Каждый раз, когда заходит речь о Великой Отечественной войне, неизбежно начинается сравнение военных усилий и результатов Советского Союза и Германии. Третий рейх выставил столько‑то дивизий, а СССР – столько‑то. В Германии было произведено такое‑то количество танков и самолетов, а в СССР – такое‑то. Вермахт потерял столько‑то человек, а Красная Армия – столько‑то… Казалось бы, все верно. Однако дьявол, как всегда, кроется в деталях.

Возьмем Сталинградскую битву. Общеизвестно, что в ходе своего самого знаменитого наступления Красная Армия нанесла удар по флангам уткнувшейся в город на Волге группировки противника, где находились румынские, венгерские и итальянские войска. Быстро прорвав оборону этих гораздо менее боеспособных, чем дивизии вермахта, подразделений, советские войска сомкнули клещи в тылу группировки Паулюса.

Столь слабые фланги считали одним из главных роковых просчетов германского командования. Иные теоретики высказывают даже мысль о том, что Гитлер, дескать, не должен был доверять столь ответственный участок ненадежным союзникам. При этом как‑то обходится естественным образом возникающий вопрос о том, кому в таком случае германское верховное командование должно было доверить эти фланги? От хорошей ли жизни немцы прикрыли свои фланги не элитными частями вермахта, а итальянцами и румынами? Смог бы Паулюс вообще добраться до Сталинграда, если бы в распоряжении вермахта не оказалось пусть ненадежных, но союзников?

Второй любопытный сюжет. Известно, что во Второй мировой войне Третий рейх смог мобилизовать в вооруженные силы наибольший среди всех воюющих держав процент мужского населения. Этот процент был даже больше, чем в Советском Союзе, где объявление «все ушли на фронт» было не пустой фразой, а у станков стояли женщины и дети. Почему? Как и за счет чего Гитлеру удалось отправить на фронт практически всех германских мужчин, способных держать оружие?

В поисках ответа на эти вопросы мы сталкиваемся в конечном итоге с упрямым фактом – Третий рейх вел войну против СССР отнюдь не в одиночку. При любом сопоставлении усилий воюющих сторон необходимо учитывать тот факт, что гитлеровская Германия воевала вместе с многочисленными союзниками. Этих союзников принято оценивать пренебрежительно – ну что это за горстка малых стран Восточной Европы, у которых, в сущности, нет толком ни армии, ни промышленности? Какие из них вояки? Попробуем разобраться, насколько справедлива эта оценка.

В боевых действиях на Восточном фронте в качестве союзников Третьего рейха принимали участие шесть европейских государств: Финляндия, Словакия, Румыния, Венгрия, Хорватия, Италия. Все они, кроме двух последних, направили основные свои силы на Восточный фронт. Что представляли собой эти силы?

Начнем с Финляндии. Армия этого, в сущности, небольшого государства продемонстрировала свои высокие боевые качества в годы Зимней войны. Боеспособность финских подразделений не вызывает сомнений, пожалуй, ни у одного историка. К началу «Войны‑продолжения» (так в Финляндии называют участие своей страны в Великой Отечественной войне) финские вооруженные силы насчитывали около 470 тысяч человек, располагавших тремя с половиной тысячами артиллерийских орудий и минометов, 86 танками и штурмовыми орудиями, более чем тремя сотнями боевых самолетов. В глаза бросается незначительное количество бронетехники, однако особенности театра военных действий (сложный рельеф местности, густые леса, небольшое количество дорог) делали этот недостаток не столь значительным. На 22 июня 1941 года у восточных границ страны были развернуты две армии – Юго‑Восточная в составе 6 дивизий и одной бригады и Карельская в составе 5 дивизий и 3 бригад. Предприняв активные наступательные действия, финские войска летом 1941 года смогли добиться значительных успехов и сковать крупные силы советских войск. Например, в 1943 году в составе Карельского фронта находились четыре общевойсковые армии, воздушная армия, ряд соединений фронтового подчинения. Еще одна армия противостояла финнам на Карельском перешейке. Безвозвратные потери финских вооруженных сил за 1941–1944 годы составляли почти 60 тысяч человек погибшими и пропавшими без вести. Советская сторона, увы, понесла более серьезный урон. Безвозвратные потери одного только Карельского фронта в 1941–1944 годах составили 110 тысяч солдат и офицеров.

Особую роль сыграла финская армия в блокаде Ленинграда. Вопреки расхожему мифу, Маннергейм не стал «спасителем города» – совсем наоборот. Финские дивизии не «остановились, выйдя на старую границу», – они были остановлены советскими войсками, оборонявшими Карельский укрепрайон. На протяжении трех лет они замыкали кольцо блокады с севера, препятствуя сообщению окруженного города с «Большой землей».

Определенное значение для Германии имели и финские ресурсы, в частности, никель, добывавшийся на рудниках в Петсамо.

Второй по значимости можно считать румынскую армию, которая считалась многими лучшей в Восточной Европе. Как и финны, румыны сражались исключительно на Восточном фронте. В июне 1941 года румынские вооруженные силы насчитывали 703 тысячи солдат и офицеров, почти 8 тысяч орудий и минометов, более 200 единиц бронетехники, почти 700 боевых самолетов. Две румынские армии с самого начала участвовали в боевых действиях на южном участке советско‑германского фронта. Хотя румынские солдаты были обучены хуже, чем немецкие, а значительная часть техники и вооружения была устаревшей, нельзя недооценивать румынскую армию как серьезную силу.

Мемуары немецких военачальников пестрят пренебрежительными отзывами о румынских солдатах. К примеру, Эрих фон Манштейн в своих «Утерянных победах» писал:

Что касается румынской армии, то она, несомненно, имела существенные слабости. Правда, румынский солдат, в большинстве происходящий из крестьян, сам по себе непритязателен, вынослив и смел. Однако низкий уровень общего образования только в очень ограниченном объеме не позволял подготовить из него инициативного одиночного бойца, не говоря уже о младшем командире. В тех случаях, когда предпосылки к этому имелись, как, например, у представителей немецкого меньшинства, национальные предрассудки румын являлись препятствием к продвижению по службе солдат‑немцев. Устарелые порядки, как, например, наличие телесных наказаний, тоже не могли способствовать повышению боеспособности войск. Они вели к тому, что солдаты немецкой национальности всяческими путями пытались попасть в германские вооруженные силы, а так как прием их туда был запрещен, то в войска СС.

Решающим недостатком, определявшим непрочность внутреннего строения румынских войск, было отсутствие унтер‑офицерского корпуса в нашем понимании этого слова… Немаловажное значение имело далее то, что значительная часть офицеров, в особенности высшего и среднего звена, не соответствовала требованиям. Прежде всего не было тесной связи между офицером и солдатом, которая у нас была само собой разумеющимся делом. Что касается заботы офицеров о солдатах, то здесь явно недоставало «прусской школы».

Боевая подготовка из‑за отсутствия опыта ведения войн не соответствовала требованиям современной войны. Это вело к неоправданно высоким потерям, которые в свою очередь отрицательно сказывались на моральном состоянии войск. Управление войсками, находившееся с 1918 г. под французским влиянием, оставалось на уровне идей Первой мировой войны.

Вооружение было частично устаревшим, а частично недостаточным. Это относилось в первую очередь к противотанковым орудиям, так что нельзя было рассчитывать, что румынские части выдержат атаки советских танков…

Сюда же относится еще один момент, ограничивавший возможность использования румынских войск в войне на востоке, – это большое уважение, которое питали румыны к русским…

Несмотря на все перечисленные недостатки и ограничения, румынские войска, насколько позволяли их возможности, выполняли свой долг. Прежде всего, они с готовностью подчинялись немецкому командованию. Они не руководствовались соображениями престижа, как другие наши союзники, когда вопросы нужно было решать по‑деловому. Несомненно, решающее значение в этом имело влияние маршала Антонеску, который поступал, как подобает солдату.

Необходимо, однако, учитывать, что для немецких военачальников вообще была очень характерна позиция «Один я стою умный в белом пальто». Причем не только по отношению к союзникам, но и к собственным коллегам. Если была возможность свалить на кого‑нибудь вину за поражение – ею незамедлительно пользовались. Поэтому после Второй мировой сначала по страницам генеральских мемуаров, а потом и западной историографии пошел гулять образ румынского недотепы, который только путался под ногами у вермахта, мешая воевать с русскими. В Советском Союзе же тему боеспособности румынских войск обходили стороной – как‑никак речь шла о союзнике по Варшавскому договору.

Между тем фельдмаршал Паулюс после войны отзывался о румынских войсках следующим образом: «Боевой дух и боевые качества, которые демонстрировали румынские части, находившиеся в составе моей армии, заслуживают высокой оценки. При поддержке тяжелого вооружения немецкого образца и благодаря уверенному руководству со стороны их офицеров, эти подразделения сражались прекрасно и демонстрировали большое упорство в выполнении порученных им задач».

Румынские войска сражались на Восточном фронте с 1941 по 1944 год. Они сыграли значительную роль в ряде наступательных операций, к примеру, в окружении советских войск у Изюма в мае 1942 года. В Сталинградской битве принимало участие более 200 тысяч румынских солдат и офицеров – как уже говорилось выше, если бы не румыны, вермахту попросту нечем было бы прикрыть растянутые фланги. Потери румынской армии также оказались весьма значительными, превысив в этом самом знаменитом сражении Второй мировой войны 150 тысяч человек. Общие же потери румынской армии на Восточном фронте составили за годы войны более 625 тысяч солдат и офицеров.

Однако действия вооруженных сил были не самым большим вкладом Румынии в военные усилия Третьего рейха. Огромную роль играла румынская нефть – критически важное для Германии сырье. Еще до войны румынская нефтяная промышленность, в соответствии с заключенными соглашениями, фактически оказалась под контролем немецкого союзника. В 1941 году объем поставок нефти в Германию составил более 2 млн тонн, в 1943 году – более 2,5 млн тонн. Здесь учтены только непосредственные поставки; всего в 1943 году добыча составила более 5 млн тонн нефти, из которых более 3 млн было отправлено на экспорт (естественно, в страны Оси). Можно без особого преувеличения сказать, что практически вся эта нефть «воевала» против Советского Союза. Поставки из Румынии покрывали до четверти потребностей Третьего рейха в этом стратегическом сырье. Гитлер неоднократно называл поставки румынской нефти жизненно важными для Германии. В 1942 году он, например, сказал: «Если бы не удалось во время вторжения русских в Румынию заставить их ограничиться одной лишь Бессарабией и они забрали тогда себе румынские нефтяные месторождения, то самое позднее этой весной они бы задушили нас». Разумеется, здесь содержится известное преувеличение, однако нельзя недооценивать значение Румынии как поставщика «черного золота».

Определенное значение имела и румынская промышленность, находившаяся по большей части под контролем немецких финансово‑промышленных группировок. Металлургические, машиностроительные, военные предприятия работали на войну против СССР. Румыния являлась также поставщиком сельскохозяйственной продукции.

Третьим относительно крупным государством Восточной Европы, сосредоточившим свои ресурсы для борьбы против Советского Союза, стала Венгрия. Отметим, что она стала и наиболее верным союзником Третьего рейха, продолжив сопротивление вплоть до весны 1945 года. К началу Великой Отечественной войны венгерская армия насчитывала 216 тысяч человек личного состава, 1500 артиллерийских орудий и минометов, более 100 единиц бронетехники и более 250 боевых самолетов. В отличие от финнов и румын, венгры поначалу довольно сдержанно относились к отправке своих подразделений на Восточный фронт. В войну венгры вступили 27 июня 1941 года, после того, как советская авиация (или не советская – эта история до конца не выяснена до сих пор) нанесла удар по городу Кошице. Венгерская Карпатская группа войск действовала первоначально в составе 17‑й армии вермахта.

Однако затем масштаб участия Венгрии в боевых действиях на Восточном фронте начал увеличиваться. В апреле 1942 года 2‑я венгерская армия (считавшаяся наиболее боеспособной из трех имевшихся у Венгрии армий) численностью более 200 тысяч солдат и офицеров вошла в состав группы армий «Юг». Через несколько месяцев она оказалась почти полностью уничтоженной в ходе Сталинградской битвы. Пик участия Венгрии в боях на Восточном фронте пришелся на 1944 год, когда война пришла на территорию страны. Общие потери вооруженных сил Венгрии во Второй мировой войне оцениваются приблизительно в 300 тысяч человек. Венгерские войска считались более боеспособными, чем румынские.

Большую роль для Третьего рейха играл венгерский экономический потенциал. Во‑первых, на территории Венгрии находились нефтяные месторождения. Хотя добыча нефти была меньше, чем в Румынии (экспорт в Германию составил в 1943 году 0,5 млн тонн), она также имела стратегически важное значение для Германии. Большое значение имела также добыча бокситов. Кроме того, промышленность Венгрии находилась на достаточно высоком для государства Восточной Европы уровне. В частности, в годы Второй мировой войны здесь производились такие сложные образцы вооружения, как боевые самолеты (в частности, «Мессершмидт‑210»), танки и самоходные орудия.

Финляндия, Венгрия и Румыния составляли тройку германских союзников, отправивших наибольшее количество солдат на Восточный фронт. Летом 1941 года в боевых действиях против СССР принимали участие 37 дивизий этих трех стран, 900 тысяч солдат и офицеров, 5200 орудий и минометов, 260 танков и штурмовых орудий, 980 боевых самолетов. Эти силы заметно увеличивали потенциал вермахта, даже если не всегда находились на качественно равном уровне с ним.

Нельзя не упомянуть и еще трех союзников гитлеровской Германии, также отправивших свои контингенты на Восточный фронт. Это – Италия, Словакия и Хорватия. Несмотря на то что их участие в боевых действиях на Востоке было скорее ограниченным, совершенно списывать его со счетов нельзя. Словаки отправили на Восточный фронт 2 дивизии, хорваты – 2 дивизии и отдельный полк. Наиболее весомым был военный вклад итальянцев.

Уже летом 1941 года на Восточный фронт прибыли три дивизии, объединенные в корпус под командованием генерала Мессе. Когда в январе 1942 года Гитлер потребовал от союзников принять более масштабное участие в войне против Советского Союза, итальянцы резко увеличили свой контингент. 8‑я итальянская армия состояла из трех армейских корпусов, в которых насчитывалось в общей сложности 10 дивизий. Итальянцы вместе с румынами и венграми принимали самое активное участие в летнем наступлении вермахта на южном фланге Восточного фронта. К осени 1942 года общая численность итальянского контингента составляла около 230 тысяч человек. «Невероятные приключения итальянцев в России», впрочем, окончились плачевно: к январю 1943 года 8‑я армия оказалась полностью разгромлена, 25 тысяч ее солдат было убито, 30 тысяч получили ранения, 60 тысяч попали в плен. Оставшиеся были отправлены обратно в Италию, военное положение которой стремительно ухудшалось.

«Ну и какая польза была от всех этих неумех?» – может подумать читатель. На самом деле союзники Германии вносили достаточно большой вклад в боевые действия на Восточном фронте. В переломном 1942 году на Восточном фронте сражались 24 румынские, 10 венгерских и 10 итальянских дивизий – почти четверть всех сил, развернутых южнее Ленинграда. Если добавить к этому финские войска, то доля союзников оказывалась еще больше.

Назвать эту массу сил бесполезной не поворачивается язык. На относительно спокойных участках фронта войска союзников Третьего рейха действовали вполне успешно. То, что они не выдерживали серьезного наступления советских войск, говорит не об их никчемности, а о качественном и техническом превосходстве Красной Армии, являвшейся достойным противником вермахта. Более того – если бы этих войск не оказалось на Восточном фронте, неизвестно, смогли бы немцы вообще организовать наступление летом 1942 года и дойти до Сталинграда. В ходе войны потери венгров, румын и итальянцев составили 15 % от числа общих потерь на Восточном фронте.

Однако мы перечислили еще не всех союзников Германии. Отдельного упоминания заслуживают те, которые формально не воевали против СССР, но вносили определенный вклад в военные усилия Третьего рейха.

Широко известно, что испанский диктатор Франко в конце 1940 года отказался вступить в войну, чем немало позлил Гитлера. Менее известен тот факт, что эта злость была непродолжительной. В конечном счете нейтральная Испания оказалась Третьему рейху даже выгоднее, чем Испания воюющая. Пиренейский полуостров оказался тем самым окном во внешний мир, через который Германия могла получать дефицитные ресурсы, остро необходимые ей для продолжения войны.

Сперва нужно сказать о чисто испанских ресурсах. Еще в годы гражданской войны немцы активно организовывали экономическое освоение Пиренейского полуострова. В первую очередь их интересовали редкие, но стратегически важные металлы. В дальнейшем Испания превратилась для Третьего рейха в ключевого поставщика вольфрама. Вольфрам – это танковая броня; когда в 1944 году Германия в результате потери Франции оказалась отрезанной от испанского вольфрама, это не замедлило сказаться спустя буквально несколько месяцев на качестве брони немецких тяжелых танков. Несмотря на свою толщину, она трескалась от попаданий снарядов, которые в ином случае не смогли бы ее пробить.

Кроме того, через формально нейтральную Испанию немцы получали сырье из тех государств, от которых они были отрезаны морской блокадой. Великобритания и США предпринимали определенные усилия для того, чтобы перекрыть этот канал, но они не увенчались окончательным успехом вплоть до 1944 года. Более того, порой складывалась ситуация, когда нефть с американского континента попадала через Испанию в Третий рейх. Предоставим слово все тому же Хайему:

«15 июля 1941 года военная разведка США сообщала, что концерн «Стандард ойл» наладил транспортировку нефти из Арубы (Аруба входит в состав Малых Антильских островов в Вест‑Индии) на Канарские острова. В донесении, в частности, говорилось:

«Примерно 20 % этих поставок предназначаются для фашистской Германии, причем команды шести судов из тех, которые осуществляют перевозки по этому маршруту, набраны преимущественно из нацистов. Нашему агенту удалось выяснить, что немецкие подводные лодки, постоянно курсирующие в районе Канарских островов, подходят туда именно с целью заправки. Этот же агент обратил внимание на следующее: до сих пор ни один из танкеров концерна «Стандард ойл» не был торпедирован ВМС Германии, в то время как суда других американских компаний, действовавших на иных маршрутах, постигла такая участь».

22 июля 1941 года состоялось совещание представителей министерства финансов США с заместителем госсекретаря Дином Ачесоном по вопросу о поставках нефти в Танжер американскими компаниями, в том числе и концерном «Стандард ойл». Во время войны открытый порт Танжер служил перевалочным пунктом самых разнообразных товаров, предназначавшихся для нацистской Германии. Никаких позитивных решений на совещании принято не было. Обсуждался среди прочих вопрос о берлинской собственности концерна «Стандард ойл», но никто не решился выдвинуть требование о ее ликвидации.

28 октября госсекретарь Корделл Хэлл направил запрос Эдварду Фолею, исполнявшему обязанности министра финансов в отсутствие Моргентау. Хэлл просил разъяснить, может ли компания «Стандард ойл оф Нью‑Джерси» через свои филиалы в различных латиноамериканских государствах продавать и транспортировать нефть и нефтепродукты, а также заключать иного рода сделки с лицами, внесенными в «черный список» нацистских приспешников. Далее Хэлл интересовался, может ли бразильский филиал концерна поставлять через Арубу горючее для финансируемой нацистами авиакомпании «Кондор». Фолей ответил, что подобные сделки подпадают под президентский приказ № 8389, даже если они предусмотрены ранее заключенным контрактом, и не могут осуществляться без специального разрешения министра финансов. Иными словами, торговать с нацистами и их пособниками не грех, если на это есть разрешение министра финансов. Такая установка осталась в силе и после вступления США в войну. Как министерство финансов, так и госдепартамент продолжали санкционировать торговлю с врагом концерна «Стандард ойл» и других американских компаний в течение всей войны».

Кроме того, не лишним будем вспомнить «Голубую дивизию» численностью около 19 тысяч человек, сражавшуюся под Ленинградом. Сформированная в июне 1941 года, она участвовала в боевых действиях на Восточном фронте вплоть до глубокой осени 1943 года. За все время существования дивизии через ее ряды прошло около 50 тысяч испанцев.

Перечисляя союзников Третьего рейха, нельзя не упомянуть Японию. Читатель вправе удивиться – японцы вообще не принимали участие в войне против СССР, а объем их поставок в гитлеровскую Германию составил за годы войны чуть более 100 тысяч тонн сырья. Однако, даже не вступая в прямое противоборство с Советским Союзом, Япония оттягивала на себя крупные силы Красной Армии. У дальневосточных границ СССР была сосредоточена мощная группировка – Квантунская армия, численность которой превосходила 700 тысяч человек. Несмотря на заключенный в апреле 1941 года договор о нейтралитете, угроза японского нападения оставалась весьма актуальной, особенно в первые два года войны. Поэтому на восточных границах приходилось держать группировку, размер которой в критическом 1942 году значительно превышал миллион солдат и офицеров! Помощь вермахту со стороны Квантунской армии была, таким образом, бескровной, но весьма ощутимой.

На этом закончим с союзниками и перейдем к следующей категории – к противникам Германии. К тем, которые были оккупированы вермахтом в первой половине войны. Таких стран в Европе оказалось немало: Польша, Дания, Норвегия, Голландия, Бельгия, Франция, Югославия, Греция… Сюда же можно добавить и Чехию, оккупированную весной 1939 года. Под контролем Третьего рейха находилась практически вся Западная и Центральная Европа! К июню 1941 года Германия в той или иной форме контролировала территорию в 3 миллиона квадратных километров, на которой проживало около 290 миллионов человек.

Сегодня время от времени приходится читать, что Гитлер создал в годы Второй мировой войны свой «Евросоюз». Строго говоря, это не так. Германский фюрер, во‑первых, считал необязательным делать какие‑либо уступки побежденным (не говоря уже о равноправии!), во‑вторых, так и не смог выдать никакой вразумительной концепции послевоенного устройства Европы. На все просьбы своих союзников внести ясность в этот животрепещущий вопрос Гитлер отвечал уклончиво, в стиле «вот когда победим – тогда и поговорим». Тем не менее это не мешало немцам поставить себе на службу ресурсы оккупированных стран. Вольно или невольно последние изо всех сил помогали Третьему рейху вести войну.

Если обобщать, эта помощь была трех видов:

– граждане оккупированных стран служили добровольцами на фронте.

– граждане оккупированных стран работали в Германии.

– экономика оккупированных стран работала на Германию.

Начнем с добровольцев. Хотя о них написано больше всего книг, их вклад – по сравнению с двумя другими категориями – был на самом деле минимальным. Однако недооценивать его тоже не стоит. Добровольцы со всей Европы собирались, в первую очередь, подразделениями Ваффен‑СС (в вермахт брали, как правило, только германских граждан). Всего за годы войны в рядах Ваффен‑СС успело побывать более полумиллиона иностранцев. Примерно треть из них составляли «фольксдойче» – представители немецких общин за пределами Германии. Остальные по большей части были как раз гражданами побежденных и оккупированных стран.

Расцвет «иностранных легионов СС» пришелся на период после 1941 года, когда по всей Европе начали вербовать желающих принять участие в «крестовом походе против большевизма». Отправлялись добровольцы, соответственно, в первую очередь на Восточный фронт. Идея о том, что коммунизм является главной угрозой европейской культуре и цивилизации, была широко распространена в предвоенной Европе. Поэтому призывы немцев упали на благодатную почву даже там, где в них видели в первую очередь жестоких оккупантов.

В первую очередь в СС старались брать «расово близких» представителей народов германской языковой группы. Однако по мере того, как война приближалась к закономерному финалу, требования к кандидатам становились все более мягкими. В конце войны в Ваффен‑СС брали практически всех изъявивших желание повоевать за дело фюрера. Среди любителей военной истории даже ходит байка про еврейский батальон СС – далекая от правды, она, тем не менее, весьма метко подмечает ту неразборчивость, которой отличались вербовщики «белокурых бестий» в конце войны.

Всего в ходе Второй мировой были сформированы 22 «иностранные» дивизии СС. Наиболее известной из них является, пожалуй, дивизия СС «Викинг» (впоследствии 5‑я танковая дивизия СС). Она была сформирована еще в 1940 году из добровольцев, завербованных в скандинавских странах, Голландии и Бельгии. В течение всей войны дивизия воевала на Восточном фронте – сначала на Украине и на Кавказе, в конце войны в Польше и Венгрии. Помимо этой дивизии, скандинавские, голландские и бельгийские добровольцы сражались и в рядах других дивизий СС – 11‑й «Нордланд», 23‑й «Недерланд», 27‑й «Лангемарк», 28‑й «Валлония»… Французы, желавшие повоевать с большевизмом, вступали в «Легион французских волонтеров», который к концу войны стал 33‑й гренадерской дивизией СС «Шарлемань».

Всего в рядах СС в годы войны проходили службу 50 тысяч голландцев, 38 тысяч бельгийцев, 11 тысяч датчан, 8 тысяч французов, 6 тысяч норвежцев. Подавляющее большинство из них сражалось именно на Восточном фронте.

Расскажем о некоторых из этих подразделений. Скандинавские добровольцы, как уже было сказано выше, сражались в основном в рамках моторизованной дивизии СС «Викинг». Приказ о ее формировании был отдан Гитлером в сентябре 1940 года. Комплектоваться дивизия, помимо скандинавских добровольцев, должна была за счет голландцев и фламандцев. В войне против СССР «Викинг» принимал участие с первого дня в составе 1‑й танковой группы Клейста. Пройдя через всю Украину, «викинги» вышли осенью к Азовскому морю. Дивизия участвовала и в летнем наступлении 1942 года, выйдя в конечном итоге в район Майкопа. Повоевав на Кавказе, «викинги» были переброшены на помощь своим товарищам по оружию, окруженным в Сталинграде. Зима 1942–1943 годов прошла в тяжелых боях на Дону, после чего дивизии было позволено немного отдохнуть; заодно из ее состава выделили основу панцергренадерской дивизии СС «Нордланд» – еще одного добровольческого формирования.

Отдых оказался недолгим: дивизия был переброшена в район Харькова для участия в операции «Цитадель», а потом вела упорные оборонительные бои на Донце. Осенью дивизия, ожесточенно огрызаясь, отошла на Днепр. Здесь она в начале 1944 года попала в так называемый Черкасский (Корсунь‑Шевченковский) котел, из которого смогли вырваться лишь около 4 тысяч человек без тяжелого вооружения (на 1 января численность дивизии составляла 15 тысяч солдат и офицеров). Спешно пополненная, она вынуждена была принять участие в мартовских боях за Ковель, прежде чем получила заслуженный отдых. С лета 1944 года «викинги» сражались в Польше и Венгрии, неся огромные потери, после чего успешно сдались американцам в Баварии.

Как видим, дивизия «Викинг» принимала участие во многих крупных сражениях на Восточном фронте, и назвать ее роль второстепенной никак нельзя. Это было одно из наиболее боеспособных соединений гитлеровской Германии. Хотя дивизия в значительной степени состояла из немцев, внушительный контингент иностранных добровольцев в ее рядах сохранялся до самого конца войны. По данным Ю. Нерсесова, к июлю 1942 года в войска СС вступили уже в общей сложности 4833 датских и 4460 норвежских добровольцев, и в дальнейшем эти цифры только росли.

Что заставляло людей из оккупированных гитлеровцами стран добровольно идти на службу в СС, рисковать жизнью на Восточном фронте, вместо того чтобы спокойно пересидеть войну дома? Безусловно, большую роль играло стремление повысить свой социальный статус – человек, прошедший службу в рядах СС, мог рассчитывать в Европе «нового порядка» на серьезные привилегии. Однако нельзя сбрасывать со счетов и распространенные в Европе образы России как огромного варварского государства, несущего угрозу цивилизации. Этот образ сформировался задолго до XX века. После 1917 года к этому добавился также охвативший многих ужас перед «большевистской угрозой». Поэтому призывы нацистских вербовщиков падали на почву, которую вспахивали и удобряли десятилетиями, если не веками.

Еще одно замечание. Кажется, что в масштабах Второй мировой войны, где счет шел на миллионы, 10 тысяч человек – это капля в море. На самом деле это очень много. Много, если учитывать, что и Дания, и Норвегия – малые страны с небольшим населением. Много, если принять во внимание, что это добровольцы, отправившиеся на «чужую» для них войну.

Не менее известна, чем «Викинг», 11‑я добровольческая панцергренадерская дивизия СС «Нордланд». Она была сформирована в 1943 году на основе добровольческого корпуса «Данмарк» и добровольческого легиона «Норвегия», а также панцергренадерского полка «Нордланд», взятого из состава дивизии «Викинг» (об этом уже говорилось выше). Численность дивизии превысила к концу года 12 тысяч человек: тогда же она была переброшена в полосу группы армий «Север», под Ленинград. После начала советской операции по окончательному снятию блокады Ленинграда дивизия отступила к Нарве, где ей удалось закрепиться на оборонительных рубежах. Свои позиции в Эстонии «Нордланд» удерживал до лета 1944 года. Осенью дивизия с тяжелыми оборонительными боями отходила на юго‑запад, в Курляндию. Несколько месяцев продолжались тяжелые бои с огромными потерями с обеих сторон. В январе 1945 года «Нордланд» была эвакуирована морем из Курляндского котла и несколько недель спустя приняла участие в неудачном наступлении в Померании. К концу войны в состав дивизии влились, помимо других подкреплений, и британские легионеры. В последние недели и дни войны дивизия, уменьшившаяся до полутора тысяч солдат, ожесточенно сражалась под Берлином, где и была разгромлена. Удачно сдаться в плен американцам, как это сделали «викинги», 11‑й дивизии было не суждено.

В целом, как пишет Ю. Нерсесов, «через все проберлинские вооруженные формирования прошло почти 100 тысяч граждан скандинавских стран, подавляющее большинство которых добросовестно служило «новому порядку». Как минимум каждый пятый (15 тысяч датчан и норвежцев, свыше тысячи шведов и около 5 тысяч скандинавских фольксдойче) отважно дрался с Красной Армией на огромном пространстве от Гангута до Берлина, и не менее 4 тысяч погибло». Скорее всего, в реальности число погибших было выше – слишком уж большие потери несли добровольческие дивизии, участвовавшие в самых ожесточенных сражениях на Восточном фронте, особенно на завершающем этапе войны.

Голландских и бельгийских добровольцев, желавших послужить под немецким командованием, было еще больше, чем скандинавских. За первый год Великой Отечественной войны на Восточный фронт прибыло около тринадцати с половиной тысяч голландцев и четырех с половиной тысяч фламандцев. Пожалуй, сложно назвать участок фронта, на котором они бы не появлялись. Несмотря на то что формирование бельгийских и голландских дивизий особенно бурно развивалось в последние месяцы войны, добровольцы и до этого вносили посильный вклад в успехи вермахта в составе отдельных полков и бригад. По данным Нерсесова, к началу 1944 года только в сухопутных войсках Германии несли службу почти 30 тысяч бельгийцев и голландцев, более 20 тысяч французов и почти 9 тысяч скандинавов.

В отечественной публицистике встречаются достаточно интересные цифры, касающиеся действий «иностранцев» в рядах германской армии. Так, одна из статей цитирует доктора исторических наук генерала М. А. Гареева, который приводит следующие данные:

«За время Второй мировой войны погибло двадцать тысяч членов французского Сопротивления. А против нас сражалось двести тысяч французов. Мы также взяли в плен шестьдесят тысяч поляков. За Гитлера против СССР сражалось два миллиона европейских добровольцев».

Генерал Гареев – не очень надежный источник, и в число добровольцев он, судя по всему, включил вооруженные силы сателлитов Германии. Также широко распространены цифры, взятые из документа о количестве пленных различной национальности, взятых Красной Армией на Восточном фронте в годы войны: «…чехи и словаки – 69 977, поляки – 60 280, (…) французы – 23 136, (…) голландцы – 4 729, бельгийцы – 2 010, люксембуржцы – 1652, датчане – 457».

Откуда в германской армии оказалось почти 130 тысяч чехов, словаков и поляков? По одним данным, часть из них могла быть «фольксдойче», проживавшими в соответствующих странах. По другим – речь могла идти о так называемых «хиви», добровольных помощниках, которые сопровождали части вермахта и служили в тыловых подразделениях.

Иногда приводятся следующие цифры: во фронтовых подразделениях, тыловых частях, разного рода полицейских и военизированных формированиях в ходе войны служило в общей сложности около миллиона граждан оккупированных стран. Миллион – это уже очень серьезная цифра. Конечно, большинство из них были заняты тем, что обеспечивали порядок на оккупированных территориях, – однако это тоже была прямая, и очень существенная, помощь германской армии, которой в противном случае пришлось бы заниматься такими вещами самостоятельно. По некоторым подсчетам, число воевавших на стороне Гитлера значительно превышало количество партизан и подпольщиков, боровшихся с немцами во Франции, Норвегии и других оккупированных странах.

В любом случае, как уже говорилось выше, непосредственное участие в боевых действиях – это далеко не самая большая помощь, которую оккупированные страны оказывали Третьему рейху. Куда ценнее и масштабнее было участие иностранных рабочих в германской экономике. Уже после первых побед импорт рабочей силы стал весьма важным направлением. Сначала осуществлялась добровольная вербовка – в разоренной кризисом и войной Европе оплачиваемое рабочее место, пусть даже за рубежом, выглядело весьма привлекательно. К примеру, только во Франции и Италии в это время насчитывалось более миллиона безработных, многие из которых были готовы ехать не то что в Германию, а к черту на кулички, лишь бы обрести стабильный источник доходов.

Когда потребности стали значительно превосходить число добровольцев, был введен принудительный набор. Всего за годы войны на территорию Германии было отправлено около 7 миллионов иностранных рабочих. К этому добавлялись еще и военнопленные, вместе с которыми общая численность возрастает примерно до 10 миллионов. В своей статье, посвященной данному вопросу, немецкий исследователь Ульрих Герберт приводит такие цифры: в 1944 году на территории Третьего рейха работало 7,6 миллиона иностранцев, которые составляли около четверти занятых в экономике Германии.

Что означают эти цифры? Каждый иностранный рабочий на немецком заводе – это не просто увеличение военного производства. Это возможность заменить и отправить на фронт немецкого рабочего. Образно говоря, хотя французы и бельгийцы, стоявшие у станка, сами на фронте не воевали, они делали это руками тех немцев, которым пришлось бы стоять у станка, если бы Германия была ограничена только собственными ресурсами. Сколько немцев позволили мобилизовать в вооруженные силы без особого ущерба для экономики миллионы иностранных рабочих, можете себе представить. Во всяком случае, если бы не эта огромная трудовая армия, ситуация весны 1945 года, когда под ружье приходилось ставить мальчишек из Гитлерюгенда, наступила бы намного раньше.

Еще одно важное замечание: среди иностранных рабочих акты саботажа были не слишком частым явлением. Разумеется, контроль на производстве был построен таким образом, что гнать брак было не так‑то просто, да и наказания за саботаж были драконовскими. И все же факт остается фактом: миллионы иностранных рабочих честно трудились на благо гитлеровской Германии, значительно увеличивая ее военный потенциал.

Огромное количество иностранных рабочих трудились не только в германской промышленности, но и в сельском хозяйстве. Еще до войны доля «трудовых мигрантов», как мы сказали бы сегодня, в немецкой деревне была весьма велика. Речь шла в первую очередь о сезонных рабочих из соседней Польши. В 1940 году не менее 60 % работников германского сельского хозяйства были иностранцами. Особенно большой приток иностранных рабочих был обеспечен за счет побежденной польской армии – с легкой руки имперских чиновников сотни тысяч недавних солдат стали батраками у немецких бауэров.

После побед 1940 года в распоряжении Третьего рейха оказалась целая армия военнопленных. Бельгийцев, голландцев и норвежцев распустили по домам, но большинство французов остались в рейхе. К концу года число военнопленных, занятых в германской экономике (преимущественно в сельском хозяйстве и добывающих отраслях), превысило 1,2 миллиона человек.

Как уже говорилось выше, в это время на территорию рейха стало прибывать все больше завербованных рабочих из разных стран Европы. Примером могут послужить итальянцы. 10 июня 1940 года было заключено германо‑итальянское соглашение об отправке в Германию итальянских рабочих. Уже к концу этого года в рейхе работало 95 тысяч наследников древних римлян, год спустя – уже 233 тысячи. В дальнейшем это число несколько снизилось, но все равно превышало 160 тысяч человек. К июню 1941 года численность иностранных рабочих на германской территории равнялась приблизительно трем миллионам.

Этот приток был как нельзя кстати – подготовка к вторжению в СССР потребовала новых солдат. В итоге добыча угля в Рурской области, к примеру, упала с марта по август 1941 года на 15 %. Основная причина – нехватка рабочих рук. Когда стало ясно, что блицкрига на востоке не получилось и русские «унтерменши» почему‑то не спешат в панике разбегаться, а прилежно и с удовольствием уменьшают поголовье истинных арийцев, такая ситуация стала нестерпимой. Потребовались новые меры для того, чтобы заполнить опустевший рынок труда.

Весной 1942 года главным уполномоченным по трудовым ресурсам был назначен Фриц Заукель, один из ветеранов нацистской партии, долгое время занимавший пост гауляйтера Тюрингии. Его задачей было восполнить дефицит рабочей силы на территории рейха за счет иностранных рабочих. Заукель был хорошим организатором и прилежно выполнял свою работу. Его назначение оказалось как нельзя кстати – в связи с ухудшением условий труда многие завербованные по контракту как раз решили вернуться в родные страны, распространяя при этом мрачные истории о своем пребывании в Германии. Альтернативы насильственному вывозу рабочих в этих условиях не существовало. Уже к середине 1943 года германские фабрики и заводы получили 2,8 миллиона новых рабочих (общее число достигло 6,3 миллиона), к концу 1944 года эта цифра превысила 5 миллионов.

Значительную их часть составляли рабочие из западноевропейских стран. К моменту назначения Заукеля на германских заводах трудились, к примеру, 135 тысяч французских рабочих; год спустя их число достигло 667 тысяч. Численность бельгийских рабочих, занятых в Германии, удвоилось. В 1943 году на французской территории был введен в действие Закон о трудовой повинности, предусматривающий также отправку контингентов рабочей силы в Германию.

Сократить размах своей деятельности Заукель вынужден был лишь в связи с мерами Шпеера по развитию производства на оккупированных территориях. Эти меры защищали рабочих, трудившихся на Германию в своих родных странах, от депортации. Летом 1944 года в Берлине состоялись масштабные дебаты между функционерами Третьего рейха по вопросу привлечения рабочей силы из Западной Европы. «Принудительные мобилизации Заукелем рабочей силы причинили там больше вреда, чем принесли пользы. Потому что французские рабочие, уклоняясь от них, попросту бежали со своих предприятий, немалая часть которых выпускала продукцию для наших вооружений. В мае 1943 г. я впервые пожаловался на это Заукелю, а в июле на заседании в Париже я предложил, чтобы, по крайней мере, те предприятия, которые работали на нас, были бы ограждены от набегов Заукеля», – писал впоследствии в своих мемуарах Шпеер. Правда, «главный архитектор рейха» задним числом несколько преувеличивал свои разногласия с Заукелем, чтобы предстать перед читателями в более выгодном свете. В действительности между ними существовали серьезные разногласия, однако на первом плане находилось все же сотрудничество – без завербованной Заукелем иностранной рабочей силы было трудно воплотить в жизнь планы Шпеера по резкому увеличению военного производства в Германии.

В любом случае споры Заукеля и Шеера никак не затрагивали судьбу граждан государств Восточной Европы, которых продолжали вывозить на территорию Германии миллионами. Как и в Западной Европе, немцы задействовали широкий спектр мер – от межгосударственных соглашений с союзниками до настоящей охоты за людьми на оккупированных территориях. Так, 1 декабря 1939 года было заключено соглашение о предоставлении рабочей силы со Словакией. Однако подавляющее большинство «остарбайтеров», как их стали называть в рейхе, было вывезено на территорию Германии в принудительном порядке. Условия их труда мало чем отличались от условий, в которых находились узники концлагерей. Первым объектом эксплуатации стали поляки, сотни тысяч которых были вывезены в Германию. За ними пришла очередь советских людей. К весне 1943 года на германской территории работало более 1,3 миллиона граждан Советского Союза, и это число продолжало расти.

Однако вывоз рабочих в Германию был лишь одним из способов эксплуатации завоеванных стран нацистами. Еще более существенным источником ресурсов для продолжения войны была экономика этих стран. В течение всей войны промышленность и сельское хозяйство Чехии, Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии и других стран исправно работали на вермахт.

Начнем с того, что оккупированные и союзные страны превосходили Германию по выплавке стали в 2 раза и производили столько же алюминия. Потенциал их автомобильной промышленности был равен германской, а в области судостроения они значительно превосходили Третий рейх.

Рассмотрим оккупированные страны по очереди. Начать имеет смысл с Австрии, которая в 1938 году стала первым объектом германской агрессии. Стоит упомянуть, что захват австрийского золотого запаса спас Германию он неминуемого банкротства и позволил продолжить быстрое наращивание вооружений. Не меньшую роль сыграла и австрийская промышленность, с помощью которой был значительно усилен потенциал Германии. Геринг лично приезжал осматривать австрийские предприятия тяжелой промышленности, многие из которых потом вошли в состав громадного государственного концерна «ГГВ» («Герман‑Геринг‑Верке»). В годы войны мощный индустриальный комплекс Австрии производил самое различное вооружение, в том числе танки, самолеты, артиллерийские орудия, не говоря уже о пехотном вооружении. Всего за годы Второй мировой войны в Австрии было выпущено свыше 10 тысяч единиц бронетехники, примерно столько же самолетов, более 12 тысяч артиллерийских орудий, огромное количество автомобилей, в первую очередь грузовиков для вермахта. К примеру, именно в Австрии был разработан и запущен в производство легкий гусеничный тягач RSO. Аббревиатура расшифровывается как «гусеничный тягач для Востока» – машина была предназначена в первую очередь для действий в тяжелых природно‑климатических условиях Восточного фронта и приобрела там заслуженную популярность. В Австрии было выпущено около 7 тысяч RSO, еще около 20 тысяч произвели немецкие заводы. Общее же число произведенных на территории Австрии грузовиков и тягачей за годы войны превысило 50 тысяч.

Чехословакию, как уже говорилось выше, Третий рейх заглотил в два этапа: осенью 1938 года «жалкие червяки» из западноевропейских столиц сдали Гитлеру Судетскую область, а в марте немецкие войска без труда, не встречая ни малейшего сопротивления, заняли оставшуюся часть Чехии. Словакия провозгласила независимость, став в реальности сателлитом Германии. Немцам в Чехии достались два больших трофея.

Первым из них было вооружение чехословацкой армии, достаточно большой и неплохо оснащенной по меркам тогдашней Европы. Захват миллиона единиц стрелкового оружия, около 40 тысяч пулеметов и почти 5 тысяч артиллерийских орудий позволил немцам оснастить целый ряд крупных подразделений вермахта, в том числе пять пехотных дивизий. К этому добавлялось около 500 единиц бронетехники, самыми ценными образцами которой были три сотни легких танков LT‑35. Хотя ничего особо выдающегося эти боевые машины из себя не представляли, на вооружении вермахта находились в то время и менее грозные образцы. Поэтому чешские машины под названием Pz.Kpfw.35(t) составили танковый парк 6‑й танковой дивизии и воевали во Франции и в Советском Союзе. Правда, к 1941 году они уже довольно серьезно устарели и при столкновении с соответствующим образом обученными и оснащенными советскими подразделениями несли весомые потери.

Но все это вооружение, несмотря на внушительный объем, было, если можно так выразиться, разовым вкладом Чехии в военные усилия Третьего рейха. Гораздо более важным и ценным было второе приобретение – чешский военно‑промышленный комплекс. Он строился на «трех китах» – концернах «Шкода», ЧКД и Зброевка. Еще до Первой мировой войны эти концерны образовывали ядро военной промышленности Австро‑Венгрии, а в межвоенные десятилетия являлись крупнейшим военно‑промышленным кластером Восточной Европы. Чешское вооружение поставлялось во многие страны Европы, а также за пределы континента. Теперь все это богатство досталось немцам. К этому добавлялась развитая тяжелая промышленность – одним из первых приказов Гитлера при оккупации Чехии был захват огромного металлургического комплекса в Остраве, который позволил значительно увеличить потенциал рейха в данной области.

Самым известным произведением чешских оружейников времен Второй мировой войны являлся, опять же, танк. LT‑38 был разработан фирмой ЧКД на основе легкого танка TNH, поставлявшегося в Иран и использовавшегося там аж до 1957 года. Удачной конструкцией заинтересовались чешские военные, и улучшенная версия была принята на вооружение чехословацкой армии летом 1938 года. К моменту германской оккупации, правда, танки так и не начали поступать в войска. На территории фирмы находилось около 150 недостроенных машин. Немцы переименовали их в Pz.Kpfw.38(t) и приказали продолжать производство. Всего в 1939–1942 годах было выпущено около 1400 машин.

LT‑38 считается одним из лучших легких танков своего времени. Машина весом около 10 тонн имела лобовое бронирование 25 мм и бортовое 15 мм. На более поздних версиях толщина брони была увеличена вдвое. В башне было установлено орудие калибра 37 мм. Танк получился достаточно компактным и маневренным. По своим характеристикам он соответствовал германским и советским легким танкам конца 1930‑х годов. Именно поэтому немцы начали с радостью вооружать им свои подвижные соединения.

На момент начала войны против Советского Союза в вермахте находилось более 800 танков 38(t). Ими были вооружены пять танковых дивизий. Учитывая 6‑ю танковую, на вооружении которой находились 35(t), получается, что треть немецких танковых подразделений была вооружена чешской техникой!

Прекрасно показав себя в боях с Т‑26 и БТ, чешские танки, тем не менее, оказывались бессильны против КВ и Т‑34. Поэтому уже в 1942 году их звезда начала клониться к закату. К весне 1943 года «чехи» практически исчезли из фронтовых частей и применялись только против партизан.

Однако история танка 38(t) на этом не завершилась. Вермахт испытывал большую нужду в легких противотанковых самоходках. В 1942 году в Чехии начался выпуск самоходных орудий «Мардер III». На шасси 38(t) устанавливалась либо немецкая 75‑мм противотанковая пушка, либо трофейная советская 76‑мм дивизионная пушка. В разных источниках можно найти различные данные по числу выпущенных машин, тем более что многие были переделаны из поврежденных танков. В любом случае их было выпущено не менее полутора тысяч, и воевали они до последних дней Второй мировой.

Основная часть из них использовалась на Восточном фронте. На все той же базе легкого танка в начале 1944 года была создана легкая противотанковая самоходка «Хетцер». По сравнению с «Мардером» она была значительным шагом вперед, отличаясь низким силуэтом и гораздо более мощным бронированием. Сегодня «Хетцер» считается специалистами едва ли не лучшей легкой противотанковой самоходкой Второй мировой войны. Конструкция оказалась настолько удачной, что ее выпуск продолжали и после войны. Всего в 1944–1945 годах с конвейера сошло почти три тысячи «Хетцеров», их производство продолжалось до первых дней мая 1945 года.

Однако танками дело не ограничивалось. На чешских военных заводах выпускалось все – от тяжелых многомоторных самолетов («Юнкерс‑90» и варианты) до штык‑ножей к винтовкам «Маузер‑98». В большом количестве выпускались знаменитые истребители «Мессершмитт‑109» и двигатели для бомбардировщиков «Хейнкель‑111». Это дополнялось огромным количеством боеприпасов, а также автомобильной и прочей техники. Чешские компании поставили вермахту за годы войны 5 тысяч грузовиков и 6 тысяч различных тягачей. В 1944 году Чехия ежемесячно поставляла в Германию около 11 тысяч пистолетов, 30 тысяч винтовок, более 3 тысяч пулеметов, 15 миллионов патронов, около 100 самоходок, полторы сотни пехотных орудий, 180 зенитных орудий, более 620 тысяч артиллерийских снарядов, почти миллион снарядов для зенитной артиллерии, от 600 до 900 вагонов авиационных бомб, 1000 тонн пороха и 600 тысяч тонн взрывчатых веществ.

Роль чешской промышленности и чешских рабочих для Германии была настолько велика, что идеологам расширения «жизненного пространства» пришлось, скрипя зубами, отказаться от идеи масштабного выселения «славянских недочеловеков» и замены их чистокровными немцами. Заместитель имперского протектора Богемии и Моравии Карл Германн Франк подчеркивал: «Полное выселение 7,2 миллиона чехов я считаю невыполнимым, потому что люди – капитал рейха, и мы не можем обойтись без 7‑миллионной чешской рабочей силы». Сам протектор Нейрат тоже был категоричен: если немцы хотят выиграть войну – чехам лучше создать приемлемые условия для труда и жизни.

Примерно то же самое происходило в Польше. Генерал‑губернатор Ганс Франк описывал ситуацию следующим образом: «15 сентября 1939 года я получил задание взять на себя управление завоеванными территориями на востоке. У меня был специальный приказ относиться к этим землям как к территории, на которой ведется война, и источнику трофеев – соответственно, безоглядно опустошить их и превратить их экономическую, социальную, культурную и политическую структуру в груду развалин. Однако под влиянием воспитательной работы последних месяцев эта установка полностью преобразилась. Сегодня генерал‑губернаторство рассматривают как ценную составляющую германского жизненного пространства. На смену принципу абсолютного разрушения пришло желание сохранять эту территорию в достаточной степени для того, чтобы она могла приносить выгоду рейху».

Хотя в дальнейшем «принцип разрушения» и «принцип сохранения» продолжали бороться между собой, немалые экономические выгоды от оккупированной Польши немцы все же получили. Под их контроль перешло почти 300 крупных промышленных предприятий, исправно выпускавших военную продукцию, пока в начале 1945 года наступавшие с востока русские не выкинули немцев за Одер. Не оставалось в стороне и сельское хозяйство – в 1943 году польским крестьянам, например, была установлена квота поставок в 1 млн тонн зерна.

Следующим крупным арсеналом для рейха являлась Франция. Как и в Чехии, здесь удалось захватить огромное количество вооружения. Правда, французские танки не нашли такого широкого распространения в вермахте, как чехословацкие. На 22 июня 1941 года на советско‑германской границе находилось менее 200 танков французского производства, многие из которых были на вооружении румынской армии. В рамках вермахта французские танки были сведены в отдельные батальоны, а также установлены на бронепоездах. Боевые качества французских машин не сильно впечатлили германских генералов. Правда, на базе французских легких танков в дальнейшем было построено несколько сотен противотанковых самоходок, но и здесь объемы было не сравнить с чешскими.

Другое дело – грузовики. Несколько десятков тысяч французских автомобилей, захваченных летом 1940 года, позволили поставить «на колеса» множество немецких пехотных дивизий, превратив их в моторизованные. Пусть потом слышались жалобы на французскую технику, которая слишком часто ломается и слишком легко вязнет в русской грязи, – выбор был не между французскими и немецкими грузовиками, а между грузовиками и их отсутствием. В этой ситуации выбор был очевидным. По данным немецких историков, в июне 1941 года из 209 немецких дивизий 92 были оснащены трофейным автотранспортом, по преимуществу французским.

Точно таким же ценным приобретением стали несколько тысяч французских паровозов. Кроме того, немцами было захвачено много жизненно необходимого стратегического сырья: восемь с половиной тысяч тонн нефти, десятки тысяч тонн цветных металлов…

Но и это, как и в случае с восточной соседкой, был лишь первый приз. Главной добычей стала французская промышленность. Впрочем, только ли промышленность? Сельское хозяйство тоже не оставалось в стороне. Ежегодно Франция обязалась поставлять в Германию 750 тысяч тонн пшеницы, 140 тысяч тонн мяса, 650 миллионов литров молока, 220 миллионов литров вина… Это позволяло не только кормить вермахт, но неплохо обеспечивать и тыл, демонстрируя немецкому населению явные преимущества державы‑победительницы. Из Франции в Германию ежемесячно направлялось по 3 тысячи тонн алюминия и 300 тонн магния, а также железная руда, фосфаты, кобальтовая руда, графит, другое стратегическое сырье.

Большие планы возлагались и на французскую гражданскую промышленность. В особенности этим отличался Альберт Шпеер, ставший в 1942 году министром вооружений и боеприпасов и воплощавший в жизнь амбициозный проект резкого увеличения военного производства. «У меня было намерение наладить во Франции, Бельгии, Голландии массовое производство потребительских товаров: одежды, обуви, текстиля, мебели, с тем чтоб предприятия аналогичного профиля в Германии переориентировать на военную продукцию», – писал он в своих мемуарах. В этом он нашел полное понимание французской администрации. Правда, поток французских рабочих в Германию пришлось несколько сократить – но только во имя роста производства на французских заводах.

Военное производство также находилось на должном уровне. Уже в июле 1941 года было подписано соглашение, согласно которому французские фирмы обязались произвести для люфтваффе 2038 самолетов. В дальнейшем масштабы только росли. На авиационном заводе «Амиот», к примеру, выпускались знаменитые транспортные самолеты «Юнкерс‑52» – «Тетя Ю», как их называли в вермахте. Всего здесь было сделано около 500 этих трехмоторных машин – примерно каждая шестая. Около 400 артиллерийских корректировщиков «Фокке‑Вульф‑189» – знаменитых «рам» – было выпущено в Бордо; это примерно в два раза больше, чем произведено таких самолетов в Германии. Авиационные моторы, выпускавшиеся во Франции, составляли восьмую часть от двигателей, установленных на самолетах люфтваффе. В качестве примера можно привести моторы «Гном‑Рон» 14М, которые устанавливались на противотанковые штурмовики фирмы «Хеншель» Hs.129. Всего за годы войны было выпущено почти 900 этих двухмоторных бронированных самолетов.

Почти четверть грузовиков, полученных вермахтом в годы войны, была выпущена на французских заводах. Особенно здесь отличилась фирма «Рено» – после окончания Второй мировой ее владельца даже судили за коллаборационизм. Всего вермахту компания передала 35 тысяч грузовых автомобилей; казалось бы, немного по современным меркам – но это 10 % всех автомобилей, использовавшихся вермахтом в годы войны. Еще более 40 тысяч поставили фирмы «Пежо» и «Ситроен». Как писал после войны один из чинов абвера, «французы без всякого принуждения производили в больших объемах и без рекламаций продукцию для нашей военной промышленности». В целом, по некоторым данным, к 1943 году в Германию шло 40–50 % продукции французской промышленности и сельского хозяйства.