Ханты – один из древних народов Западной Сибири, широко расселившийся по Обско‑Иртышскому бассейну от линии Демьянка‑Васюган на юге до Обской губы на севере.

Фольклор хантов – уникальный памятник, отразивший всю сложность и своеобразие культуры, связанной древними корнями со многими финно‑угорскими народами, проживающими в Европе.

Сказочная традиция народа восходит к глубокой древности и сохраняет архаические сюжеты, связанные с народными мифологическими, религиозными, обрядовыми, культурными традициями. Поэтический строй хантыйских сказок, их оригинальный язык и стиль опираются на первичную образность народной речи и свидетельствуют о высоком уровне развития художественного народного мышления.

Изучение мировоззрения в фольклоре народа помогает реконструировать материальную и духовную культуру, а так же интерпретировать ее. Это придает научную значимость данной теме. Определение и объяснение причинно‑следственных связей, различных социальных явлений, отраженных в фольклоре, обосновывают познавательную значимость темы.

Изображения духов, влияющих на охоту и рыбную ловлю, как и представления о них, тесно связаны с духами социального ранга, т. е. семейным, родовым духом людей всей реки и даже божествами, иерархически стоящими над всеми хантами.

По представлениям ханты весь мир делится на три части: Верхний (небесный), Средний (земной) и Нижний (подземный) миры. Мэнгки – это первые люди, неудачно созданные Нумторумом из лиственницы и убежавшие в лес, считается, что они живут там до сих пор. Это великаны, внешне похожие на людей, но с заостренными головами, которых может быть от одной до семи. Тела их неуязвимы: слабое место человек может обнаружить лишь при помощи сверхъестественных сил; победить такого великана можно только хитростью. Часто мэнки описываются как людоеды и оборотни. Они большие и сильные, но глупые и неумелые[1].

В сказке «Бабушка Сясими и внук Имихилы» мы можем наблюдать встречу внука с таким злым лесным духом Менгком и восприятие им духа в образе врага, мешающего ему заниматься ловлей рыбы.

«Отпустил лодку Менгк. Имихилы тянет дальше свою лодку. А она опять стала тяжелой. Оглянулся – тот же злой лесной дух Менгк. Имихилы схватил весло, ударил его по шее»[2]. Эта ситуация повторилась три раза.

В последующих действиях Имихил встречает еще двух Менгков, двухголового и трехголового. Они его просили отнести рыбу домой, и в ответ жены избивали Имихила. Имихил с помощью хитрости убил всех Менгков и наказал по возвращении домой всех жен злых лесных духов за злобу и жадность. Мы видим, что представление хантов в отношении врагов – это принцип «око за око»[3].

В другой сказке «Айпох» обнаруживается иной пример восприятия чужого‑врага. Айпох женился на красавице Павле; после свадьбы молодые жили душа в душу, но через некоторое время жена заболевает и умирает. «Поздно вечером, зайдя в дом, увидал седого старика, который, опершись на золотой посох, от которого исходили лучи, сказал ему:

– Что ты так грустишь? Что же ты так убиваешься? – спросил старик. – Умершего человека не вернуть, он, как ты, больше жить не будет. Но вижу, ты сильно любишь свою жену. Вот тебе волшебная книга и золотая лучина. Завтра, только Большая Медведица появится на ночном небе, иди на могилу жены и окопай ее вокруг, а сам при свете золотой лучины прочитай всю волшебную книгу толщиной с ладонь и большой палец. Успеешь все сделать до исчезновения Большой Медведицы – увидишь, что будет»[4].

На следующий день Айпох сделал, как велел ему старец. Павла пробудилась от долгого сна и стали они дальше жить да радоваться.

Но вот недолго продлилось их счастье Павла влюбилась в иностранца, и, напоив мужа сонной водой, сбежала со всем имуществом мужа, оставив его в одном нижнем белье. Через некоторое время он нашел свою жену в чужом городе, но Павла, боясь, что он ее убьет, обвиняет героя на суде перед царем. Айпоха отвели на плаху и отрубили голову. Но его оживил все тот же старец, который помог воскресить жену, и сказал ему:

«– Я тебя оживил, – сказал старец, – теперь иди и соверши суд по справедливости».

Айпох приказал привязать бывшую жену за ноги и за руки к необученным лошадям и разорвать.

Слуги исполнили его приказ: пусть больше такие коварные жадные женщины на свет не рождаются.

Айпоха народ царем избрал, он женился на царской дочери и, наверное, и до сих пор где‑то живет»[5].

Здесь уже другое представление как «своя» жена, но умершая и воскресшая, стала «чужой»: влюбилась в другого и ушла с ним – стала предателем, а значит – врагом. А с врагами поступают обычно, руководствуясь все тем же правилом «око за око».

В мифах и сказках даются подробные описания, своего рода инструкции, правильного поведения. Фольклор, наряду с реальным бытом, прививал понятия о нравственных ценностях и этике. В фольклоре очевидно проступают представления об отсутствии резкой грани между человеком, животными, душами, духами, божествами.

Фольклор как способ устанавливать контакты между человеческими индивидами и коллективом служит одним из наиболее активных средств общения между людьми, поколениями и народами.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что фольклорное творчество хантов органически связанно с системой верований и восприятия мира, в котором чужака, как врага, нужно превзойти, обхитрить и воздать по заслугам. В фольклоре даются указания, как поступать человеку.

В восточнославянских народных волшебных сказках (в сборнике А. Н. Афанасьева преобладают сказки, зафиксированные на территории Малороссии) представлены образы врагов, принадлежащих нашему или иному миру. В первом случае это могут быть братья героя, вступающие с ним в отношения соперничества. Во втором случае – Баба Яга, Змей Горыныч, мачеха‑ведьма. Восточнославянская сказка являет две модели поведения врагов, которые строятся на принадлежности обозначенных образов иному или нашему миру. В зависимости от этого выстраивается и модель поведения героя (или героини) в отношении врага. Обращает на себя внимание тот факт, что в восточнославянских сказках герой никогда первым не нападает, он защищает своих близких и себя от врага.

В сказке об Иване‑царевиче и о сером волке пред нами предстает картина предательского отношения родных братьев Ивана‑царевича, которые из зависти убивают его.

«В то самое время братья Ивана‑царевича, Дмитрий и Василий царевичи, ездя по разным государствам и не найдя жар‑птицы, возвращались в свое отечество с порожними руками; нечаянно наехали они на своего сонного брата Ивана‑царевича с прекрасною королевною Еленою. Увидя на траве коня златогривого и жар‑птицу в золотой клетке, весьма на них прельстилися и вздумали брата своего Ивана‑царевича убить до смерти. Дмитрий‑царевич вынул из ножон меч свой, заколол Ивана‑царевича и изрубил его на мелкие части; потом разбудил прекрасную королевну Елену и начал ее спрашивать…»[6].

Если же мы возьмем образ Баба‑Яги, то встретим неоднозначного персонажа, выступающего чаще всего в образе отрицательной героини. Но иногда она помогает (даже по доброй воле) положительным героям. Баба‑Яга – популярный персонаж фольклора восточных и западных славян, старуха, наделенная магической силой, ведунья. По своим свойствам ближе всего к ведьме.

Баба‑Яга живет в лесу, в избушке на курьих ножках, иногда окруженной частоколом из человеческих костей. В сказке «Баба‑Яга» она для одного героя – падчерицы, прошедшей испытание у Баба‑Яги, выступает положительным персонажем, дающим советы и в финале вознаграждающим падчерицу, а вот для человека корыстного – для дочери Мачехи – она предстает уже в другом образе: Яга пришла, рассердилась. В другой раз опять тоже; яга изломала ее, да косточки в короб и склала»[7]. Здесь уже образ чужого‑врага, при котором срабатывает правило об обязательном выполнении условий, поставленных Бабой‑Ягой. Подобные примеры можно увидеть и в других сказках про Бабу‑Ягу: например, в сказке «Василиса Прекрасная» злая мачеха и сестры «<…> завидовали красоте Василисы и мучали ее всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела; совсем житья не было!». А когда пришло время выдать замуж Василису: «Мачеха злится пуще прежнего, всем женихам отвечает: «Не выдам меньшой прежде старших!», – а проводя женихов, побоями вымещает зло на Василисе»[8], чтобы извести Василису со свету, дочери мачехи отправляют ее к Баба‑Яге за огнем, зная: «<…> никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят». Когда Василиса пришла к Баба‑Яге за огнем, та ей сказала: <… > ты наперед да поработай у меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем!». Так Василиса несколько дней пробыла у Баба‑Яги, ничем ее не рассердила, спросила у нее: <… > как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?

– Мне помогает благословение матери, – отвечала Василиса.

– Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных.

Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей и сказала:

– Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его; они ведь тебя за этим сюда прислали»[9]. Вернулась Василиса в дом мачехи, они ей рассказали, как она ушла, у них не было в доме огня. «Внесли череп в горницу; а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь; одной Василисы не тронуло»[10]. Так мы видим, что Баба‑Яга, являющаяся врагом для всех людей, которых она съедала, не стала трогать благословенную Василису, но воздала злом на зло мачехе и ее дочерям. Но и сама мачеха и ее дочери предстают в образе врага для Василисы, желая ей смерти.

Подводя итог сравнительного анализа комплексов народных представлений о врагах неродственных этносов – хантов и восточных славян – можно выделить разное отношение народов к врагу: обнаруживаются как общие черты, так и отличия. Отличия: во‑первых, представители чужого мира проникают в мир ханты в образе духов; во‑вторых, для традиционных представлений значимо соперничество между нашим миром и миром добрых и злых духов. В‑третьих, столкновение реализуется на разных территориях, а также представления связаны с системой верований и восприятия мира чужого как врага, которого нужно превзойти, обхитрить и дать ему то, что он заслужил. В восточнославянских сказках герой никогда первым не нападает: он защищает своих близких и себя от врага или надеется на милость судьбы, которая поставила его в сложную ситуацию. Общим для обоих народов является справедливое возмездие «око за око». Таким образом, фольклор хантов и восточных славян содержит системы представлений о врагах, присущие языческому мировосприятию.

[1] Кулемзин В. М., Лукина Н. В. Материалы по фольклору хантов. Томск, 1978.

[2] Антология фольклора народностей Сибири, Севера и Дальнего Востока./Составление, предисловие и примечания В. М. Санги. Красноярск: Кн. Изд‑во,1989. С. 67.

[3] Там же. С. 68.

[4] Там же. С. 87.

[5] Антология фольклора народностей Сибири, Севера и Дальнего Востока./Составление, предисловие и примечания В. М. Санги. Красноярск, 1989. С. 91.

[6] Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах, том 1./Издание подготовили Л. Г. Бараг и Н. В. Новиков. М., 1985. С. 336.

[7] Восточнославянские волшебные сказки: для учащихся сред, и ст. классов/сост., подгот. текстов, вступ. ст., комемент., слов. Т. В. Зуевой; пер. с укр. и белорус, яз. Т. В. Зуевой, Б. П. Кирдана. М., 1992. С. 124.

[8] Там же. С. 126.

[9] Там же. С. 129.

[10] Там же. С. 130.