После победы над демоном‑поэтом Березовским Сурков торжествовал. В очередном спектакле действующие роли им отведены уже не Зюганову, а вновь Лимонову и старейшему лидеру либералов, главе партии «Яблоко» Григорию Явлинскому.

Демиург таким экстравагантным образом решил совместить несовместимое. Или уж не такое и несовместимое? Явлинский, конечно, не был «свят», как Хакамада, но выгодно отличался от представителей среднего либерального звена, порой влачивших нищенское существование. Таких я часто встречаю у киосков с политическими газетами: не по размеру пиджаки, грязные, с волосами, торчащими из ушей, орущие, как стая галок. Вот этим плейбой Немцов казался чрезмерным, а вот Явлинский…

Больше чем за двадцать лет до этого Эдуард Лимонов сочинял для своей подруги Наташи Медведевой текст песни; так незаконченной она и осталась. Текст на английском:

Anarchists and fascists Got the city Order is new Anarchists and fascists Young and pretty Marching avenue.

А перевод такой: «Анархисты и фашисты / Взяли город. / Порядок новый. / Анархисты и фашисты, / Молодые и красивые, / Маршируют по авеню».

Пути творческого воображения неисповедимы, и ничто в далеком 1982‑м не предвещало, казалось, сегодняшних идеологических союзов либералов с националистами, а фашистов с красными бригадами, но поэты, вроде Лимонова, обладают даром предвидения. Дар – это не дача, дачей можно похвалиться, пригласив гостей. Дачи у Лимонова нет, но прозорливости хоть отбавляй! Когда не спасают нас принятые «в приличном обществе» формы политической борьбы: ни бородатые кадеты, ни парламентские родинцы и жириновцы, – коллективное воображение народа ищет новых, более радикальных форм. И находит в лице: «Анархиста и фашиста». Ну, слова вы знаете.

Интересующийся большим писателем Владислав Сурков наверняка читал рассуждения Лимонова по этому поводу, написанные в книге «Анатомия героя». «Сегодня единственной силой, – писал Лимонов, – способной противостоять тоталитарной демократии и ее новому мировому порядку (то есть полному произволу США и Европейского сообщества в мире), является только эта символическая пара: «анархист» с «фашистом».

Он был уверен, что никакой ислам с его миллиардом верующих в Аллаха так не страшен новому мировому порядку, как они: два брата‑близнеца. Родившиеся от одной матери Ненависти, от ее соития с Бунтом, но впоследствии потерявшие друг друга, как царственные братья греческой трагедии, неузнанные, они кроваво воевали друг против друга, но время пришло признать друг друга братьями.

Эдуард Лимонов на своей шкуре проверял прочность, ядовитость и токсичность противоестественных право‑левых союзов. В начале девяностых он безуспешно пытался свести правого Жириновского с ультралевым трибуном Виктором Анпиловым, потом Жириновского пришлось заменить на национал‑социалиста Александра Баркашова. Союз так и не удался, удрученный писатель сам стал политиком и создал юную красавицу НБП, запрещенную сейчас партию, которая тогда вобрала в себя, наполнилась идеями правых и левых, скрестив национализм с большевизмом, не заморачиваясь на догматике. Первый выпуск партийной газеты «Лимонка» вышел со статьями левого панка Егора Летова, музыканта‑националиста Паука, правого философа Дугина и других культовых персонажей радикального толка. Стать автором этой газеты было долгие годы признаком хорошего вкуса.

Впрочем, свои эксперименты политической селекции Эдуард Вениаминович не оставил. В середине нулевых он идет на тактический союз с либералами, вызывая раздраженную злобу Суркова: «Лимоны и яблоки теперь на одном дереве!»

Если тактическая хитрость Лимонова очевидна (хотя и нашлось немало тех, кто обвинял его в ренегатстве), то право‑левый крен осторожного Явлинского если не шокировал, то порядком удивил сторонников. Еще русский писатель Михаил Салтыков‑Щедрин в XIX веке язвительно прошелся по российскому либералу: «В некоторой стране жил‑был либерал, и притом такой откровенный, что никто слова не молвит, а он уж во все горло гаркает: «Ах, господа, господа! что вы делаете! ведь вы сами себя губите! И никто на него за это не сердился, а, напротив, все говорили: «Пускай предупреждает – нам же лучше!» Наш либерал не только благородно мыслил, но и рвался благое дело делать. Хотя это стремление перевести идеалы из области эмпиреев на практическую почву припахивало не совсем благонадежно, но либерал так искренно пламенел и притом был так мил и ко всем ласков, что ему даже неблагонадежность охотно прощали. Умел он и истину с улыбкой высказать, и простачком, где нужно, прикинуться, и бескорыстием щегольнуть».

Не буду пересказывать всю сказку «Либерал», но завершается она тем, что кончил либерал неважно, захотелось «некоторому человеку плюнуть на него за либеральные дела». Ну а Явлинский к концу предыдущего года передал своеобразный «привет из девяностых» – решил снова баллотироваться в президенты России.

Какую характеристику дают этому человеку?

Персонажем еще незаметным, но уже проявившим себя своеобразной оригинальностью мышления Явлинский стал в 1980 году, когда получил работу в Научно‑исследовательском институте труда Госкомитета по труду и социальным вопросам. Одним из первых его проектов стало создание работы по совершенствованию труда в СССР. Тоска и скука, если бы в этой работе Явлинский не предлагал либо вернуться к сталинской системе тотального контроля, либо дать предприятиям большую независимость. Это было поразительным умозаключением, как если бы он предложил концепцию УФСИН: или вернуть лагеря, или распустить тюрьмы, а на месте Лефортова поставить табличку «Здесь танцуют». В итоге распечатанные 600 экземпляров изъяли, а автора отправили в спецбольницу для прохождения лечения от туберкулеза. Правда, друзья утверждают, что Явлинского положили в больницу, как имеющего отклонения в психике. Только через девять месяцев Григорий был выписан и смог вернуться домой.

Что известно еще о «больничном» периоде? Те же друзья рассказывают, что его хотели психологически «приглушить». По воспоминаниям самого Явлинского, в больнице он старался не терять времени даром, много читал и даже занимался спортом.

Вхождение в государственную власть Григория Явлинского началось в 1989 году. Заместитель председателя Совета министров СССР Леонид Абалкин пригласил своего бывшего студента на должность секретаря Государственной комиссии при правительстве по экономической реформе. Первым серьезным заданием для амбициозного ученого стала самостоятельная подготовка программы экономических реформ. Однако подготовленный проект был отвергнут, как говорят злые языки, «по причине некомпетентности автора».

Что предлагалось в этом плане? Ни много ни мало перекроить советскую экономику в угоду иностранным компаниям за 500 дней. Государственные предприятия должны были продать на рынке свои акции с поступлением доходов от продажи в казну государства. То есть предполагалось, что государство окажется с носом, ибо выкупить эти доли могли только те, кто печатали деньги, то есть США.

Вторым этапом составители плана предлагали прекратить госфинансирование убыточных предприятий сельского хозяйства. Неэффективные государственные предприятия должны были быть расформированы или проведены через процедуру банкротства. То есть весь агропромышленный комплекс предлагалось признать нерентабельным.

Авторы предлагали государству привлекать обширные кредиты на внешнем рынке, а также отправлять на Запад специалистов для обучения новым экономическим реалиям, которые должны будут вернуться с привитыми «демократическими принципами». Составители плана не исключали возможности прямого импорта варягов из‑за рубежа, которые заняли бы ключевые посты в финансовом секторе и исполнительной власти. Кстати, что‑то подобное произошло после госпереворота на Украине, где на ключевые посты были эмиссованы иностранцы. Чем это закончилось, мы можем наблюдать на примере полностью разрушенной страны с сумасшедшим марионеточным правительством.

Для обеспечения же прожиточного минимума вводился минимальный потребительский бюджет, который должен был отовариваться по карточкам. Да‑да, тем самым карточкам, которые якобы убили Советский Союз.

Ошарашенное правительство в грубой форме отмело план «500 дней», в ответ на это в октябре 1990 года Григорий Явлинский подал в отставку и вместе со своей командой, также ушедшей из правительства, создал и возглавил исследовательский институт Центр экономических и политических исследований (ЭПИцентр), где и продолжил околонаучные эксперименты по переплавке СССР.

В это же самое время произошло исторически важное знакомство Явлинского с Егором Тимуровичем Гайдаром, карикатурным двойником известного провокатора начала прошлого века Евно Азефа. Совместная работа навсегда рассорила единомышленников и однополчан по будущему либеральному фронту. Обиженный Гайдар раздраженно бросил, что его коллега Явлинский «страдает явными изъянами в своем экономическом образовании».

Борис Ельцин был рьяным приверженцем программы «500 дней»; так, во время своего визита в Великобританию в сентябре 1991 года он заявил, что «с некоторыми оговорками, мы должны вернуться к программе [Явлинского]». Можно было ожидать, что после распада Советского Союза Явлинского ждет блестящее будущее в ельцинской администрации. Однако 7 ноября 1991 года Ельцин назначил заместителем председателя правительства по вопросам экономической реформы Егора Гайдара, который успешно и похоронил светлое будущее Григория Алексеевича.

После этого Явлинский несколько лет пытался протолкнуть программу «500 дней» через различные политические силы. Но после того как в октябре 1993‑го произошло вооруженное восстание, Явлинский снова занял пропрезидентскую позицию и призвал Ельцина утопить восставших в крови. В ночь с 3 на 4 октября бывший министр выступил по телевидению из резервной студии РТ и заявил, что нужно «подавить мятеж со всей возможной ответственностью». Заодно Явлинский не упустил возможности пнуть своего удачливого конкурента, указав на недопустимость призывов к москвичам выйти на улицы.

Игры в демократию прекращаются очень быстро, когда власть видит угрозу существующему режиму.

На фоне подавления политического инакомыслия в России Явлинскому дают возможность сформировать свою партию, аккурат под выборы в новый парламент. Что и было сделано им с группой товарищей – Юрием Болдыревым и бывшим послом в США Владимиром Лукиным. Бывший экономист‑утопист спустя всего нескольких месяцев станет известным политиком, лидером всероссийской фракции демократов. Звучит же? Звучит!

Основатели назвали новый блок «ЯБЛоко». В своей программе они отмежевывались и от «демократов» у власти (их представлял Егор Тимурович), и от коммунистов. «Мы против политики, для которой хороши все средства… против политики «рынок», «демократия», «свобода» любой ценой… Цель не оправдывает средства. Средства достижения политических целей важны для нас не менее чем сами цели», – говорилось в манифесте основателей «ЯБЛока».

Согласно воспоминаниям современников, основатели блока рассчитывали получить на выборах в Государственную думу 1993 года большинство голосов. Однако победителем гонки, к ужасу демократов, оказалась партия ЛДПР правого Владимира Жириновского, а на втором месте – прямые конкуренты «яблочников» из блока «Выбор России». Тем не менее блок Явлинского получил 7,86 процента голосов и 27 мест в Государственной думе первого созыва, что было достаточно неплохо для только что образованной партии. Впрочем, чудес не бывает – известно, что финансовую поддержку «ЯБЛоку» оказал телемагнат Владимир Гусинский по прозвищу Гусь, возглавлявший конгломерат «Мост». Становится ясно, почему после ареста олигарха Григорий Алексеевич метал громы и молнии и бурно провозгласил происходящее «акцией устрашения общества и СМИ». Явлинский подчеркнул тогда, что уважительно относится к теледельцу и считает, что тот принес своей деятельностью реальную пользу России. Тем не менее заступничество Явлинского не помогло неудачливому олигарху избежать Бутырской тюрьмы, а потом и изгнания.

Во второй половине 1994 года противостояние между Временным советом Чечни и Джохаром Дудаевым перешло в вооруженную фазу. В ноябре политические силы, противостоящие Дудаеву, попытались взять город Грозный, но были отбиты. Явлинский вместе с коллегами по «ЯБЛоку» отправился в Чечню и провел переговоры с Джохаром Дудаевым, эксцентричным чеченским командиром и диктатором. Близость к «варвару» не пугала Явлинского. Демократов вообще не пугает возможность быть своими в доску с диктаторами, а потом их кидать. Но это уже из области нравственного, а здесь у них дело туго, со мной согласились и Муаммар Каддафи, и Саддам Хусейн, и Рамзан Кадыров, с которым я не раз вел беседы.

Устроив эффектное политическое шоу с освобождением заложников, Явлинский надолго взялся эксплуатировать «чеченский вопрос». Если раньше Явлинский и «яблочники» защищали чеченских сторонников халифата и призывали к немедленному прекращению войны, то, когда эта самая война была остановлена при активном участии Кадыровых, демократы разыгрывали чеченскую колоду уже в виде самого дотационного региона. «Надо вывести наши войска оттуда и дать чеченцам возможность через два‑три года провести референдум. Пусть сами решают, как им быть», – заявил тогда Явлинский.

Что в это время происходило в партии, не совсем понятно: стартовал, как мы знаем, политический блок довольно удачно – российский парламент получил небольшую – 27 мандатов, но активно голосящую фракцию. Только сразу после выборов в «ЯБЛоке» наметился раскол: Явлинский исключил депутатов Владимира Лысенко и Владимира Габоева. Объединение росло на базе разваливающихся день ото дня политических организаций либерального толка, состоявших из сомнительного по своим качествам контингента. К «ЯБЛоку», например, присоединилась часть «Демократической России» со своим московским отделением, под Явлинского ушла и Региональная партия центра.

К выборам 1995 года разбухшую, благодаря различным подпартиям, структуру ожидал раскол. В июне 1995‑го «ЯБЛоко» окончательно определилось с количеством вождей: поссорившись с Явлинским, из партии вышел Болдырев. Название партии начали писать иначе, уже не выделяя крупным шрифтом три первые буквы. Оставшиеся заместители Явлинского практически утратили возможность влиять на политику объединения. Можно сказать, что именно с этого времени «Яблоко» превратилось в «партию одного человека», который и сейчас старым коршуном возвращается в списки от выборов к выборам – наскоками.

В мае этого же года Явлинский провел дискуссию с Егором Гайдаром о возможности выдвижения единого списка на выборах в Госдуму 1996 года. В результате этих переговоров стороны не только не смогли прийти к компромиссу, но скандал разгорелся с еще большей силой. Тучный Гайдар истерично обвинил Явлинского в «предательстве демократии», а Явлинский в ответ громко заявил, что «в скандалах не участвует».

На выборах в конце 1995 года он набрал порядка 7 процентов голосов, получив четвертое место по числу мандатов в нижней палате парламента. Через несколько месяцев, весной, старший сын Григория Явлинского Михаил был похищен. Отцу передали страшную посылку – отрубленные фаланги пальцев правой руки, завернутые в записку: «Не уйдешь из политики, отрежем сыну голову». Самого Михаила, который, кстати, был пианистом, отпустили сразу после «черной метки». В считаные часы его доставили в хирургическое отделение, где врачи провели успешную восстановительную операцию. Это, конечно, был удар. Сам Явлинский просил не распространяться по поводу этой истории. Ну и не будем. К анатомии Явлинского‑политика она отношения не имеет.

«Мне надоело слышать имя этого человека. Он не имеет никакого отношения к российским реформам, а его собственная программа не выдерживает никакой критики». Похоже на недавнее высказывание Чубайса? Нет, это сказал председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов. «В Явлинском невооруженным глазом виден снобизм: я самый умный, я самый красивый. У человека ни жизненного опыта нет, ни опыта практической работы. Все по верхушкам» – это, конечно, Руцкой с его неостывающей ненавистью к розовым штанишкам. «В ситуации равенства шансов… ответ на вопрос «победит ли в России коммунизм?» зависит от одного человека – Григория Явлинского» – так про Явлинского сказал… Чубайс.

31 декабря 1999 года Борис Ельцин вручил стране неожиданный подарок, заявив, что уходит с поста президента и оставляет вместо себя молодого подполковника КГБ Владимира Путина. Явлинский встретил это известие с раздражением: рейтинг и партии, и ее вождя колебался на уровне 5 процентов, и это при больном Ельцине. Теперь же, когда Путин начал консолидировать российское общество, перспективы Явлинского становились все более туманными. Путин живо крутанул штурвал вправо, поднял русские самолеты в небо Кавказа и объявил об эскадронах смерти, которые без суда должны были расправляться с ваххабитами.

Еще когда 16 августа 1999 года кандидатура Путина обсуждалась на заседании Государственной думы, Григорий Явлинский заявил, что считает неправильным, когда страну возглавляют выходцы из советских спецслужб. По этой причине часть фракции не будет голосовать за утверждение Путина на посту премьер‑министра: «У нас вызывает глубокое отторжение и несогласие тот стиль, которым президент пользуется при его назначении. Мы считаем такие решения издевательскими по отношению и к людям, и к стране, и к власти. И мы не можем действовать в соответствии с такими подходами и методами работы. Мы также не считаем правильным, что нашу страну возглавляют и, кроме того, могут участвовать и в президентских выборах люди, которые работали в советских секретных спецслужбах. Мы считаем, что управление страной – дело гражданское и спецслужбы должны контролироваться также гражданскими лицами», – заявил тогда Явлинский.

Притом что Григорий Алексеевич призывал всех бойкотировать кандидатуру Путина, сам он голосовал за назначение. Накануне, в ходе обсуждения позиции фракции, Явлинский попросил разрешения ему лично, несмотря на мнение большинства, проголосовать за. Он объяснил, что около года тому назад премьер Примаков просил руководителя ФСБ Путина установить «прослушку» Явлинского, но тот отказался. История кажется выдуманной – больше похоже на то, что Явлинский просто заметал следы своего штрейкбрехерства. Эту мою версию подтвердит косвенно Борис Абрамович Березовский в интервью сразу после выборов президента.

В рамках предвыборной кампании Григорий Явлинский обрушился на Владимира Путина. Одним из главных и приоритетных поводов для критики стала вторая чеченская война, которую можно было считать почти оконченной. В интервью изданию The Russia Journal лидер «Яблока» назвал эту операцию «обманом». «Вместо антитеррористической операции мы получили полномасштабную войну», – заявил рассерженный Явлинский. Уже тогда, в начале двухтысячных, Явлинский был очень несовременным политиком. Эксплуатируемая им тема Чечни больше не вызывала ажиотажа, как во время первой кампании. Никогда не бывавший у реальной власти в России, в отличие от группы Чубайса – Гайдара, он жил свой программой‑500, в ее времени, времени молодого Ельцина, который вдруг да и пригласит Явлинского вместо Егора Тимуровича…

Но Путину, которому пришлось сосуществовать с людьми, представляющими Семью, и предпринимать первые шаги по ликвидации остатков олигархических банд, при так называемой семибанкирщине, Явлинский мог понадобиться в той же степени, в какой был нужен правый Жириновский: создать ширму преемственности и сохранения существующего режима. После разгрома ключевых членов Семьи президент махнет рукой на «Яблоко», и оно исчезнет с политического поля России вместе с упрямым старомодным лидером, который, как больной потерями памяти старый боксер, будет вызывать молодого и энергичного чемпиона на поединок.

Явлинский отказался от сотрудничества с Путиным с самого начала кампании. «Я не намерен бороться за «хорошего Путина». Я намерен бороться с Путиным за пост президента России», – заявил Явлинский. Он отметил, что некоторые бизнесмены в США будут рады видеть в России авторитарный режим и потому могут поддержать находящегося во власти кандидата в президенты. Итогом развернутой кампании против Путина стало утешительное третье место с 5,8 процента голосов.

Как вел себя все это время Явлинский в кулуарах? 22 января 2000 года, после победы «Единства» в думских выборах, Борис Березовский в авторской программе Сергея Доренко глумился над своими политическими оппонентами. Досталось всем, но особо он выделил Григория Явлинского. В прямом эфире Березовский заявил буквально следующее: «Накануне голосования в Думе по импичменту Ельцину Явлинский бегал в Кремль с вопросом, как голосовать «Яблоку». Позже, в кулуарах, Борис Абра́мович хвастался, что они с Абрамо́вичем купили Явлинского за 5 миллионов долларов, чтобы он не снимал свою кандидатуру с президентских выборов. Дьявольский расчет!

В 2002 году на программе «Завтрак с Соловьевым» Григорий Явлинский заявил, что после этого никогда не возьмет денег у «еврея без царя».

«[…]Ведущий: Правильно я понимаю, что деньги Березовского вы возьмете?

Григорий Явлинский: Нет, деньги Березовского я не возьму.

Ведущий: Почему?

Григорий Явлинский: А мне не нужны деньги Березовского».

Как известно, то, что политик говорил вчера, не обязательно произойдет сегодня. В середине нулевых просочилась информация, что демон Березовский решил разыграть свою многоходовку из Лондона. Одним из проектов БАБа стало формирование новой оппозиции. Первые сбои произошли, когда его движение «Либеральная Россия» показало свою полную импотенцию, несмотря на вливаемые в него сверхсредства. Отступать было не в правилах Бориса Абрамовича, что и сподвигло его к переговорам с Явлинским. План был таков: политические соратники Березовского будут оптом приняты в «Яблоко», а игравший роль посредника Виктор Похмелкин станет одним из замов Явлинского в уже не совсем его партии.

В принципе гениально, только БАБ уже все меньше ориентировался в реальной политике в России, где Путин был вне конкуренции. Пока Явлинский думал, никогда не складывавший все яйца в одну корзину Борис Абрамович активно интриговал и пугал Кремль переворотом. Одновременно Березовский запустил и собственный партийный проект – воспользовавшись расколом в СПС, учредил «Либеральную Россию», куда перетянул наиболее одиозных демократов, не принявших образ жизни и мысли сторонников Гайдара из Союза правых сил. Противостояние с Гайдаром, заклятым врагом Явлинского, наверное, и заставило последнего принять положительное решение.

Ведя совершенно непростые переговоры с очень опытным в торгово‑денежных вопросах Явлинским, Борис Абрамович пошел ва‑банк – воспользовавшись формальным поводом, со скандалом выдернул из СПС еще несколько более или менее известных фигур, включая зама Немцова по думской фракции Виктора Похмелкина. И начал с серьезным видом отстраивать свою «Либеральную Россию», проведя первый съезд движения и объявив о скором преобразовании его в партию. Но, судя по последней информации, этот ход оказался не более чем обдуманным отвлекающим маневром – Явлинский поверил, что Березовский может отказаться от союза, и сдался. При этом их личные отношения оставались крайне натянутыми – за год они лично не встречались ни разу, действуя только через посредников.

Была и еще одна веская причина, по которой Явлинский склонялся к предложенному демоном Березовским дьявольскому союзу. Основной инвестор его партии, финансировавший окольными путями «Яблоко» на протяжении как минимум шести лет, телемагнат Владимир Гусинский после разгрома его телеимперии и бегства в Израиль утратил интерес к российской политической действительности. Возможно, он не хотел повторить печальную славу эмигрантов, закончивших жизнь в чекистской петле. Березовский, кстати, закончит.

Так или иначе, финансовый кризис совпал с попытками ряда давних соратников вождя «Яблока» изменить методы Явлинского по управлению организацией. Все это привело Явлинского к нервному срыву, и он на полгода вообще исчез и не подавал признаков жизни. Это, конечно, был закат «Яблока»: ядовитые щупальца Березовского все сильнее затягивались на горле бывшего демократического вожака. Газеты того времени отразили резко покатившиеся вниз рейтинги «Яблока». По всем прогнозам оракулы предрекали скорое самоубийство политической партии‑долгожителя. А вот странный союз с Березовским может помочь партии более активно работать со СМИ, а следовательно – попытаться вернуть доверие избирателей… Во всяком случае, Явлинского в этом убеждали эмиссары БАБа.

Интересы самого Березовского здесь очевидны – создать за оставшееся до парламентских выборов время полноценную партию и раскрутить ее настолько, чтобы она прошла пятипроцентный барьер, у него не было никаких шансов. В условиях жесткого цейтнота ничего не оставалось, как поставить на одну из уже бегущих к финишу лошадей. Однако и тут выбор у Березовского был предельно ограниченным. Поставить можно было только на «Яблоко», для остальных опальный олигарх был сравним с политической чумой. Прикоснешься – придут врачи из Кремля и ликвидируют, как особо опасную для общества заразу.

Но союз с «Яблоком» никому не принес дивидендов. После разгромных результатов на выборах Борис Абрамович бросился создавать союз анархистов, фашистов и демократов. А Явлинский ушел в политическое небытие.

Вообще, был ли шанс у Явлинского? Хоть гипотетический? Давайте порассуждаем.

Если вспомнить программы «Яблока» старой школы, то Явлинского можно назвать социал‑демократом. И Ленин был социал‑демократом. И Троцкий, вождь Красной армии.

Они умели находить общий язык с рабочим классом. У Явлинского эффективно говорить с рабочим классом никогда не получалось. Программы мало кто читает, не имеет своей программы и Путин. В этом смысле симпатии избирателя, электората принадлежат ораторам, личностям. Тогда, в девяностых, левая и социально ориентированная аудитория была на стороне Зюганова, за Явлинского же голосовала часть столичной интеллигенции, да и то не всегда. Часто их голоса уходили президенту‑исполину Ельцину, который мог реально противостоять красной КПРФ, в отличие от среднего экономиста, не имеющего народной поддержки.

Явлинский мог круто поменять свое амплуа: Григорий был крутым боксером. Даже становился чемпионом среди юниоров в Украинской ССР. Этому факту из его небогатой биографии почему‑то не придавали должного значения, хотя именно бокс мог помочь привести Явлинского к победе. Боксер президент, белый Иди Амин[1] мог составить конкуренцию и исполину с молотком Ельцину, и коренастому памятнику Гене Зюганову.

Давайте только представим, что в 1995 году Явлинский возобновляет тренировки: крупная голова, торс, длинные руки – внушительный образ тяжеловеса‑демократа. Такой типаж вместе с жесткой риторикой и выступлением политика в ток‑шоу могут вывести Явлинского к медиаолимпу, на котором давно окопался нахрапистый Владимир Жириновский, сын Вольфа. В своих речах гипотетический боксер Явлинский говорит об успехах либералов начала века, эсерах и международном левом движении. В 1995 году он встречается с левым террористом Ильичом Рамирезом Санчесом по прозвищу Карлос Шакал. Для этого при посредничестве французского правого Жана Мари Ле Пена организуется свидание в тюрьме… Социал‑демократ Явлинский теперь апеллирует к своей научной работе по совершенствованию труда в СССР, где он предлагал вернуться к сталинской системе тотального контроля. Электорат Зюганова к тому времени распадается на сторонников Явлинского и малочисленную группу поддерживающих фракцию КПРФ. Шахтеры, наиболее активная часть пролетариата, игравшая самую большую политическую роль в уличных забастовках, съезжаются в Москву и по призыву Явлинского остаются до конца выборов президента как гарантия их честности. В Чечне боксер‑политик встречается второй раз с русским Каддафи генералом Джохаром Дудаевым, который согласен на установление мира после референдума, муфтий Ахмат‑хаджи Кадыров становится преемником Дудаева. Итог встречи – прекращение боевых действий на время президентских выборов и поддержка Явлинского, как президента мира. При этом Явлинский оказывает поддержку социал‑демократическим партиям на Украине и Белоруссии. Рейтинги Явлинского взлетают. «Добро с кулаками» привлекает существенную часть электората ЛДПР и генерала Лебедя. Работа с профсоюзами и троцкистским Четвертым интернационалом отбирает у КПРФ значительную часть избирателей, оставляя за ними только сторонников брежневской модели СССР. За Явлинского голосуют те, кто видел в Ельцине крутого мужика – способного и выпить, и подраться.

На дебатах Явлинский не стесняется демонстрировать боксерскую технику: в списке его «клиентов» уже Владимир Жириновский, Борис Немцов. Взлет Явлинского вызывает недовольство со стороны части правых радикалов, но встреча с Ле Пеном успокаивает и подкупает. Являясь космополитом и интернационалистом, тем не менее Явлинский вызывает раздражение, но пикеты самых отмороженных наци‑скинхедов добавляют ему еще больше рейтинга. Для укрепление лево‑правой репутации Григорий проводит ряд встреч с национал‑большевиком Эдуардом Лимоновым, который на конгрессе русских националистов убеждает коллег проголосовать в поддержку Явлинского. Не голосуют только некоторые члены. Явлинского поддерживает и официальный Запад, видя в нем альтернативу не только советскому реваншу. Социал‑демократические взгляды Явлинского пока не пугают западных политиков: рейтинг Ельцина почти на нуле, а явная угроза реанимации СССР Зюгановым становится все более реальной. Большие суммы денег начинают поступать через Березовского, который тайно вынашивает идею объединения левых и правых в невиданную доселе империю, где он должен стать аятоллой. С Ельциным к тому моменту никто не считается, но в качестве кандидата в президенты Борис Николаевич вынужден участвовать только для того, чтобы показать западным инвесторам, что альтернативы нет и не будет. Во второй тур выходят Зюганов, который радикализировал свою программу до уровня Сталина, и Явлинский. Большая часть избирателей, хоть и тоскующих по СССР, но не желающих его возвращения в сталинской форме, отдают предпочтение Григорию Явлинскому, который и одерживает победу во втором туре…

Конечно, все это альтернативная история вроде: «Если бы у бабушки было иное анатомическое строение, то она была бы дедушкой». Дедушкой Лимоновым. Это я писал, скорее, о нем. Но вот что интересно. Последние годы Березовский действительно подталкивал процесс объединения и справа и слева. Что касается усилий слева, то они вполне очевидны. Их демонстрирует обширное интервью Березовского газете «Завтра» с разъяснением его позиции, сближение с Александром Прохановым и Виктором Алкснисом, с которыми он подписывал совместные заявления… А на правом, либеральном полюсе неутомимый демон русской политики пытался договориться и с Явлинским: «На правом фланге история тоже сложная. В политике ведь нельзя уговорить, можно только использовать реальную ситуацию. Здесь нельзя действовать с позиции слабого, поэтому я и организовал партию – для того чтобы иметь возможность на равных вести переговоры с теми же Немцовым, Явлинским и другими. Но, увы, амбиции бывают выше ума. Явлинский – тому пример. Ум у него есть, а адекватности нет. Я много раз подчеркивал, что Явлинский сыграл огромную роль в деле строительства демократического крыла политического движения в России. Но сегодня у меня такое ощущение, что он устал. Плюс амбиции, которые для него абсолютно приоритетны, выше любых других чувств и резонов. Я помню, как в 1996 году в Давосе я пытался с ним договориться, чтобы он снял свою кандидатуру в пользу Ельцина. Безуспешно. Он мне сказал: «А почему вы не поставите на меня? Я могу быть избран». Он не понимал, что выбор между ним и Зюгановым в 1996‑м был однозначный, без вариантов. Я считаю, что сейчас не время говорить с Явлинским. Сегодня он, с моей точки зрения, обслуживает Кремль. Он разменял себя на какие‑то мелкие, наперсточные инициативы, вроде отставки правительства. Понятно, что это все не его инициативы, за ними стоит Кремль… В общем, грустно. Но не безнадежно. Я все‑таки надеюсь на то, что и с правыми удастся договориться…»

Одно Григорий Явлинский понял правильно – на смену Ельцину пришел не «малоизвестный молодой либерал из окружения Собчака», но лидер, который построил совершенно другое государство, даже отдаленно не напоминающее первые годы девяностых с их министром Гайдаром, «Московскими новостями» и всеобщей вольницей.

«Владимир Путин – державник, а я демократ и либерал. Мы по‑разному видим пути к процветанию России. Есть, конечно, поле для конструктивного взаимодействия – в меру просвещенности его державного курса. В стране сложился капитализм со сталинским лицом. Опять, как и в 30‑е гг., все сжато в кулак, все в одной руке. Здесь тебе суд, здесь тебе парламент, здесь тебе спецслужбы, в этой же руке СМИ, в этой же руке бизнес. Так можно было построить из аграрной страны индустриальную. Но так нельзя построить из индустриальной постиндустриальную», – сказал Явлинский.

Явлинский условный священный монстр, но с большой натяжкой: он старомоден, несовременен и не имел будущего уже в конце девяностых годов. Переоценивающий собственные способности плохой экономист, чистоплюй, который не смог ужиться с остальными демократами, посредственный политик, который, однако, увидел начало русского буржуазного термидора раньше многих… Пусть и за деньги, но Явлинский понял, откуда дуют ветры реакции. Буревестник, он смог почувствовать термидор и конец либерального движения в России. «Что отец делал бы в 2005‑м? – говорил Явлинский. – Был бы Лимоновым. И таким, что Лимонову не снилось. Он ни за что бы не принял этого масштаба лжи».

Летчик Явлинский сбит. Но из его «Яблока» выйдет точь‑в‑точь похожий на молодого Ельцина Алексей Навальный. Значит, история еще не закончена.

[1] Дада Уме Иди Амин (1928–2003) – генерал, президент Уганды, один из самых жестоких диктаторов Африки.