Но давай вспомним и твой креатив – даром, что ли, для тебя старались, речи писали… Вот ты объявил, что поменяешь ни больше ни меньше как «философию управления». (Главное при этом в контексте – чтобы тебя самого не меняли.) Не меняют даже коней на переправе, а ты вдруг философию – то есть начало начал, само изыскание мозга! Доуправлялся… Даже я, доморощенный философ в банной простыне, не отказал себе в удовольствии похихикать…

И опять у нас махинации с соляркой и с бензином. Вновь человеческий фактор. Ты уже столько лет у руля добывающей страны, но стимульных рычагов к этой сфере так и не подобрал, если не считать Игоря Сечина, который, ни на кого не глядя, неозвученно объяснял тебе мотивы очередного предательства. Вспоминается фраза из Андрея Платонова, когда командир произносит напутственную речь отряду красноармейцев, идущих на рискованную операцию: «Он говорил негромко, будто имел перед собой одного человека». Этим одним человеком для Сечина являешься ты, Путин. И не припомню, когда он вообще глядел в камеру. Роль черного от нефти кардинала ему, как видно, по душе. Но он знает, что ты у него один, с тобою кончится и он, Сечин. По всему, осознает это пронзительнее, чем другие из твоего плотного окружения, поэтому и говорит перед камерами так, будто имеет перед собою одного человека.

Что он тебе на самом деле говорит? «Подавайте сюда вашего подпольного Рокфеллера. Сейчас я его буду раздевать»? Но как так вообще можно работать, а, Путин? Ведь смешно – нефтедобывающая страна раз за разом имеет проблемы с поставкой бензина на внутренний рынок!

А вот твоя фразка: «За монополизм приходится платить гражданам страны». И перечислил сферы: все те же обрыдлые нефтепродукты, все та же неуловимая электроэнергия… еще что‑то, еще что‑то, и пр., и др., и т. д.

Уж как другой Игорь – Артемьев, точно заправский расфасовщик экономстимулов, расхваливал ребят своей службы! Уж как расхваливал – он и сам не даст мне соврать. Но ребятки его, видно, не с того краю берутся, если каждый раз у них все, от бензина до лекарств, разваливается, а корпоративные сговоры лишь крепчают. Или не там берутся, или им не дают как следует взяться – кто их (вас) разберет? Он расхваливает – а я уже хондролона не могу осилить: ампулка стоит 90 рэ. А была 60. Не осиливая хондролона, хандрю суставами, портится характер, злеет текст… Но вообще‑то я не злой, ты учти, Путин; если разложить это слово, то я – разозленный, а ты – разозлевающий, договорились?

«– Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь. Вы на себя посмотрите!»

Вообще‑то говоря, у нас с тобой отношения, как у чистой воды любовников, которые встречаются строго через день на полчаса, чтобы соприкоснуться общими местами. (Общие места – они у всех: и у политиков, и у писателей, и у Боженьки, который спроектировал всех нас.) После чего разбегаются, ибо во всем остальном люди разные, начиняя с того, что он – мэн, а она – вумэн. А наши с тобою общие места – цитатки, которые я выудил из твоих речей. Но за контекстный базар в ответе не я, а ты. На эти фразочки мы смотрим по‑разному: ты их роняешь, а я подбираю в рубрику для будущего лидера «Чего не стоит брякать». Хотя сам ты, непродуманно обронивши, будешь теперь говорить, что только так и стоило формулировать. Обычная комедия человеческого общения: брякнет – и становится заложником, и держится за свое до последних сил, в глубине души и не рад уже, что брякнул.

Поэтому и говорю: ты им, Игорькам своим, «ффас!» – а кто на тебя, монопольно засевшего, скажет «кышш!»? Тогда, глядишь, смогу осилить хондролон, не переплачивая сонму расплодившихся под тобою ворюг. И буду весело скакать, как козлик, а не брюзжать возеле стола, развозюкивая тексты.

* * *

Но продолжим, – вот ты говоришь Собянину: «К сожалению, жилищная программа немного не решена». Но кто кому это должен говорить! Ведь неприятная прерогатива признания принадлежит мэру. А ты ее присвоил. Причина – далеко не ходи: как пахан осуществляешь опеку над протеже. Плюс к тому, и это важно, не желаешь ничего упускать – даже редуцирование с минуса на ноль недовольства москвичей, вовремя не получающих социальные квартиры. Мол, народ увидит: сам Путин в курсе, выразил сожаление – ага, в обиду теперь не даст, раз принимает проблему на собственную грудь. А еще очки тебе в копилку – козыряешь опережением: он не произнес еще, а ты уже знаешь. Ну и ловкий же ты парень, Путин! И недостатки обращаешь себе в плюс. Сможешь нестись против ветра без паруса и мотора – одними лишь надпяточными крылышками, как бог Гермес. Ведь это же и есть внутреннее потирание ручек, которое я в тебе ущучиваю – «К сожалению…». Ну не к радости же. Но внутренний голос тебе говорит: «Ой, как славненько получилось. Главное, вовремя и с небольшим отстраненьицем признать, – и тогда никто в обиде не останется». И слышится шуршание ладоней.

Мой тебе совет: не делай больше так, веди себя солиднее, пусть мэр тебе говорит по субординации: «К сожалению…», а не ты ему. А то выглядит как наигранное фуфло для горстки приближенных телерепортеров, которые и сами не знают толком, что вырезать, а что оставить. Выпавшая пломба, скажем, – это прерогатива все ж таки индивидуального чувствования. А ты, нащупав провальчик, своим языком уже из чужого рта озабоченно выступаешь.

Тебе еще прокольчик? Ну, пожалуйста, – чтобы изобразить науку. Вот ты придумал какое‑то АСИ – агенство стратегических инициатив. Как сказано в газете: твое детище. И то, кто еще в твоем государстве может стратегически прикидывать, кроме тебя самого? Хрен с ним, однако, с креативом, неизвестно еще, сколько денег твое детище будет пожирать. Но вот ты говоришь: «Надеюсь, что работа агентства в целом принесет успех и конкретным участникам нашей совместной работы, да и стране в целом». Отдай фразу на экспертизу, – она установит, что страна тут по остаточному принципу. Ты хоть уловил, что у тебя получилось? Это не сознание оговорилось; бери глубже – подсознание. Чему‑кому ты более всего споспешествуешь в своей стране? Получается, что своим конкретным участникам – окружению, опричникам, крышуемым… А что останется – вот то стране. Ты вначале их назвал, страну после.

Ведь «да» явно лишнее сказанул. Как бы раздраженно махнул рукой: хрен с вами, будет и стране. Ты в другой раз давай без «да». А то как бездарь проговариваешься: все это, мол, делается для унутреннего потребления! А ну, вспомни, как Жванецкий руками выделывает; да еще коленками пружинит.

И кто сказал, что ты опытный разведчик? Опытного оставили бы в разведке добывать ценнейшие сведения. А тебя убрали в заместители‑аккуратисты, носители на первых порах собчаковой шляпы. «Шляпу, шляпу сними», – и Анатолий Батькович с подносом обходил своих петербуржьих душечек из ДДД имени славной дамочки ДД.

* * *

Кстати, ДДД твою ДД я, кажется, верно угадал. Гляжу, в Пашковом Доме с пятнадцатью писателями гуторишь. Собственные мысли взвешенно вычитывал, разумеется, из листков, а на поступающие вопросы отвечал легко и безответственно, как подметил в тот же день в «Эхе» Захар Прилепин. Ты его, такого, больше не приглашай, а то он подпорчивает тебе картину. На съезде ЕР из 300 с лишним голосующих за кадровую стратегию ты выявил одного лишь, да и то невычисленного, противника, ругнувшись: «Диссидент!». А тут один из пятнадцати оказался. Семь процентов вольнодумия в малом зальчике для тебя не страшно ли?

Так вот, среди приглашенных к твоему телу двух‑трех дам‑писательниц – отбирали, видно, тех, кого почитаешь, – я узнал ДД, которой приписал ДДД. Если забыл – Движение Думающих Домохозяек имени Дарьи Донцовой. А она вот возьмет да и воплотит. А мне и спасибочек не скажет. И одним процентом читательской массы не поделится. Вот такие они, деятельницы этой категории – неуемные (иногда меняю буковку в этом слове), готовы тиражировать себя до последних ниточек из белых тапочек в цвету.

Ну, а ты… Над уровнем книгочейства в России – над 43‑м местом в мире – ливанул крокодилью слезу. (Репортер, впрочем, выразился приличнее – «посетовал»; но на то он и репортер, иначе не был бы таковым.) Весь советский багаж уже, считай, растеряли. Предъяви теперь тебе квитанцию – на голубом глазу скажешь: что такое? кто? где? И сразу же – ничего‑ничего, мол, зато теперь уж будем за уши тащить. Свободу, дескать, густо с совестью замешаем, и будет всем тип‑топ. Но, подсовывая тебе листки с казенно‑идеологической лабудой, твоя идеообслуга не потрудилась выдернуть хотя бы пару стоящих мыслей из сидящих против тебя писателей. В церковь похаживаешь, а библейских основ не знаешь. А одна из них, между тем, говорит: «Вначале было слово».

Твои предшественники лучше тебя это понимали. У них были более принципиальные отношения с мастерами слова. Взять того же Сталина. Великий кремлевский троглодит, – а и тот читал писателей, ревностно разбирался, казнил‑миловал, в тексте с карандашом елозил. Платонову, скажем, на его «Усомнившегося Макара» наложил на полях одно крепкое слово: «Сволочь!». А вот ты, Путин, на поверку ни бум‑бум, у тебя пресный вкус функционера, Пруста от Прокруста вряд ли отличишь. Зачем тебе вообще сбор писателей? Прекрати! У тебя ведь воспитание интеллектуального шпаны‑лавировальщика, произведения мировой литературы в нем не участвовали. И я уже подозреваю, что ты напишешь на моих полях, едва начав: «Сволота!», – чтобы даже обиднее, чем сволочь…

Еще один веселящий креатив – когда ты с похвальным видом выслушал доклад Собянина о значительном, против лужковского, снижении расходов на медоборудование для Москвы. А креатив твой, напомню, – ведь забудешь! – в том, что в случае нужды ты поручишь Собянину непосредственно внедрять свой благодатный метод аукционной конкуренции в… мэриях всех городов России! Тогда у московского мэра определилось бы его историческое имя: Собянин Нарасхват.

И все равно я не стал бы упоминать этого случая, вполне ординарного на фоне твоей деятельности, если бы не взгляд, которым ты сопроводил окончание своей мысли. О‑о, это был недобрый взгляд в адрес всех мэров РФ, исключая лишь напротив сидящего Собянина! Взглядец был еще тот, ты не раз уже употреблял его, ставя эффектные точки в конце распорядительной логистики. Мне ведь со стороны виднее, как ты брызжешь.

Вот подними запись, посмотри: взор твой на миг сделался устрашительно мстительным, яростно сверкнул голубизной, пахнуло кулуарными методами труда по заколачиванию микроскопом стимулов в башки российских мэров. Видать, достали тебя, как клопы. Пьют и пьют здравоохранительную кровь, пьют и пьют, сколько им из бюджета в корыто ни подливай, подлюкам…

«А вот я на вас Собянина напущу!» – сказал ты, ничего не произнося, но спектральный анализ взгляда показывает гамму чувств. Кроме крупного устрашения немаловажной фигурой Собянина, еще и мгновенная озаренность от своей дьявольской находки: раз и навсегда всучить им первопрестольный успех под нос! Но была в этой гамме и лажа полная – понимание короткости своих рук, заканчивающихся в радиусе 15 км (диаметр Москвы, напомню – 30). Уввы! Признал, что это сверкнула из‑под очей шуточка бессилия…

А вот показательный случай из серии смысловых ловкачеств: невыразительным, запинающимся голосом ты читаешь министрам Столыпина – его мысль об ответственности правительства за множество дел, явлений и настроений в обществе. Я напрягся: с каких это пор он стал Столыпина цитировать?!

Но вот к концу твой голос оживился – как только дошел до того, что, несмотря ни на какую хорошую работу, шишки от населения за все оставшиеся нерешенные дела все равно неминуемо падут на голову тому же правительству. И, кончив читать, осклабился: ах, как славненько на Столыпине выезжаем! Что теперь ни скажи народ – все равно дурак. Ведь вон когда еще замечено. И кем!..

* * *

Сам же не откажу себе в удовольствии повторить: дочитав, весь обрадовался, заулыбался, потер ручки, умыл их, откинулся в кусты Эдема и радостно задрыгал ножками… На месте разогнанных тобою кукольников так именно тебя можно и представить.

Опять скажешь, что ты не ловкий парень? В традициях дворовой шпаны совершил, понимаешь, налет на наследие Столыпина, выхватил самое вкусненькое себе в оправдание… Вместо того, чтобы извлечь дельную мысль, превратил зачитку в балаган.

Хотя, понятно, в источнике не сам рылся – видно было, что читаешь впервые. С одним сложным для тебя словом вообще не справился – запнувшись, перечитал. И это для меня алиби, что не отсутствовал я, а, наоборот, присутствовал у телевизора. Ясно, что помощники перед выступлением ткнули пальцем: «Во, Владимир Владимирович – то, что надо. Читайте – не пожалеете». Они уж тебя знаают, чего тебе надо. А ты оценил уже в процессе чтения, то‑то голос приободрился, и глазки маслицем; а начинал смурно. В итоге – целая гамма чувств, от и до.

Тебе важна сама мысль о фатальной неблагодарности в чистом виде без оценки соотношения довольных и недовольных при тебе (и отдельно – при Столыпине). Этого ты выявлять не будешь, ты умный, тебе главное – заныкать вывод под сень авторитета. И без того ведь полагаешь себя столпом российской действительности. Если Столыпин открывал всего лишь XX век, то ты, наш Столыпищин, распечатал тысячелетие.

Почувствуйте разницу! Кто задает тон тысячелетию?..

Я уже перестал коллекционировать твои цитатки и, не зная, что так блестяще подставишься, прилег к телевизору слушать твою очередную тюльку без блокнота, лишь кряхтя «Ох, как же я от него устал…». [ «Но в душе великий комбинатор привязался к одичавшему предводителю. «Без него не так смешно жить», – думал Остап.»] Поэтому, особо не вслушиваясь, я ничего не записал и с выводом, можно сказать, рискую. К следующим новостям чтение Столыпина уже вырезали. Они там тоже умные, тефлоновую радость отречения от ответственности сочли несолидной. Так что вылавливаю очередную блоху практически понаслышке. Пошел обратный процесс: уже не пополняю твой портрет еще одним лоскутом, а, отдалившись, высматриваю из него безошибочно характерный. Ну, как бы экстраполяция долженствующего. Ты просто должен, ты теперь обязан отвечать своему характеру.

А давай так сделаем: подними запись, отдай авторитетам и скажи: «Выживший из ума пенсионер Чилингарян полагает, что ни моя должность, ни мой костюм, ни окружение министров, ни правительственная зала так и не скрыли моей шпаноголовой сущности – налететь и выхватить все самое вкусненькое. Неужели он прав, подлец?». Подними, спроси, если есть кураж…

Практически в каждом эпизоде ты меня сбиваешь на веселенькое. Тут тоже. Ведь смысл зачитки Петра Столыпина, рискну повторить, – мастерски увильнуть от обвинений. Мол, сколько вам, граждане, ни делай… Все сделаю или ничего не сделаю – один черт: будете ворчать. У вас просто физиология такая, граждане, и власть тут ни при чем…

А потом ты опять, как школяр, Столыпина цитируешь, его хрестоматийное изречение: «Нам не нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия». Еще и не начались они, а ты уже остерегаешь. Видно, почуял. И то – чуешь правильно: Россию после твоего «креатива» придется основательно отряхивать.