Охранять ложу президента в роковой вечер 14 апреля было поручено полицейскому Джону Паркеру. Настойчивые поиски Эйзеншимла в архивах позволили восстановить «послужной список» Паркера. Он не был безупречным служакой и никак не мог считаться украшением столичной полиции. Находясь на службе с 1861 г., Паркер успел заработать бесчисленные замечания и выговоры за нарушение дисциплины, недостойное поведение, бездельничание, появление в нетрезвом виде, взяточничество. То Паркеру указывали на употребляемые им чрезмерно крепкие выражения, то укоряли за то, что обнаруживали спящим на посту, или за дебош в публичном доме. Конечно, чины вашингтонской полиции были не ангелы и отнюдь не принадлежали к числу рыцарей без страха и упрека. Но и на их фоне «художества» Паркера не были все же обычной манерой поведения.

Паркер был дежурным полицейским у ложи. И его не оказалось на месте, когда в ложу проник убийца… Почему? По свидетельству кучера президента Френсиса Бэрнса, просто потому, что Паркер в это время отлучился, чтобы опрокинуть рюмку‑другую в компании лакея президента. Они прихватили с собой и Бэрнса. Как бы ни расценивать поведение Джона Паркера, оно по меньшей мере являлось серьезным нарушением служебного долга – именно так характеризовал поступок Паркера начальник столичной полиции А. Ричардс. Паркера отдали под суд, но сохранившиеся документы архива вашингтонской полиции не указывают, был ли он в действительности судим. Во всяком случае обвинения, выдвинутые против Паркера в начале мая, через месяц были взяты назад. Почему Паркер не попал сразу же под военно‑полевой суд, который присуждал к смерти за куда менее серьезные проступки? Более того, против Паркера не было принято никаких дисциплинарных мер, его даже не убрали из охраны Белого дома. Эта непонятная, труднообъяснимая мягкость властей не привлекла тогда внимания и осталась еще одной в числе многих загадок рокового 14 апреля.

Правда, все же можно найти одно объяснение поведению властей. Паркер был откомандирован в охрану Белого дома (и был даже для этой цели освобожден от зачисления в армию) по просьбе супруги президента Мэри Линкольн. Это произошло всего за декаду до трагического события в театре Форда и позволяет понять, почему человек с репутацией Паркера стал телохранителем Авраама Линкольна. Однако разъяснение одной загадки приводит нас немедленно к другой – чем руководствовалась Мэри Линкольн, кто замолвил перед ней слово за пьяницу в полицейском мундире? Можно только напомнить, что многие современники в своих воспоминаниях рисуют «первую леди» страны вспыльчивой, даже взбалмошной женщиной, которая не раз ставила в неловкое положение своего мужа. Она презрительно отзывалась об Эндрю Джонсоне, именовала Гранта «мясником», осуждала государственного секретаря Сьюарда. Ее неудовольствие распространялось при этом на министров и генералов, придерживавшихся прямо противоположных политических взглядов. В слухах, ходивших не только в кругах противников президента, Мэри Линкольн обвинялась даже в передаче разведывательной информации южанам через своих родственников, служивших офицерами армии Конфедерации.

Однако, являясь причиной назначения Паркера, покровительство миссис Линкольн вряд ли объясняет благодушие властей после 14 апреля. После убийства мужа Мэри Линкольн считала Паркера участником заговора. Через несколько дней она прямо бросила в лицо это обвинение полицейскому, явившемуся на свой пост, чтобы нести охрану опустевшего Белого дома. Быть может, когда Мэри Линкольн осыпала Паркера градом упреков, ее гнев и отчаяние усиливались от внутреннего сознания, что она сама способствовала планам заговорщиков. Значит ли это, что не жена Авраама Линкольна мешала правосудию призвать к ответственности Джона Паркера? Так склонны были думать некоторые исследователи. И тем не менее возможно допустить, что сподвижники покойного президента хотели избежать публичного обсуждения поступка Мэра Линкольн, поведение которой и так давало обильную пищу для злонамеренных толков. Друзья Линкольна, вероятно, хотели защитить от нового потрясения и без того убитую горем вдову, считали, что этого требует и память об Аврааме Линкольне. Опять задача допускает два решения! Но каковы бы ни были мотивы тех лиц, которые спасли от наказания Джона Паркера, они одновременно помешали узнать у него многое, что могло пролить свет на драму в театре Форда. У Паркера, судя по сохранившимся документам, вообще не были взяты показания, по крайней мере судебными властями. Значило ли это, что кому‑то помешали бы его показания? Не был допрошен человек, который должен был охранять президента и которого не оказалось на месте как раз в момент совершения преступления. Паркера не упоминали в официальном описании убийства президента, его не вызывали свидетелем на процессе заговорщиков.

Последующая карьера Паркера не лишена интереса. В ноябре 1865 г. он вновь получил замечание за неподобающее поведение – и опять без последствий. По‑иному сложилось дело, когда 27 июля 1868 г. его нашли спящим на посту – через две недели он уже был уволен из полиции за «грубое пренебрежение долгом». И как раз в данном случае Паркер был виновен куда меньше, чем ранее, – все свидетели единодушно показали, что он был болен в этот злополучный для него день 27 июля. Тем не менее наказание не заставило себя ждать. Означает ли это, что на сей раз не оказалось той спасительной руки, которая в прошлом поддерживала Паркера в куда более сложных ситуациях? Американский историк О. Эйзеншимл указывает, что за несколько недель до исключения Паркера из рядов полиции ушел в отставку военный министр Стентон. Но и, по признанию Эйзеншимла, не имеется данных, которые свидетельствовали бы о существовании связи между этими двумя столь несхожими событиями.

О дальнейшей судьбе Паркера после отставки просто ничего не известно – он с этого времени совершенно исчезает со страниц истории, нет никаких доказательств его участия в заговоре. Более того, вовлечение такого человека, как Паркер, в заговор не очень правдоподобно.

Этого нельзя сказать о ряде других лиц, действия которых были по крайней мере подозрительны и степень участия в заговоре, вероятно, не меньшей, чем у тех, кто был отдан под суд военного трибунала. Во время своего бегства из Вашингтона Бут делал остановки у своих знакомых. Эти люди (полковник С. Кокс, Т. Джонс и другие), дававшие приют убийце, перевозившие его через Потомак, явно были его сообщниками, во всяком случае участниками южного подполья. Однако их не предали суду. Трое офицеров армии конфедератов: капитан Джетт, лейтенант Раглс и лейтенант Бейнбрндж, которым Бут открыл, кто он, помогли ему укрыться на ферме Гаррета. Более того, заметив приближение отряда, посланного для поимки Бута, Бейнбридж и Раглс поскакали на ферму, чтобы предупредить убийцу об опасности. Если бы Бут послушался их совета, ему, вероятно, удалось бы снова скрыться от погони. Все трое были арестованы, доставлены в Вашингтон, но никто из них не был привлечен к ответственности, а Джетту даже дали возможность выступить в качестве свидетеля обвинения. Все это были либо южане, либо сторонники южан. Все они были, несомненно, виновны, их вина могла быть с легкостью доказана, а самый суровый приговор был бы с удовлетворением встречен общественным мнением, требовавшим возмездия для сообщников и вдохновителей убийцы.

Были еще двое, которым также разрешили выступить в качестве свидетелей, хотя их участие в заговоре не вызывало сомнений и прокурору было бы нетрудно добиться обвинительного приговора в суде. К ним принадлежит, во‑первых, Джон Ллойд, содержатель трактира в окрестностях столицы, который участвовал в заговоре Бута, ставящем целью похищение Линкольна, впоследствии скрывал оружие заговорщиков, наводил на ложный след полицию, преследовавшую убийцу. И во‑вторых, жилец в пансионате миссис Саррет, Луис Вейхман, по всей видимости участвовавший в замыслах Бута куда больше, чем восемь обвиняемых на процессе. Правда, оба, и Ллойд и Вейхман, стали свидетелями обвинения, но почему им разрешили уйти от ответственности, так и осталось неясным.

Были также люди, которых по логике вещей должны были привлечь за помощь, оказанную Буту, – Гаррет и его семья, на их ферме укрылся убийца. В связи с убийством президента были арестованы южные разведчики, в том числе супружеская пара Томас и Нэнни Грин. Именно в их вашингтонском доме возник еще зимой 1863 г. план похищения Линкольна. Автором этого плана был (по его собственному позднейшему признанию) южный шпион Томас Н. Конрад. Президента намеревались похитить, организовав засаду на дороге. Однако Линкольн в этот раз ехал в сопровождении воинского эскорта. После этой неудачи Конрад отказался от осуществления своего плана, считая его слишком рискованным.

По всей вероятности план Бута, связанного с южным подпольем, возник как повторение плана Конрада. Это приводит к мысли об участии супругов Грин в планах Бута. Имеются косвенные данные, связывающие семью Грин также с Джоном Сарретом и его матерью. Тем не менее после непродолжительного заключения супруги Грин были в мае 1865 г. освобождены из‑под ареста. Был выпущен на свободу также богатый купец из Балтимора А. Престон Парр, неохотно признавшийся в том, что знал Джона Саррета, доставлявшего его письма к сыну – офицеру армии южан, и в том, что миссис Парр была хорошо знакома с супругами Грин. Агенты Лафайета Бейкера арестовали и целый ряд других лиц, по их мнению, замешанных в заговоре. Архив не позволяет дать ответ ни о мотивах ареста, ни о причинах освобождения этих людей. К числу подозрительных следует отнести и хозяйку квартиры, где жил Льюнс Пейн, миссис Брэнсон, и некоторых из поклонниц и любовниц Бута, несколько актеров и работников сцены в театре Форда.

Полиция задержала и вскоре отпустила также ряд крупных южных разведчиков, связь которых с заговорщиками не была доказана (вернее, ее по‑настоящему и не пытались доказать). К их числу относился, например, Б. Ф. Фиклин, занимавшийся помимо шпионажа контрабандным ввозом хлопка с Юга. Фнклин устраивал дела миссис Хелм, вдовы генерала южной армии. А миссис Хелм приходилась родной сестрой Мэри Линкольн.

Такими полудельцами, полушпионами, вполне шпионами и диверсантами, засланными из южных штатов или навербованными из числа «медноголовых», кишела столица. Были ли они связаны с Бутом, каковы их контакты с влиятельными лицами в Вашингтоне? Имевшиеся улики не были изучены полицейскими и военными властями, которые вели расследование обстоятельств убийства Линкольна.

Историки уже давно ломают голову над тем, почему ряду заведомых участников заговора удалось ускользнуть от правосудия при явном содействии властей, почему не были приложены усилия для расследования роли людей, подозреваемых в преступной связи с заговорщиками, почему власти предпочли обрушить кару лишь на часть заговорщиков, преимущественно на незначительные, мелкие фигуры. Имелась ли какая‑либо система в этом разделении на тех, кого преследовали в полную силу закона, и на тех, которым дали возможность уйти от возмездия?

Найти систему нелегко, но О. Эйзеншимл выдвинул гипотезу, заслуживающую внимания. Если исходить из того, что Бут имел каких‑то могущественных союзников и покровителей, то он мог сообщить о них только лицам, пользовавшимся его доверием, или тем, кого он таким образом хотел подстрекнуть к оказанию ему помощи во время бегства. Такими людьми не могли быть пьяница‑трактирщик Ллойд, Л. Вейхман, которого актер всегда недолюбливал, или тем более люди, не видевшиеся с Бутом в течение более или менее длительного времени. Но заговорщик дважды беседовал с глазу на глаз с миссис Саррет в самый день убийства Линкольна. Бут мог рассказом о могущественных друзьях подбодрить своих подручных – Пейна, Геролда, Этцеродта, Арнолда, О’Лафлина. Убийца вряд ли рискнул бы сообщить встреченным по пути офицерам армии Конфедерации, что он связан с могущественными людьми на Севере, – это могло бы лишь оттолкнуть южан. Иное дело – доктор Мадд, давно знакомый с актером и оказавший ему помощь во время бегства. Конечно, люди типа Пейна и Геролда должны были попасть на скамью подсудимых как наиболее активные помощники убийцы президента. Однако остальных подсудимых, быть может, выделило из ряда других участников заговора лишь знание секретов Бута.

Круг тайных помощников актера или людей, посвященных в его планы, мог быть более многочисленным, чем это было раскрыто следствием. Например, в дни, когда за ним охотились целые армейские подразделения, в военное министерство приходили из разных мест – из Нью‑Йорка, Канады – иронические письма, подписанные: Д. У. Бут. Осталось неизвестным, были ли это дурного тона шутки или сознательные попытки сбить с толку власти, занятые поиском преступника. Значительно более любопытный факт – в ряде мест об убийстве президента узнали до того, как об этом могло стать известным из Вашингтона. В Сент‑Джозефе, штат Миннесота, городке, не имевшем тогда телеграфа, уже 14 апреля распространилась весть, что Линкольн убит. В городке Манчестер штата Нью‑Хемпшир – та же картина. Газета «Виг», издававшаяся в городе Мидлтаун штата Нью‑Йорк, сообщала уже во второй половине 14 апреля, что Линкольн пал от руки убийцы. Напомним, что выстрел в театре Форда раздался поздно вечером, около 10 часов 30 минут. Ни одному из представителей властей, видимо, не пришло в голову расспросить редактора «Вига» о столь таинственном происшествии. По крайней мере архивы молчат по этому вопросу. Но они сообщают немало других примечательных фактов, связанных с трагедией в театре Форда, бегством и розыском убийцы президента.