Самообладание, способность не быть «рабом страстей», а противостоять эмоциональным бурям, следующим за ударами судьбы, прославляли как добродетель еще со времен Платона. В древнегреческом языке данному понятию соответствовало слово sophrosyne, что в переводе знатока греческого языка Пажа Дюбуа означает «внимательность и ум в образе жизни; умеренную уравновешенность и мудрость». Христиане Древнего Рима и ранняя христианская церковь называли это temperantia, умеренностью, обуздыванием эмоциональных эксцессов. Цель – обретение душевного равновесия, а не подавление эмоций: каждое чувство по‑своему ценно и важно. Жизнь, лишенная чувств, превратилась бы в безрадостную пустыню безразличия, отрезанную и изолированную от всех радостей. Но, как заметил Аристотель, на самом деле нужна подобающая эмоция, чувствование, соразмерное обстоятельствам. Когда эмоции слишком приглушены, они вызывают подавленность и отчужденность. Выйдя из‑под контроля, дойдя до крайности, они превращаются в патологические, как при парализующей депрессии, непреодолимой тревоге, бушующем гневе, маниакальном возбуждении.

И действительно, ключом к эмоциональному благополучию является сдерживание причиняющих страдание эмоций. Крайности – эмоции, которые нарастают слишком интенсивно или слишком долго, – подрывают нашу стабильность. Что, разумеется, не означает, будто мы должны испытывать эмоции какого‑то одного вида; если человек все время счастлив, это наводит на мысль о слащавости символов – одним из них было улыбающееся лицо, на котором все буквально помешались в 1970‑е годы. Многое можно сказать о конструктивном вкладе страдания в творческую и духовную жизнь. Страдание смягчает душу.

Взлеты и падения, хотя и придают жизни своеобразную остроту, должны пребывать в равновесии. В душевных расчетах именно соотношение положительных и отрицательных эмоций определяет ощущение благополучия – о чем свидетельствуют результаты исследований настроения сотен мужчин и женщин. Добровольцы постоянно носили с собой «пищалки», время от времени напоминавшие: нужно записать, что чувствуешь в данный момент. От участников эксперимента вовсе не требовалось, чтобы они всеми способами старались избежать неприятных чувств и всегда были довольными. Надо было, скорее, добиться, чтобы неистовые чувства не бушевали бесконтрольно и не портили хорошее настроение. Люди, пережившие сильные приступы гнева или депрессии, способны испытывать ощущение благополучия, если у них случались в равной степени радостные и счастливые периоды, сыгравшие роль своеобразной компенсации. Кроме всего прочего, результаты исследований доказали, что эмоциональный интеллект не зависит от академического и практически нет никакой взаимосвязи между оценками, или коэффициентом умственного развития, и эмоциональным благополучием человека.

Как в уме происходит постоянное «журчание» мыслей, точно так же идет немолчное «гудение» эмоций. Звуковой сигнал может застать человека и в шесть утра, и в семь вечера, и он всегда будет пребывать в каком‑то настроении, и уж конечно, по утрам в разные дни и настроения у него будут разные. Но если для человека на протяжении нескольких недель или месяцев характерно некое среднее настроение, значит, он в целом здоров и благополучен. Выходит, что у большинства людей относительно редко случаются приступы бурных чувств, и многие из нас если и впадают в мрачное уныние, то весьма среднего уровня, с пологими ухабами на эмоциональном аттракционе типа «американских горок».

Однако управление собственными эмоциями становится для нас повседневной работой. Больше всего мы заняты тем – особенно в свободное время, – что стараемся управиться со своим настроением. Читаем ли мы роман, смотрим телевизор или выбираем себе другое занятие или собеседников – все имеет целью улучшить самочувствие и настроение. Умение ублажить себя составляет качество первостепенной важности в жизни каждого человека. Некоторые теоретики психоанализа, например Джон Баулби и Д. У. Уинникотт, считают его одним из наиболее действенных психических инструментов. Существует теория, согласно которой эмоционально здоровые младенцы научаются успокаивать себя, повторяя действия тех, кто за ними ухаживает. Это делает их менее уязвимыми перед всплесками активности эмоционального мозга.

Как мы уже поняли, головной мозг устроен таким образом, что мы очень часто почти или совсем не контролируем тот момент, когда нас охватывает какая‑либо эмоция, и не властны над тем, какая именно эмоция нас захватит. Но мы можем оказать некоторое влияние на то, как долго она будет действовать. Данный вопрос возникает не в связи с заурядными печалью, волнением или сильным раздражением; обычно подобные настроения проходят со временем и при наличии терпения. Но когда эмоции чрезвычайно сильны и длятся дольше некоего допустимого временного предела, они постепенно переходят в мучительные крайние формы: хроническое состояние тревоги, неукротимую ярость, депрессию. А чтобы снять их наиболее тяжелые и упорные проявления, могут понадобиться лекарственная терапия, психотерапия или и то, и другое вместе.

В таких случаях обнаруживается одна черта в механизме эмоциональной саморегуляции: хроническое возбуждение эмоционального мозга слишком сильно, чтобы его можно было преодолеть без фармакологической помощи. Например, две трети людей, страдающих маниакально‑депрессивным синдромом, никогда не лечились. Соль лития или новейшие лекарственные препараты могут нарушить характерный цикл парализующей депрессии, перемежающейся маниакальными эпизодами, во время которых хаотическая экзальтация и претенциозность смешивается с раздражением и гневом. Единственная проблема с маниакально‑депрессивным синдромом заключается в том, что, пока людьми владеют приступы мании, они чаще всего бывают слишком уверены в том, что не нуждаются ни в какой помощи, хотя и принимают катастрофические решения. При тяжелых эмоциональных расстройствах применение психиатрических лекарственных средств помогает лучше справляться с житейскими ситуациями.

Однако когда речь заходит о преодолении более привычного спектра дурных настроений, тут мы предоставлены самим себе. К сожалению, те приемы, к которым мы сами можем прибегнуть, не всегда оказываются эффективными. По крайней мере, к такому выводу пришла Диана Тайс, психолог из Западного резервного университета Кейса, опросившая более четырехсот мужчин и женщин на тему, какими способами выйти из скверного настроения они пользуются и насколько удачной оказывается избранная тактика.

Далеко не все соглашаются с философской посылкой о том, что дурное расположение духа следует изменять. Как обнаружила Тайс, существуют настоящие «пуристы[1] настроения» – около пяти процентов людей, ответивших, что никогда не пытаются изменить свое настроение. С их точки зрения, все эмоции «естественны» и их должно переживать в том виде, в каком они возникают, независимо от того, насколько удручающими они оказываются. Обнаружилась и категория людей, которые регулярно старались прийти в мерзкое расположение духа из прагматических соображений. Врачи, которым приходится быть мрачными, чтобы сообщать пациентам плохие новости; активисты‑общественники, которые негодуют на несправедливость, чтобы успешнее бороться с нею. Был даже молодой человек, который сообщил, что искусственно вызывал в себе раздражение с целью помочь младшему брату справиться с обидчиками на детской площадке. Некоторые проявили прямо‑таки макиавеллевскую ловкость в манипулировании настроениями, пример – уполномоченные по получению денег по векселям, которые намеренно разъяряли себя, чтобы проявлять как можно большую твердость с неплательщиками. Но если не учитывать редкие случаи целенаправленного культивирования неприятных чувств, почти все жаловались, что пребывают во власти своих настроений. Достижения людей по части избавления от дурных настроений определенно оказались неоднозначными.

[1] Пуризм – стремление к совершенству, требование совершенства; пурист – требующий совершенства, чистоты в каком‑либо деле.