек и кагэбешник! – делал все, не упускал ни одной возможности, чтобы еще глубже расколоть общество, противопоставить, стравить нас, оскорбить, т. е. чтобы еще больше ослабить страну. Причем все это– и против себя самого. Вспомните хотя бы несколько его деяний. Из Америки приволок прах генерала Деникина, лютого врага России, который даже перед смертью, живя в США, писал американскому президенту, как ловчее разгромить нас, используя опыт Гражданской и Отечественной войн. Притащил кости Каппеля и еще нескольких царских генералов, воевавших против нас вместе с англичанами и французами, американцами, японцами, чехами… Доставил откуда‑то мощи Ивана Ильина, беда которого не в том, что он по матери немец, а в том, что певец фашизма. Зачем? И чего этим добился, кроме новой распри в народе и унижения миллионов?

Душа в душу с Геббельсом взвалил вину за катынскую трагедию на свою родину. Не дико ли вешать эти несколько тысяч поляков на нас, положивших в боях за освобождение Польши около 600 тысяч в основном молодых жизней да еще добившихся для Польши приращения ее территории едва ли не на треть…

И что за это антирусское угодничество получил? Даже не пригласили на недавнюю годовщину освобождения Красной Армией Освенцима…

А цветы на могилу Маннергейма? Каково было видеть это людям старшего поколения! А ведь потом был еще и венок Медведева к памятнику того же соратника Гитлера. Допускаю, что оба и не знают, кто такой Маннергейм. Ну да, был президентом… Но, может, финны ответили на это венком к памятнику маршалу Жукова или хотя бы Окуджавы? Они ведут себя так, словно вчера с Луны свалились или пребывают в полной уверенности, что до них ничего не было и началась история только с их появлением в Кремле. Молодежь они довели до своего уровня. Она в большинстве своем тоже невежественна во многих вопросах истории, но есть же люди постарше, и они кое‑что знают, кое‑что помнят.

Путин не знает людей и не дает себе труда узнать их. Этим можно объяснить назначение министром культуры М. Швыдкого. И дело опять не в том, что он киргизский еврей, хотя и это странное: ведь культурой‑то ему пришлось ведать в основном русской, и весьма желательно, конечно, чтобы такой министр был русским. А дело в том, что, во‑первых, как творческая личность Швыдкой ничего примечательного из себя не представляет, но главное, во‑вторых, очень скоро он показал себя злобным и невежественным русофобом. Вспомните хотя бы две его телепередачи: «Пушкин устарел» и «Русский фашизм страшнее немецкого». Министр культуры против Пушкина! Можно себе представить, чтобы в Англии кто‑то выступил с таким заявлением о Шекспире, во Франции – о Гюго, а Италии – о Данте?.. Министр культуры обвиняет нас в фашизме! Можно вообразить нечто подобное в Америке, в Испании, даже в Японии? Да Швыдкого надо было не только гнать с поста, но и судить. Но Путин, без умолку лепеча о патриотизме, и не подумал прикрыть эту пятую колонну у себя под носом на телевидении. Его дружок до сих пор лицедействует там.

И это способствует единению народа?

Еще легкомысленней в такой сложной и опасной международной обстановке было назначение министром обороны сексуально озабоченного чучела Сердюкова. Это была пощечина всей армии и крайне безответственно перед всей страной. И, несмотря на все протесты, требования, просьбы, пять лет держать олуха на такой должности!

А потом, когда по дамскому случаю все вскрылось – тут среди голосов гнева раздался даже голос Александра Проханова – еще и защищать прохвоста! Притом – в два державных голоса. Я не знаю в истории примера большего цинизма и безответственности перед страной. И что в итоге? Цель достигнута: с Сердюкова все – как с гуся вода, он получил какое‑то новое высокое назначение, хохочет, когда ему смешно… Неужели и это останется безнаказанным?

* * *

Положение страны сейчас чрезвычайно опасное. И вот слышим: мы не будем ввязываться в гонку вооружений, но у нас есть нечто такое, что полностью обеспечивает нашу безопасность. Загадочный намек на какое‑то чудо‑оружие. Люди моего поколения помнят, что когда немцев совсем прижали, Гитлер тоже стал намекать на Wunder Waffen.

И это были не пустые слова. Ф‑1 и Ф‑2 он уже имел и был не так уж далек и от атомной бомбы. А как верить человеку, который лет 5–7 тому назад обещал 25 миллионов новых рабочих мест– и где хоть один миллион? Да он же сын своего крестного отца, который обещал в случае ухудшения дел в стране лечь на рельсы.

Меня однажды кто‑то спросил: «Когда вы поверите Путину?». Я ответил: «Когда он отдаст под суд Чубайса». Но где там! Он не только ему во всем покровительствует, но недавно при всем честном народе восхищался его мужеством, с которым тот рушил советскую власть и нашу экономику. Русские президенты своих евреев не сдают!

Вам напомнить что‑то еще? Что же… В дни праздничных парадов приказывает накрывать простынями Мавзолей Ленина, к подножию которого мы бросили фашистские знамена, и не упоминать имен великих маршалов Победы.

А сам сидит со своим местоблюстителем на скамеечке, как старуха на завалинке, и не догадывается, что обязан стоять. Иные журналисты пишут, что это оскорбительно для фронтовиков. Да, конечно. Но фронтовики уже в глубокой старости, многого не помнят и рады, что их пригласили на парад, сидят с блаженными лицами. Что с них ныне взять… Нет, это оскорбление всего народа, это плевок в саму нашу историю…

Как многие люди небольшого, но шустрого ума и спе‑мифического образования, достаточных, однако, для разного рода пресс‑конференций и чтения написанных кем‑то речей, наш оратор тупо упрям и не желает, да и не умеет поправляться, извиняться, в чем‑то отступить, найти компромисс, перевернуть какую‑то горькую страницу истории. Нет! Ведь ни разу не признался, что в чем‑то ошибся, ни разу ни за что не извинился. А однажды на вопрос журналиста, не стыдно ли ему за иные свои деяния, тотчас и решительно завил: «Нет!». Он всегда прав.

Узость и упрямство, самоуверенность и предвзятость тут просто поразительны. Ну сравните. Большевики с самого начала привлекали и в армию, и к созидательной работе многих специалистов царского времени. Вот хотя бы несколько наиболее ярких имен: генерал Брусилов, президенты Академии Наук Карпинский и Комаров, академик Павлов, писатель Алексей Толстой, первые ректоры МГУ вплоть до Петровского, композиторы Прокофьев и Агапкин, художники Нестеров и Корин, театральные деятели Станиславский и Немирович‑Данченко, множество артистов… И все названные здесь были беспартийны. А назовите за время правления Путина хоть одного министра‑коммуниста. Даже при старом самодуре Ельцине был один случай, правда, только на несколько месяцев – Примаков и Маслюков. Но при будто бы молодом Путине– ни единого! А ведь КПРФ – вторая по величине партия страны.

Или взять такой факт. Коммунисты организовали уже 28 конвоев для Новороссии. И ни один канал телевидения ни разу не сообщил об этом. Какая злобная мелочность даже здесь! Президент, если он президент всей страны, а не друзей по дачному кооперативу «Озеро», и если он порядочный человек, обязан позвонить какому‑то там Кулистикову и сказать: «Как же вам не стыдно, прохвосты!». Нет, он никогда не позвонит, ибо даже там, где кровь и смерть, он остается сам собой – служителем Чубайсов и абрамовичей…

И вот Год литературы. Он начат как новый шаг к расколу общества, как очередное оскорбление большинства, как давнее тупое намерение под разговоры о единстве истории вычеркнуть из нее Советскую эпоху, как еще один плевок в душу народа. И особая мерзость плевка в том, что это плевок из‑за широкой спины Пушкина и Толстого, Лермонтова и Гоголя, Достоевского и Чехова…

2015 г.