Вы когда‑нибудь смотрели фильмы или сериалы, в которых показаны судебные процессы? Если да, то наверняка помните, что перед тем как свидетель начнет давать показания, он принимает присягу. Его спрашивают: «Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды?» Гениальность этой простой фразы заключается в том, что в ней описана суть всех видов лжи, которые только могут встретиться в этом мире. А этих видов всего три.

1. Прямая ложь. Это неприкрытый, наглый обман. Его суть зашифрована в той части присяги, которая выражена словами «говорить правду».

В 2009 году Марк Сэнфорд, занимавший пост губернатора штата Южная Каролина, вдруг пропал на пять дней, а потом заявил, что участвовал в походе по Аппалачской тропе[1]. В действительности же все это время он провел в Аргентине со своей любовницей.

Ничего лишнего, просто измена жене и прямая ложь обществу.

2. Ложь‑замалчивание , то есть сокрытие сведений, которые могут пролить свет на истинное положение дел. В тексте присяги предупреждение о сути этого вида обмана отражено в словосочетании «говорить всю правду». Для того чтобы выявить ложь‑замалчивание , нужно быть внимательным не к тому, что говорит собеседник, а к тому, чего он не говорит . Следует помнить, что, с точки зрения обманщиков, недоговаривать обычно гораздо удобнее, чем использовать прямую ложь .

Представим, что упомянутый Марк Сэнфорд запланировал политические или коммерческие встречи в Аргентине, никак, разумеется, не касающиеся интрижки с его зазнобой. Если бы он заявил прессе и общественности, что заехал в Аргентину по делам , но не уточнил бы, что среди прочих дел были увлекательные дела с любовницей, то это была бы ложь‑замалчивание .

3. Ложь‑манипуляция. Смысловая основа этого вида лжи предостерегающе зашифрована в формулировке «ничего, кроме правды». Ложь‑манипуляцию мы подробно обсудим в следующей главе. Этот вид обмана труднораспознаваем, а следовательно, наиболее выгоден для лжеца и очень опасен для тех, кто не желает стать его жертвой. Если кому‑то удалось всучить вам ложь, значит, этот человек, скорее всего, говорил то, что повлияло на ваше восприятие и склонило вас на его сторону.

Предположим, Марку Сэнфорду сказали бы: «Многие считают, что у вас есть любовница в Аргентине». Он мог бы отреагировать так: «Я вот уже двадцать лет счастливый муж, у меня замечательные дети. У нас в семье все хорошо». Цель такой лжи заключалась бы в стремлении постепенно отбить у слушателей желание задавать неудобные вопросы. К тому же Сэнфорд подтолкнул был людей к выводам, выгодным именно ему.

Перечисленные виды обмана также можно считать стратегиями, на основе которых строятся многочисленные вербальные способы замаскировать ложную информацию. Удачные и неудачные попытки обнаружить признаки этих способов не раз становились лакмусовой бумажкой для проверки уровня профессионализма каждого из нас, авторов этой книги.

Фил довольно рано познал, каково это – оказаться на грани поражения в битве с ложью. Когда его сын Крис, ныне сотрудник правоохранительных органов в Северной Каролине, учился в младших классах, Филу казалось, что мальчик все время намеренно ищет приключения на свою голову, чтобы пропустить занятия в школе.

Однажды, когда у Фила был выходной, Крис, как обычно, пришел домой после уроков и услышал от отца один из самых неприятных для школьника вопросов:

– Вам что‑нибудь задали на дом?

– У нас сегодня была замена. Уроки вела не наша учительница, а другая, – ответил мальчик и поднялся к себе в комнату.

– Вот как. Понятно, – произнес Фил и вновь сосредоточился на просмотре телепередачи.

Спустя несколько минут он вдруг почувствовал: что‑то тут не так. Это было похоже на запоздалый эффект осознания лжи. Фил представил себе газетный заголовок: «Девятилетний мальчик сумел обмануть сотрудника ЦРУ!» Он тут же позвал Криса и, когда тот спустился в гостиную, спросил у него:

– Много тебе надо делать на завтра?

Смущенно, но почти незаметно подвигав ступнями, Крис сказал:

– Много.

– Почему в этот раз много? – настойчиво продолжал Фил.

– Ну, сегодня была замена, – объяснял мальчик, – и другая учительница просто дала нам листы с заданиями. Она сказала: «Делайте задания до конца урока, а то, что не успеете, доделайте дома».

– У тебя остались недоделанные задания?

– Да, еще много, – ответил Крис.

– Хорошо, иди занимайся.

В тот день Фил явно был в ударе. Простой опрос помог ему глубже понять поведение человека, когда он лжет. Если какая‑то часть фактов говорит против ответчика, то он, скорее всего, скажет о том, что усыпит вашу бдительность. Это будет что‑то обобщенное, с чем нельзя поспорить. В описанной ситуации на первый вопрос отца: «Вам что‑нибудь задали на дом?» – Крис отреагировал, сказав чистую правду: «У нас сегодня была замена. Уроки вела не наша учительница, а другая». Этот ответ на время отвлек Фила от сомнений в неискренности сына. К тому же у кого из нас в школе не было замен? Нам всем это знакомо.

Приведенный пример также показывает, что многие люди, предчувствуя дискомфорт от использования прямой лжи , делают выбор в пользу лжи‑замалчивания , как это сделал Крис. Ведь он понимал, что гораздо более рискованным был бы ответ: «Нет, нам ничего не задали».

Сьюзан тоже имеет опыт ценных наблюдений за проявлениями неискренности своих домашних. Как и многие дети, ее сын Ник проходил такую любопытную стадию взросления, на которой, мягко говоря, не горел желанием регулярно чистить зубы и мыться. Зато врать маме он мог очень часто. Почти каждый раз, когда Сьюзан спрашивала, почистил ли он зубы и принял ли душ, мальчик лгал, отвечая утвердительно. Как большинство мам, Сьюзан быстро поняла, что ребенок ее обманывает. Даже когда он не демонстрировал признаков неискренности, его выдавали неприятные запахи от тела и изо рта.

Казалось, Ник все время изумлялся проницательности своей мамы. Он будто бы думал: «Почему она опять догадалась? Я же хорошо притворился». Однажды Ник не выдержал и попросил маму рассказать, как ей удается понять, что он не чистил зубы, а вместо принятия душа просто чуть‑чуть намочил волосы.

– У меня такая работа, – ответила она.

Ник посмотрел на маму взглядом храброго бойца, честно признающего поражение, и сказал:

– Тебе надо другую работу.

Многие родители, особенно мамы, считают, что у них изначально есть чутье, позволяющее отчетливо понимать чувства и мысли своих детей. В большинстве случаев так оно и есть. Родители зачастую даже не успевают подумать, какие именно изменения в поведении ребенка выдают их в данный момент, а интуиция уже подталкивает к абсолютно правильным выводам.

Вообразите, насколько продуктивнее стала бы повседневная деятельность в разных сферах жизни, будь в вашем распоряжении полный арсенал инструментов по распознаванию лжи, проверенных временем. Опираться на чутье можно, если речь идет о ваших детях. Но в неоднозначных и опасных ситуациях, имеющих отношение к другим людям или к таким проблемам, как, например, наркотики и насилие, не стоит ограничиваться вниманием только к своему шестому чувству.

Давайте рассмотрим вербальные сигналы , которые иногда невольно, а иногда нарочно проявляются в речи обманщиков.

Отсутствие ответа как такового

Если вы задаете человеку вопрос, а он произносит слова или фразы, не имеющие отношения к сути вопроса, то, скорее всего, это неспроста. Вероятно, факты не на его стороне, и он прямо сейчас пытается отреагировать на вопрос выгодным для себя способом. Следует ли сделать твердый вывод, что собеседник врет? Конечно, нет. Не забывайте о принципе сигнальных блоков . Вероятность неискренности человека становится максимально высокой только в том случае, если в его речи и поведении появляется как минимум два сигнала .

Помните, что собеседник может не дать четкого ответа по разным причинам. Например, он мог просто не сразу понять вопрос, или ему показалось, что вы спрашивали о чем‑то другом.

Абстрактное отрицание

Этот сигнал представляет собой несогласие лжеца с отдельной, обычно незначительной и поверхностной частью предполагаемой вины.

Разберем абстрактное отрицание на следующем примере.

25 июня 2004 года вице‑президент США Дик Чейни давал интервью информационному американскому каналу «Фокс Ньюз». Телеведущий Нил Кавуто хотел обсудить недавнюю стычку Чейни с сенатором Патриком Лихи, во время которой, как сообщалось в нескольких СМИ, вице‑президент позволил себе употребить нецензурное слово. Поскольку словесная перепалка, видимо, произошла не на заседании Сената и сам Чейни не признавал, что произнес какое бы то ни было ругательство, подтвердить предположения прессы на тот момент было невозможно.

Внимательно прочитаем фрагмент интервью.

Кавуто. Хорошо. Сэр, теперь я бы хотел прояснить, если это возможно, пару вопросов. Может быть, нам даже удастся не просто прояснить, а выявить, что называется, голые факты. Вы на днях поругались с сенатором от штата Вермонт Патриком Лихи. В чем была суть конфликта?

Чейни. Ну, мы… Думаю, это можно назвать короткими сенатскими дебатами.

Кавуто. Насколько я знаю, ваш разговор был жестче, чем обычно бывает в ходе дебатов.

Чейни. В общем, да. Я выражался достаточно жестко. Но я чувствовал, что сказал именно то, что надо было сказать.

Кавуто. Ясно. А нецензурное слово на букву «Х» вы не употребляли?

Чейни. Это не совсем в моем стиле.

Кавуто. Понятно. Просто некоторые СМИ написали, что вы использовали именно это слово.

Чейни. Нет, не мой это стиль. Я так обычно не выражаюсь, но…

Кавуто. А что вы сказали Патрику Лихи?

Чейни. Я сказал, что не считаю правильными его высказывания.

Кавуто. Высказывания насчет вас и «Халлибертон»[2]?

Чейни. Нет, только отчасти. Было не только это… В общем, речь шла… Знаете, Лихи – это человек, который может обвинить тебя в серьезнейших проступках, а потом как ни в чем не бывало подойти и начать разговаривать с тобой как с лучшим другом. Я без всяких уверток выразил свой взгляд на… на подобное поведение и затем ушел.

Остановимся здесь. Какой вывод можно сделать из того, что сказал Чейни? Такое впечатление, что он пытался пропустить мимо ушей предположение о том, что во время стычки произнес какое‑то крайне грубое слово. Кавуто мог бы посчитать, что вице‑президент намекает на полное отрицание своей потенциальной виновности. К счастью, интервьюер не сдавался и продолжил двигаться в прежнем направлении.

Кавуто. Вы произносили нецензурные слова в адрес Лихи?

Чейни. Возможно.

Кавуто. Жалеете об этом?

Чейни. Нет, не жалею. Я ругнулся, но на тот момент я чувствовал… (Не успевает закончить мысль, так как его перебивает Кавуто. )

Итак, что мы услышали? Обратите внимание: Чейни так ни разу и не дал четкого отрицательного ответа, когда его спрашивали, грубил он или нет. Это уклонение от ответа в сочетании с попытками убедить слушателей в том, что нецензурная брань – не его стиль общения. У Чейни была возможность сразу произнести прямое и лаконичное отрицание предполагаемой вины, но он этого не сделал. После того как вице‑президент ответил еще на три вопроса, он, употребив слово «возможно», невольно продемонстрировал, что вероятность произнесения ругательства в ходе перепалки с Патриком Лихи не так уж мала (в данном случае из уст Чейни прозвучала одна из оговорок‑замалчиваний , которые мы обсудим позже в этой главе), а через пару секунд быстро признался: «Я ругнулся».

Очевидно, что первый и главный тип абстрактного отрицания – это отсутствие прямого отрицания , то есть неспособность четко и лаконично опровергнуть все предположение о своей виновности целиком. Бывает, что собеседник не может высказать вообще ни одного хоть сколько‑нибудь значимого отрицания. Допустим, вы задаете человеку, которого в чем‑либо подозреваете, вопрос: «Это сделали вы?» Вопрос предполагает лишь два варианта реакции – «Да, это я» или «Нет, это не я». Однако, если собеседник произносит все, что угодно, кроме одного из этих двух четких вариантов, значит, что‑то тут не так.

Когда факты не на стороне вашего собеседника, велика вероятность, что он начнет озвучивать те слова и фразы, которые будут в данную минуту наиболее безопасны для его репутации и комфорта.

Есть и другие типы абстрактного отрицания.

Если предполагаемую вину человек опровергает в форме обобщенного высказывания («Я ничего не делал», «Я бы так никогда не поступил» и тому подобные), не имеющего прямого отношения к основным подробностям обсуждаемой темы, это общее абстрактное отрицание . Таким образом, потенциальный лжец психологически избавляет себя от необходимости прибегать к прямой лжи вроде: «Я не совершал тот проступок, в котором вы меня подозреваете».

Подобные нюансы часто ускользают от нетренированного уха.

Если на вопрос о предполагаемой вине человек дает отрицательный ответ, но дополняет его длинными, витиеватыми предложениями, это вербальный сигнал , называемый обособленным абстрактным отрицанием . Свой отказ признаться в совершенном проступке обманщик как бы изолирует, покрывая его многочисленными «слоями» лишних слов. Вероятность лживости собеседника тем выше, чем меньше объем изолированного отрицательного ответа по отношению к дополнительным фразам.

Отказ от ответа

Иногда собеседник говорит что‑нибудь вроде: «Не уверен, что я тот самый человек, с которым вам следует говорить на эту тему». Нередко это просто показатель его нежелания стать для вас тем, кто может озвучить нужную информацию. Временами вы услышите и такое: «Хм… Не думаю, что у меня есть ответ на ваш вопрос».

Само собой, подобные фразы не обязательно являются признаками преднамеренного обмана. Никогда не забывайте о принципе сигнальных блоков .

Повторение вопроса

Зачем потенциальные лжецы иногда произносят уже заданный им вопрос? Очевидно, так они выигрывают время. По утверждениям бихевиористов[3], лжец, повторяя адресованный ему вопрос, заполняет тот промежуток времени, который мог стать неловкой паузой в разговоре. (Стоит отметить, что молчание опрашиваемого после услышанного вопроса расценивается как очень высокая вероятность готовности к преднамеренной лжи.) Именно поэтому, вместо того чтобы сидеть, будто воды в рот набрав, многие обманщики любят проговаривать вслух заданные им вопросы и в это время обдумывать наиболее выгодную реакцию.

Давайте сделаем любопытные математические вычисления. Для того чтобы повторить заданный вопрос, собеседнику понадобится две‑три секунды. Если учесть, что человек в среднем думает в десять раз быстрее, чем говорит, то ваш опрашиваемый, повторяя адресованный ему вопрос, выигрывает таким образом для своего мыслительного процесса время, равноценное промежутку от двадцати до тридцати секунд.

Как всегда, помните о принципе сигнальных блоков . Имейте в виду, что человек может повторить за вами формулировку вопроса лишь потому, что не расслышал ее и хочет убедиться, что все понимает правильно. А у некоторых людей просто есть такая привычка – проговаривать услышанные вопросы и только потом отвечать.

Фраза‑передышка

Мотив употребления таких фраз схож с мотивом повторения вопроса и заключается в стремлении заполнить неловкую паузу, возникающую из‑за того, что лжец пытается придумать наиболее удобный для него ответ. К фразам‑передышкам можно отнести все фразы, в которых нет ответа на заданные вопросы. Например, вы о чем‑то спрашиваете потенциального лжеца, а он говорит: «Хороший вопрос» или «Рад, что вы задали этот вопрос». Подобные утверждения стоит расценивать как повод для усиления бдительности.

Часто на опросе можно услышать такую фразу‑передышку : «Я знал, что вы спросите меня об этом». Почему он произносит именно ее? Потому что это невольный вербальный сигнал . Так его подсознание в первые секунды реакции демонстрирует нам, что мы своим вопросом затронули тему, вызывающую у опрашиваемого беспокойство или тревогу.

Итак, к фразам‑передышкам можно причислить примерно такие утверждения: «Хороший вопрос», «Хорошо, что вы захотели осведомиться об этом», «Я знал/знала, что вы поинтересуетесь у меня об этом», «Ваш интерес вполне обоснован».

Противоречивые утверждения

«Неспроста говорят, что тому, у кого неважная память, не следует прибегать к обману», – сказал Мишель Эйкем де Монтень[4], прекрасно понимавший, что связно излагать историю, построенную на лжи, – дело нелегкое.

Вам стоит насторожиться, если без всяких предупреждений и по непонятной причине собеседник произносит утверждения, которые по смыслу не согласуются с тем, что он говорил вам ранее.

Представительница движения «Чаепитие»[5] и бывший кандидат в Сенат Кристин О’Доннелл, занимаясь продвижением своей книги «Возмутитель спокойствия. Пора сделать так, чтобы Америка снова стала великой» (Troublemaker: Let’s Do What It Takes to Make America Great Again), пришла 17 августа 2011 года на передачу «Вечер с Пирсом Морганом» (Pierce Morgan Tonight ) на канале «Си‑Эн‑Эн». Беседа кончилась тем, что О’Доннелл ушла гораздо раньше запланированного времени, потому что Морган затронул те фрагменты книги, о которых женщина разговаривать не собиралась.

Вот небольшой фрагмент беседы.

Морган. Мишель Бахман[6] предложила восстановить принцип «не спрашивай, не говори»[7]. Вы за или против?

О’Доннелл (смеется) . Я не хочу говорить о политике. Я не собираюсь участвовать в выборах. Обсудите этот вопрос с Мишель Бахман или с другими кандидатами в президенты.

Морган. Вы странно реагируете. Интересно, почему?

О’Доннелл . Ничего странного, Пирс, просто я не выдвигаю свою кандидатуру на пост главы США и не занимаюсь сейчас проблемами законодательства. Я хочу обратить внимание людей на те аспекты американской политики, которые связаны с конституцией и экономикой. Об этом я написала в книге.

В рамках всего лишь двух реплик О’Доннелл сначала сказала, что не хочет говорить о политике, так как не собирается участвовать в президентских выборах, а затем заявила, что стремится «обратить внимание людей на те аспекты американской политики, которые связаны с конституцией и экономикой».

Невозможно одновременно не хотеть обсуждать политику и при этом говорить о ней. Противоречивые фразы быстро превратились в паутину, находясь в которой очень трудно было внятно и спокойно отвечать на вопросы. Поняв это, О’Доннелл покинула студию.

На том, как работать с противоречивыми утверждениями , подробнее остановимся в главе 11. А в главе 7 мы уделим особое внимание разговору, фрагмент которого приведен выше, и тщательно разберем следующий в нашем списке вербальный сигнал – фраза‑атака .

Фраза‑атака

Если ваш собеседник понимает, что его ложь вот‑вот может быть раскрыта, и чувствует себя загнанным в угол, такое состояние способно подтолкнуть его к словесной агрессии и давлению на вас. Оно может проявляться в попытках поставить под сомнение ваши профессиональные или интеллектуальные способности.

«Давно вы работаете в этой сфере?», «А что вы знаете о нашей организации?», «Вам не кажется, что вы зря тратите мое время?» – вот что обычно говорит потенциальный лжец, выбравший тактику нападения. Он стремится немного отпугнуть вас, вызвать у вас растерянность и сомнения в уместности задаваемых вопросов.

К фразам‑атакам часто прибегают дети в ходе конфликтов с родителями. Это выражается в таких вопросах, как, например, «Почему вы все время мне это запрещаете?» или «Почему вы мне не доверяете?».

Неуместный вопрос

Некоторые специалисты считают, что вопросом на вопрос отвечает чаще всего тот, кому есть что скрывать. Однако мы бы не стали утверждать, что это так. На что действительно стоит обратить внимание, так это на вербальный сигнал , который мы называем «неуместный вопрос» , то есть такой вопрос, который не относится к предмету разговора.

Фил однажды участвовал в расследовании, в ходе которого нужно было найти пропавший ноутбук. Фил беседовал персонально с каждым из тех, кто имел доступ к помещению, в котором раньше находился искомый компьютер. Он спрашивал: «Есть ли причины, по которым на ноутбуке, когда мы его найдем, могут быть обнаружены ваши отпечатки пальцев?» Некоторые реагировали на этот вопрос своими вопросами: «Чей это компьютер?» или «В каком офисе он обычно лежал?» Это ожидаемые, логичные вопросы. Но один молодой человек после долгой паузы произнес: «А сколько он стоил?» В этом вопросе никакой связи с тем, о чем хотел осведомиться Фил, не было, а отчетливый сигнал был. И сигнал этот свидетельствовал, судя по всему, о трудно скрываемом стремлении парня понять, какая степень наказания за кражу ноутбука его ждет – высокая или низкая.

Чрезмерно специфический ответ

Потенциальные обманщики временами выражаются очень специфическим образом, используя профессиональную лексику, причем в подобных случаях фразы, употребляемые для изложения ложной информации, бывают двух типов: строго формальные и узкопрофессиональные .

Когда‑то мы анализировали разговор с президентом одной крупной компании. В ходе беседы у него спросили: «Каков ваш товарооборот за этот квартал?» Мужчина, использовав первый тип чрезмерно специфических ответов , то есть строго формальный , сказал: «Рад, что вы задали этот вопрос. Наш товарооборот внутри страны оказался выше ожидаемых значений».

Как выяснилось позже, внутренний объем продаж составлял всего 10 % от доходов компании. Три недели спустя были опубликованы данные о чистой прибыли, из которых стало ясно, что из‑за ухудшения ситуации на глобальном фондовом рынке эффективность работы компании стала гораздо ниже, чем в предыдущем квартале.

В 1992 году Стив Крофт в своей телепередаче «60 минут» (60 Minutes ) брал интервью у кандидата в президенты США Билла Клинтона.

– Репортер Дженнифер Флауэрс в одном таблоиде[8] рассказала, что у вас с ней в течение почти двадцати пяти лет были тайные любовные отношения.

– Это ложная информация, – отреагировал Клинтон. Со строго формальной точки зрения он был прав, ведь на самом деле Флауэрс заявляла, что была его любовницей не двадцать пять лет, а одиннадцать с половиной.

Кроме строго формальных словесных сигналов в речи обманщиков нередко возникают и узкопрофессиональные . Чем они обусловлены? Помните, мы обсуждали желание потенциальных лжецов озвучить такие данные, которые выставляют их в выгодном, благообразном свете? Когда Фил возглавлял отдел внутренних расследований ЦРУ, все следователи получали от него распоряжение задавать в ходе индивидуальных бесед с сотрудниками вопрос: «Чем вы занимаетесь в этом агентстве? Каковы ваши обязанности?» Разумеется, следователям еще до начала бесед были известны ответы. Цель вопросов была другой. На тот момент практика Фила уже показала, что честные люди обычно реагируют кратко, просто называя занимаемую должность: «Я оперативный сотрудник» или «Я аналитик». Обманщик же склонен подробно описывать рабочий процесс и почти каждую из своих обязанностей, поскольку желает произвести на следователей впечатление профессионала.

Самое интересное, что все, о чем говорят лжецы, демонстрирующие этот сигнал, является чистой правдой. Тем не менее эта правда используется ими как красивое, выгодное прикрытие преднамеренного вранья.

Неуместная вежливость

Мы, конечно, не призываем подозревать во лжи тех, кто просто всегда вежлив и приятен в общении, однако если, отвечая на какой‑то из ваших вопросов, собеседник вдруг начинает выказывать неуместную обходительность, то это сигнал .

Стоит насторожиться, когда, например, опрашиваемый вдруг говорит: «Да, сударыня», – хотя до этого во время ответа на ваши вопросы ни разу так не реагировал. Лжец также может неожиданно вставить в свой ответ коротенький комплимент: «У вас прекрасный галстук, кстати».

Обманщик использует неуместную вежливость , чтобы завоевать вашу симпатию и отвлечь от той линии вопросов, которая способна разоблачить его.

Чрезмерное преуменьшение

Обычно, если правда не на стороне вашего собеседника, он ощущает усиливающееся стремление выбраться из ловушки собственной лжи. Такому человеку порой не остается ничего иного, кроме как постараться излишне преуменьшить важность затронутого вопроса. Обычно лжец рассуждает о ходе самого разговора или о его предмете и говорит: «А почему всех это так волнует?» или «Разве это имеет такое большое значение?» Иногда лжецы, используя тактику чрезмерного преуменьшения , произносят шутку, относящуюся к предмету обсуждения, однако звучит она почти всегда весьма странно и неуместно.

Недовольство ходом опроса

В некоторых случаях обманщик, не применяя явные фразы‑атаки , все же занимает скорее агрессивную позицию, нежели оборонительную, и выражает недовольство ходом беседы. К этой категории вербальных сигналов можно отнести такие вопросы, как «Почему вы меня об этом спрашиваете?» или «Долго еще мы будем это обсуждать?» и так далее. Нередко они используются как способ выиграть время и в этом схожи с повторением вопроса и фразами‑атаками . А иногда недовольство ходом опроса является попыткой обманщика быстрее изменить направление беседы на более выгодное для себя.

Непонимание простого вопроса

Осведомляясь о чем‑либо, вы наверняка стараетесь употреблять наиболее понятные, четкие словосочетания, потому что хотите как можно точнее обозначить рамки желаемых ответов. Если определенная формулировка ставит лжеца в тупик, он зачастую пытается по‑своему изменить ее, например, добавляя в нее наиболее выгодные для себя понятия. Таким образом лжец сокращает количество вариантов ответа до такого небольшого числа, которое позволяет ему не разоблачить самого себя и дать при этом более или менее удовлетворяющий вас ответ.

В качестве яркого примера вспомним скандал с участием Билла Клинтона, разразившийся после того, как были преданы гласности факты о его любовной связи с молодой сотрудницей Белого дома Моникой Левински.

В августе 1997 года большое жюри[9] сослалось на заявление, сделанное ранее адвокатом Клинтона: «Левински дала письменные показания под присягой о том, что речь не идет ни о каких формах, способах и видах сексуальных отношений с президентом Клинтоном». Президента спросили, считает ли он это утверждение верным. Прозвучал знаменитый ответ:

– Все зависит от того, что конкретно в данном случае означают слова «речь не идет». Если они означают «сейчас об этом речь не идет, но шла раньше», то это одно дело. А если имеется в виду «речь об этом не идет сейчас и не шла никогда», то такой вариант полностью соответствует истине.

Билл Клинтон попал в ловушку слишком широкого понимания того утверждения, об истинности которого у него осведомились члены большого жюри. Президент попытался существенно уменьшить число потенциальных ответов, чтобы его слова звучали правдивее.

Фраза‑ссылка

Иногда обманщик, реагируя на ваш вопрос, может напомнить, что уже говорил нечто подобное, и сказать что‑нибудь вроде: «Повторю вам то, что я уже отвечал ранее, когда мы обсуждали…», «Как я уже рассказал вашему коллеге…», или «Как мы уже не раз указывали в нашей отчетной документации…». Чем обусловлены подобные ссылки? Стремлением произвести на вас впечатление надежного собеседника. Данная тактика неявна, но очень эффективна, поэтому будьте бдительны. Даже если подозрения в неискренности человека обоснованы, он, озвучивая фразы‑ссылки , может постепенно и не заметно для вас самих вызвать у вас доверие.

Итак, к фразам‑ссылкам относятся примерно такие:

«Как я сказал во время нашей предыдущей встречи…»;

«Я уже говорил об этом…»;

«Я сам лично видел это вчера»;

«Как мы уже пояснили в нашем отчете…»;

«Я уже объяснил вчера вашему коллеге…».

Предположим, вы с дамой находитесь в ресторане. Она на минуту покидает вас, чтобы припудрить носик, а когда возвращается, с потрясенным выражением лица говорит:

– Не поверишь! Вон там, в соседнем зале, за одним из столов сидит с десяток знаменитостей!

И ваша подруга начинает эмоционально перечислять известнейшие имена: Джонни Депп, Гордон Рамзи, Джейми Фокс, Мэттью Макконахи, Дэвид Бэкхем, Леонардо Ди Каприо, Брэд Питт, Кристиан Бейл, Дензел Вашингтон, Джордж Клуни, Райан Рейнольдс, Уилл Смит, Пирс Броснан…

– Ну да, так я тебе и поверил, – реагируете вы.

– Да точно тебе говорю! – настаивает дама. – Они все сейчас там сидят! Я видела их!

Вы начинаете думать, что у нее, вероятно, галлюцинации, прекрасно понимая, что вероятность нахождения сразу всех упомянутых суперзвезд в одном месте, да еще и недалеко от вас, ничтожно мала. Далее вы, проявляя предусмотрительность, предлагаете спутнице больше не пить вина в этот вечер.

– Думай, что хочешь, но я сама только что их видела, – продолжает она. – Все эти люди прямо сейчас сидят там. В соседнем зале. Понятия не имею, почему, но они там.

Вот теперь вы уже начинаете по‑настоящему беспокоиться. Все еще не теряя убежденности в том, что в этом ресторане не может находиться одновременно так много известных личностей, вы вдруг видите, как ваше воображение постепенно начинает рисовать всех этих суперзвезд сидящими в данную минуту за одним столом.

– Иди посмотри, и убедишься сам, – говорит ваша дама.

Вы сдаетесь и идете.

Вот насколько сильное влияние на ваши эмоции и действия способны оказать фразы‑ссылки . Несколько раз повторив одну из таких фраз, лжец легко может утереть вам нос.

Однократное озвучивание лжецом какого‑либо утверждения обычно сказывается на восприятии слушателей незначительно, однако при каждом следующем повторе желание выражать скептическое отношение к словам лжеца становится все меньше и меньше. Часто скепсис в таких случаях в конце концов сменяется почти полным доверием.

Всегда помните слова Франклина Делано Рузвельта[10], сказанные им в 1939 году: «Ложь, даже если ее повторять многократно, правдой все равно не станет».

Религиозное прикрытие лжи

Это слова или словосочетания, отражающие какие‑либо религиозные идеи, принципы и убеждения, которые якобы не позволяют потенциальному лжецу говорить вам неправду.

Данный способ обмана часто помогает ответчику незаметно всучить вам ложь в красивой, возвышенной обертке, обязывающей проявить доверие. В самом деле, разве посмеете вы подозревать собеседника в преднамеренном обмане, если он упоминает великие принципы какой‑нибудь из религий?

Будьте бдительны, когда слышите такие словосочетания, как «клянусь Богом», «Аллах свидетель», «говорю как перед Богом», «готов присягнуть на Библии», «пусть Господь накажет меня, если я сейчас солгу». Они, как мы уже сказали, часто служат высокоморальной словесной ширмой, скрывающей умышленную ложь.

Избирательность памяти

Когда собеседник, реагируя на ваш вопрос, просто говорит: «Я не помню». Трудно доказать несостоятельность такого ответа, особенно если вы не располагаете неоспоримыми фактами, напрямую относящимися к теме опроса. «Я не помню» – это действенное психологическое алиби, и вам вряд ли часто будет удаваться опровергнуть его.

Представьте, что разговариваете с президентом компании, в которой работает 25 тысяч человек. Ваш вопрос: «За последние двенадцать месяцев кто‑нибудь из сотрудников совершал какие‑либо недобросовестные действия?» Если президент скажет: «Нет», – это будет странно, потому что его высокое положение вряд ли позволяет ему уследить за действиями всех работников компании. Наиболее ожидаемый и вполне простительный ответ, в других ситуациях вызвавший бы обоснованную настороженность, звучит так: «Я не в состоянии точно ответить на этот вопрос». Если же эту фразу президент компании произносит в ответ на вопрос: «Были ли вы лично вовлечены в какую‑либо мошенническую деятельность на протяжении последних двенадцать месяцев?» – то это, разумеется, отчетливый сигнал и вам стоит продолжать стимуляцию до выяснения правды.

Итак, проблема избирательности памяти в том, что обоснованно упрекнуть в ней собеседника можно далеко не всегда. Пытаясь определить значимость этого вербального сигнала , прежде всего обращайте внимание на контекст, то есть на темы, затронутые в ваших вопросах.

Избирательность памяти может быть отражена в таких фразах, как:

«Я не припомню, чтобы…»,

«Об этом я ничего знать не могу…»,

«Насколько мне известно…» и т. д.

Оговорка

Этот вербальный сигнал может быть двух типов: оговорка‑замалчивание и оговорка‑уверение .

Оговорки первого типа представляют собой слова или фразы, позволяющие потенциальному лжецу, не отказываясь от ответа на вопрос, не предоставлять всю информацию, относящуюся к обсуждаемой теме. Примеры оговорок‑замалчиваний : «в основном», «скорее всего», «по большей части», «в целом», «возможно», «чаще всего», «не совсем», «в общем‑то», «вероятно», «наверное».

К оговоркам‑уверениям относятся: «честно говоря», «если уж говорить совсем откровенно», «скажу вам по секрету» и тому подобные. Лжец употребляет их в качестве быстрого словесного способа гарантировать свою искренность и чистую совесть.

Учтите, что у каждого человека есть индивидуальная манера говорить и уникальные речевые привычки, которые могут быть похожи на признаки преднамеренного обмана, но не являются таковыми. Не забывайте о сигнальных блоках .

Кроме того, отслеживая появление сигнальных блоков , одну оговорку не следует считать полноценным сигналом . Насторожиться стоит лишь в том случае, если в первые пять‑восемь секунд собеседник выдает несколько оговорок. Две‑три можно расценивать как четкий сигнал .

Подробнее на этом вербальном сигнале мы остановимся в главе 11.

Однажды Майкл работал над делом, фигурантом которого была молодая женщина, совсем недавно получившая должность бухгалтера в небольшой компании. Ее обвиняли в хищении более 7500 долларов. Предположительно, для получения этих денег сотрудница регулярно заполняла чеки, в которых подписывалась как получатель платежа и тайно использовала печать владельца компании, чтобы оформить разрешение на выплату себе каждой из сумм.

Бухгалтер утверждала, что начальник сам решил платить ей эти деньги в обмен на сокрытие сведений, указываемых в определенном количестве учетных книг. По словам обвиняемой, таким образом мужчина хотел обойти некоторые налоговые обязательства своей фирмы.

Рассмотрим фрагмент беседы Майкла с той женщиной‑бухгалтером.

Майкл. Давайте подробно поговорим о его (владельца компании) реплике: «Теперь ты знаешь, как обстоят дела (с учетными книгами, которые нужно скрыть). Я хотел бы, чтобы доступ к информации о них был только у меня и у тебя. Думаю, мне придется заранее выразить тебе за это благодарность во вполне конкретной форме».

Бухгалтер. Ну, вообще, он мне сказал, что, в целом, будет платить мне больше, чем обычно, понимаете? В целом, мы не слишком долго и не слишком‑то часто это обсуждали, в общем‑то.

Майклу было ясно, что женщина на ходу придумывала «сюжетную линию» никогда не существовавших договоренностей с шефом. В конце беседы она все‑таки призналась, что лгала. На тот момент оставался месяц до завершения ее испытательного срока на новом рабочем месте. Однако, в целом, после разговора с Майклом ей, в общем‑то, пришлось готовиться, так сказать, к тюремному заключению.

Уверительное высказывание

Очень коварный вид обмана под названием ложь‑манипуляция , о котором мы говорили в начале этой главы, проявляется в форме уверительных высказываний . Данная категория способов распространения лжи настолько опасна, что ей стоит уделить особое внимание.

[1] Аппалачская тропа (Appalachian trail ) – маршрут, проложенный по хребтам гор Аппалачи, расположенных в Северной Америке. Является самым длинным из всех маршрутов для пешего туризма.

[2] «Халлибертон» (Halliburton ) – одна из крупнейших транснациональных корпораций, предоставляющих современные технологии и услуги для нефтегазовой отрасли. Дик Чейни возглавлял «Халлибертон» с 1995 по 2000 г. Позже стали появляться свидетельства коррупционной деятельности Чейни в период его руководства корпорацией.

[3] Бихевиоризм (от англ. behavior – «поведение») – направление в психологии, изучающее поведение человека и животных.

[4] Мишель Эйкем де Монтень – французский философ и писатель.

[5] Движение «Чаепитие» (Tea Party movement ) объединяет крайне консервативных сторонников и членов Республиканской партии. Название является отсылкой к «Бостонскому чаепитию» – эпизоду из истории борьбы североамериканских колоний Англии за независимость. Тогда группа членов организации «Сыны свободы» проникла на прибывшие в Бостонский порт английские корабли и выбросила в море большую партию чая.

[6] Мишель Бахман – политик, член Республиканской партии.

[7] «Не спрашивай, не говори» – название принципа, в соответствии с которым представители сексуальных меньшинств в вооруженных силах США обязаны скрывать свою ориентацию под угрозой увольнения. Принцип также подразумевает, что другие военнослужащие не должны спрашивать у них, какова их ориентация. Положение «не спрашивай, не говори» было закреплено принятым в 1993 году законом. В 2010 году закон был отменен.

[8] Таблоид – малоформатная газета со сжатым изложением информации и большим количеством иллюстраций.

[9] Большое жюри – коллегия, в которую входит большее число присяжных, чем в суд присяжных, называемый также малое жюри. Большое жюри проверяет основания для предъявления обвинения и решает вопрос о возможности предать обвиняемого суду, где его дело будет рассматриваться с участием малого жюри.

[10] Франклин Делано Рузвельт (1882–1945) – 32‑й президент США (1933–1945).