В итоге митинг 10 декабря на Болотной площади – через речку от Кремля и в двух шагах от студии телеканала «Дождь» – состоялся. По независимым подсчетам, пришло 50 000 человек, кроме того, «Дождь» транслировал митинг в прямом эфире. На площадь неожиданно пришли не только записные оппозиционеры, бывшие наблюдатели и молодые «сетевые хомячки», но и едва ли не половина администрации президента, включая Михаила Абызова, миллиардера и сподвижника Медведева, который спустя несколько месяцев станет одним из министров его будущего правительства. Почти у всех присутствующих возникло ощущение странной эйфории.

Медведевский лагерь переживал удивительный ренессанс. Легендарной стала фраза, приписываемая Наталье Тимаковой: «Если бы мы знали, что за нас выйдет столько народу, мы бы иначе вели себя в сентябре». Говорила она это или нет – бесспорно было одно: «медведевские» чувствовали участников митингов на Болотной своими единомышленниками. Более того, они считали – и во многом не напрасно, – что протесты стали последствием 24 сентября, возвращения Путина, которого прогрессивная интеллигенция уже больше не хотела видеть своим президентом.

На самом деле, по словам Навального, большинство протестующих ненавидели Медведева и Суркова не меньше, чем Путина. «Мы хотим, чтобы нашим президентом не был ни жалкий, ни надутый», – кричал со сцены Навальный на Чистых прудах под одобрительный гул толпы. И если оскорбительное слово «надутый» – это придуманное Навальным определение Путина, то «жалкий» – это уже устоявшийся к тому моменту эпитет Медведеву, таким хештегом сопровождались многие записи о Медведеве в твиттере.

Сейчас Навальный считает, что тогда протест был немного несправедлив к Медведеву: «Медведев считал, что делает правильные вещи, – и это так. Он был бы лучшим президентом (чем стал Путин). Он был слабым, трусливым, смешным, но все, что он делал, – это было движение в правильном направлении. Его реформы, например судебная, – это движение в правильном направлении. Они были, конечно, половинчатые – может, даже всего 10 % от необходимого, но все же», – размышляет Навальный. По его мнению, вынудив согласиться на рокировку с Путиным, Медведева унизили, поэтому с началом протестов он и его окружение злорадствовали. «Я думаю, они так говорили: вот видите, вы пережали. А мы хотели модернизацию, мы бы справились с этим лучше», – говорит Навальный.

На субботу, 24 декабря, был запланирован второй мощный митинг – а за два дня до него, 22 декабря, Дмитрий Медведев выступал со своим последним посланием к Федеральному собранию. Отчитавшись об основных своих достижениях (гуманизация судебной системы, вступление в ВТО, обязательное декларирование чиновниками своих доходов, создание Сколково), президент заговорил о начавшихся протестах – и сказал, что к обществу надо прислушаться и вновь изменить избирательное законодательство. Из конкретных мер Медведев предложил вернуть выборы губернаторов (отмененные Путиным в 2004 году), ввести упрощенный порядок регистрации партий и изменить порядок формирования Думы – поменять пропорциональную систему на смешанную (т. е. отменить сурковскую систему по предотвращению «цветной революции», придуманную в 2005 году).

Любопытно, что никаких конкретных требований протестующих власть выполнять не собиралась: т. е. глава ЦИКа Чуров в отставку отправлен не был и новые выборы Думы назначены не были. Однако объявленная политическая реформа означала, что полностью игнорировать общество власть – или, по крайней мере, Медведев – не может. «Мы понимали, что они, конечно, пытаются нас обмануть и развести. Но это казалось не очень важным, потому что было ясно, что у них все шло по наклонной – а у нас по восходящей. У них все разваливалось – и во всех интервью тогда я говорил, что этой власти остался год‑полтора», – вспоминает Навальный.

Одновременно с политреформой Медведева случилось покаяние Суркова – в тот же день, 22 декабря, газета «Известия» опубликовала программное интервью, в которой идеолог Кремля и убежденный борец с «цветной революцией» восхвалял Болотную, правда, в своем диалектическом стиле.

Он уверял, что начавшиеся протесты – это вовсе не протесты («Тектонические структуры общества пришли в движение, социальная ткань приобрела новое качество. Мы уже в будущем. И будущее это неспокойно. Но не стоит пугаться. Турбулентность, даже сильная, – все‑таки не катастрофа, а разновидность стабильности»). Протестующих Сурков называл «лучшей частью нашего общества или, вернее, наиболее продуктивной его частью». «Нельзя высокомерно отмахиваться от их мнения. Конечно, можно утверждать, что вышедшие на улицу – это меньшинство. Это так, зато какое это меньшинство!» – проповедовал перековавшийся охранитель[1].

Обрыв закрытой линии

Неожиданный протест произвел впечатление не только на «либеральную башню Кремля». Внезапно оживились все «спящие ячейки» российской политики – те люди, которые только в глубине души задумывались о политике, вдруг почувствовали, что пришел их час.

Неожиданный интерес к политике вновь проявил Михаил Прохоров, распрощавшийся со своей партией в августе и пропустивший думские выборы. Через день после митинга на Болотной площади Прохоров, исчезнувший за полгода до этого, вдруг материализовался и объявил о намерении баллотироваться в президенты. В своем предвыборном блоге 14 декабря он написал: «Конечно, Кремлю я выгоден на выборах. Конечно, они хотят как‑то поиграть с Болотной. Хотят поиграть в демократию, чтобы у людей “типа был выбор”. Поэтому и выступление Пескова, и кремлевские политологи, и федеральные каналы, на которых я не появлялся вот уж три месяца как… Все это правда – власть пытается использовать нас в своих, очень понятных всем целях…»

К декабрю среди протестующих оказался еще один неожиданный персонаж – Алексей Кудрин. Ближайший советник Владимира Путина оказался первой жертвой рокировки 24 сентября.

В день съезда «Единой России», на котором Медведев и Путин объявили о том, что меняются местами, Алексей Кудрин был в Вашингтоне, на заседании совета управляющих МВФ. Для него, как и для всего ближнего круга Путина, это объявление стало сюрпризом. Особенно неприятным сюрпризом стали слова Путина о том, что главой правительства с мая станет Дмитрий Медведев, с которым у Кудрина был давний конфликт.

Кудрин давно уже белой завистью завидовал своему товарищу Герману Грефу, бывшему министру экономразвития, который сумел уйти из правительства и возглавить Сбербанк. Кудрин тоже устал от правительства, от Минфина, реформы остановились, он ничего не мог поменять и постоянно растрачивался на внутренние аппаратные битвы. Поэтому, посмотрев у себя в гостиничном номере в Вашингтоне трансляцию съезда, он совершил странный поступок – собрал в лобби отеля журналистов и провел короткую пресс‑конференцию. «Я не вижу себя в новом правительстве. Дело не только в том, что мне никто не предлагал, но я думаю, что те разногласия, которые у меня есть, не позволят мне идти в это правительство», – сказал он.

Медведев не смог снести пощечины. Пока Кудрин летел из Вашингтона, его слова о том, что он не будет работать с Медведевым‑премьером, стали главной новостью. И Медведев – пока еще президент – решил провести внеплановое совещание по вопросам экономики, причем не в Москве, а в Ульяновской области, куда он должен был отправиться с плановой поездкой.

Накануне совещания Кудрину позвонил сначала Сурков, удостовериться, что Кудрин собирается лететь, потом глава медведевского протокола – предложила довезти его президентским бортом. Потом позвонил Путин: «Видел твое выступление. Считаю его неправильным. Зря ты так сказал»[2].

Совещание превратилось в публичное выяснение отношений между Медведевым и Кудриным.

– Вот Алексей Леонидович, который здесь присутствует, сообщил радостную весть о том, что не планирует работать в новом правительстве. И о том, что у него есть практические серьезные расхождения с действующим президентом. У вас есть только один выход. И вы знаете какой – подать в отставку. Будете писать заявление?

– Дмитрий Анатольевич, у меня действительно есть с вами разногласия, но я приму решение в связи с вашим предложением, посоветовавшись с премьер‑министром.

– Можете посоветоваться с кем угодно. Но пока я президент, такие решения я принимаю сам.

Перепалка произошла перед телекамерами. Униженный накануне Путиным на съезде «Единой России», Медведев отыгрывался на его старом друге. Совещание закончилось тем, что Медведев отправил Кудрина звонить Путину – советоваться по поводу отставки. Кудрин собрал вещи и вышел, но не стал звонить – под рукой не было закрытой линии, а Путин никогда не разговаривает по незащищенным каналам связи.

Но Медведев был настойчив. После совещания он сам связался с Путиным, рассказал ему о случившемся разговоре, а потом дал трубку Кудрину. Вечером того же дня был опубликован приказ об отставке министра финансов.

Однако, даже будучи уволенным в прямом эфире, Кудрин, по сути, сохранил все свое прежнее влияние. Он остался ближайшим советником Путина. И даже не выехал из своего кабинета в Министерстве финансов.

С началом декабрьских митингов Кудрин стал проявлять к ним огромный интерес. Накануне первого митинга на Болотной несколько членов оргкомитета решили с ним посоветоваться и назначили ему встречу в ресторане неподалеку от Минфина. Лидерам протеста хотелось понять, разрешат ли власти митинг, не будет ли провокаций. Официально безработный Кудрин взялся помочь. Пообедав с группой активистов в ресторане в центре Москвы и выслушав их вопросы, Кудрин сказал: «Мне нужно поговорить по закрытой линии». И ушел в сторону Минфина.

Продолжая регулярно общаться с Путиным, Кудрин тем не менее завоевал доверие оппозиционеров. Очевидно, он по просьбе премьера изучал оппозиционеров, а по их просьбе – рассказывал о том, что происходит в голове у Путина. Однажды он пришел на встречу к Алексею Навальному, и тот начал расспрашивать его о том, чего на самом деле хочет Путин. Правда, что он устал? Правда, что он давно уже хочет все бросить, уехать куда‑нибудь на юг? Вести праздный образ жизни в стиле беззаботного олигарха, с яхтой, пляжем, виллой у моря и красивыми женщинами? Но Кудрин, по словам Навального, заверил его, что это не так: Путин считает, что без него Россия развалится; он спасает Россию, а вы все ему мешаете, примерно так описал образ мысли Путина бывший министр.

Пик политики

24 декабря состоялся самый большой митинг – на проспект Сахарова пришло больше 100 000 человек. «Это был пик политики», – говорит Навальный. Перед митингом все едва не переругались на тему, кого надо звать, а кого нет, надо ли приглашать националистов или левых. Одни были категорически против того, чтобы выступали националисты, другие – против Ксении Собчак. Но в итоге выступали все желающие. На митинг пришел даже Михаил Прохоров, который старался держаться в стороне от «болотных» протестов. Он не поднялся на сцену, но постоял в толпе. Но самым неожиданным участником митинга был не Прохоров и не дочь наставника Путина Ксения Собчак, а именно Алексей Кудрин – ближайший соратник Путина, его неизменный министр финансов и ближайший экономический советник.

Более того, на проспект Сахарова пришли не только люди с неожиданно проснувшимися политическими амбициями. Туда вышли даже самые осторожные люди в России – крупные бизнесмены и банкиры.

В окружении Путина на «болотные протесты» смотрели совершенно иначе. Во‑первых, премьер‑министру постоянно приносили распечатки разговоров в окружении Медведева, из которых следовало, что многие сотрудники администрации президента вовсе не огорчены происходящим, а радуются. Во‑вторых, нашлось немало свидетельств того, что люди, получавшие или даже продолжающие получать немалое финансирование по линии Суркова, активно участвовали в протестах. За примерами далеко ходить не надо – телетрансляцию митингов осуществляло за свой (т. е. бюджетный) счет государственное информагентство РИА «Новости» (два года спустя оно будет расформировано).

Вячеслав Володин, бывший сурковский протеже, а теперь прямой конкурент, наглядно обрисовал премьер‑министру открывающуюся картину. Получалось, что, уступив свое место Путину, Медведев вовсе не смирился, а попытался с помощью Суркова расшатать ситуацию и сорвать президентские выборы; бывший борец с «цветными революциями» Владислав Сурков переквалифицировался в творца «цветной революции» – в интересах своего нового патрона, Дмитрия Медведева.

Эта версия казалась Путину весьма убедительной. 27 декабря он произвел очередной кадровый переворот: Владислав Сурков был уволен из администрации президента и переведен в правительство вице‑премьером, курирующим инновации и новые технологии. А на его место заместителя главы кремлевской администрации, т. е. главного идеолога страны, назначался Вячеслав Володин. Впрочем, в окружении Суркова сейчас говорят, что ему самому это не казалось наказанием – он якобы устал от работы главного кремлевского злодея и хотел сосредоточиться на чем‑то позитивном. Например, войти в историю как главный инноватор страны.

Еще одним символом окончания медведевской эпохи стало возвращение на ключевую должность его некогда поверженного соперника – Сергея Иванова. Он стал главой администрации президента. Впрочем, его кандидатуру якобы предложил сам Медведев – потому что с Ивановым у него сохранились хоть какие‑то отношения. Все остальные варианты (Сечин или Володин) были бы для него еще хуже.

Уже к следующему митингу оппозиции – 4 февраля и вновь на Болотной площади – Володин подготовится. Он соберет на Поклонной горе антимитинг, так называемый путинг. Около 100 000 сотрудников бюджетных организаций будут стоять под лозунгами «Нет оранжевой революции», «Нам есть что терять» и «Кто, если не Путин?». Путина такой расклад устроит.

Другим символом володинской борьбы против либеральных протестов станет начальник цеха Уралвагонзавода по имени Игорь Холманских. 15 декабря, вскоре после первого митинга на Болотной площади, Путин проводил традиционную ежегодную прямую линию с гражданами – около четырех часов ответов на вопросы избирателей в прямом эфире. Вопросов, конечно, заранее заготовленных и отрепетированных. Наибольший успех имел такой креатив Володина: «рабочий» из Нижнего Тагила, стоя в ряду товарищей, сказал Путину, что он и его коллектив «дорожат стабильностью и не хотят возврата назад». Вопроса он не задал, но сообщил: «Если наша милиция, или, как сейчас она называется, полиция, не умеет работать, не может справиться (с митингами), то мы с мужиками готовы сами выйти и отстоять свою стабильность, но, разумеется, в рамках закона».

«Подъезжайте, – ответил Путин, и после небольшой паузы добавил: – Но не сейчас и не по этому поводу». Через несколько месяцев он назначил этого человека, начальника сборочного цеха Уралвагонзавода Игоря Холманских, своим полномочным представителем в Уральском федеральном округе.

Это назначение было крайне символичным. С тех пор Путин больше не будет заигрывать с либеральной интеллигенцией. «Креативный класс», как называл Владислав Сурков участников протестов на Болотной, с тех пор проклят – он изменил Путину. Более того, по мнению Путина, он предпочел ему Медведева. С этих пор никаких попыток понравиться интеллигенции, продолжить говорить на одном с ней языке Путин больше не будет предпринимать. Он решил, что средний класс его предал – те люди, которым он дал стабильность, достаток, возможность путешествовать, брать кредиты, потреблять в свое удовольствие, – они не оценили всего этого. Они не удовлетворились тем, что нулевые, по сути, стали самым благополучным десятилетием за всю историю России. Средний класс – в сурковской парадигме опора путинского режима – не оправдал надежд Путина. И средний класс, и Сурков совсем скоро поплатятся за неверность.

[1] Шишкунова Е. Владислав Сурков: «Система уже изменилась» // Известия. 22.12.2011.

[2] Письменная Е. Указ. соч.