В последние годы занятость среди россиянок, имеющих детей дошкольного возраста, заметно сократилась, особенно – в группе, которая заботится о детях до трехлетнего возраста[1]. В 2013 году продолжительность отпуска по уходу за ребенком в России была продлена с 3 до 4,5 года[2]. При этом минимальное ежемесячное пособие по уходу за ребенком в это время составляло 1500 рублей, максимальное – не могло превышать 6000 рублей[3].

По данным Росстата, в 2012 году уровень занятости матерей, имеющих детей дошкольного возраста, составлял 65,1 %, в 2013 – уже 63,7 %[4]. Издание «Российская газета» со ссылкой на обследование Росстата сообщает, что в среднем россиянки уходят в «декретный» отпуск на 18 месяцев, или те самые полтора года, в течение которых государство гарантирует пособие по уходу за ребенком. Но данный показатель значительно меняется в зависимости от рода занятий, уровня образования матери, а также от типа населенного пункта, в котором она проживает[5].

Согласно приведенным РГ данным, весь отпуск по уходу за ребенком используют квалифицированные работницы промпредприятий, строительства, транспорта, связи, геологии. До 22 месяцев в «декрете» находятся специалистки, занятые подготовкой информации, оформлением документации. Около 20 месяцев составляет продолжительность отпуска среди представительниц сферы обслуживания. Женщины‑руководители в среднем остаются с новорожденными 8,7 месяца. Чем выше уровень образования женщины, тем более высока вероятность того, что она будет совмещать профессиональную занятость и материнство.

В Беларуси государство гарантирует выплату пособия по уходу за ребенком в течение всего трехлетнего «декретного» срока. В 2014 году оно составляло 2 111 900 БР (около $200 в эквиваленте)[6]. Исследовательница Татьяна Щурко отмечает, что в республике охват детей в возрасте до 3 лет дошкольными учреждениями составляет 29,7 %, а в возрасте от 3 до 5 лет – 95,2 %[7]. Вероятно, эти показатели отражают не только уровень доступности детских садов в стране, но и количество матерей, возвращающихся на рабочие места раньше окончания срока отпуска по уходу за ребенком. Однако показатели охвата ежегодно значительно снижаются. По данным за 2012 год, на 1000 человек населения в возрасте 1–5 лет приходилось 703 места в детских садах. Для сравнения: в 2005 году этот показатель составлял 835 места. Соответственно, на момент публикации на 100 мест в дошкольных учреждениях приходилось 106 детей[8].

В России в 2010 году на 100 мест в детских дошкольных учреждениях приходилось 107 детей. Очередь детей, стоящих на учете для определения в ДУ, в этом же году была в 11 раз больше показателя 1999 года. Кроме того, наблюдается высокая неравномерность распределения детских учреждений по регионам[9]. По данным портала российской неправительственной некоммерческой организации, содействующей продвижению, соблюдению и защите прав в сфере социально‑трудовых отношений «Центр социально‑трудовых прав» в Москве фактически ликвидируются ясли, в то время как в большинстве регионов России ясельные группы исчезли уже давно. Вместо исчезнувших яслей родителям предлагают выбирать «группы временного пребывания», работа которых в большинстве случаев сводится к нескольким часам пару раз в неделю[10]. Подавляющее большинство российских детей, посещающих детские учреждения, находятся в возрасте старше 3 лет. Доля детей до 1,5 года совсем незначительна (менее 1 %)[11].

Сокращение государственной поддержки в сфере дошкольной социализации детей автоматически сказывается на положении женщин на рынке труда. В странах, где такая поддержка является недостаточной, женщины на более длительный срок уходят в декретный отпуск и выбирают менее оплачиваемую работу[12]. Казалось бы, политика «одомашнивания» женщин соответствует интересам детей и должна приводить к увеличению рождаемости. Однако европейские государства, чья социальная политика направлена на поддержку работающих родителей, демонстрируют наиболее высокие показатели рождаемости и женской занятости[13]. Вероятно, из этого следует, что создание условий для совмещения материнства с профессиональной занятостью выступает лучшим мотиватором к рождению детей, чем ликвидация проблемы совмещения семьи и работы путем вывода женщин с рынка труда.

Возможно, часть женщин, возвращающихся на рабочие места спустя несколько месяцев после рождения ребенка, охотно оставались бы дома на более продолжительный срок, если бы они имели такую финансовую возможность. Но не каждая семья может прожить без зарплаты матери: многим необходимо оплачивать аренду жилья, продолжать выплачивать кредиты, инвестировать в заботу о пожилых родственниках, обеспечивать уход близким с нарушениями здоровья.

Кроме того, сама забота о детях является достаточно затратным мероприятием. Современная концепция раннего развития подразумевает необходимость обеспечения наилучшего социального старта для ребенка, включающего потребление, связанное с научением. В постсоветский период детский досуг, направленный на развитие, перешел на коммерческие рельсы. При этом стандарты потребления в наше время формируются, исходя из возможностей крепкого среднего класса. Многие из моих информанток признавались, что оставаться дома на весь срок декретного отпуска для них – непозволительная роскошь. Как, например, моя собеседница С. 29. HR‑специалистка :

…Я оказалась в такой ситуации, когда ни отец ребенка, ни родственники мне не помогают. Пособия не хватает на оплату съемной квартиры. Пришлось взять несколько подработок, которые позволяют мне находиться дома. Пока ребенок не пополз, я могу работать в Интернете. Денег, которые я так зарабатываю, хватает на самые необходимые расходы, при этом время на работу я выкраиваю, недосыпая. Это очень тяжело. Когда ребенок поползет, я планирую взять няню и вернуться на работу…

Длительное пребывание в отпуске по уходу за ребенком может быть связано с рисками утраты профессиональной компетенции и самого рабочего места. В России руководительницы – единственная категория, стопроцентно возвращающаяся на прежнее место работы после «декрета». Сложнее всего вернуться на занимаемую позицию тем, кто трудится в неформальном секторе. В этой сфере почти в 13 % случаев работодатели не сохраняют за женщиной ее рабочее место. Тем современницам, которые до появления ребенка работали по найму у физических лиц и частных предпринимателей, отказывают в прежнем месте в 22 % случаев[14].

Однако ранний выход из отпуска по уходу за ребенком объясняется не только острой финансовой необходимостью. Профессия для карьерно ориентированных женщин становится основной составляющей идентичности. Инвестировав в профессиональное развитие несколько десятилетий жизни, специалистки высокого класса хотят продолжать ассоциироваться с символическим капиталом, заработанным в результате труда в публичной сфере и после появления у них детей. Говорит Е. 34 . Менеджер, состоит в браке, растит двоих детей, менеджер в крупной компании :

…Я рада, что у меня есть и муж, и дети. Это приятно и важно для меня. Но это не все, что мне нужно. Я, например, очень люблю свою работу. На работе я чувствую себя важной и полезной. Я решаю там творческие задачи. А на детских площадках, где все эти «профессиональные» мамы собираются, чувствую себя очень некомфортно…

Важно отметить, что мотив дистанцирования от образа «матери‑наседки» не единожды звучал в монологах карьерно ориентированных женщин, с которыми я разговаривала. Деловые женщины не хотят ассоциироваться с домашней рутиной, поскольку работа, связанная с заботой, имеет низкий социальный статус, в противовес значению престижа, которым наделяется труд в публичной сфере. Кейша МакБрайд, описывая свой опыт совмещения академической карьеры и материнства, проливает свет на чрезвычайно несправедливое общественное отношение к материнскому труду. Исследовательница, в частности, показывает, что, занимаясь просветительской работой в сообществах, волонтеры получают признание как сознательные граждане, занимающиеся социально полезной деятельностью, в то время как матери, делая то же самое – затрачивая время на поиск информации и прививая навыки и знания своим детям, – не обретают подобного престижного статуса[15].

Слепота в отношении материнского труда глубоко укоренена в языке. Работа, связанная с заботой, в разговорной речи обозначается эвфемизмом «сидеть с ребенком». Работающие дома матери в популярном воображении «сидят дома», в то время как отцы, например, «ходят на работу». Так, еще на этапе называния трудоемкое занятие, требующее вовлечения эмоциональных и физических ресурсов, приобретает значение праздного и непрестижного времяпровождения. Работа, не связанная с уходом за детьми, также часто ложится на мать, «раз уж она все равно сидит дома и ничего (важного) не делает». При этом ошибочно было бы предполагать, что карьерные устремления в наше время являются частным выбором «женщин‑эгоисток», стремящихся к удовлетворению личных амбиций. Престижное значение образования как условия для достижения устойчивого финансового положения постоянно обсуждается в популярных медиа. В частности, в сюжетах о юных матерях, в которых выбор в пользу рождения детей до завершения образования часто стигматизируется как связанное с риском бедности безответственное поведение.

В то же время образование действительно играет важную роль в формировании благосостояния. Согласно данным исследования социального неравенства в Российской Федерации, среди относящихся к благополучным слоям населения преобладают люди, получившие высшее и превосходящее его образование, тогда как среди попадающих в категорию бедных высока доля людей с низким уровнем образования и квалификации[16]. Параллельно в российском обществе отмечается ухудшение отношения к малообеспеченным группам населения. Стигматизация бедности приводит, в свою очередь, к ухудшению положения малоимущих, поскольку данные группы, стремясь скрыть свое истинное экономическое положение, сокращают расходы на нужды первой необходимости, приобретая товары, ассоциирующиеся с высоким социальным статусом, – мобильные телефоны престижных марок и т. д.[17]

Социальную изоляцию малоимущих усугубляет культурное объяснение бедности как индивидуальной ответственности тех, у кого жизненных шансов меньше. Процесс стигматизации происходит посредством распространения риторики, утверждающей, что бедные «сами виноваты», поскольку «аморально себя ведут», «не ориентированы на карьерный рост», «склонны к зависимому и криминальному поведению» и часто воспитывают своих детей в «неполных семьях»[18]. Проблема в том, что ввиду несправедливой структуры общества менее привилегированные группы оказываются отстраненными от доступа к ресурсам, открывающим новые возможности и позволяющим из бедности выбраться.

Елена Ярская‑Смирнова отмечает, что сокращение государственных программ социальной защиты в 1990‑е годы, нехватка доступных услуг заботы о детях, растущая соревновательность на рынке труда и гендерное неравенство помещают матерей‑одиночек в группу риска бедности. Семьи с детьми – самая многочисленная группа среди бедных людей в России, а мономатеринские семьи, особенно те, в которых заботятся о детях, имеющих хронические заболевания, подвергаются наибольшему риску[19]. Таким образом, в новой экономической ситуации работа за пределами семьи часто – это просто условие выживания. При этом забота о детях помимо радости и удовольствий приносит проблемы и расходы, ставя современных матерей перед серьезными рисками.

[1] Юлия Казакова. Указ. соч. С. 27.

[2] Отпуск по уходу за ребенком продлен до 4,5 лет // Российская газета. Общество. 23.12.2013. http://www.rg.ru/2013/12/23/uhod‑anons.html (доступ 16.09.2014).

[3] Федеральный закон Российской Федерации от 19 мая 1995 года № 81‑ФЗ «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», Статья 15 // Опубликовано: 24 мая 1995 года на интернет‑портале «Российской Газеты». http://www.rg.ru/1995/05/24/detposobie‑dok.html (доступ 16.09.2014).

[4] Официальная статистика. Раздел «Семья, материнство и детство», подраздел «Семейная политика детствосбережения», таблица 1,21. Уровень занятости женщин (в возрасте 20–49 лет). http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/motherhood/# (доступ 16.09.2014).

[5] Татьяна Смолякова. На 23‑м месяце. Ваша секретарша уйдет в декрет почти на 2 года // Российская газета. Федеральный выпуск № 5858 (185). 14.08.2012. http://www.rg.ru/2012/08/14/dekret.html (доступ 07.09.2014).

[6] Министерство труда и социальной защиты Республики Беларусь. Данные о размерах государственных пособий семьям, воспитывающим детей. Размеры государственных пособий семьям, воспитывающим детей в 2014 году. http://www.mintrud.gov.by/ru/dannye2 (доступ 07.09.2014).

[7] Татьяна Щурко. Детский сад как основа усиления социальных позиций женщин // Наше мнение. 13 сентября 2013. http://nmnby.eu/news/analytics/5279.html (доступ 16.09.2014).

[8] Там же.

[9] Юлия Казакова. Указ. соч. С. 4, 25.

[10] Портал российской неправительственной некоммерческой организации, содействующей продвижению, соблюдению и защите прав в сфере социально‑трудовых отношений «Центр социально‑трудовых прав» // Круглый стол в Общественной палате РФ «Ликвидация групп полного дня для детей в возрасте до трех лет в детских садах». 06.02.2014. http://trudprava.ru/about/events/1030 (доступ 16.09.2014).

[11] Юлия Казакова. Указ. соч. С. 10.

[12] Татьяна Щурко. Указ. соч.

[13] Там же.

[14] Татьяна Смолякова. Указ. соч.

[15] Kesia MacBrade. «No, I’m Not Catholic, and Yes, They’re All Mine» // Feminist mothering / Ed. by Andrea O’Reilly. New York: State University of New York Press, 2008. P. 45–60.

[16] Российская Академия Наук. Институт социологии. Бедность и неравенства в России 10 лет спустя. Аналитический доклад. Подготовлен в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации. М., 2013. С. 53–55.

[17] Там же. С. 9, 30–36.

[18] Там же. С. 10.

[19] Elena Iarskaia‑Smirnova. Class and Gender in Russian Welfare policies: Soviet Legacies and Contemporary Challenges. Doctoral dissertation. Gothenburg: University of Gothenburg, 2011. P. 45.