В феврале 2011 года молодой популярный оппозиционер Алексей Навальный проводил радиодебаты с никому не известным депутатом от «Единой России». Депутата звали Евгений Федоров, он был ничем не примечателен – кроме того, что, будучи членом правящей партии, согласился на дебаты с Навальным. Тот за последние пару лет стал героем Интернета, самым популярным разоблачителем коррупции в стране и единственным главным новым лицом оппозиции. Власть стремилась его усиленно игнорировать – чтобы не увеличивать популярность. Хотя популярность его росла и так – в первую очередь благодаря хлесткому блогу, в котором он публиковал результаты своих антикоррупционных расследований.

Дебаты Навального с Федоровым запомнились лишь одним фактом – во время их Навальный впервые произнес фразу «“Единая Россия” – партия жуликов и воров». Именно под этим лозунгом прошла вся последующая кампания по выборам в Государственную думу 2011 года. Мощнейшая государственная пропагандистская машина, которая работала на партию власти, прилагала все усилия, чтобы побороть интернет‑мем, и не справлялась.

Примечательно, что и Евгений Федоров тоже потом станет звездой Интернета: через четыре года, после присоединения Крыма, популярность наберет его «Национально‑освободительное движение» – организация, которая объединит сторонников теории заговора, уверенных, что Россией управляют внешние силы из Америки, а для борьбы с ними надо поскорее отменить российскую конституцию. Но в 2011 году он был еще малоизвестным статистом, который зачем‑то начал публично дебатировать с Навальным и нечаянно помог ему.

Навальный вспоминает, что в самом начале ему пришлось начать борьбу с товарищами по оппозиции: осенью 2011 года в Подмосковье прошел фестиваль под названием «Последняя осень». Главным номером его были дебаты трех главных оппозиционеров страны: бывшего вице‑премьера ельцинского разлива Бориса Немцова, бывшего чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова и Алексея Навального. Немцов представлял шутовской проект «нах‑нах»: по его мнению, именно эти слова нужно было написать на бюллетене, испортив их в ходе предстоящих выборов. Каспаров убеждал, что выборы надо просто бойкотировать. Навальный же настаивал на том, что оба предложенных варианта только увеличат количество мест «Единой России» в парламенте, поэтому надо голосовать за любую оппозиционную партию, которая может попасть в Думу, кроме «партии жуликов и воров».

Навальный легко победил в этих дебатах. В целом это было неудивительно, поскольку никакие лидеры оппозиции, включая даже самых известных, таких как Немцов и Каспаров, за все последние десять лет не пользовались популярностью. Все соцопросы показывали, что реальные оппоненты власти не вызывают у граждан совершенно никаких эмоций: избирателей привлекали лишь облеченные властью чиновники. Причем только в тот момент, когда они находились при должности, – пример Юрия Лужкова показал, что рейтинг превращается в ноль одновременно с отставкой. Положение Навального было принципиально иным – он неожиданно оказался первым популярным политиком в стране со времен Бориса Ельцина. Точнее, первым после Ельцина популярным оппозиционным политиком.

Популярность Навального, конечно, ограничивалась его аудиторией – молодыми и продвинутыми горожанами, пользователями Интернета и потенциальными читателями его блога. Но среди этой прослойки его влияние было бесспорно и абсолютно – никто другой не мог похвастаться таким ядром сторонников. И, парадоксально, именно кампания Навального против «жуликов и воров» стала главным политическим событием осени 2011 года.

До этого момента политическая инициатива всегда принадлежала власти. Она (в лице Владислава Суркова) всегда держала руку на пульсе общества и даже старалась опередить его чаяния, предлагая ему псевдоповестку: отвлекая внимание от всего важного какими‑то синтетическими проектами. Осень 2011 года стала исключением, потому что правящий класс вдруг оказался деморализован. Стан Медведева пребывал в шоке от того, как скоро и неумолимо рухнули все его надежды. Ужас медведевцев от съезда «Единой России» перемежался с чудовищным разочарованием от поступка их начальника Дмитрия Медведева, от которого они сами ожидали хотя бы какого‑то действия, но только не покорности в момент изнасилования.

Владислав Сурков по‑прежнему занимал пост замглавы президентской администрации и по‑прежнему должен был заниматься предстоящими выборами. Но, во‑первых, был разочарован предательством Медведева и не проявлял особенного интереса к политической жизни. А во‑вторых, избирательная кампания уже началась без него – всю деятельность «Народного фронта» курировал его бывший подопечный Владислав Володин. По сути, он начал предвыборную кампанию Путина еще летом – теперь же перехватывать у него бразды Сурков не очень‑то и хотел.

В результате со стороны «Единой России» не делалось почти ничего: партийные функционеры ограничились тем, что неистово боролись за места в партийных списках и рвали друг другу глотки за возможность попасть на проходное место.

Зато кампанией Навального воспользовалась партия «Справедливая Россия» – в общем‑то марионеточная партия, созданная Владиславом Сурковым в рамках его концепции «двух ног» как некий левоцентристский, социал‑демократический противовес правоцентристской «Единой России». Накануне кампании почти все спонсоры партии и почти все звезды перебежали в партию власти, поэтому политтехнологи взяли на вооружение ролики Навального и стали убеждать интернет‑аудиторию, что единственный способ уменьшить число депутатов от «жуликов и воров» в парламенте – это голосовать за «Справедливую Россию».

Наконец, эта партия, никогда не замеченная прежде в реальной оппозиционности, совершила еще один важный поступок. Пытаясь увеличить число своих сторонников, она стала предлагать всем желающим становиться ее представителями в избирательных комиссиях – в качестве наблюдателей или даже в качестве членов избиркомов с правом решающего голоса. Так выборы 2011 года, самые неинтересные, полностью лишенные интриги, без какой‑либо оппозиционной партии в бюллетене, оказались неожиданно увлекательными: они стали некой популярной игрой для интеллигентной молодежи – люди, даже не интересующиеся политикой, повсеместно из чистого любопытства записывались в наблюдатели, чтобы посмотреть, как проходит избирательный процесс. А на самом деле, чтобы посмотреть, как власть будет эти выборы фальсифицировать, ведь все заранее были уверены в том, что именно так происходит.

Тысячи людей, внезапно записавшиеся наблюдателями, скорее относились к этому как к развлечению. Как к походу в интерактивный театр. Или в интеллектуальный поход. Как к просмотру экстремального шоу, модного в этом сезоне. Результат этого эксперимента настолько превзошел ожидания, что полностью изменил всю российскую политику.