Кремль. Центр России. Цитадель власти. Больше пяти веков эти стены не только надежно скрывают государственные тайны, но и защищают их главных носителей. Однако жизнь хозяев цитадели – будь то цари или президенты – никогда не была спокойной. На нее покушались всегда заговорщики, террористы‑одиночки, маньяки. И эти древние стены тоже не раз слышали выстрелы.

Название нашего сериала – «Кремль 9». Для сведущих людей это – «девятка». Для других – это просто почтовый адрес. Его хозяева не любят быть на виду. Сотрудники Федеральной службы охраны просто обязаны быть незаметными.

Это их профессия.

Однако бывают случаи, когда именно эти незаметные люди должны выйти из тени и шагнуть на авансцену истории. Кульминация одного из таких событий произошла в Кремле. Речь идет о самом дерзком покушении на лидера Советского Союза в январе 1969 года.

Леонид Ильич Брежнев запомнился современникам больным стариком. Конечно, таким он был не всегда. Еще бодрый, даже молодцеватый пятидесятисемилетний Брежнев сменяет Хрущева на главном посту в стране. Это произошло в октябре шестьдесят четвертого года, после заговора высших чинов КПСС. Леонид Ильич – в самом расцвете политических сил, он вызывает у большинства своих современников симпатии, поскольку смотрится выигрышнее грубого, по‑крестьянски скроенного, неинтеллигентного Хрущева. Пройдут годы, и это время назовут эпохой Брежнева, началом застоя во всех сферах жизни государства. Это потом самого лидера в окружении станут называть дедом. Нередкое для наших лидеров прозвище. А совсем скоро дряхлыми «дедами» станут все, кто входил в правящую верхушку Союза. Все это будет потом, чуть позже.

В конце шестидесятых мы еще были первыми в космосе, балете и хоккее. Это было время побед. Они были долгожданными особенно после трагической гибели в 1967 году космонавта Владимира Комарова на первом корабле новой серии «Союз». Важны были веские доказательства случайности, нелепости этой трагедии. И эти победы были одержаны. Вначале были надежные полеты беспилотного «Союза‑2» и «Союза‑3» с Береговым, а первого января 1969 года успешно завершают программу в космосе Шаталов, Елисеев, Хрунов и Волынов на «Союзах» 4 и 5. Это была победа не только советской технологии, но, как тогда писали, Коммунистической партии во главе с Леонидом Брежневым.

Впрочем, в те времена Коммунистическая партия и лично ее Генеральный секретарь были соавторами всех побед, в какой области они бы ни одерживались.

22 января 1969 года космонавты‑победители прибывают в Москву, в аэропорт Внуково‑2. Их торжественно встречают руководители Коммунистической партии, правительства и коллеги‑космонавты. Сразу после встречи уже обычный для триумфаторов маршрут: по Ленинскому проспекту, улице Георгия Димитрова, Крымскому мосту, а дальше через Боровицкие ворота в Кремль, на церемонию награждения. Вся страна восторженно наблюдает торжественный въезд триумфаторов в Москву по телевидению.

Тем временем аэропорт Внуково принимает еще одного незапланированного участника торжественной церемонии встречи космонавтов. Сюда дневным рейсом из Ленинграда прибывает малозаметный человек в шинели младшего армейского офицера. В карманах у него лежат два пистолета Макарова и четыре полные обоймы к ним. В то время офицерская форма внушала больше уважения, чем сейчас, ну а специальной техники – таких привычных сегодня металлоискателей – в аэропортах не было и в помине. Поэтому наш герой, смешавшись с толпой, спокойно сел в рейсовый автобус и отправился в центр Москвы.

А ведь вооруженного незнакомца уже интенсивно искали.

Военные патрули, милиция искали младшего лейтенанта, топографа Виктора Ильина, бежавшего накануне из своей части под Ленинградом.

Те, кто искал Ильина, знали, что он бежал с оружием.

Командир части, чтобы не досталось от начальства, решает сначала никакого шума не поднимать и найти дезертира своими силами. Не получилось, потому что к концу дня выяснилось: Ильин с украденными пистолетами улетел в Москву. Так что шифровка в КГБ об этом происшествии пришла лишь поздним вечером. Только с этого момента беглеца начинают искать и в столице.

Кто же такой Ильин?

Он родился в бедной рабочей семье. Рано лишился родителей. Вскоре был усыновлен. В четырнадцать лет добрые соседи сказали парню, что он в семье не родной. Это стало для Ильина потрясением. Среднюю школу он не окончил, поступил в топографический техникум. Потом был призван в армию и стал служить по профилю – в топографической части в городе Ломоносове в звании младшего лейтенанта. Среди сослуживцев ничем особенным не выделялся, любил лишь поспорить с преподавателем на политзанятиях.

В Москву Ильин ехал не потому, что там было легче затеряться в огромной массе приезжих. Он очень хотел принять участие в торжественной встрече героев космоса, которая была запланирована на следующий день. Космонавты Ильина не очень интересовали, другое дело Генеральный секретарь ЦК КПСС…

Переночевать в Москве Ильин решил у дальнего родственника Романова. Тот жил в районе ВДНХ. Ночь прошла спокойно, и на следующее утро Ильин отправился в сторону Красной площади.

Тем временем среди оперативников госбезопасности распространили устную ориентировку на Ильина. Среди тысяч людей, собравшихся вдоль Ленинского проспекта, по пути следования кортежа, искали по приметам армейского младшего лейтенанта.

Искали словно иголку в стоге сена.

Предполагали, что с его стороны возможна вооруженная провокация. Искали по всему пути следования, искали Ильина и в Кремле. Ориентировку получили без фотографии. Оперативникам только сообщили, что сбежавший лейтенант служит в одной из частей под Ленинградом. Почему фотографию не передали в Москву, остается неясным. Не верили в то, что Ильин имеет какие‑то далеко идущие планы? А может быть, обыкновенная наша надежда на русское «авось»?

Как бы там ни было, работали без фотокарточки.

Утром двадцать второго января правительственный кортеж и вооруженный офицер начинают движение навстречу друг другу: к Боровицким воротам Кремля – Брежнев с космонавтами из Внукова на лимузинах, а Ильин с окраины Москвы от ВДНХ на метро. В нашем фильме мы впервые опубликовали фотографии Ильина, сделанные сразу после его ареста.

Его было не узнать.

Ильин уже был в форме сержанта милиции. Он просто дождался, когда приютивший его милиционер Романов отправился утром на дежурство, и спокойно переоделся в его форму. Размер почти совпал. В карманах шинели все те же два пистолета Макарова с полными обоймами. В одиннадцатом часу переодетый милиционер успешно добирается до Красной площади. Постояв у Спасской башни, он спускается к Москве‑реке и двигается вдоль кремлевской стены по набережной. Ему нужно выбрать точку для стрельбы, причем такую, чтобы пули летели без помех.

Цель была уже определена давно – Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев.

Вот уже видны Боровицкие ворота. По всем приготовлениям ясно: правительственные машины будут въезжать к Кремлю здесь. Пройдя на территорию Кремля, который в этот день был открыт для посещений, Ильин понял: лучшего места для покушения, чем прямо у Боровицких ворот, не найти.

Путь Ильина, выбранную им точку для стрельбы мы отобразили в фильме на схеме. Топограф шел от Красной площади вдоль Кремлевской стены до Боровицких ворот. Он рассудил точно: перед воротами автомобильный кортеж будет тормозить. Для прицельной стрельбы по машинам самый удобный момент – скорость минимальная и подойти к автомобилям здесь можно ближе всего.

Правительственный кортеж начинает движение из Внукова.

Первым идет «ЗИЛ» с только что прилетевшими космонавтами: Шаталовым, Волыновым, Елисеевым и Хруновым. Во второй машине встречавшие их коллеги: Береговой, Терешкова, Николаев, Леонов. И только в четвертой по счету машине ехал Леонид Брежнев.

Запомним это.

В тот год день двадцать второго января был очень морозным. Градусники в Москве показывали минус тридцать. Поджидавший в Кремле машину Брежнева Ильин порядком замерз. Уже два часа, чтобы не привлекать внимание, он ходит здесь по разрешенному маршруту. Из разговоров в толпе встречающих знает, что кортеж ждут около четырнадцати часов. Пора бы уже приноровиться к оружию, но где? Для репетиции как нельзя лучше подходит туалет на Соборной площади Кремля. Здесь, к своему великому огорчению, Ильин осознает – быстро вытащить два пистолета из кармана шинели невозможно. Времени остается все меньше.

Ильин принимает решение.

Пистолеты можно спрятать в рукавах, перчатки долой, с предохранителя снять. Человек, греющий озябшие руки в рукавах, в такой мороз вряд ли может у кого‑нибудь вызвать подозрение. Вот так нахально, с втянутыми руками и пошел Ильин к выбранной точке к Боровицким воротам. Понимая, что, только играя ва‑банк, он поймает удачу, подошел к группе людей, столпившихся у тротуара, и смело стал наводить порядок. Ему опять повезло. В этом месте всегда существовал милицейский пост, который отменили на время сегодняшней церемонии. Это и сбило с толку охрану. Рассказывает Владимир Редкобородый – генерал‑майор КГБ СССР, офицер охраны:

«При проведении больших мероприятий наша служба привлекала местное отделение милиции по охране Красной площади и Кремля. Естественно, наши сотрудники, которые несли службу внутри Кремля, не могли знать всех сотрудников милиции в лицо. По этой причине появился незнакомый нам милиционер на территории Кремля, хотя сотрудники абсолютное большинство милиционеров знали в лицо».

Кортеж тем временем, не доезжая до Кремля, делает плановую остановку у кинотеатра «Ударник». По протоколу космонавты, которых чествуют в этот день, пересаживаются в открытый автомобиль. Вот они уже в нем, но порядок следования кортежа не изменился. Машина с Брежневым так и идет четвертой и от маршрута не отклоняется, как утверждают некоторые исследователи. В таком же порядке автомобили будут въезжать в Боровицкие ворота.

До выстрелов остается две минуты.

Как и ожидалось, около четырнадцати часов в толпе встречающих раздаются крики: «Едут! Едут!»

Ильин тут же бросает возиться с публикой и занимает место ближе к воротам. Невообразимо, но случайно фотограф зацепил объективом его фигуру. Он уже изготовился к стрельбе. В следующее мгновение Ильин сделает короткий шаг к точке, откуда он и откроет стрельбу…

Все, что было доступно широкой публике в этой истории, было очерчено границей, которая образует ворота Боровицкой башни Кремля. Дальше было нельзя, мешал гриф «Секретно». Может, поэтому и родилось столько домыслов вокруг покушения на Генерального секретаря ЦК КПСС. Сегодня мы с вами переступим эту границу, и вы узнаете, почему пули, предназначенные для Брежнева, достались совсем другим людям.

Во время съемок этого фильма нам разрешили установить одну из телевизионных камер на Боровицкой башне Кремля, и у нас появилась возможность оценить, какую позицию выбрал Ильин. Он стоял рядом с канализационным люком. Пожалуй, это лучшая точка, которую вообще можно было выбрать в тот морозный день охотнику за Генсеком.

Скорость машины минимальная, расстояние до цели тоже.

Первыми в ворота въезжают три мотоциклиста почетного эскорта, затем появляется открытая машина с космонавтами, которую сразу берут в кольцо мотоциклисты. Вторым по счету следует закрытый черный лимузин с Береговым, Николаевым, Терешковой и Леоновым.

Надо сказать, что издалека, а тем более через лобовое стекло движущейся машины отличить космонавта Берегового от Генерального секретаря Брежнева было задачей не из простых. Кто знает, можно ли было всмотреться в кабину машины в ту секунду, которая давалась стрелку на принятие решения, да и предположить, что Ильин был абсолютно спокоен в тот момент, что его не колотила нервная дрожь, довольно трудно. В такой ситуации всматриваться в лицо сидящего человека в правительственной машине с черными густыми бровями просто нет времени.

«В это время я услышал какой‑то хлопок и удар по машине. Стекло полетело внутрь автомобиля. Опять хлопок и не один, и обратил внимание на водителя, вот 20 сантиметров передо мной он сидел, и зияющее отверстие в шее, и черная кровь за воротничок хлынула. Вот на этот выстрел я резко повернул голову, и пуля прошла здесь, я увидел дырку в стекле», – вспоминает космонавт Леонов.

Напомним, что кортеж сопровождали мотоциклисты эскорта. Они должны были по правилам пропустить в Боровицкие ворота охраняемый лимузин, а потом сразу его догнать. Старший сержант Зацепилов в тот момент так и сделал.

Василий Зацепилов, капитан КГБ СССР: «Когда наша машина стала подъезжать, раздались хлопки. Мне показалось, что, может, по‑новому как‑то встречают или это что‑то такое. Я сразу вверх посмотрел на стену, думал, салют или что» .

Это были не хлопки, а выстрелы из пистолетов Ильина. Он попал в выбранную цель.

Из рапорта сотрудника «девятки» капитана Германа Романенко: «Когда началась стрельба по нашей машине, я дал команду водителю быстрей ехать вперед. Но машина вместо увеличения скорости стала двигаться медленнее, уклоняясь вправо от маршрута, а затем, пройдя метров 30, совсем остановилась».

На сохранившихся уникальных кадрах видно, как обстрелянный «ЗИЛ» замедлил ход и остановился. Первая машина кортежа оторвалась от него уже на значительное расстояние, но ее пассажиры заметили неладное – их взгляды устремлены назад. Лишь один по инерции все машет и машет рукой неизвестно кому. Рядом едет, уже раненый, мотоциклист эскорта.

«Тут уже я увидел человека, который стоял в милицейской форме. В милицейской форме, в темно‑синей, в руках у него было два пистолета. Ну, расстояние девять, может быть, десять, может, одиннадцать метров, не больше. Я видел выражение лица этого человека – ну, такое какое‑то испуганно‑остервенелое, и он стрелял сразу из двух пистолетов».

Еще на одной уникальной фотографии видно, как открывается дверь лимузина. Оцепеневшие зрители, ничего толком не разобрав, – ревут двигатели мотоциклов и автомобилей, – наблюдают, как обстрелянные космонавты (плохо видно на слайде, но это Терешкова и Николаев) переходят в резервную машину. За ними последуют Береговой с Леоновым. Они сядут уже в другие автомобили.

Рассказывает летчик‑космонавт Алексей Леонов: «В это время подъехала машина, открылась задняя дверь, и я сразу не увидел, кто ее открывает.

Практически на полу находился Шелепин. В это время он был членом Политбюро. Он меня поманил рукой, говорит: «Иди, иди сюда, террорист». Очевидно, по линии по всей по связи прошло – будьте внимательны, примите меры, пригнитесь там, лягте в автомобиле».

Огибая расстрелянную машину, основной кортеж проследовал по маршруту. Без остановки проезжает место происшествия и лимузин Брежнева.

Зам. начальника Управления КГБ СССР, генерал‑майор Сергей Королев вспоминает: «Подъехал Леонид Ильич, и у него такой встревоженный вид был. Но для меня самое важное вот запомнилось до сих пор, это прошло уже тридцать лет, осталось вот это именно возмущение его. А стреляют, говорит, в этом, выстрелы какие‑то, говорит, в районе Боровицких ворот. Что за дикость такая, что за безобразие! Вот буквально вот так сказал: «Что за дикость такая, что за безобразие!»

Девять пуль попали во вторую закрытую машину кортежа, в которой, как предполагал Ильин, ехал Брежнев. Одна из пуль оказалась смертельной для водителя старшего сержанта Ильи Жаркова. Машина теряет управление. Находившийся на переднем сиденье сотрудник «девятки» капитан Романенко останавливает ее ручным тормозом. На фотографиях видно, как кучно стрелял топограф Ильин, как легко пули прошивают колеса, обшивку машины, лобовое стекло. Ни эта машина, ни лимузин Генсека не имели тогда броневой защиты. Кстати, даже после этого случая Брежнев так и не пересядет в новый бронированный «ЗИЛ», который ему изготовят по заказу «девятки».

А. Леонов: «Подъехали мы к Кремлевскому дворцу, и поскольку я должен находиться в президиуме, то мы вместе с Шелепиным зашли в раздевалку Президиума, там разделись, и в этом холле находилось все Политбюро. Картинка была такая растерянная очень. Леонид Ильич Брежнев, тот был в какой‑то прострации такой. Он ко мне подходит: «Алексей, ну покажи, покажи, пойдем». Я говорю: «Что показать?» – «Ну, покажи шинель свою». Ну, ему кто‑то уже доложил, что никто не пострадал, кроме как Леонова, след пули на шинели, а больше никто кроме водителя, который тяжело ранен. Я подошел, ему показал шинель, это там же раздевалка была. Ну, он мне говорит: «Слушай, Алексей, ну ты не переживай, это не в тебя, это в меня стреляли».

Космонавты чудом остались живы. Водитель их машины, тяжело раненный Илья Жарков, не приходя в сознание, скончался.

Когда такие вещи происходят в кино, зрители порой ворчат, мол, вот накрутили сценаристы. Но в данном случае сценаристы не имеют никакого отношения к произошедшему в тот январский день в Кремле.

Жизнь «накрутила» лучше любого сценариста.

Дело в том, что Илья Ефимович Жарков пришел в тот день на службу в последний раз. Ему уже была оформлена пенсия. Однако один из водителей гаража особого назначения заболел, и начальник попросил Жаркова выручить, сесть за руль. Мероприятие было ответственное, и молодежи поручать такое задание ему не хотелось. Вообще‑то водители ГОНа любили подобные поездки. Ощущение праздника и какого‑то душевного подъема было не только у тех, кто стоял вдоль дороги по пути следования кортежа, но и у всех, кто участвовал в подобных поездках.

На этот раз праздник был омрачен прогремевшими выстрелами.

Очевидцы вспоминают, что Леонид Брежнев был в шоке от происшедшего и даже не пытался скрыть свое состояние. Председатель правительства Алексей Николаевич Косыгин, один из немногих, звавших Генерального на «ты», подошел к нему вплотную, с тревожной настойчивостью повторяя: «Леня, надо начинать. Леня, пора, пора».

Но взять себя в руки и открыть торжественный пятитысячный митинг здесь, во Дворце съездов, так и не получилось. За него пришлось это делать первому секретарю Московского горкома КПСС Виктору Гришину.

Леонов – дважды Герой Советского Союза, генерал‑майор авиации, действующий академик Международной академии астронавтики, рассказывает: «В зале уже был слушок, какой вот, в зале кто‑то чего‑то кому‑то говорил, а такое многотысячная голосовая такая, голосовой эффект, создавал шум. Это был шум шепота, но многоголосого. Каждый друг другу что‑то говорит, да и боялся. Дальше пошло так, как нужно. Выступал академик Келдыш с докладом, потом выступали члены экипажа, и после этого был наверху прием, мне так кажется, я сейчас немножко забыл, по‑моему, был прием в это время. Но уже темой была другая, темой разговора. Все говорили о том, что произошло».

Одна из пуль Ильина попала в мотоциклиста эскорта Василия Зацепилова. Он вспоминает тот день: «Рывок какой‑то. Я сначала не понял ничего. Но рука у меня, которая на газ держу, она у меня отчего‑то сразу как‑то отказала. Я попытался левой, прогазовку сделал, чтобы мотоцикл не заглох.

Космонавты какие‑то в этой, открытой, какие‑то растерянные. С третьей машиной доехал до Дворца съездов. Я не знаю что, почему, я сроду матом не ругался, а тут стал их всех поливать матом».

За те секунды, пока стрелок вел огонь, к нему подбежал младший лейтенант «девятки» Ягодин и приемом самбо сбил с ног. Видно, дал ему хорошо, потому что Ильин теряет сознание.

Сразу объявляется боевая тревога.

Ильин лежал на тротуаре. Здесь же находились сотрудники, которые доложили своему командиру Волеву о том, как все произошло. Волев по телефону доложил руководству Управления, что он находится на месте происшествия. Выполняя указания руководства, задержанного и сопровождающих посадили в автомашину, и она ушла в арсенал.

Говорит Иван Приказчиков – полковник, почетный сотрудник КГБ СССР: «Я был в медслужбе через 5–7 минут. В комнате находился задержанный на топчане в трусах. Рядом был комендант Московского Кремля генерал‑лейтенант Шорников и мой сотрудник Редкобородый».

Человек в милицейской форме все еще был без сознания. Лейтенант Редкобородый попытался привести его в чувство. Однако получилось это у него не сразу.

Говорит Редкобородый: «Он был без сознания. Когда положили его на кушетку, руки у него болтались, как плети. Я подумал, что они переломлены. Расстегнув шинель, я обнаружил, что в карманах находится еще две обоймы от пистолета. Я попросил принести воды, немножко он пришел в себя, и первый вопрос был задан ему: «Как ваша фамилия?»

Он промолчал, потом через некоторое время сказал, что я из династии Романовых, приехал в Москву, чтобы убить Генерального секретаря».

К этому времени сотрудники «девятки» полностью перекрыли Кремль. Всех встречающих кортеж блокировали. Сделано было все, чтобы задержать возможных сообщников террориста.

Однако сообщников не оказалось.

Новейшая советская история еще не знала попыток покушения на лидеров государства в самом Кремле. Понятно, что Комитет государственной безопасности сразу же запускает на полную мощность свою следственную машину, привлекаются лучшие силы. Уже через три часа после покушения на Лубянке состоялся допрос задержанного у Боровицких ворот.

Кто за ним стоит?

Заговор ли это или операция зарубежных спецслужб?

Двадцать четыре тома материалов, собранных следователями КГБ, дают ответ на эти вопросы.

Говорит Александр Загвоздин – генерал‑майор юстиции, начальник отделения следственного отдела КГБ СССР: «22 января 1969 года я находился у себя на службе в Следственном управлении КГБ СССР в Лефортово. Во второй половине дня, что‑то около шестнадцати часов, мне позвонил один из заместителей руководителя КГБ и предложил немедленно явиться к нему в кабинет в известное всем здание на Лубянке. Там мне сказали, что недавно в Кремле человек, одетый в форму милиционера, стрелял в космонавтов. Слово «космонавтов» было сказано с определенным упором так, что мне стало ясно, речь пойдет не о космонавтах».

К тому времени у Загвоздина было за плечами двадцать пять лет следственной работы, и руководство поручало именно ему вести самые важные дела. Предчувствия полковника в тот день не обманули. Новое дело было особой важности.

«Когда я вошел в помещение, в котором находился задержанный, то обратил внимание, что он сидит между двумя охранниками. Был он очень бледен, взор его, как говорят, был обращен в никуда. Один из первых вопросов, который я задал Ильину, был: в кого он стрелял у Боровицких ворот? Ильин ответил, что он стрелял в Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, поскольку тот проводит неправильную, вредную для народа политику».

По ходу допроса в кабинет стали заходить руководители КГБ и присаживаться на стулья позади Загвоздина. Вскоре пришел и сам шеф госбезопасности Андропов и сразу включился в допрос Ильина.

Справка.

У тех, кто видел наш фильм, была уникальная возможность услышать, как будущий лидер Советского Союза, шеф КГБ вел в тот день допрос задержанного, для вас же мы публикуем стенограмму:

Андропов: Допустим, что вы чего‑то не понимали, не понимали как со Сталиным, не понимали теперешние дела там, вот, почему вы решили, что вы главный судья и вам, так сказать, решать вопрос с пистолетом в руках?

Ильин: Человек должен жить, а не существовать…

Андропов: А что значит жить?

Ильин: Потому что люди сейчас живут, приспосабливаются, как только где может. Кто где может, тот там и тащит, вплоть даже там до винтиков и болтиков. Что‑то ну не то идет в обществе, когда отрицательный процесс в обществе идет.

Андропов: Может, это все и так, только вот выбранное вами средство вроде как не решает этих как раз проблем.

Ильин: Я совершал акт, скажем, убить Генерального секретаря, то значит на его место должен стать новый человек.

Андропов: Так кто же, по вашему мнению, должен был встать?

Ильин: Наиболее самый такой человек порядочный знаю, но точно… Суслов.

Андропов: Почему вы, однако, отдаете предпочтение Суслову?

Ильин: Потому что самое, вот… Опять‑таки на Суслова так от людей просто… У нас считают наиболее, что ли, ну, наиболее выдающейся личностью в партии вот в данный момент.

Конец фрагмента.

Справка.

Суслов Михаил Андреевич. Родился в 1902 году. Уже при Сталине занимает высокие руководящие посты в Коммунистической партии Советского Союза. С 1947 года – секретарь ЦК КПСС. Много лет член Президиума ЦК, строгий последовательный приверженец коммунистических догм. При Брежневе один из самых влиятельных членов Политбюро ЦК КПСС.

Из справки понятно, что в то время Михаил Суслов был практически человек номер два в партии, а значит, и в СССР.

Мог ли воспользоваться результатами этого допроса всесильный шеф КГБ Андропов для того, чтобы столкнуть с политического Олимпа второго человека в партии, Суслова? Теоретически да, мог. Оставалось всего лишь, как мы сейчас говорим, оформить компромат. Ильин – его друзья – участники заговора – Суслов – заказчик, руководитель. Наверное, Сталин такого бы шанса не упустил, чтобы в очередной раз расчистить пространство вокруг себя. Очевидно, в Стране Советов что‑то изменилось за те шестнадцать лет, что прошли со смерти отца народов.

Андропов этого не сделал.

Бумага не легла на стол Генерального секретаря ЦК КПСС. Леонид Ильич Брежнев не видел ни повода, ни причины для развертывания дела против главного идеолога партии и своего сторонника Суслова. Судя по всему, Андропов это понимал.

Но вернемся к Ильину.

На следственном эксперименте, который провел полковник Загвоздин, террорист с видимым удовольствием восстановил все, как было в тот день.

В районе входа на выставку «Алмазный фонд» Ильин занял место у металлического барьера, отделявшего тротуар от проезжей части. Он прохаживался вдоль него и так вошел в роль, что отдавал команды и оттеснял зевак от тротуара. Народу было немало. Услышав возгласы «Едут!», Ильин прекращает выполнять не свои обязанности – оттеснять народ от барьера и подходит как можно ближе к проему Боровицких ворот. При появлении второго крытого «ЗИЛа», где, как он полагает, едет Брежнев, Ильин, словно фокусник, достает пистолеты из рукавов. Он все время держал их за стволы. Пальцы чуть разжимает, и рукоятки падают в ладонь. Согнув руки в локтях, чуть прижав их к бокам, как ковбой, лихо разряжает две обоймы патронов. Все шестнадцать пуль, выпущенных Ильиным из пистолета, потом нашли. Одна из них стала смертельной для водителя Жаркова.

Долгих тридцать лет все эти вещественные доказательства были засекречены и опечатаны. В нашем фильме мы впервые их показали. Аккуратно сняли бечевку и увидели собранное по кусочкам стекло будки охранника у Боровицких ворот. Будь лейтенант Боков в момент стрельбы в самой будке, а не перед ней, пуля его бы не пощадила. Среди вещественных доказательств и шинель младшего лейтенанта. Ее хозяин проделал путь от своей части под Ленинградом до аэропорта Пулково, оттуда в Москву к родственнику. Там же и та самая милицейская сержантская форма, что защитила Ильина в тот роковой день от лишних расспросов и стала пропуском в Кремль. В рукавах этой шинели были спрятаны пистолеты. Армейская куртка мотоциклиста Зацепилова тоже сохранилась. На ней след пули Ильина. Кто знает, пройди она чуть ниже или левее, возможно, ее хозяин получил бы более тяжелое ранение.

О том, что Ильин долго готовился к этой операции, говорили книги по юриспруденции, которые он тщательно проштудировал перед тем, как отправиться в Москву. Их хозяин явно просчитывал возможные варианты наказания в случае успеха или неуспеха своего замысла. Выбиваются из юридического ряда лишь «Записки сумасшедшего» Гоголя. Ильин словно предвидел свою судьбу, и эта книга стала пророческой для своего хозяина.

Говорит Загвоздин: «Я следователь, а не врач‑психиатр, однако смею утверждать, что психически больные люди, страдающие такими тяжкими заболеваниями, как шизофрения, на первых этапах болезни скрывают свои переживания, болезненные, бредовые идеи. Так было и с Ильиным. У него была одна бредовая идея – убрать Генерального секретаря ЦК КПСС. В остальном он вел себя так, как нормальный человек, в связи с чем ни его родственники, ни его сослуживцы, друзья, знакомые не подозревали, что он страдает психическим заболеванием».

Перед вами еще одна выдержка из стенограммы допроса Ильина.

Андропов: Вы вот месяц назад пришли к мысли о теракте, что явилось толчком к этому?

Ильин: Вот я, скажем, решил убить его, да, то скажем, вот это намерение, это чувство ведь оно основывалось, откладывалось на протяжении, скажем, нескольких лет. А убить Генерального секретаря – это ведь все‑таки не просто пойти в лес, скажем, в тайге и вырубить какое‑то одно деревце… Скажем, человек, который уже будет следующим, ведь он уже по крайней мере хоть на день, да и задумается, что произошло, над тем, что способствовало этому. У нас в правительстве есть люди, которые не могут приспосабливаться.

Андропов: А откуда вам это известно, что у нас в правительстве есть лица, которые приспосабливаются? Кто‑нибудь вам об этом говорил или как вы пришли к такому выводу?

Ильин: Это только мои убеждения.

Андропов: Откуда они взялись, ваши убеждения? Вы хоть один раз Брежнева видели?

Ильин: Видел.

Андропов: Где?

Ильин: На Марсовом поле.

Говорит Загвоздин: «Еще на первом допросе Ильина я усомнился в его психической полноценности. Об этом и сказал Юрию Владимировичу Андропову, заявив при этом, что о характере заболевания и степени ущербности психики Ильина нам должны дать заключение врачи».

Спустя несколько месяцев врачи заключение дали.

Этому предшествовало долгое изучение следствием всех связей Ильина с пятнадцатилетнего возраста. А последний год перед терактом следователи восстановили буквально по дням и часам. Боялись пропустить заговор, потому так долго и не докладывали наверх. Там не потерпели бы скороспелости выводов, слишком большое значение придавалось тогда этому покушению на Генсека. В конце концов, когда версия заговора все же развалилась под давлением фактов, руководство партии устроила следующая простая схема. Только сумасшедший может стрелять в руководителя самого передового и прогрессивного государства в мире.

Лишь 18 марта 1970 года, больше чем через год после выстрела, Военная коллегия Верховного суда Советского Союза освобождает Ильина от уголовной ответственности и направляет на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа.

Там его будут лечить двадцать лет.

Лишь в марте девяностого года суд решает Ильина из больницы выпустить. Угрозы для власти и общества он уже не представляет. Был ли Ильин в действительности психически ненормальным или не был, на наш взгляд, остается загадкой.

Следствие и врачи утверждают: да, был.

Было ли выгодно системе в этой ситуации, чтобы он был ненормальным? Мы однозначно утверждаем – да, было выгодно. Ну, а если и существовали какие‑то доводы в пользу психического здоровья этого человека, то они были абсолютно бессильны против обстоятельств.

Виктору Ильину сейчас за пятьдесят. Он инвалид второй группы, живет в Петербурге. Одинок. Старается ни с кем, кроме соседей, не общаться.

В начале девяностых журналисты пытались сделать из Ильина героя, борца за демократию, не получилось. Героем он так и не стал. Эхо выстрелов, прозвучавших в конце шестидесятых годов у Боровицких ворот Кремля, возможно, до сих пор звучит в его памяти. Навязчивая идея превратила его в убийцу и принесла страдания ни в чем не повинным людям.

Таков печальный итог этой трагической истории.

История дворцовых переворотов в России разнообразна и увлекательна. В этой стране мало кто приходил к власти в обстановке покоя и умиротворения, дождавшись естественной смерти предшественника. Но то были времена самодержавия, и, казалось бы, в стране победившего социализма все должно быть по‑другому.

Ан нет.

Мы уже рассказали о том, как пришел к власти и очень скоро потерял ее Лаврентий Берия. Рассказывали, как всех переиграл Никита Хрущев. Рассказали и том, как дважды первого секретаря ЦК КПСС, хозяина огромной советской страны Никиту Сергеевича Хрущева в открытую пытались отстранить от власти.

Первый раз в 1957 году, когда в атаку пошли те, кто еще совсем недавно вместе с Хрущевым составлял ближний сталинский круг: Маленков, Молотов, Каганович. Переворот им почти удался. Не хватило совсем чуть‑чуть. С Хрущевым тогда остались два человека, воля и активные действия которых сломали все планы заговорщиков.

Первый – министр обороны Георгий Жуков. Он заявил в лицо оппонентам, что армия на стороне Хрущева.

Второй – ближайший соратник Никиты Сергеевича, кстати, приехавший в 1957 году в Кремль сразу после микроинфаркта – Леонид Брежнев.

Именно он сумел дозвониться до Жукова, который находился на военном полигоне, и вызвать его в Москву.

Видимо, в благодарность Хрущев уберет Жукова с поста министра уже через три месяца. Никиту Сергеевича до смерти напугала фраза Георгия Константиновича об армии, по приказу маршала встающей на ту или иную сторону.

Брежнева вскоре после событий 1957 года Хрущев сделал вторым человеком в государстве, и, вероятно, под впечатлением уроков своего учителя через семь лет Леонид Ильич стал мотором заговора, лишившего в конце концов Хрущева власти.

Самого Брежнева соратники по перевороту – Шелепин, Семичастный, Подгорный, Косыгин – считали временной фигурой.

И в страшном сне они не могли представить, что эта временная фигура обыграет в конце концов всех и будет править Советским Союзом восемнадцать лет. В двадцатом веке – это второй по длительности срок после правления Сталина.