Любое общество состоит из активного меньшинства и пассивного большинства. Все попытки изменить такое положение путем введения «народовластия», «самоуправления» заканчивались ничем. Общественная активность людей определяется характером личности, и социальное устройство либо помогает им раскрыться, либо мешает этому.

Активное меньшинство, имеющее власть, называется «правящим классом» или «элитой». Но есть особые группы, влияющие на общество. Они могут называться «интеллигенцией», «интеллектуалами», «экспертным сообществом» и т. п. В традиционном социуме немалым влиянием обладает сакральная группа – жрецы, маги и духовенство. Главной задачей таких групп является не только отстаивание своих специфических интересов, но и защита других социальных групп, обделенных влиянием. Чтобы влияние было благотворным, эти столь различные группы должны отвечать одному общему критерию – они не должны быть носителями деградации. И если в обществе появляются деградационные процессы, то от позиции активного меньшинства зависит очень многое, если не все.

В начале 1990‑х нашумела книга С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций». В ней предрекалось, в общем‑то, очевидное: угроза нарастания противостояние Юга и Севера, южных народов с европейскими. Но вопрос – в чем причина роста потенциальной напряженности породил многочисленные дискуссии, однако четкого ответа получено не было. Думается, отчасти противостояние идет как реакция на деградационные процессы в странах‑лидерах. В воспоминаниях основателя организации «Мусульманское братство» Хасана аль Банны рассказывается, как он был потрясен растущим духовным и идеологическим распадом на Западе. Отсюда соответствующая реакция: «Мы не пойдем по этому пути!» Ныне подобные маргинальные группы приобретают все больший политический вес в арабском мире, превращаясь в серьезных претендентов на власть. В тоже время доминировавшие долгое время партии с европейской культурной ориентацией, теряют влияние (пример тому – Иран, Турция). Причина тому – западная цивилизация в последние десятилетия показывает растущую «энергетическую» слабость. Ее население стареет, становится пассивным, увязает в гедонизме. Миллионы бедняков из «южных» стран устремились на территории, которые в будущем могут стать «бесхозными», как это случилось в период поздней Римской и Византийской империй. Что произойдет в действительности, во многом зависит от скорости протекания деградационных процессов.

Свободы как источник развития и деградации

Мы уже отмечали, что и в научной литературе, и в обыденной политической жизни постоянно происходит отождествление либерализма и демократии, либералов и демократов, либеральной политики и политики демократической направленности. Причем первенство отдается либерализму. А чаще всего, либерализм попросту отождествляется с демократией, поэтому словосочетание «либеральные реформы» давно стали синонимом демократических преобразований. И в экономической науке ставится знак равенства между демократическими преобразованиями в государствах Дальнего Востока и либеральными реформами Восточной Европы, после чего начинаются недоумения по поводу значительной разницы полученных результатов. Отсюда появление таких сочетаний, фактически оксюморонов, как «либеральная империя» или «либерально‑консервативная идеология». Зато в учебниках по экономики нет понятия «экономики демократического общества», а только «либеральная экономика». В действительности империя может быть создана демократическим государством, но не либеральным. Либерализм, наоборот, разрушает империю. Сама этимология слова «либер» – «свобода» указывает, почему империя не может существовать в условиях полной свободы для всех.

Сочетание «либерально‑консервативное» также неверное понятие, потому что к консерваторам относится широкий спектр политических сил, в том числе монархисты и религиозные фундаменталисты. Означает ли это, что либерально‑консервативная партия вбирает в себя эти идеологические течения? Нет, конечно. Зато понятно, когда демократы выступают как консерваторы. Это защитники тех моральных и политических ценностей, что помогли сделать данное общество и государство сильными.

Хотя либерализм более поздняя идеология, ему удалось присвоить многие достижения демократов: рыночную экономику, выборы, конституционное разделение властей. На деле же между либералом и демократом, либеральной и демократической практикой качественно большая дистанция, такая же, как между понятиями «большевик» и «меньшевик», хотя обе группы начинали как члены одной марксистской партии.

Либеральная идеология начала формироваться в эпоху Просвещения (XVIII век). Появление либерализма прежде всего связано с развитием в обществе понятия о гуманизме. Поэтому в рабовладельческом и феодальном обществе условий для возникновения целостной практики либерализма не было. Конечно, появлялись отдельные личности с либеральными убеждениями (Эразм Роттердамский, итальянские деятели эпохи Возрождения и т. д.), но не мог появиться сам либерализм как целостное течение общественной мысли. Такие условия появились во второй половине XVIII века – при переходе от феодализма к капитализму. То было время разворачивающейся борьбы с жесткими, варварскими способами социального неравенства и внеэкономической эксплуатации. Одновременно, в экономике возникли условия для отхода от идеологии меркантилизма в пользу свободной торговли и предпринимательства (глашатаем чего выступил Адам Смит). Либералами стали называться общественные деятели, выступающие за упразднение протекционистских тарифов и распространение гражданских прав на категории населения, их лишенных. В этот период демократы вступили в союз с либералами против традиций феодализма и державного абсолютизма. Каждая из сторон решала свои задачи, помогая друг другу.

Либерализм получил распространение среди людей гуманитарных творческих профессий: литераторов, художников, адвокатов, актеров, режиссеров. Встретить среди либералов практиков: инженеров, рабочих, фермеров – почти невозможно. В своих политико‑идеологических воззрениях данная часть гуманитариев исходила из своих духовных запросов, ратуя за расширение индивидуальной свободы и установление общественного равенства. Это, безусловно, было прогрессивным явлением. Демократия же с самого рождения была политическим союзом владельцев производительной собственности.

Существует еще одно четкое различие между классической и более поздней либеральной демократией. В классической демократии право получения статуса гражданина было обставлено рядом условий и ограничений. Важнейшим цензом долгое время было наличие производительной собственности, поэтому право выбирать и быть избранным не распространялось на те группы, которые не имели таковой собственности. Рост богатства общества позволил со временем даровать гражданские права рабочим, женщинам, отменить рабство, и на этой стезе либералы проделали огромную просветительскую и пропагандистскую работу. Между либералами и демократами установились прочные союзнические отношения, однако между этими идеологиями существуют серьезные подспудные противоречия.

Гражданин в классическом демократическом обществе – это налогоплательщик и опора государства, а в либерализованном обществе гражданскими правами наделяется каждый по достижении определенного возраста без всяких условий. Гражданин может не платить налоги ввиду отсутствия доходов, быть враждебно настроенным к государству и обществу, но в любом случае иметь политические права.

Энергетическим ядром классической демократии являются не просто люди как таковые, а граждане, способные создавать и приумножать богатство общества. Отсюда их право выбирать и быть избранными. Либерализм – идеология «массового», эгалитарного общества. Демократия – элитарного. Либералы добились отмены всех цензов. Произошло безмерное расширение прав и свобод для всех людей безотносительно их социального вклада. Честно работающие уравниваются с тунеядцами, созидатели – с разрушителями, моралисты – с антиморальными элементами.

С усилением либерализма, а также левых, возникает два качества свободы, которую некоторые социологи окрестили «позитивной» и «негативной» свободой. Позитивная свобода – свобода брать судьбу в свои руки, но не только ради себя и своих желаний, но и ради общества. Негативная свобода – право не быть стесненным в своих желаниях и действиях независимо от социальных последствий. Собственно это и есть кредо деградантов.

С распространением свобод и гражданских прав на все слои общества растет влияние «негативных» свобод. Энергетически сильные и социально ориентированные граждане растворяются в массе пассивных и социалыго слабых. Демократы теряют рычаги воздействия на процессы, отражаемые в деятельности законодательной и исполнительной власти. Демократическое общество начинает терять свои конкурентные качества, и тогда из субъекта экспансии оно превращается в цель для внутренних, до того маргинальных, разложителей, и объект внешних экспансионистов. С этого начинается драма демократии, потому что для нее вопрос поддержания высокого уровня этноэнергетики стоит намного острее, чем для традиционного социума. Устойчивость гражданского общества в значительной степени зависит от жизненного уровня граждан – этой гарантии социального мира. А уровень жизни целиком зависит от активности граждан. Тогда как бедность для традиционного общества скорее норма, чем исключение. Когда демократия оказывается не в состоянии обеспечить социальный мир, то выходом становится авторитарный режим. Он для демократии аномалия, свидетельство глубокого кризиса, тогда как для традиционного общества – норма и естественное политическое состояния. Спрос на «сильную руку» и авторитарный «регулятор» возникает там, где гражданское общество больше не способно решать вопросы социального и материального самообеспечения. Пример тому Россия, которая просто не может позволить себе роскошь жить без авторитаризма. Западные государства, вроде, бы далеки от этого, но речь идет не о ближайшем десятилетии, а об историческом процессе, и они также столкнутся с проблемой «закручивания гаек».

Свободное общество избавляет личность от жестких однозначных правил и дает право быть самостоятельным. Это большой плюс, только одновременно свободу получают и деструктивные элементы. Их деятельность, казалось бы, ограничена законами. Но законы – это творчество людей, и потому законы можно изменять, отменять и просто игнорировать, прикрываясь ссылками на «права человека» и защищаясь юридическим крючкотворством (не секрет, что современная адвокатура на Западе в значительной мере превратилась из инструмента защиты от судебных ошибок в средство избавления преступников от наказания). В традиционном же социуме регулирующие нормы освящены авторитетом и вековыми традициями. Тем самым, традиционное и еще недавно исторически «периферийное» общество неожиданно получает конкурентное преимущество. Свободное, социально атомизированное общество теряет многие скрепы и потому обречено на усиление борьбы двух тенденций – созидателей и разрушителей, творцов и деградантов. Пока в обществе преобладает высокая степень этноэнергетического производства, которое проявляется в сильных позициях активного меньшинства, деграданты оттесняются в маргиналы, но как только начинает снижаться уровень этноэнергетики – начинает возрастать влияние деструктивных элементов. Бороться с ними трудно, ибо они мастерски пользуются приемами демагогии (это условие их выживания и карьерного роста). Так либералы и левые становятся защитниками отрицательной социальной селекции.

Современное западное общество оказалось в ловушке вседозволенности – этой питательной среде деградантов. Политолог А. Панарин был прав, констатировав: «Сегодня зло отвоевало себе столь серьезные методологические позиции среди либерального истеблишмента, что… играет в потакающую злу диалектику… Такая слепота сегодня уже не может признаваться наивностью: скорее всего, она подтверждает тот тезис (философа) И. А. Ильина, согласно которому, если мы не сопротивляемся злу активно и последовательно, то оно быстро вовлекает нас в свои тенета и делает своими соучастниками» (Панарин А. С. Политология. О мире политики на Востоке и Западе. – М.: Изд‑во: Университет, 1999. С. 220–221).

Выбор при демократах вырождается в переизбыток морального выбора при либералах и превращается в итоге в псевдовыбор между моралью и имморализмом. Причина в том, что либералы не понимают, что есть не только свобода созидания, саморазвития, самоусиления (это и есть демократические свободы), но и свободы саморазрушения, самоустранения, самоликвидации. Современный либерализм оказывается хранителем именно последнего рода свобод.

Либерализм в последние десятилетия зарекомендовал себя как идеология, готовая «политкорректно» и «мультикультурно» обосновать активность едва ли не любой декадансной силы. Усиливающаяся слабость демократии на Западе ведет к тому, что едва ли не главными борцами за свободы становятся декаденты и гомосексуалисты. Свобода – вещь хорошая. Если в нее не заиграться. Если понимать, что граница между свободой созидания и свободой разрушения зыбка и заблокировать процесс перехода одного качества в некачество весьма не просто.

Необходимо отметить, что столь большое внимание уделено либерализму, а не левым и другим враждебным классической демократии силам по той причине, что либералы – составная часть правящей элиты, а значит, от их политики зависит во многом жизнедеятельность гражданского общества. Если правящий класс не в состоянии провести четкую границу между двумя антагонистическими видами свобод, то он обрекает свое государство и страну на гибель по «римскому варианту».

Либералы – это книжные мудрецы, эрудиты, смотрящие на мир через букву конституций, хартий, деклараций и потому часто не замечающие подспудных негативных тенденций реальной жизни. Подлинное позитивное значение либералов – в правозащитной деятельности, в отстаивании гражданских прав невинно пострадавших. Быть правозащитниками – истинная ниша либералов. На этой стезе они могут сделать много полезного для общества, являясь критиками властей, совестью нации. Но судьба европейской цивилизации зависит от тонуса демократов. Они – единственная сила, способная защитить энергетику гражданского общества от разрушения.

Писатель М. Веллер справедливо заметил: «Наслаждаться всеми преимуществами упадка цивилизации бывает необыкновенно приятно, но надо же и отдавать себе отчет в том, что к чему и почем». Как следствие деградации общества появилась возможность деградации Человека. Искусство, как и полагается барометру общества, отреагировало на негативные процессы. Появилась масса книг и фильмов на эту тему. Американское кино выдало несколько показательных фильмов, пессимистически показывающих будущее человечества. Показателен фильм «Чужой‑4», как завершающий аккорд противостояния человеческого и инопланетного «варварского» разума. Авторы в финале картины дают понять, что на смену деградирующему человечеству идут Новые Люди – биоробот (играет Ванесса Райдер) и генетическая подправленная копия человека (Сигурни Уивер), в которых сохраняется больше истинно человеческих качеств, чем у «чистопородных» людей. Последние потеряли всякую духовность и оказались во власти «жадных» мыслей и примитивных инстинктов.

Но Человек не деградирует одновременно на всем пространстве планеты. Сама Природа защитила человеческий род от такой возможности, «разбив» его на расы и народы. Поэтому деградировать может лишь какая‑ то часть человечества. Эта часть называется этнос.