В девяностых годах бывшие советские, а потом и российские высокие военные чины стремительно, переругиваясь друг с другом, бросились во власть. Избирательных блоков тогда было столько, что только ленивый не имел своего или не влез в первую тройку чужого. Вместо того чтобы воевать, генералы наскоком ломились в Думу, входили в десяток блоков, союзов, фронтов и комитетов. Слово «комитет» обладало какой‑то запредельной притягательностью для действующих и бывших военных. Войдет генерал в блок – и тут же создает комитет. Организует комитет – и тут же начинает прорабатывать и издавать протоколы и декреты. Вместо того чтобы воевать…

Сколько их было? Несть числа! Загибаем пальцы: Руцкой, Лебедь, Стерлигов, Ачалов, Громов, Рохлин, Варенников и еще с десяток менее известных. А не генералов, полковников? Хочется спросить – а где же «не жалея живота своего» и все такое? В Чечне десять лет мы наблюдали позор генералов, которых строил демон‑поэт Борис Абрамович Березовский; приезжал в Чечню и строил, орал на них, давал оплеухи.

Вся страна находилась в гражданской войне, а вы, генералы, интриговали в Москве. «Ни одной победы, генералы поражения и унижения. Театр абсурда, но зловещий какой! Поганой метлой вас всех, генералов таких. Половина – сволочи, четверть – трусы, а еще четверть – тихие приспособленцы. Россию спасут лейтенанты. Генералы – дрянь», – сказал однажды Лимонов и был тысячу раз прав.

В рейтинге ста ведущих политиков России в 2001 году окопный генерал Геннадий Трошев, будучи командующим войсками Северо‑Кавказского военного округа, занимал 59‑е место. Уже через год, в декабре 2002 года, Трошев был назначен на должность командующего войсками Сибирского военного округа, но публично отказался от этой должности, после чего был уволен в запас. Тогда в руководстве Минобороны «некорректное публичное выступление» генерала Трошева связывали с его намерением «уйти в политику». Снова политика! Хорошо: если каждый второй генерал в девяностых считал себя «русским Пиночетом», то предпринимались ли попытки реального военного переворота?

Планирование броска на Кремль имело место: 20 июля 1998 года Бориса Ельцина должны были арестовать – и власть в стране перешла бы к военным. За две недели до этого, организатора, генерала Льва Рохлина, нашли убитым на собственной даче. Генерал‑лейтенант Рохлин оставил в новейшей истории России больше вопросов, чем ответов, но, пожалуй, искупил бездействие своих коллег при погонах романтической попыткой установить военную диктатуру.

Рохлин командовал мотострелковым полком в Афганистане, где был дважды ранен. Окончил Военную академию Генерального штаба в 1993 году и стал начальником Волгоградского гарнизона. С декабря 1994 года возглавил 8‑й гвардейский армейский корпус в Чечне, который участвовал во взятии некоторых районов Грозного и президентского дворца Джохара Дудаева. Вместе с генералом Иваном Бабичевым 17 января 1995 года участвовал в переговорах с чеченскими полевыми командирами с целью достижения перемирия. Отказался от звания Герой России, заявив: «В гражданской войне полководцы не могут снискать славу. Война в Чечне – не слава России, а ее беда». В 1997–1998 годах генерал‑депутат начал собирать вокруг себя не только оппозицию, но и военных, как бывших, так и действующих, что особенно напугало Кремль. Известно, что мстительный Ельцин однажды бросил: «Мы сметем этих Рохлиных!» Тогда мясистый, стокилограммовый лидер КПРФ Геннадий Зюганов вместе с другими депутатами по фракции поспособствовал смещению Рохлина с поста председателя думского комитета по обороне.

В Думу Лев Рохлин попал отнюдь не в компании героев, а в составе черномырдинского проельцинского движения «Наш дом – Россия». Впрочем, вскоре мятежный генерал покинет НДР (и даже назовет Черномырдина «пауком») и создаст Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки (ДПА). О названии движения: в 2012 году предприимчивый Дмитрий Рогозин, умело спекулирующий на теме национализма, стал вице‑премьером по ОПК и создал общественную организацию с подозрительно созвучным рохлинскому названием – Добровольческое движение в поддержку армии, флота и оборонно‑промышленного комплекса. Рыхлое движение вице‑премьера, конечно, не помышляло о военном перевороте, но добавило жирный мазок к биографии самого Дмитрия Олеговича – выглядящего плагиатором и позером.

Оргкомитет ДПА, в отличие рогозинского ДОНа, был живым организмом с довольно пестрым составом. Помимо Льва Рохлина туда вошли бывший министр обороны Игорь Родионов, бывший командующий ВДВ Владислав Ачалов, экс‑глава КГБ Владимир Крючков и еще ряд военных и силовиков, имевших как боевой опыт, так и стаж государственных интриг. Тот же Ачалов был министром обороны у мятежного Верховного Совета, а всесильный комитетчик Крючков участвовал в ГКЧП и, по всей видимости, слил его. Сбитые летчики, но с большим бэкграундом…

Начиная с 1997 года вся эта компания, во главе с генералом Рохлиным, начала бурную деятельность – это были поездки в регионы и республики, где генералы организовывали стихийные митинги в воинских гарнизонах, среди студентов и на крупных промышленных предприятиях. Кстати, губернаторы предоставляли Рохлину не только возможность выступить, но иногда и сами участвовали в организованных им мероприятиях. Кем‑то из «красных директоров» оборонно‑промышленного комплекса руководству ДПА был выделен персональный самолет.

– Я с Рохлиным был в нескольких командировках, – вспоминал уже покойный генерал Ачалов, – слышал выступления, видел, как его воспринимают. Выражался он предельно жестко. Услышать такое сегодня от федерального депутата немыслимо. И все его тогда испугались – не только Кремль, но и КПРФ, ЛДПР… Бывали моменты, что мы очень узким кругом собирались у него на даче, нас было буквально пять‑шесть человек. Конечно, первоначально не было планов вооруженного захвата власти, восстания. Но потом жизненная обстановка к этому подтолкнула. Потому что чехарда в государстве набирала темпы, росла просто катастрофически быстро. Вы же помните 1998 год? С весны премьером был мальчик Кириенко, а в августе случился дефолт. Вот и представьте себе, что случилось бы, если б Рохлина не убили в июле. Вариант привлечения армии был вовсе не исключен.

Конечно, никакой иной информации Ачалов, как человек военный, предоставить не мог. Известно, что Лев Рохлин опирался прежде всего на волгоградский 8‑й корпус, которым командовал с 1993 года, с которым прошел всю первую чеченскую. Став депутатом Думы, Рохлин лично курировал корпус, встречался с офицерами, перевооружал и сделал его образцово‑дисциплинированным соединением, готовым выполнить приказ и справиться с любой поставленной задачей. Станислав Терехов, председатель Союза офицеров, рассказывал, что общался с офицерами корпуса и, по их словам, там действительно могло что‑то получиться… О дополнительных подробностях Ачалов рассказывать не стал. Обронив, однако, что Рохлин «в любых вопросах мог опереться на волгоградский 8‑й корпус».

Полковник Николай Баталов сначала служил заместителем командира 8‑го армейского корпуса, а потом возглавлял региональное отделение Движения в поддержку армии. Он рассказал, как готовился переворот. Приведем рассказ полностью.

«Как вообще это мероприятие планировалось? Хотели силовой захват власти. Силовой! Вот даже разговора не было о каких‑то там «протестных мероприятиях». Это так, несерьезно. Вот сюда, в центр Волгограда, на площадь Павших Борцов и площадь Возрождения планировалось вывести силы корпуса. После выступления корпуса происходит оповещение по другим армейским частям. Нас поддержали бы в самых разных местах. Всю схему я не знаю, – говорю за то, что знаю.

Вот Кремлевский полк, полк охраны, он был пополам: часть командования за Рохлина, часть – за президента. Этот полк не смог бы нам помешать, хотя бы мы прямо в Кремль пришли. Главный запасной командный пункт Вооруженных сил был просто куплен – дали деньги кому надо, хорошие бабки, и он говорит: «Все, в это время будет снята охрана. Я уйду, и вот вам связь со всем миром». А уж со страной – там и говорить нечего, со всеми армейскими структурами. У нас два самолета транспортных, допустим, на Тихоокеанском флоте стояли, морпехи, два батальона, двое или трое суток на аэродроме прожили.

В Севастополе стояла в готовности бригада морских пехотинцев. Естественно, Рязанское высшее училище ВДВ. Курсантам стажировку отменили. Они где‑то на полигонах были, но к определенному моменту их вернули в Рязань. Потому что Рязань – это двести километров от Москвы. Училище было на сто процентов за нас. И договоренность была с руководством Таманской и Кантемировской дивизий, что они как минимум не выступают против нас…»

Пожалуй, самые интересные откровения – у Петра Хомякова, в то время советника Льва Рохлина. По его словам, планировалось, что накануне выступления армии стачечники якобы стихийно перекроют трассы, по которым в Москву доставлялись некоторые товары, отсутствие которых вызвало бы социальную напряженность. Например, сигареты. Отсутствие курева накалило бы обстановку в Москве, пошел бы рост негативных настроений… Всесильный хозяин Москвы Лужков был готов поддержать военный переворот!

«Лужков был непосредственным участником проекта Рохлина. Кстати, в день убийства генерала на 11 часов утра была запланирована встреча Рохлина и Лужкова для уточнения некоторых деталей. Московские СМИ по команде Лужкова обвинили бы в табачном кризисе Кремль» , – утверждает профессор Хомяков.

Все это похоже на правду – через год после провала переворота Лужков открыто выступит против Ельцина и его режима, даже попробует баллотироваться в президенты. Неистовый мэр тогда уступит Путину, прекратит борьбу и останется еще на десять лет на посту столичного градоначальника: до самого свержения по личному приказу президента Медведева. Все было расписано. Кто из какого региона за что отвечает после прибытия в Москву. Мосты, вокзалы, телеграфы. Все расходы оставались за мятежным генералом.

Полковник Баталов рассказывает: «Рохлин давал. Вот однажды говорит: «Возьми 24 тысячи долларов – это на расходы, связанные с выдвижением народа». Хотя многие помогали от чистого сердца. Например, начальник железнодорожного депо, когда я к нему пришел просить помощи – переправить людей в Москву, – говорит: «Пару вагонов подцепим к пассажирскому поезду, набьешь туда народу». Автобусы стояли, рефрижераторы с продуктами. Директор одного из заводов мне говорил: «Вот стоит подключенный рефрижератор, забит полностью тушенкой. Это все от моего завода. Второй рефрижератор – еда разная вам». А, допустим, мэр Волжского говорил: «Дам сорок автобусов». Ну, сорок не получилось – где‑то штук пятнадцать автобусов он должен был дать. Евгений Ищенко у нас одно время мэром был, потом его посадили под надуманным предлогом. Я в 1998 году с ним встретился, говорю: «Надо немножко помочь – людей переодеть одинаково». Он на свои деньги купил, не знаю, тысяч пять комплектов обмундирования. Я ездил на машине – у меня «восьмерка», жигуль – рекогносцировку маршрута проводил: где стоять, где заправляться. По дороге смотрел, где заправки, нефте базы. Даже заготовил специальные расписки – что когда власть возьмем, деньги вернем – столько, на сколько солярки налили…»

Похоже, что планировалась и интервенция – внешняя поддержка должна была прийти от Александра Лукашенко. По информации членов команды генерала Рохлина, их патрон тайно встречался с белорусским «батькой» в лесу, на границе с Белоруссией. Петр Хомяков рассказывал об интересном случае: Лукашенко давал пресс‑конференцию в РИА «Новости» и шел в зал, Рохлин стоял в проходе, пропуская Александра Григорьевича. Они не поздоровались. Но обменялись такими многозначительными взглядами! «Это было понятно только для них самих и для тех, кто был в теме и стоял рядом. Потом, когда некоторые настырные журналисты говорили, что они поздоровались, генерал улыбался и отвечал: «Что вы?! Мы же не знакомы. Мы в двух метрах стояли друг от друга и ни слова друг другу не сказали».

Первая попытка выступления была назначена на двадцатые числа июня. Лев Рохлин тогда в очередной раз приехал в Волгоград. Последние подробности в бане, как принято у конспираторов – при высокой температуре аппаратура не работает. А в четыре утра расположение корпуса блокировала бригада внутренних войск. Тогда Рохлин сказал: «Давай все в исходное возвращать. А я еду в Москву. Ничего не получится – повяжут всех». Мероприятие пришлось отложить. После провала первой попытки переворота второе, решающее выступление наметили на 20 июля. Но после случившегося прославленный корпус расформировали – так же демонстративно, как его офицеры собирались угрожать столице. В музее Сталинградской битвы было уже не найти знамя корпуса, первоначально там выставленное. Оказалось, что его запросили в Москву, в Центральный музей Вооруженных сил, и сдали в знаменный архив: чтобы уже ничего в Волгограде о корпусе не напоминало. А что касается мятежного генерала – он был неопытным политиком, в окружении было слишком много ненадежных…

В ночь со 2 на 3 июля 1998 года мятежный генерал был найден убитым на собственной даче в деревне Клоково Наро‑Фоминского района Московской области. По официальной версии, в спящего Рохлина стреляла его жена, Тамара Рохлина, причиной была названа семейная ссора. В ноябре 2000 года Наро‑Фоминский городской суд признал Тамару Рохлину виновной в умышленном убийстве своего мужа. Через пять лет она обратилась в Европейский суд по правам человека, жалуясь на большой срок предварительного заключения и затягивание судебного процесса. Жалоба была удовлетворена, с присуждением денежной компенсации в 8000 евро. После нового рассмотрения дела 29 ноября 2005 года Наро‑Фоминский горсуд вторично признал Рохлину виновной в убийстве мужа и приговорил ее к четырем годам лишения свободы условно, назначив ей испытательный срок в 2,5 года. Конечно, все это было зловещим театром абсурда.

В ходе расследования убийства, в лесополосе, недалеко от места преступления, были обнаружены три обгоревших трупа. По официальной версии, смерть потерпевших произошла незадолго до убийства генерала и не имеет к нему отношения. Однако многие соратники Рохлина считали, что они – настоящие убийцы, которых ликвидировали спецслужбы, «заметая следы». Это подтверждает и дочь Рохлина, Лена. С ней мы познакомились в 2012 году, когда я организовывал эфир на прохановском телеканале «День». Дочь генерала, она пришла в компании бывшего африканского легионера, двухметрового гиганта Юры Макаревича. Позднее Макаревич станет моим приятелем и в уличных сценах не раз продемонстрирует преданность дружбе.

Тогда, в 2012 году, Лена подтвердила, что действительно была проведена операция по устранению ее отца. «Человека убрали потому, что он имел возможность совершить военный переворот, а совершить его он собирался ради народа. Он стоял на народовластии. Когда он пришел и увидел в Госдуме, насколько было объемным это воровство, приватизация… К нему шла информация со всех сторон. От бывших кагэбэшников. Отовсюду. И в то же время он увидел огромное доверие со стороны народа, различных политических деятелей, ученых. Он не видел другого выхода».

Дочь генерала рассказала: «И 8‑й корпус, и другие войска собирались выдвинуться. Но сначала должен был выйти народ на площади, а народ тогда выходил, без всякого Интернета, по пятьсот тысяч. И выйти должны были отовсюду. Мне сейчас рассказывают, что даже с Украины собирались, с Донбасса, ехать люди. А потом, если бы требование народа не было бы удовлетворено, чтобы Ельцин ушел в отставку, то тогда бы произошли, при поддержке народа, военные действия. Ошибка моего отца была в том, что он, хоть по папе – еврей, а по маме – русский, он как бы «иду на вы!». Он думал, что если он озвучит информацию о том, что на него готовится покушение, а информации было более чем достаточно, то это его как‑то обезопасит. Но система эта очень хитрая. И когда решалась судьба страны, никто не церемонился. Надо было бы – ракеты бы запустили. А врагов было более чем достаточно.

На тот момент отец должен был выступить через один‑два дня в Госдуме по поводу урановой сделки. Это когда Черномырдин отдал «за три копейки» весь запас урана, который добывался в стране за 30 лет. Страна сдавалась. И это очень серьезная сделка на самом деле. Ученые озвучивали, что этот уран стоил 8 триллионов долларов как минимум. Чеченцы давали за голову отца деньги. Но по поводу чеченцев я сомневаюсь, так как в какой‑то степени они уважали его по той причине, что он отказался от Героя России, объяснив это тем, что это была гражданская война в интересах олигархов. Чеченцы видели, что он не страдал желанием кровь лить. На самом деле он с болью смотрел на то, что ему пришлось участвовать в этом мероприятии, в котором страдал простой народ. Версии есть. Их масса. Но для меня очевидно, что, конечно, стоял вопрос власти. И тогда был шанс, чтобы здоровые силы пришли к власти потому, что народ реально был недоволен и народ был активен».

Сейчас Лена самостоятельно воспитывает дочь. Дочь ходит в художественную школу, а мать все больше по судам и митингам. Надломленная, с подорванным здоровьем, она продолжает дело отца, в каких‑то своих формах и со своим мировоззрением, не созвучным патриотическому…

Лев Рохлин, генерал, заговорщик, блестящий военный, но плохой политик, конечно, проиграл, хотя история могла сложиться иначе. Рохлин действительно мог взять власть – ему верили тысячи военных, и даже могущественный Лужков оказывал ему свою поддержку. Не умея интриговать, Рохлин подставил себя под пули сам, добровольно. Вопрос его ликвидации был ожидаемым: о подготовке мятежа знали в Кремле. Чего ожидал генерал, когда ложился спать? О чем был его последний сон? Выстрелом в затылок был остановлен не Рохлин, но мечта военных о реванше, о военной диктатуре, времени советского могущества. Среди десятков генералов Рохлин выгодно отличался личной смелостью: когда остальные сражались только в кулуарах организованных ими комитетов, Рохлин ездил поднимать гарнизоны, когда большинство договаривалось – он убеждал «последнего диктатора Европы» Лукашенко ввести армию.

Был ли шанс у военных в девяностых взять власть, снести режим и Ельцина? Конечно, был. Вот как раз Лев Рохлин на собственном примере продемонстрировал, что военный мятеж возможен. Мятежник? Да. Но и власть Кремле была мятежна – она расписалась в собственном пути 4 октября 1993 года.

Куда только не бросала судьба «русских пиночетов». Например, еще одна звезда политики девяностых «черный полковник» Виктор Алкснис, бывший народный депутат СССР, нашел себе новое хобби – дача, казан, мангал и далее по списку. «Все рецепты с казаном очень просты: вали в казан все, что есть, и в итоге на открытом огне любое блюдо получается очень вкусным», – признается политик. По признанию его дочери – не обманывает. Кроме того, он ведет страничку в соцсетях, где дает прогнозы по внешней и внутренней политике России.

Виктор Имантович, знаменитый «черный полковник», как его звали в начале девяностых, встречает меня на крыльце своего подмосковного дома. Ему сейчас 66 лет, но возраст не чувствуется: сказываются офицерская выправка и армейские строгие привычки. «Пуританские» – как бы сказали в Америке. Полковник старомоден.

– Я сделал достаточно много за 28 лет политической деятельности. И особенно в тех переломных девяностых годах, – откашливаясь, говорит Алкснис. – Есть многое, чем я горжусь. В частности, я одним из первых предрек распад СССР, еще в 1989 году, с трибуны первого съезда, когда никто еще в это не верил. Я вел и активную борьбу за сохранение страны. По моей инициативе, по инициативе группы «Союз», возникли непризнанные республики Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, и по крайней мере две из них на сегодняшний момент являются признанными. Я горжусь тем, что удалось отправить в отставку Шеварднадзе. Горжусь, что удалось добиться отставки министра внутренних дел Бакатина за его предательскую деятельность по вооружению незаконных вооруженных формирований на территории бывших союзных республик.

Много чего у меня было в девяностых, и я активно во всем участвовал – и в событиях в октябре 1993 года был участником. Вел себя достойно, никакого компромата на меня нет. К моим рукам ничего не прилипло. Я достойно прожил, как минимум, половину своей жизни и этим горжусь.

Еще один повод для гордости «черного полковника» – указания на его персону во всех энциклопедиях и справочниках, посвященных новейшей истории нашей страны: там он либо упомянут, либо дана его полная биография. В Сети бытует выражение: «Ты чего‑то добился в жизни, если у тебя есть не только аккаунт в «Одноклассниках», но и статья о тебе в «Википедии». Об Алкснисе – есть.

– В девяностых годах политика не была настолько грязным делом, в какое она превратилась сейчас, – вспоминает Виктор Алкснис. – Все было ясно и понятно: есть «они», а есть «мы», и наше дело правое, и мы победим. Политика стала очень коррупционной – превратилась в способ зарабатывания денег. Сейчас зачастую состязаются не идеологии, не позиции, а соревнуются административные и финансовые ресурсы. Политика стала намного грязнее, чем в начале девяностых, – считает полковник Алкснис.

Задаю один из важных вопросов: что можно сказать об упущенных возможностях? Виктор Имантович вздыхает. Безобидный вопрос хоть и не был неожиданным, но определенно не был приятным. Он вспоминает, что никогда не рвался в вожди и лидеры, хотя в начале девяностых и входил в десятку наиболее известных людей страны.

– Мне казалось, что я не смогу стать настоящим политическим вождем. Сейчас я понимаю, что ошибался. Надо было вести борьбу, участвовать в политических процессах именно как вождю. Но… Что сделано – то сделано. Нужно было вести какую‑то подковерную борьбу, использовать договоренности, осуществлять закулисные маневры. Этот мой подход к вопросу в белых перчатках помешал мне бороться за лидерство. Если бы я тогда стал бороться за власть, то, возможно, многое из того, что произошло впоследствии негативного, не случилось бы. Но это мое чистоплюйское отношение к политике принесло много бед. Но я посчитал, что мне не надо вести борьбу за власть, я выхожу на арену в белом фраке, а все остальные в известной субстанции. Это была неправильная позиция, но сейчас об этом остается только жалеть, – рассказывает политик. – Я не один такой был, – продолжает «черный полковник». – Я вспоминаю того же генерала Льва Рохлина. Рохлин тогда тоже рассуждал примерно так же: «Мое дело Ельцина устранить, совершить государственный переворот, а там пускай к власти приходят другие люди и руководят страной». И это тоже было ошибкой. Сожалею также о том, что не стал создавать свою партию. Я был одним из сильнейших политиков, имя было на слуху, и это серьезная ошибка – отказ от лидерства в определенной партийной структуре.

– Мы поговорили о том, что вы не сделали тогда. А из того, что сделали, есть что‑то, о чем сожалеете?

– Я – живой человек. Не ангел во плоти. Ошибок было сделано много. Но они носили тактический характер. Стратегическая линия моя была правильная. С девяностых по сей день у меня есть определенная репутация, которую признают и мои друзья, и мои враги.

Ошибкой можно считать мой отъезд из Латвии. Надо было попытаться сделать политическую карьеру там, у меня там был свой электорат. Но я уехал именно потому, что не ощущал там поддержки. А в России у меня эта поддержка была, и я вел активную политическую деятельность, хотя, если бы я остался в Латвии, возможно, судьба этой страны сложилась бы иначе.

Я допустил серьезную ошибку в инженерной работе, которой я занимался помимо политической деятельности. Я был одним из первых, кто поднял на уровне Государственной думы вопрос импортозамещения, как это сейчас называют. Одним из первых я заговорил о необходимости создания российского программного обеспечения. В 2008 году я бросил эту тему на полдороге. И теперь жалею – надо было идти до конца. В целом в моей деятельности плюсов было больше, чем минусов. Крупных стратегических провалов не было.

– Что сейчас мешает возобновить борьбу за власть? Побороться за упущенные возможности?

– Прежде всего, возраст. Во‑вторых, чтобы вести такую борьбу, нужна структура. Я в свое время не создал свою партию, сегодня об этом говорить немного поздно. На федеральные телеканалы меня почти не пускают – я там довольно редкий гость. Я много пишу в соцсетях, в «Фейсбуке», реакция определенная на это есть. Моя позиция не укладывается в официально сформированное русло. Я критически отношусь к нынешней ситуации в России, позволяю себе выступать с критикой и в адрес системы, и в адрес Путина, и отношу себя к оппонентам власти. Соответственно, и власть применяет свой административный ресурс против меня. Особенно я это неприятие власти по отношению ко мне ощутил в полной мере, участвуя в последних выборах в Госдуму. Власти меня любить не за что. Но я продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь.

Я много пишу в Интернете, в частности, на тему честных выборов, против коррупционных дел, которые сегодня стали массовыми в нашей стране. Да, ни одно мое обращение в прокуратуру или в Следственный комитет не находит отклика, хотя поднимаю важные проблемы. Не я один такой. Такая же планида у большинства людей, которые находятся в оппозиции к власти. Жаловаться не стоит. Я выбрал такую судьбу, и я продолжаю идти этой дорогой. Пусть моя деятельность не столь заметна, но я не стал прогибаться перед властью и веду себя достойно.

– Чем же вы заняты, полковник?

– Могу рассказать свой вчерашний день. В течение двух часов я готовил новый пост в соцсеть – если помните, был еще весной такой скандал относительно отмены выборов в Барвихе. Были «резиновые» квартиры, в которых были прописаны люди, в чьи обязанности входило обеспечение победы партии власти на выборах. В августе я вскрыл, что там были зарегистрированы отнюдь не гастарбайтеры. Это 419 человек, представители администрации района, руководители муниципальных бюджетных организаций, конкретные фамилии мной были вскрыты. Именно они должны были голосовать на выборах и обеспечить победу кандидатов от «Единой России» на муниципальных выборах в Барвихе. Я все эти фамилии вскрыл, с указанием должностей, отправил письма в ЦИК Памфиловой, в областную комиссию, в администрацию президента. Сейчас мне приходят отписки. И я потратил время на то, чтобы написать пост, обсудить это, написать очередной запрос по этому поводу, теперь уже в Генпрокуратуру, потому что областная прокуратура подтвердила неправомерность регистрации 419 граждан…

Я человек интернет‑зависимый и много времени провожу в социальных сетях, на форумах, активно участвуя в дискуссиях. Пишу статьи – не часто, но пишу. Отдельные интернет‑издания меня публикуют. Не сижу и не грущу о былых днях. За последний месяц трижды был на телеканале «Звезда», хотя на ОРТ или НТВ меня не пускают. Считаю себя оппозиционером. При упоминании моего имени у многих нынешних деятелей портится настроение.

На нынешние выборы я шел со «Справедливой Россией», хотя мне не все нравится в этой партии. Это был вынужденный компромисс, ничего не оставалось делать. До сих пор продолжаются попытки создать некую партию. Определенная репутация у меня есть. Хорошо известен в узких кругах. Российская оппозиция, не либеральная, а патриотическая, относится ко мне с уважением.

Меня не любят во власти, и я этим горжусь. В Средние века был такой лозунг: «Больше врагов – больше чести». Так вот, врагов у меня достаточно. Для меня очень важно сейчас остаться «в светлой зоне Интернета». Я не ушел из политики, остался в ней как одиночка и свой план демонстрирую.

– А когда вы не ввязываетесь в баталии – чем занимаетесь?

– Что касается каких‑то домашних занятий… Когда‑то, в годы перестройки, я был, как и все, охмурен Горбачевым. Я тогда выписывал все толстые журналы, где стали публиковать все то, что нельзя было печатать раньше. Эти толстые журналы я разделял на отдельные страницы и потом сам скреплял, освоив искусство переплета. У меня сохранилась масса томов литературы в моих переплетах. Но сейчас это все неактуально, потому что можно купить любую книгу или скачать в Интернете.

Появилось новое хобби. У меня никогда не было дачи или особняка – некогда было, и возможности не позволяли, хотя в бытность мою депутатом по Одинцовскому округу мне несколько раз предлагали участки, и в виде взятки, и просто чтобы заполучить мое расположение. А вот дети год назад купили участок во Владимирской области и сейчас там начали строить дом – обычный простенький деревянный сруб. И меня увлекла кулинария на открытом огне. Казан, мангал и все такое. Разные сковородки… Я теперь кормлю семью, когда выбираюсь туда на выходные.

И еще одно хобби. После того, как два года назад я перестал быть главой городского поселения Тучково, у меня появилось свободное время, и я стал ходить пешком каждый день по 10 километров. Чувствую себя великолепно. В «Семнадцати мгновениях весны» есть такой эпизод, где Мюллер беседует со Штирлицем, и речь идет о том, что через 20 лет Штирлицу будет семьдесят, и Мюллер говорит: «Ну что вы, 70 лет – это расцвет сил для настоящего политика». Я надеюсь, через четыре года вступлю в период расцвета политической карьеры.

Девяностые годы – удивительное время. Хотя бы тем, что именно из этого междуцарствия появилась и наша политическая система. Благодаря в том числе и «русским пиночетам». Изменилось время, страна, менялись форматы, исчезали одни движения, и на смену им приходили другие, формировалась новая система, и, конечно, не все могли, по самым разным причинам, запрыгнуть в новый состав поезда «Россия». Конечно, многие из них сейчас мечтают о реванше – как правые, так и левые или демократы, но к этому серьезно относиться не нужно. Полководцы, генералы с амбициями, закончились.

«Окопный генерал», герой чеченских кампаний Геннадий Трошев так и не стал политиком – после громкой отставки он получил должность советника президента, незначительную, связанную с вопросами казачества. Потом он погиб в авиакатастрофе – не стал «русским пиночетом». Я помню, в 2001 году Эдуард Лимонов с группой нацболов готовил партизанские выступления на территории одного из центрально‑азиатских государств. Писатель и его молодые ученики ехали с оружием в руках увеличивать территорию России. Ни одного генерала среди них не было.