Теоретические проблемы КСППЭ сложны и разнообразны, поэтому сначала определим общие принципы судебно‑психологического экс‑пертологического исследования.

Общая теория судебной экспертологии , по мнению А.И. Винберга и Н.Т. Малаховской, является «формой научного знания о закономерностях и методологии формирования научных основ судебных экспертиз». Это метанаучная область по отношению к предметным судебным наукам. Она объясняет, как материнские (базовые) науки трансформируются в систему специальных познаний в предметной судебной науке и как эти познания реализуются в практической деятельности при производстве судебных экспертиз. Накопленный теоретический и практический опыт КСППЭ на современном этапе развития требует построения и предметной судебной метанауки – судебно‑психологической экспертологии . Она, выступая как частная теория судебной экспертологии , должна раскрывать механизм трансформации общепсихологических теоретических знаний и методологических принципов в специальные познания судебного эксперта‑психолога, используемые в различных организационно‑правовых формах для судебно‑психологической оценки психической деятельности подэкспертных лиц с психическими расстройствами.

Наряду с применением принципа сравнительного экспертоведения, предусматривающего выявление опосредованной зависимости психологических познаний, используемых в судебной экспертизе, от уровня развития общей, медицинской психологии и от юридического значения различных предметных видов экспертизы, комплексный характер психолого‑психиатрического экспертного исследования требует использования и другого принципа – диалектического единства интеграции и дифференциации судебной психологии и судебной психиатрии как предметных экспертных наук.

Основными составляющими экспертологического анализа являются понятия объекта и предмета практической деятельности судебного эксперта‑психолога, на основе которых становится возможным сформулировать содержательное определение специальных познаний , очертить их объем, раскрыть психологическую структуру представленности этих познаний в сознании эксперта, понять механизм конкретного их применения в экспертном исследовании. Это, в свою очередь, позволит понять трансформацию основных общепсихологических понятий в понятия судебно‑психологические, «экспертные» , которые, не теряя своей психологической основы, адаптированы к правоприменению, соотносятся с теорией уголовного права, в частности, с уголовно‑правовым значением этих психологических категорий. Как отмечает О.Д. Ситковская, понятийный аппарат судебно‑психологической экспертизы связан с комплексом ее исследовательских задач, поэтому основным ориентиром являются общепсихологические категории, релевантные решению вопросов уголовной ответственности и наказания.

Рассмотрение указанных вопросов предусматривает экспертологический анализ объекта, предмета, специальных познаний, основных экспертных понятий и в плане сопоставления этих судебно‑психологических категорий с судебно‑психиатрическими. Это важно для понимания возможностей комплексирования этих судебных наук в конкретных экспертных исследованиях, осмысления пределов интеграции различных специальных познаний и границ их компетенции.

Под объектом познания в философии понимается элемент реальной действительности, противостоящий субъекту в его познавательной деятельности и существующий независимо от его сознания. Наиболее распространенным является определение объекта судебно‑психологи‑ческой экспертизы, данное М.М. Коченовым в одной из работ, согласно которому им является психическая деятельность психически здорового человека. И.А. Кудрявцев также отмечает, что судебно‑психологическая экспертиза изучает «полную норму», а при комплексной судебной психолого‑психиатрической экспертизе психолог должен, по его мнению, исследовать лиц с пограничной психической патологией (в том числе и с крайними индивидуальными вариантами психического здоровья), не исключающей вменяемости.

Обе точки зрения отражают существующую сегодня практику назначения судебных экспертиз, решающих психологические вопросы. Действительно, на судебно‑психологическую экспертизу направляются подэкспертные, чье психическое здоровье либо не вызывает сомнений у правоохранительных органов, либо подтверждено уже проведенной судебно‑психиатрической экспертизой. Комплексная экспертиза назначается в основном тогда, когда требуется одновременное решение судебно‑психиатрических и судебно‑психологических вопросов, и соответственно судебный психолог решает психологические вопросы только в случае решения вопроса психиатрами о вменяемости подэкспертного лица, – а ими нередко оказываются обвиняемые с пограничной психической патологией. Но в то же время и в поле зрения судебно‑психологической экспертизы, как показывает та же практика, очень часто попадают лица с пограничной патологией психики и очень часты случаи проведения комплексной судебной психолого‑психиатрической экспертизы в отношении и психически здоровых (так называемой полной нормы) и психически больных лиц.

Точны ли данные определения с теоретической точки зрения? Могут ли быть у психолога разные объекты экспертного исследования в зависимости от того, в рамках какой экспертизы – судебно‑психологической или комплексной психолого‑психиатрической он обследует подэкспертное лицо? Верны ли эти определения в свете перспектив участия психолога‑эксперта в уголовном процессе при совершенствовании как уголовного и уголовно‑процессуального законодательства, так и самого содержания и процесса экспертизы?

Определение объектов судебных экспертиз, имеющих дело со сферой психического в человеке, по критерию наличия или отсутствия психического заболевания (или патологии психики) предполагает и различение объектов базовых научных дисциплин (психологии и психиатрии) по тому же принципу. Но психиатрия отличается от психологии не тем, что она изучает психические болезни, а психология – так называемую нормальную психику. Психология может иметь одним из своих объектов нервно‑психическую патологию психической деятельности.

Важнейшей особенностью деятельности судебного психолога‑эксперта является применение такой теоретической области психологии, как клиническая психология с ее развитым концептуальным аппаратом анализа патологии познавательной деятельности и личности, со сложившимся психодиагностическим инструментарием, чьим объектом изучения как раз и является патология психической сферы человека. И судебный психолог, деятельность которого протекает в рамках судебно‑психологической или комплексной психолого‑психиатрической экспертизы, сталкивается с подэкспертным, о психическом здоровье которого априори судить невозможно. Следовательно, объектом исследования психолога‑эксперта, независимо от вида экспертизы, в которой он участвует, не может быть заведомо «нормальная» или «пограничная» психика. Психолог‑эксперт имеет дело с особенностями психической деятельности человека, обусловленными как патологическими, так и непатологическими факторами. Следует отметить, что в последних работах М.М. Коченов придерживался аналогичной точки зрения и отмечал, что «главным объектом судебно‑психологической экспертизы является психика человека как особое свойство его мозга, недоступное непосредственному чувственному познанию».

Однако и такое определение объекта судебно‑психологической экспертизы является неполным, поскольку оно не выявляет его специфики, качественного отличия от объекта психологии как теоретической дисциплины. Если рассматривать деятельность судебно‑психологического эксперта в рамках системы судебной экспертологии, то становится ясным, что создание специальной прикладной судебной предметной науки является результатом необходимости трансформации категорий базовой науки в качественно иные категории, в том числе и трансформации объекта науки. Как справедливо указывают Ю.Л. Метелица и С.Н. Шишков, объектом судебно‑экспертного исследования являются особенности психики человека не вообще, а только в юридически значимых ситуациях, под которыми понимаются юридически значимые периоды времени или ситуации, в которых разворачивается та или иная психическая деятельность подэкспертного лица, оцениваемая с позиции разных юридических критериев. К примеру, при судебно‑психологической экспертизе обвиняемого такой значимой ситуацией будет ситуация совершения инкриминируемого ему деяния, при экспертизе свидетелей – предкриминальная, криминальная и посткриминальная ситуации, стадии предварительного следствия, судебного разбирательства.

Таким образом, можно определить объект исследования эксперта‑психолога как психическую деятельность подэкспертного лица в юридически значимых ситуациях .

Особенностью такого определения является то, что оно практически не отличается от определения объекта судебно‑психиатрической экспертизы, данного Ю.Л. Метелицей и С.Н. Шишковым. Действительно, при судебно‑психологической, так же как и при судебно‑психиатрической, экспертизе в качестве противостоящего субъекту познания элемента объективной реальности выступает вся психическая сфера испытуемого в рамках заданных эксперту ситуаций, и только на предметном уровне психолог и психиатр находят свой аспект гносеологического освоения объекта. В то же время данное определение позволяет участвовать психологу в комплексной психолого‑психиатрической экспертизе не только лиц с пограничными состояниями психики, но и в работе с любыми подэкспертными – психически больными, здоровыми, с пограничными состояниями. Это имеет важное значение для перспектив судебно‑психологической и комплексных с ней экспертиз. Уже в настоящее время разрабатываются проблемы, в решении которых психолог‑эксперт может участвовать наряду с психиатрами, несмотря на то что речь будет идти о психически больных с выраженной патологией (шизофрения и пр.), – это проблемы ограниченной вменяемости, процессуальной дееспособности и др.

Как уже отмечалось, при всей схожести объектов судебной психологической и психиатрической экспертиз предметы их отличаются друг от друга. Это несходство вытекает из различия предмета базовых научных дисциплин – психиатрии и психологии. Под предметом познания в общем виде понимаются зафиксированные в опыте и включенные в процесс практической деятельности человека стороны, свойства и отношения объекта, исследуемые с определенной целью в данных условиях и обстоятельствах. Психиатрия, по мнению Ю.Ф. Полякова, имеет дело с закономерностями проявлений нарушенных психических процессов, а психология – с закономерностями протекания или структуры (патопсихология – с их нарушениями) самих психических процессов. Предметом судебной психиатрии, по определению С.Н. Шишкова, являются психические расстройства, имеющие юридическое значение в уголовном и гражданском процессах. Юридически значимы такие расстройства, которые в достаточной мере дизрегулируют поведение субъекта права, лишая его способностей, обязательных для самостоятельного осуществления прав и обязанностей, несения ответственности и т. п. Такие расстройства осваиваются правом в категориях невменяемости, недееспособности и некоторых других.

Соответственно предметом исследования судебного психолога‑эксперта выступают закономерности и особенности структуры и протекания психических процессов (психической деятельности), имеющие юридическое значение и влекущие определенные правовые последствия .

В этом определении подчеркнуто, что предметом экспертного исследования психолога являются особенности функционирования психической деятельности человека в юридически значимых ситуациях, независимо от того, являются ли они патологическими или непатологическими (возрастными, личностными, эмоциональными), и четко указана конечная цель, ради достижения которой они исследуются. Суд интересует не собственно диагностика особенностей психики человека, и это хотелось бы особо подчеркнуть, его интересует наличие или отсутствие у этих особенностей таких свойств, которые определяют их юридическую значимость. Это отражено в праве в качестве юридических критериев той или иной способности подэкспертного лица или иных правовых категорий. В КСППЭ обвиняемых, как подчеркивает О.Д. Ситковская, системообразующее значение приобретают понятие способности к осознанно‑волевому поведению, наличие или отсутствие этой способности в каждом конкретном случае совершения общественно опасного деяния, свойства и состояния человека, влияющие на эту способность. Такое понимание предмета экспертного исследования обвиняемых позволяет психологу в рамках КСППЭ использовать дифференцированные экспертные оценки способности подэкспертного к осознанию и произвольной регуляции криминального поведения в отношении не только психически здоровых, но и в отношении лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости (аффект на патологической почве, ограниченная вменяемость).

Теперь перейдем к проблеме специальных познаний в психологии.

Обобщенное определение специальных познаний в отечественном уголовном праве дано В.Н. Маховым: «Специальные знания в… уголовном п роцессе – это знания, присущие различным ви дам профессиональной деятельности, за исключением знаний, являющихся профессиональными для следователя и судьи, используемые при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел в суде в целях содействия установлению истины по делу в случаях, формах и порядке, определенных уголовно‑процессуальным законодательством». По мнению Т.В. Сахновой, «специальные знания – это всегда научные знания неправового характера, сопровождаемые адекватными (признанными) прикладными методиками, используемые для достижения определенных юридических целей», они должны «быть обособленными от других способов и средств осуществления процессуальной деятельности, в том числе связанных с судебным познанием».

Отталкиваясь от этих формулировок, проанализируем специальные познания в психологии, необходимые для проведения судебной экспертизы. Во‑первых, это должны быть знания относительно сущности предмета исследования судебного эксперта‑психолога, и их особенностью является то, что они не выступают как чисто теоретические – достижения теории психологии и различные методические средства психодиагностики и психологического анализа объекта исследования должны быть научно обоснованными, внедренными в практику и составлять часть профессионального опыта. Такое ограничение связано с тем обстоятельством, что в современной научной психологии существует множество общепсихологических и более специализированных теорий и концепций (одно их перечисление заняло бы объем настоящей главы), эклектичное и некритичное применение которых не позволило бы использовать заключения психолога‑эксперта в целях установления истины по делу. Так, по одному и тому же делу психоаналитическая трактовка глубинных бессознательных механизмов преступных действий и бихевиористская интерпретация поведения в рамках парадигмы «стимул‑реакция» мало совместимы друг с другом и не согласуются с общими представлениями о человеке в отечественном уголовном праве.

Подчеркнем, что научные положения и методы исследования, применяемые экспертом‑психологом, должны быть апробированы именно в экспертной практике, поскольку научно обоснованные теории и методы, используемые в одной области прикладной психологии (к примеру, тот же психоанализ в психотерапии), не всегда могут быть адекватно применены в другой.

Во‑вторых, специальные знания (познания) эксперта‑психолога должны быть профессиональными психологическими, полученными в результате специальной подготовки (образования), и не пересекаться с юридическими знаниями: дело в том, что некоторые понятия, такие как личность, мотивы и др., являются объектом рассмотрения и в рамках уголовного права. Так, некоторые юридически значимые мотивы, согласно действующему уголовному законодательству, введены в состав преступления как его элементы или выступают в качестве квалифицирующего обстоятельства. Поэтому важно дифференцировать психологический и юридический подходы к некоторым психологическим закономерностям душевной жизни человека – специальные психологические знания нельзя идентифицировать с профессиональными знаниями следователя и судьи, они неотделимы от базовой психологической науки.

Таким образом, можно сформулировать специальные познания (знания) эксперта‑психолога как психологические теоретические и методологические знания о закономерностях и особенностях протекания и структуры психической деятельности человека, имеющих юридическое значение; знания, полученные в результате специальной профессиональной психологической подготовки и внедренные в практику судебной экспертизы, которые используются при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел в суде в целях содействия установлению истины по делу по основаниям и в порядке, определенном уголовно‑процессуальным законодательством .

Определение специальных познаний психолога, используемых в судебной экспертизе, дает возможность более четко очертить и сферу его профессиональной компетенции. Включение в определение специальных познаний предмета исследования судебно‑психологической экспертизы позволяет четко отделить именно на предметном уровне профессиональную компетенцию эксперта‑психолога от профессиональной компетенции судебного психиатра, с одной стороны, и от компетенции следователей и судей – с другой.

Данное определение специальных познаний эксперта‑психолога не дает оснований разграничивать пределы его компетенции при участии в разных видах судебной экспертизы: судебно‑психологической и комплексной психолого‑психиатрической.

По объему специальные познания судебного эксперта‑психолога включают профессиональные знания прежде всего в областях общей (в узком смысле), клинической, возрастной (особенно детской и подростковой), социальной психологии, психодиагностики, а также знания психологических аспектов виктимологии, суицидологии, сексологии, наркологии, криминологии. Кроме того, в них входят основы таких дисциплин, как судебная психиатрия, уголовное и уголовно‑процессуальное право, теория и методология судебно‑психологической и психолого‑психиатрической экспертизы. Дальнейшее развитие судебно‑психологи‑ческой комплексной психолого‑психиатрической экспертизы, подразумевающее использование психологических знаний и в гражданском процессе, будет требовать включения в объем специальных познаний так же основ теории гражданского и гражданского процессуального права.

К структурной организации специальных познаний судебного эксперта‑психолога мы еще вернемся при обсуждении методологических проблем КСППЭ, а пока обратимся к содержательной их характеристике.

Как видно из определения, специальные познания судебного эксперта‑психолога – это знания прежде всего психологические, центральным звеном которых в рамках КСППЭ являются знания в области медицинской (клинической) психологии. Однако адаптация психологических знаний к процессу судопроизводства требует расширения общетеоретических дисциплин за счет как правовых наук, так и смежных областей знаний, используемых не только в комплексных, но и в однородных судебно‑психологических экспертных исследованиях. Таким образом, выявляется закономерность многопредметного формирования и развития судебно‑экспертного применения специальных познаний в психологии в рамках однородной судебно‑психологической экспертизы и КСППЭ.

С позиций судебной экспертологии справедливо будет полагать, что и специальные познания в судебной психиатрии должны включать в себя не только медицинские науки, но и основы психологии – в первую очередь в силу необходимости решать не только диагностические вопросы (медицинский критерий), но и экспертные, связанные с анализом механизмов и мотивации поведения (юридический критерий) подэкспертных лиц. В противном случае мы будем вынуждены признать, что познания в судебной психиатрии перестают отличаться от познаний в общей психиатрии и что КСППЭ тогда может проводить любой общий психиатр (если его деятельность будет ограничена только диагностикой психопатологии) во взаимодействии с судебным психологом, который и должен будет самостоятельно решать не только вопросы, традиционно входящие в круг его компетенции, но и вопросы вменяемости‑невменяемости.

Процесс применения специальных судебно‑психологических познаний заключается в идентификации «экспертных понятий» на основании использования определенных методов – герменевтических и экспериментальных. О методах судебно‑психологического экспертного исследования мы поговорим позже, при обсуждении методологии КСППЭ[1]. Сейчас перед нами основной вопрос – что же такое «экспертные» понятия ?

Специальные познания судебного эксперта‑психолога, как было сказано выше, не могут непосредственно переносить общепсихологические теоретические представления о различных психических явлениях в практику экспертизы. Необходимость трансформации данных общей психологии в судебно‑психологической экспертизе и КСППЭ, вытекающая из метода сравнительного экспертоведения, особенно актуальна при анализе «экспертных» судебно‑психологических понятий в разных видах экспертизы обвиняемых.

Предложение выделить «экспертные понятия» в рамках теории КСППЭ впервые прозвучало в работах А.Н. Лавриновича и А.С. Голева, это направление получило развитие в трудах М.М. Коченова, О.Д. Ситковской, И.А. Кудрявцева и др.

«Экспертные» судебно‑психологические понятия занимают как бы промежуточное положение между общепсихологическими представлениями и юридическими терминами. Они не могут быть заимствованы в неизменном виде из теории психологии, поскольку связь судебно‑психологической экспертизы с общей психологией всегда опосредована: общепсихологические понятия не содержат никакой информации об их юридической значимости, о том, какие правовые последствия могут проистекать из их диагностики. Как справедливо отмечает Л.В. Алексеева, «кроме решения экспертом проблемы идентификации эмоционального состояния, необходимо диагностировать существенность его влияния на функционирование сознания и проявление поведения». Так, констатация «фрустрации» или «стресса» у обвиняемого в убийстве ничего не будет говорить о возможности правовой квалификации его преступления, если мы не выделим такие качества данных эмоциональных состояний, которые могли бы быть идентифицированы с определенными элементами состава преступления, в соответствии с уголовным законодательством. Категория «личности» значима для уголовного права лишь в контексте уяснения ее влияния на осознанно‑волевое поведение. Понятие «психическое расстройство» иррелевантно для правовой оценки, если эксперты не укажут на такие его свойства, которые нарушают или ограничивают способность обвиняемого осознавать свои действия или руководить ими.

В то же время «экспертные» судебно‑психологические понятия нельзя признать и полностью правовыми – они носят междисциплинарный характер. Следует согласиться с положением, выдвинутым М.М. Коченовым, что теория судебно‑психологической экспертизы имеет дело с психологическим содержанием некоторых юридических понятий, «описывающих поведение людей и его внутренние механизмы, фиксирующих временные психические состояния, изменения сознания под влиянием различных факторов». Это юридические критерии, которые, являясь уголовно‑правовыми нормами, сформулированы в психологических понятиях, раскрывающих наиболее интегративные, обобщенные особенности отражения окружающего мира и регуляции поведения.

Таким образом, юридическое значение имеют не диагностируемые экспертом общепсихологические явления, а «экспертные» понятия . Анализ «экспертных» судебно‑психологических понятий подводит нас к двум основным проблемам.

Во‑первых, необходимо уяснить, каким же образом общепсихологические понятия трансформируются в «экспертные» в зависимости от юридического значения их судебно‑психологической оценки в отдельных предметных видах экспертизы. О.Д. Ситковской рассматриваются следующие виды адаптации общепсихологических категорий к судебно‑психологической экспертизе:

– через введение «понятия‑ограничителя», устанавливающего более узкий круг случаев использования понятия, чем тот, на который оно распространяется (например, понятие «личность обвиняемого»);

– через выделение только тех случаев, охватываемых общепсихологическим понятием, которые имеют уголовно‑правовое значение (так, из всего многообразия аффектов экспертизу обвиняемых интересуют аффекты гнева и страха);

– через выделение тех характеристик общепсихологического понятия, которые имеют юридическое значение (эксперт изучает те свойства аффекта, которые могут быть не акцентированы в общей психологии);

– через углубление смысла понятия по сравнению с общепсихологическим его пониманием в силу того, что значимыми оказываются те стороны предмета исследования, которые для общей психологии не актуальны. Этот пункт представляется особенно важным, поскольку в других случаях имеет смысл говорить скорее об адаптации общепсихологических понятий, а в данной ситуации речь идет о подлинной «трансформации»;

– через соотнесение с определенными «нормами» регуляции поведения, задаваемыми уголовным правом, что приводит к выделению дихотомических противоположных категорий (типа «способность или неспособность к осознанно‑волевому поведению в уголовно‑релевантной ситуации»).

Продуктивной для понимания процесса трансформации общепсихологических понятий в «экспертные» представляется идея О.Д. Ситковской о «многоступенчатости» судебно‑психологических категорий, которую она трактует как многоуровневость самих общепсихологических понятий (так, «личность» может раскрываться через свойства, состояния, мотивы, цели и пр.). Признавая справедливость этого положения, необходимо отметить, что и сами экспертные понятия образуют по отношению к общепсихологическим определенную «ступень» и, что самое главное, экспертные понятия судебной психологии могут обладать собственно многоуровневостью: некоторые общие экспертные категории опираются на «промежуточные» экспертные понятия, не сводимые к общепсихологическим.

Во‑вторых, учитывая все возрастающую потребность судопроизводства в комплексировании усилий психологов и психиатров при производстве экспертизы, необходимо разграничить специфику «экспертных» психологических и психиатрических понятий. Эта проблема стала четко обозначаться после введения в действие нового УК РФ, предусматривающего более дифференцированную оценку влияния психического расстройства обвиняемого на возможность осознавать свои действия и осуществлять их произвольную регуляцию (ст. 22 УК РФ и др.).

[1] См. лекцию «Методологические проблемы комплексной судебной психолого‑психиатрической экспертизы».