Выбор комплексного экспертного исследования, подразумевающего использование познаний в области сексологии, оправдан в целом ряде юридических ситуаций как в уголовном, так и в гражданском процессах. При выборе между однородной и комплексной экспертизами следует иметь в виду, что только в рамках совместного исследования оказывается доступной оценка взаимодействия психопатологического и патосексологического факторов. Определение таких системных качеств объекта, вероятность влияния которых на поведение в указанных ситуациях всегда велика, позволяет почти однозначно делать выбор в пользу КССПЭ. Обоснованность выбора комплексной судебной сексолого‑психиатрической экспертизы выражается в постановке правоохранительными органами вопросов, отражающих компетенцию экспертов, а также уровень современных знаний.

В уголовном процессе эти вопросы неразрывно связаны со следующими стоящими перед КССПЭ задачами:

1. Установление у обвиняемого индивидуальных особенностей направленности сексуального влечения, способов его реализации или иных отличительных черт сексуальности, выяснение их влияния на поведение в момент преступления, определение степени опасности личности и выбор адекватных мер медицинского характера в случае экскульпации индивида или признания его ограниченно вменяемым.

Вопросы, соответствующие данной задаче, могут быть сформулированы следующим образом:

Имеются ли у подэкспертного признаки каких‑либо аномалий сексуальности, которые оказали бы влияние на его поведение в такой‑то ситуации?

Если таковые имеются, то в какой степени их влияние на поведение было выражено, носят ли они болезненный, патологический характер и лишали ли они подэкспертного возможности осознавать фактический характер и значение своих действий либо руководить ими в период совершения инкриминируемого ему деяния?

Нуждается ли подэкспертный в применении к нему принудительных мер медицинского характера с учетом возможной патологии сексуальной сферы и связанной с данными расстройствами его общественной опасностью?

2. Выявление у несовершеннолетних обвиняемых нарушений полового и психосексуального созревания, оказывающих влияние на их поведение в момент преступления, а также на способность в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

Данная задача исходит из смысла ст. 20 УК РФ, в соответствии с которой несовершеннолетний, достигший возраста уголовной ответственности, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, был лишен сохранности в полной мере указанных способностей, не подлежит уголовной ответственности.

Оправданность сексологического исследования обусловлена в этом случае тем, что любые нарушения развития в данном контексте не сводятся исключительно к интеллектуальным расстройствам и отражают широкий спектр дизонтогенетических аномалий личности в целом, в связи с чем их оценка должна включать и анализ отклонений в психосексуальном становлении, поскольку последнее является составной частью психического развития. Также следует принимать во внимание то обстоятельство, что речь может идти не только о задержках развития, обусловленных социальными причинами, но и о ретардации психофизического созревания. Его составной частью является психо– и соматосексуальное становление индивида, в связи с чем сексологический метод становится одним из наиболее адекватных инструментов исследования. Необходимость такого анализа особенно очевидна при сексуальном характере деликта.

Кодекс подразумевает дифференциацию ответственности в зависимости от объекта и характера противоправного сексуального поведения по отношению к разным возрастным периодам. Закон предъявляет различные требовани я к подросткам, находящимся на разных этапах психосексуального становления: к подросткам 14 лет и старше – требование осознания в первую очередь неправомерности агрессивных действий, 16 лет и старше – учета недопустимой для сексуальной активности, причем необязательно агрессивной, незрелости возраста объекта (до 14 лет), наконец, 18 лет и старше – ориентации уже на конвенциональные, социально задаваемые рамки даже нормативной сексуальной активности. Таким образом, в отношении сексуальных преступлений оценка степени незрелости будет означать анализ сформированности тех структур личности, которые предопределяют возможность достижения осознания этих требований и способность следовать указанным требованиям. Такой подход будет как раз способствовать раскрытию психологического содержания нижнего порога уголовной ответственности, достижение которого свидетельствует о потенциальной способности несовершеннолетнего действовать виновно. С психологической же точки зрения такая способность соответствует правильному отражению содержательной стороны своих действий, основывающемуся на информированности лица о сути данного правонарушения.

Сомнение в способности несовершеннолетних обвиняемых осуществлять сознательную регуляцию поведения может быть основано не только на данных об отставании в психическом развитии, но и на оценке сложности ситуации, в которой действовал подросток. Недостаточное осознание своих действий, слабость волевого контроля за поведением в ряде случаев могут объясняться вполне естественной для подростков ограниченностью жизненного опыта, легкостью возникновения некоторых эмоциональных состояний. Это положение приобретает особую актуальность в делах о сексуальных преступлениях, поскольку несформированность предпосылок для своевременного психосексуального развития может существенно ограничивать диапазон восприятия ситуации, связанной с сексуальностью, у несовершеннолетнего обвиняемого. Ограничение может касаться прогноза последствий осуществляемых действий, ошибки в понимании психического состояния жертвы, причин ее поведения.

Вопрос может быть задан в следующей форме:

Имеются ли у несовершеннолетнего признаки дисгармонии (аномалии) психосексуального развития, если да, то в какой мере они оказывали влияние на его поведение и мог ли он в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий или руководить ими в данной ситуации?

3. Установление степени сохранности адаптационных способностей в сексуальной сфере (способности к полноценной сексуальной активности) обвиняемых или иных участников юридического процесса.

До недавнего времени эта задача рассматривалась как принадлежащая сугубо к компетенции судебно‑медицинской экспертизы. В рамках данного экспертного исследования возможна оценка лишь соматической сохранности урогенитальной сферы, соответствия некоторых параметров возрастной норме, в лучшем случае, при соответствующей подготовке эксперта, – биологических показателей сексуальности. Однако перечисленные возможности заложены в самостоятельном виде экспертного исследования – судебной сексологической экспертизе, способной с большими основаниями разрешить данную задачу, причем значительно расширив пределы потенциальной аргументации.

Данная задача может быть конкретизирована следующим вопросом: Имеются ли у подэкспертного какие‑либо болезненные расстройства сексуальной (или психической) сферы, препятствующие совершению им полового акта?

4. Установление у лиц, участвующих в судебном процессе, признаков инверсии половой идентичности, определение в случае ее наличия степени влияния на поведение в юридически значимых обстоятельствах.

Проблема экспертной оценки половой принадлежности выделяется теперь судебными медиками особо, с недвусмысленным указанием на необходимую компетенцию, о чем было сказано выше. Решающим доводом для разделения компетенций судебного медика и сексолога является необходимость анализа субъективной стороны патологии, психопатологического переживания. Наиболее адекватно решение данной задачи возможно при отнесении ее к компетенции КССПЭ, предметом которой становятся установление у лиц, участвующих в судебном процессе, признаков нарушений психического пола, определение в случае их наличия степени влияния на поведение в юридически значимых обстоятельствах. Отнесение данной задачи к совместной компетенции специалистов исходит из своеобразия диагностики транссексуальных состояний, подразумевающей комплексное обследование в принципе.

При этом, если правоохранительными органами конкретизируется интересующая их ситуация, уже чисто диагностическое разрешение данного вопроса нередко может приобретать важное значение фактора, в той или иной мере влияющего на поведение подэкспертного. Установление транссексуализма само по себе свидетельствует о глубокой деформации развития самосознания личности, ее потребностно‑мотивационных структур. Часто к тому же он сопровождается и усугубляется своеобразным комплексом психопатологических образований, что может влиять на оценку способности к отражению окружающего и сохранности регуляторных механизмов поведения.

Один из правильных вариантов такого вопроса следующий:

Имеются ли у подэкспертного физические и психические особенности, которые могли бы явиться основанием для смены его паспортного пола?

Если да, то имели ли данные особенности подэкспертного влияние на его поведение в такой‑то ситуации?

5. Установление степени соответствия обстоятельств, приведших к смерти лица, предположительно покончившего жизнь самоубийством, клинической картине поведения, связанного с девиантным способом реализации сексуального влечения.

Речь идет о так называемой аутоасфиксиофилии, одной из разновидностей аномального сексуального поведения, заключающейся в достижении удовлетворения путем пережатия сонных артерий, а также другими самодеструктивными способами, при неосторожности нередко ведущими к смертельному исходу.

Практика использования церебральной гипоксии, сопровождающейся сексуальным возбуждением, была идентифицирована такими терминами, как «сексуальная асфиксия», «аутоэротическая асфиксия», «асфиксиофилия», «эротическое повторяющееся повешение», гипоксия и котцекоизм. Одним из наиболее популярных терминов для асфиксиофилии является «скарфинг» (от англ. skarf – шарф). На сегодняшний день признано, что данная практика является весьма распространенной.

Психические эффекты церебральной гипоксии связаны с остановкой артериального снабжения мозга, с уменьшением оксигенации и, следовательно, задержкой диоксида углерода, наступлением мозговой гипоксии, которая продуцирует ощущение одышки, усиливающееся по мере учащения и углубления вдоха. Такие условия приводят к измененному физиологическому состоянию, которое вызывает головокружение, чувство легкости и эйфории, а на его пике – сексуальный ответ.

Вопрос в данной ситуации может быть поставлен следующим образом:

Имеются ли в обстоятельствах дела признаки, которые позволили бы в качестве причины смерти предположить несчастный случай, происшедший в результате использования аномального способа удовлетворения сексуальной потребности?

6. Экспертная оценка потерпевших от сексуальных преступлений.

Имеются три основных условия, которые требуют психиатрической и сексологической оценки при насильственных сексуальных действиях: установление беспомощного состояния потерпевшей, способность давать показания и определение степени тяжести повреждений, которые являются особыми составами преступления.

Традиционно проводимое клинико‑психопатологическое обследование в ряде случаев оказывается недостаточным, поскольку независимо от наличия психической патологии этап и характер психосексуального развития во многом определяют как поведение этих лиц в криминальной ситуации, так и различия в восприятии происходящих с ними событий, а также последующие процессуальные способности.

Вопросы, соответствующие данным задачам, могут быть сформулированы в следующем виде:

Мог ли потерпевший(ая) по уровню своего психосексуального развития или в силу каких‑либо аномалий сексуальности в момент правонарушения правильно понимать характер и значение действий преступника или оказывать сопротивление с учетом обстоятельств конкретной ситуации?

Может ли потерпевший(ая) по уровню своего психосексуального развития или в силу возможных аномалий сексуальности правильно вопринимать такие‑то обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них показания (правильно их воспроизвести)?

Какие непосредственные и отдаленные последствия имело для потерпевшего совершение с ним конкретных противоправных действий? Какова степень тяжести наступивших расстройств психической и сексуальной сфер?

В гражданском процессе возможны следующие экспертные ситуации:

7. Установление у супруга (супругов), выступающего в качестве ответчика (истца), аномалий сексуальности или психосексуальных расстройств, препятствующих совместной жизни и сохранению семьи.

Расторжение брака с точки зрения семейного права – прежде всего процедура, которая достаточно подробно регламентируется Семейным кодексом (СК), хотя он и не дает перечня оснований для расторжения брака, т. е. не содержит облеченных в правовую форму причин прекращения брачного союза, наличие которых позволяет удовлетворить иск о разводе. Закон подразумевает два порядка развода – упрощенный и судебный. Согласно п. 1 ст. 21 СК, там, где в семье есть общие несовершеннолетние дети или один из супругов возражает против развода, брак расторгается только судом, а расторгающие свой брак лица становятся участниками гражданского процесса, где один выступает в роли истца, другой – в роли ответчика. Истцу надлежит заявить о своей просьбе о разводе, объяснив причины его намерения расторгнуть брак. Важное значение приобретает здесь условие, сформулированное п. 1 ст. 22 СК: «Если судом установлено, что дальнейшая совместная жизнь супругов и сохранение семьи невозможны», т. е. вопрос о том, быть или не быть браку, решают не супруги, а суд. Особое место занимает предусмотренная в п. 2 ст. 22 СК миротворческая деятельность суда при рассмотрении бракоразводного дела. Поэтому закон обязывает суд выяснять мотивы расторжения брака. Это не обязательно лишь при выражении супругами взаимного согласия, что особо оговаривается п. 1 ст. 23 СК: «При наличии взаимного согласия на расторжение брака… суд расторгает брак без выяснения мотивов развода».

Судебными медиками, например, В.Н. Крюковым с соавторами, особо выделяется экспертное исследование половой и производительной способности , нарушение которой, по их утверждению, может стать самостоятельным основанием бракоразводного процесса. Однако, помимо дефектов половых органов (аплазия или атрезия влагалища, его врожденное или приобретенное сужение и т. д.), ими упоминается среди прочего вагинизм, диагностика и оценка которого, так же как и других психосексуальных расстройств, входят в компетенцию судебной сексологической экспертизы. З. Старович, анализируя практику судебно‑сексологических экспертиз по бракоразводным делам, приводит примеры предъявления супругами взаимных претензий в сексуальном плане, которые указываются как основная причина развода. Среди реальных сексуальных проблем он указывает на выявлявшиеся в некоторых из этих случаев сексуальную аверсию, послеродовую диспареунию, расстройства эрекции и ускоренное семяизвержение, снижение полового влечения, сексуальную незрелость, приводящие порой к девственному браку (браку virgo). В этих ситуациях судом задавались вопросы о том, носит ли конфликт между сторонами действительно сексуальный характер, укладывается ли в границы нормы сексуальное поведение истца либо ответчика, соответствуют ли супруги друг другу в сексуальном плане, имеются ли у сторон недостатки, делающие невозможным установление между ними сексуальной связи, и если таковые имеются, то могут ли они быть ликвидированы в процессе специального лечения.

Расположение сексуальных расстройств в классификационном ряду психических расстройств устанавливает общие принципы определения их юридического значения в гражданском процессе. Само по себе наличие у одного или обоих супругов психического заболевания не является основанием для развода (лишь в случае, когда супруг был признан судом недееспособным, брак с ним может быть расторгнут в упрощенном порядке в органах ЗАГСа). Однако во всех остальных ситуациях при отсутствии согласия одного из супругов, согласно ст. 22 СК, расторжение брака в судебном порядке производится, если судом установлено, что дальнейшая совместная жизнь супругов и сохранение семьи невозможны. Таким образом, при выяснении вопроса о наличии или отсутствии оснований к расторжению брака суд учитывает в числе прочего также особенности психического заболевания, если эти особенности могут препятствовать их дальнейшей совместной жизни (например, бред ревности). Поэтому по данной категории дел эксперт дает заключение о наличии или отсутствии таких особенностей психического (сексуального) заболевания, которые могут препятствовать дальнейшей совместной жизни супругов и сохранению семьи.

8. Установление у усыновленного ребенка аномалий сексуального развития или сексуальных расстройств, препятствующих его воспитанию в семейной обстановке.

Требования, предъявляемые к усыновлению, обращены к лицам, желающим заменить родителей. Что же касается самих детей, не достигших совершеннолетия, то состояние их здоровья, в том числе отклонения в психическом развитии, не мешает усыновлению. Однако подразумевается необходимость информирования будущего усыновителя обо всем, что касается личности и состояния здоровья ребенка. Мало того, что дается соответствующее медицинское заключение, но кандидаты в усыновители имеют право обратиться в медицинское учреждение для проведения независимого медицинского освидетельствования усыновляемого ребенка при участии представителя учреждения, в котором находился несовершеннолетний. Это достаточно распространенная мировая практика: так, в США считается обязательной информация даже о привычке ребенка использовать ненормативную лексику, о жестоком обращении с ним в родительской семье, о сексуальном насилии над несовершеннолетним и т. д.

В интересах несовершеннолетнего в СК заложена и норма об отмене усыновления. В первую группу оснований для такой отмены входит поведение усыновителя, которое свидетельствует, например, о злоупотреблении приобретенными им родительскими правами, о жестоком обращении с ребенком, алкоголизме или наркомании усыновителя (ст. 141 СК). Таким образом, речь идет об обстоятельствах, аналогичных основаниям лишения родительских прав. Вторая группа оснований к отмене усыновления связана, как пишет А.М. Нечаева, в том числе с не обнаружившимися ранее симптомами «тяжкого наследственного заболевания ребенка, влекущего за собой патологию его поведения в виде, например, влечения к бродяжничеству». Ст. 142 СК наделяет правом требовать отмены усыновления самих усыновителей, а в подобных случаях необходимо соответствующее медицинское заключение с выводом о невозможности для такого ребенка воспитания в семейной обстановке . Такая практика также имеет мировые аналоги: в Калифорнии, например, законодательство разрешает приемным родителям добиваться отмены усыновления по медицинским показаниям, существовавшим еще в момент усыновления, но не известным им.

9. Установление у истца сексуальных расстройств, препятствующих выполнению им определенной трудовой деятельности.

Особую экспертную ситуацию может представлять признание лица негодным к выполнению отдельных видов трудовой деятельности и деятельности, связанной с источником повышенной опасности. В основном подразумеваются СПЭ по определению психического состояния лица в связи с трудовым спором с администрацией учреждений или психиатрическим заведением, когда истец просит признать его увольнение с работы в связи с установленным ему диагнозом психического заболевания незаконным. Среди психосексуальных расстройств в этих ситуациях юридическое значение могут приобретать те нарушения сексуальных ориентаций (педофильные, к примеру), которые делают недопустимой трудовую деятельность, облегчающую реализацию девиантных побуждений.

В данном контексте существует определенная преемственность между уголовным правом и гражданскими нормами. Так, УК РФ в ряду наказаний выделяет «лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью» (ст. 44). Посвященная этому виду наказаний ст. 47 УК РФ подразумевает возможность запрета заниматься определенной деятельностью на срок от одного года до пяти лет в качестве основного и на срок от шести месяцев до трех лет – в качестве дополнительного вида наказания. При этом указано, что данная санкция может налагаться в качестве дополнительного вида наказания даже тогда, когда она не предусмотрена соответствующей статьей особенной части кодекса «за соответствующее преступление, если с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления и личности виновного суд признает невозможным сохранение за ним права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью». В этих случаях на основании обвинительного приговора в трудовую книжку осужденного вносится запись о том, на каком основании и на какой срок он лишается определенной должности, а в приговоре указывается, какие должности, например, связанные с воспитанием детей, он не имеет права занимать.

В последующем вступают в силу инструктивные нормы, заложенные в Приказе Минздрава РФ № 116 от 31 мая 1993 г., содержащем «Перечень медицинских психиатрических противопоказаний для осуществления отдельных видов профессиональной деятельности…». Здесь в числе противопоказаний для работы в учебно‑воспитательных, детских и подростковых оздоровительных, детских дошкольных учреждениях, домах ребенка, детских домах, школах‑интернатах приводятся в качестве общих психиатрических «хронические и затяжные психические расстройства с тяжелыми стойкими или часто обостряющимися болезненными проявлениями», а также рассматриваемые индивидуально «выраженные формы пограничных психических расстройств», среди которых особое место могут занимать педофильные нарушения сексуальных предпочтений. Точно так же существует утвержденный постановлением Правительства РФ № 542 от 1.05.1996 г. перечень заболеваний, при наличии которых лицо не может усыновить ребенка, принять его под опеку (попечительство), взять в приемную семью.

Вполне очевидна перспектива развития судебной сексологии в свете расширения правового поля, охватывающего сферы, ранее не подпадавшие под законодательное регулирование и остававшиеся в ведении сугубо врачебной компетенции. Наиболее актуальной здесь является проблема смены пола при транссексуальных состояниях.

Федеральный закон № 143‑Ф3 от 15 ноября 1997 г. «Об актах гражданского состояния», казалось бы, содержит упоминание о транссексуализме. Между тем мало того, что данная новелла остается единственной на всем правовом пространстве России, но и она не может быть реализована в полной мере, поскольку до сих пор никакой «установленной формы» документа об изменении пола не существует. Его разработка натолкнулась на кардинально различные представления в юридических и медицинских кругах о последовательности собственно медицинских и социально‑правовых процедур (оперативная реконструкция пола и смена гражданского или паспортного пола, т. е. перемена имени). Поэтому настоятельной стала необходимость в принципиально новом подходе, а именно: в принятии специального закона, регулирующего не только перемену имени транссексуалами, но и всесторонне регламентирующего процедурные вопросы, с ней связанные.

Мировая практика показывает, что применение подобных законодательных актов существенно упорядочивает оказание социально‑правовой и медицинской помощи лицам с транссексуализмом, становясь эффективным инструментом решения целого ряда социальных вопросов. При разработке правовых норм, регламентирующих медицинские и юридические мероприятия в отношении лиц с транссексуализмом, необходимо предусматривать решение некоторых основных вопросов:

– установление экспертного порядка рассмотрения вопроса о смене половой принадлежности;

– установление хронологической последовательности правовых решений в соответствии с медицинскими стандартами оказания соответствующей помощи;

– установление порядка изменения имени и паспортных данных, а также секретности этих изменений;

– допуск лиц, изменивших пол, к некоторым видам трудовой деятельности и государственной службы;

– порядок пользования этими лицами правами и льготами в области трудовой деятельности и социального обеспечения;

– порядок отмены принятого решения о смене пола.