Никто не спорит с тем, что заниматься экономическими преобразованиями на Украине действительно сложно. Однако сто лет назад это удалось сделать большевикам. Конечно, не сразу. Также нужно учитывать, что в сфере политики они столкнулись с гигантскими сложностями, ведь эта партия в то время не была многочисленной. Так, в 1917 году в ее рядах на территории Украины состояло около 22 000 человек. Что не идет ни в какое сравнение, например, с партией эсеров, насчитывавшей почти миллион членов суммарно на территории России. Что касается Украины, то основная масса большевиков была сосредоточена как раз в регионе Юго‑Востока и даже конкретно – в Донбассе. С этой точки зрения сегодня мало что поменялось. Движущей силой многих процессов, как сто лет назад, так и теперь, являются жители Донецкого угольного бассейна. И ничего удивительного в этом нет.

Большинство населения Украины в то время проживало вовсе не в городах. Это были крестьяне. И вот среди них большевиков насчитывалось немного – 16 %. Кстати, по этой причине и на выборах в Учредительное собрание они выступили не слишком хорошо, получив только 10 % голосов избирателей. А, например, за эсеров вместе с социал‑демократами проголосовало 75 %. Произошло это в том числе потому, что у большевиков не было местной организации, которая появилась лишь в июле 1918 года. И это стало возможным вследствие изменения некоторых политических условий в стране после заключения Брестского мира. При всем этом на тот момент большевики, противодействующие местным самостийникам, представляли собой очень неоднородную структуру и придерживались разных точек зрения. Во многом это объясняется тем, что у них существовало два центра: Донецко‑Криворожский бассейн, где затем была образована Донецко‑Криворожская республика, и Юго‑Западный край. Спорили они между собой горячо. На определенном этапе это вообще было характерной чертой большевиков. Тогда еще была возможна партийная дискуссия.

Как уже отмечалось, во главе киевских большевиков стоял Г.Л. Пятаков, создавший группировку, которую его современники называли «левой». Они считали, что в мире идет серьезнейшая борьба между коммунизмом и капитализмом и, соответственно, украинская революция является составной частью процесса, который называется «мировой революцией». Они, естественно, презирали Брестский мир, рассматривая его как предательство, и полагали, что именно Украину нужно расценивать как некий плацдарм для дальнейших революционных преобразований. Конечно, не без помощи русского пролетариата, в союзе с которым они намеревались создать предпосылки для перманентной революции. По их мнению, тратить время впустую было нельзя и следовало действовать немедленно, прямо сейчас.

Что касается фактора самостийников, то они непосредственно и падут в числе первых в процессе этой мировой революции. Надо сказать, что большевики той эпохи относились к украинским националистам крайне презрительно, в принципе не считая их значительной угрозой. Кто‑то называл их пасынками, кто‑то – прихлебателями мировой буржуазии, которая как раз и являлась самым главным врагом. С ней‑то украинский пролетариат и будет вести борьбу под предводительством русского пролетариата, а с такой небольшой преградой, как самостийники и националисты, можно будет разобраться потом, когда разгорится пожар мировой революции. Такая точка зрения, конечно, имеет право на существование. Другой вопрос, что она все время будет разбиваться о действительность.

Пятаков сразу же предложил объединить все большевистские организации и даже провел Конференцию социал‑демократов Украины. Все хорошо, за исключением пустяка: он не получил одобрения ЦК РКП(б). А еще ему противостояли так называемые «правые» большевики, которые считали, что без помощи России революция на Украине в принципе невозможна и поэтому нужно создавать прочный союз с Москвой, а контакты с киевскими большевиками являются абсолютно бесперспективными. Именно эти люди потом создадут Донецко‑Криворожскую республику. И вновь их представления о самостийном элементе были примерно такими же. Неважно, есть он или нет, в рамках классовой борьбы нужно зачистить мелкобуржуазный элемент, заразить украинский пролетариат и украинского крестьянина собственными идеями и после этого, соответственно, прийти к светлому и замечательному будущему.

Проблема заключалась в том, что, помимо исторического тяготения украинского крестьянства к тому, что большевики называли мелкой буржуазией, был еще фактор так называемых анархистов, действовавших под предводительством Махно. Троцкий ведь далеко не случайно сказал, что нестрашно на какой‑то момент уступить Украину белым: украинский крестьянин никогда не примет снова помещиков и буржуазию. Он будет их разрывать на части, объявит им лютую партизанскую войну и рано или поздно все равно сломает хребет деникинцам. Абсолютно верно.

Но это только половина беды, вторая состояла в том, что если не контролировать процессы, происходящие на Украине, то ее население рано или поздно целиком пропитается махновскими идеями, которые все же имеют точки соприкосновения с мелкой буржуазией. Понятно, что если интересы крестьянства начинают ставиться выше интересов пролетариата, то ничего хорошего, с точки зрения большевиков, из этого не выйдет. Ведь потом придется решать две параллельные проблемы. Во‑первых, выбивать националистические настроения, а во‑вторых – мелкобуржуазные. И если с самостийными справиться будет относительно легко, поскольку подавляющее большинство населения Украины их не поддерживало и не воспринимало в качестве каких‑то долгосрочных политических прожектов, расценивая националистов как временщиков, то искоренять мелкобуржуазные тенденции будет уже значительно сложнее.

Кстати, история показала, что Троцкий в своей оценке был абсолютно прав. Побороть самостийные элементы оказалось достаточно просто по той причине, что большевики стали проводить политику украинизации Украины, во многом исполняя заветные мечты украинских националистов. А вот исправление ситуации с мелкобуржуазными настроениями представляло гораздо большие трудности. Причем это касалось территории всей Украины. Но мы несколько забежали вперед.

Ясно, что если на территории одной только Украины в рядах единой партии существуют такие глубинные противоречия – я имею в виду «левых» и «правых» большевиков, – то действовать совместно, эффективно реализуя собственные программы, будет сложно. Москва прекрасно понимала, что прежде чем начать крушить самостийные конструкции, необходимо добиться консолидации усилий. Именно поэтому на Украину последовательно приехали уроженец села Ясиноватая Микола Скрипник и болгарин по национальности Христиан Раковский – старые члены партии и известные деятели левого движения. Однако этих сил все‑таки было недостаточно. Скрипник, конечно, разрабатывал замечательные прожекты, но при этом он больше тяготел к «правым» большевикам. И потому проблема взаимодействия все равно существовала.

Естественно, Москва не могла сквозь пальцы смотреть на такое развитие событий, и через некоторое время последовало решение о вхождении Коммунистической партии Украины в состав единой Российской коммунистической партии, что и было зафиксировано на съезде в 1919 году. В резолюции отмечалась необходимость существования централизованной коммунистической партии с единым Центральным комитетом – ее руководящим органом во всех частях РСФСР. Его решения должны быть обязательны для всех подразделений партии, независимо от их национального состава. Центральные комитеты украинских, латышских, литовских коммунистов будут действовать на правах областных комитетов партии, целиком подчиняясь ЦК РКП(б).

Почему для понимания нынешних реалий так важно знать о том, что происходило в 1918–1919 годах? Сегодня очень многие заблуждаются, считая, что в случае падения украинского националистического режима пришедшее ему на смену новое правительство, предположим Николая Азарова, сразу же наладит жизнь в стране, отстроив то, что было разрушено, невзирая на роковые последствия минувших лет. Это все абсолютная ерунда. Сама история Украины ясно показывает, что никакой полной самостоятельности у этой страны быть не может, поскольку для нормального существования ей необходимы очень тесные контакты с Россией.

Кстати, это относится не только к Украине, но и к большинству бывших союзных республик. Те экономические трудности, которые они испытывают после распада Советского Союза, свидетельствуют только об одном. Если вы во главу угла ставите прежде всего политику, главным пунктом которой является русофобия во всех ее возможных проявлениях, то ничего, кроме краха экономики, вы не получите. Внимательно посмотрите на Прибалтику, где на протяжении более 25 лет на государственном уровне как раз и царят эти самые русофобские настроения, что проявляется в абсолютном неприятии всего русского, постоянных попытках очернить Россию и навредить ей любыми методами – пусть хотя бы глупыми заявлениями на международных форумах. А экономика этих стран пребывает в таком удручающем состоянии, что эмиграция их граждан стала массовым явлением, о чем уже даже ходят анекдоты: «Последний, кто улетит из Риги, пусть погасит свет в аэропорту».

А ведь большевики сто лет назад прекрасно понимали, что все эти многочисленные политические споры о том, кто должен возглавить Украину и как ему следует управлять страной, до добра не доведут. Именно поэтому в 1918 году было принято решение о присоединении украинских большевиков к российской партии. Только таким образом вы сможете, во‑первых, их каким‑то образом контролировать и направлять и, во‑вторых, закончить эти абсолютно пустопорожние разговоры и метания, которые никогда никакой пользы не принесут. Главная беда Украины заключается в том, что за сто лет никаких уроков для себя она так и не извлекла.

Сегодня там пытаются осуществить все те же прожекты столетней давности, только инициируют их другие люди. Давайте посмотрим на украинскую оппозицию. Для нас сейчас неважно, хорошая она или плохая. По большей части ее представители находятся за пределами Украины, и о многих протекающих там процессах они имеют весьма своеобразное представление, которое основывается на их собственном жизненном опыте из эпохи Партии регионов образца какого‑нибудь 2009 или 2010 годов. Понятно, что между ними существуют многочисленные противоречия. Тем не менее завтра они собираются прийти к власти и сразу же успешно провести некую денацификацию. Ну какая может быть денацификация в исполнении людей, которые даже друг с другом не могут найти общего языка и договориться по ключевым вопросам повестки дня? Внимательно послушайте их заявления. Там же и Цицерон, и Рузвельт, и Черчилль, и Трумэн, и Сталин, и де Голль вместе взятые! Они не привыкли и не желают слушать своих же коллег. Они не хотят трезво оценивать ситуацию.

С такой же ситуацией столкнулись большевики сто лет назад. Именно по этой причине Москве пришлось вмешиваться в эту историю. Ведь тогда на Украине большевики выступали категорически против хотя бы формальной украинизации партии. Они даже арестовали нескольких делегатов Второго всеукраинского съезда, приехавших заниматься украинизацией госаппарата и разговаривавших исключительно на украинском языке.

Как представляется, споры вокруг того, какой язык должен использоваться на Украине, будут вестись бесконечно. Вряд ли можно признать единственно правильной какую‑то одну из имеющихся позиций. Многие считают, что такого государства, как Украина, вообще не существует, есть только Малороссия и присоединенные к ней большевиками территории Западной Украины. Соответственно, говорить там должны исключительно на русском языке. Другие уверены в том, что все‑таки, наверное, за эти годы некое государство, пусть не очень удачное, пусть хромающие на обе ноги, пусть пока построенное на русофобских началах, но все‑таки состоялось; там действительно существует украинский язык, и поэтому в стране нужно использовать два государственных языка. По мнению третьих, есть государство Украина, и, значит, у него должен быть только один украинский язык. Полемика по этому поводу не утихает на протяжении последних ста лет. И лежит она в той же плоскости, что и проблемы денацификации.

Дело в том, что украинский нацизм строится в том числе на украинском языке и украинских реалиях. Это очевидно. Точно так же, как немецкий нацизм базировался на догмате всего немецкого, включая немецкий язык. Отсюда вопрос: как вы собираетесь проводить денацификацию Украины, если вы не можете определиться с тем, какой же все‑таки в этой стране должен быть язык?

Почему арестовывали украинских большевиков, выступавших на украинском языке? Этим занимался не кто иной, как рабочий класс Донбасса, для которого родным было и есть все русское. И к украинскому языку эти люди относились в лучшем случае с большой осторожностью, а в худшем – с откровенным презрением. Однако следует признать, что это была проблема не только большевиков Донбасса, такой же точки зрения придерживались и многие киевские большевики. Например, Пятаков, который был «левым» большевиком и категорическим противником права наций на самоопределение. Неслучайно небезызвестный сторонник украинской национальной державы господин Винниченко назвал Пятакова врагом украинского национально‑государственного возрождения. Почему? Он был уверен в том, что любая, пусть даже формальная, независимость от Москвы соответствует интересам мировой революции, поскольку обеспечивает возможность маневра против политики Брестского мира.

Понятно, что в нынешних условиях проблемы Брестского мирного договора не столь актуальны. Однако принципиально важно то, что в отношении украинского языка нет единой позиции. А ведь именно этот вопрос станет в числе первых в рамках грядущей денацификации Украины. Оппозиционные политики продолжают вести жаркие споры, приводя совершенно разные доводы. При этом подавляющее большинство из них имеют весьма смутное представление о языковом вопросе. Впрочем, это в той же степени касается и самих украинских националистов.

Не так давно в Киеве разразился гигантский скандал. Достаточно большим тиражом был отпечатан очередной русофобский плакат, призывающий говорить только на украинском языке. Данной печатной продукцией завесили половину киевских улиц, что должно было демонстрировать презрение к русскому языку и символизировать настоящий триумф украинства. И все бы хорошо, за исключением одного пустяка: в тексте на этом плакате автор умудрился допустить 13 орфографических ошибок. Какой из этого можно сделать вывод? Оказывается, сами украинцы сегодня не знают украинского языка. А ведь, напомню, в конце 1960‑х годов свыше 90 % газет и журналов в республике выходило на украинском языке. Если даже после таких гигантских усилий по проповедованию всего украинского и созданию на Украине культа украинского языка (не забываем и о финансовой стороне вопроса) его не способны выучить самые упрямые украинские националисты, то это говорит нам о том, что в этой сфере действительно существует какая‑то проблема.

Отсюда возникает важный вопрос: проводя политику денацификации, нужно учитывать это прискорбное обстоятельство или нет? Может, следует все силы направить исключительно на русский язык, поскольку он является родным для подавляющего большинства людей на Украине? И даже те националисты, которые участвовали в печальных событиях в Одессе в мае 2014 года, называют себя русскоязычными европейцами. Как же все‑таки поступать? Ведь при реализации программы денацификации придется издавать или распространять через электронные медиа массу самой разной пропагандистской литературы и материалов. На каком языке это нужно делать – русском или украинском? И следующий вопрос: владеют ли сами сторонники безотлагательной денацификации этими языками в достаточной степени? У меня на этот счет есть большие сомнения. Посмотрите на работу украинских средств массовой информации или послушайте заявления политиков. Вы обнаружите, что они используют чудовищно искаженный русский язык или такой украинский «новояз», понять который не могут украинцы даже среднего возраста, не говоря о жителях Украины старшего поколения. А ведь без знания языка вы никакие смысловые конструкции не сможете донести до разума людей.

Давайте вновь проведем параллели с Германией. В этой стране процедурой денацификации занимались носители языка, которые не пытались множить смысл, а стремились максимально просто объяснять обывателю суть явления. На все возникающие вопросы они давали короткие, но очень содержательные ответы, которые не предполагали двойного или тройного толкования. Как вы собираетесь это делать в нынешних украинских реалиях, когда одна часть населения вообще не понимает украинского языка, другая использует преимущественно суржик, а третья выступает категорически против всего русского и пытается «модернизировать» «мову». Опыт большевиков столетней давности вы использовать не сможете, потому что после проведенной украинизации Украины всякие пути для отступления были отрезаны.

Вы никогда не задумывались, почему первой столицей Украины был город Харьков? Ну, казалось бы, Киев – мать городов русских. Где, как не там, надо делать столицу Советской Украины? Ведь, по переписи населения 1917 года, свыше 70 % киевлян считали себя русскими. И тем не менее первой столицей этой республики стал Харьков. Знаете почему? Потому что Харьков считался русским городом со всеми вытекающими отсюда последствиями, начиная от языка и заканчивая ментальностью. Харьков был русским городом сто лет назад.

Теперь же ситуация несколько иная. Сегодня Харьков в этом отношении не сильно отличается от Киева, и там точно так же бытуют откровенно русофобские настроения и звучат националистические призывы. А это значит, что опереться на жителей этого города в деле продвижения проекта денацификации Украины будет чрезвычайно сложно. Я вовсе не хочу обидеть замечательных харьковчан. Прекрасно понимаю, что среди них есть великое множество людей, которые не желают иметь ничего общего с украинским шовинизмом. Все то, что происходит в их родном городе, причиняет им боль и является личной трагедией. Я также отлично понимаю, что эти люди запуганы до невозможности, ведь в одном только Харькове уже есть свыше тысячи политзаключенных, которые арестованы без всяких ордеров, и на них не заведено никаких следственных дел. И естественно, это остается вне поля внимания международных наблюдателей, скажем ОБСЕ, поскольку люди, арестованные в 2014 году как движущая сила русского мира, удерживаются в засекреченных тюрьмах СБУ, формально находясь на свободе. Любому ясно, что при таком режиме террора очень сложно подать голос. Я знаю, что Харьков наводнен уроженцами Западной Украины, которые точно так же, как и в Киеве, диктуют свою волю и навязывают собственную точку зрения населению города, в том числе по языковому вопросу. Осознавая все это, могу сделать следующий вывод: тем, кто планирует проведение денацификации, вряд ли удастся опереться на какой‑то актив, поскольку он разобщен, его численность неизвестна, а степень пассионарности его костяка оценить невозможно. То есть на Харьков, с этой точки зрения, вы рассчитывать не можете.

По сути, для продвижения неких стержневых конструкций денацификации у вас остаются две точки отсчета: это Донецк и Луганск. И опять мы вынуждены вернуться к событиям столетней давности. Тогда именно Донецк и Луганск были центрами большевиков. Именно из этих регионов началось триумфальное шествие советской власти по Украине. То есть нужно признать, что когда на Украине закончится этот очередной нацистский эксперимент, исходными пунктами реализации проекта станут Донецкая и Луганская народные республики. Только после этого можно будет говорить о какой‑то экспансии в Харьков, Днепропетровск, Одессу и т. д. Начало координат обозначено максимально точно. Это Донецкий угольный бассейн. И это первое.

Второй момент. После того, что сотворили украинские нацисты в Донбассе в 2014 году, очень сложно говорить о том, что дончане и луганчане смогут испытывать хоть малейшую симпатию к любому проявлению украинства. И это объективная реальность. Никогда эти люди и их дети не забудут бомбежек, артиллерийских обстрелов, убийств их родных бойцами карательных батальонов. И с этой точки зрения ситуация сильно усложнилась по сравнению с событиями 1920‑х годов. В то время данный вопрос решить было относительно легко. Тогда никто не предпринимал никаких карательных экспедиций в Донбасс. В Киеве не звучали заявления о том, что жители этого региона будут пожизненно сидеть в бомбоубежищах. Им не угрожали реализацией хорватского сценария, то есть этнической зачисткой. В то время никто не говорил: «Нам нужны земли, нам не нужен этот народ». Под народом в данном случае, естественно, подразумеваются русские.

А это значит, что как минимум на первом этапе спор о языке не имеет смысла. На начальной стадии он может быть только русским. И лишь в процессе денацификации – вероятнее всего, это будет ее третий или четвертый этап – допустимо начать разговор об использовании в рамках данной программы в том числе и украинского языка. Почему? Потому что базовая конструкция у вас построена на активной нелюбви ко всему украинскому. Людей, против которых их собственное на тот момент государство использовало тяжелую артиллерию, будет сложно убедить в том, что они должны терпимо относиться к «мове».

Глава ДНР Александр Захарченко не случайно выступает исключительно на русском языке. Он это делает не потому, что не знает украинского или хочет кого‑то унизить на Украине. Все дело в том, что сегодняшнее руководство Донбасса как раз понимает всю сложность возможной программы денацификации, в том числе ее базовой установки, которой является язык. В этом заключается принципиальное отличие Захарченко и вообще донецких руководителей от украинских политиков, находящихся в эмиграции в России. Те никак не могут усвоить очевидное, искренне веря в то, что некоторые сценарии истории ХХ столетия можно и нужно использовать сегодня в полном объеме. Им удобно работать по когда‑то придуманной схеме. Но тогда нужно признать, что это абсолютный тупик. Потому что на выходе мы опять получим строительство украинизированной Украины со всеми вытекающими последствиями. И в этом случае абсолютно непонятно, зачем тратить ресурсы на программу денацификации, если в результате вы все равно придете к тому, с чего начинали. То есть вы опять в качестве доминанты будете рассматривать украинский язык. Я прекрасно понимаю, что жить в мире иллюзий и строить любые прожекты, не задумываясь над механизмом их реализации, достаточно просто, когда твой теплый дом никто не бомбит и твои дети никогда не испытывали холода, голода и лишений.

Кстати говоря, в этом отношении украинская политическая эмиграция практически ничем не отличается от русской политической эмиграции столетней давности. Те люди тоже были абсолютно убеждены в том, что как только они придут к власти и восстановят законы Российской империи, вновь возведя кого‑нибудь из Романовых на престол, то Россия сразу же возродится, восстанет из пепла, как Феникс, как будто не было кровавой русской смуты, как будто не случилась революция, как будто не было убито 12 миллионов человек. Подобные странные заблуждения украинских политиков никогда не позволят им добиться даже каких‑то промежуточных успехов, не говоря о полной реализации такого невероятно сложного процесса, как денацификация. Какую эти люди смогут провести денацификацию, если они не в состоянии проанализировать основные вопросы повестки дня. Как они будут запускать этот механизм, если даже в теории он гораздо сложнее, чем в случае Германии. Об ее опыте мы еще отдельно поговорим на страницах этой книги.

Однако германское общество в 1945 году нельзя сравнивать с украинским социумом образца 2017 или 2016 годов. Это две совершенно разные истории. И та модель, которая была реализована в Германии, абсолютно не подходит для Украины. Но если вы не в состоянии осознать простейшие постулаты, то о каком успехе может идти речь? Сегодня нельзя просто взять программу Пятакова и начать ее реализовывать. Кстати, а почему именно Пятакова? Обратитесь еще к программе Кагановича и вновь проведите полную украинизацию. Придите с этой инициативой в Донбасс и приступайте к формированию новой Украины. Объявите жителям этого региона, что отныне тех, кто не является носителем украинского языка, на работу не возьмут. Именно на нем теперь будет вестись государственное делопроизводство. Именно на нем нужно говорить и писать. Ну и что из этого выйдет? Извините, но дончане и луганчане не захотят этим заниматься. Их ответ очевиден: а ради чего тогда все это? Их убивали за то, что они русские, а вы им опять хотите навязать украинское сознание в полном объеме. В этом и заключается главная ошибка очень многих украинских политиков: они хотят действовать так, как будто не было последних трех тяжелых лет с 2014 по 2017‑й, беря за точку отсчета ситуацию 2010 года. По их мнению, достаточно будет лишь небольшого усилия и наличия некоего локомотива, роль которого исполнит Донбасс, и все опять будет хорошо. Нет, друзья, хорошо не будет. Эта проблема гораздо глубже, чем многие могут себе представить.

Но вернемся в 1920 год… После краха самостийных проектов сформировалась украинская политическая эмиграция. Украинские деятели бежали кто в Берлин, кто в Париж, кто в Польшу. Кстати, польские спецслужбы всегда очень внимательно следили за тем, что происходило на Украине, в том числе за решением национального вопроса. Именно его они рассматривали в качестве фундамента для грядущего реванша.

В то время советская власть издала великое множество разнообразных постановлений и декретов о равноправии украинского и русского языков. Например, 21 февраля 1920 года украинский ЦИК постановил: на всей территории Украинской ССР во всех гражданских и военных учреждениях украинский язык должен применяться наравне с великорусским. Никакое преимущество великорусского языка недопустимо; все учреждения, как гражданские, так и военные, обязаны принимать заявления и другие дела и на великорусском, и на украинском языках. За отказ или уклонение от их приема виновные будут привлекаться к ответственности по всей строгости военно‑революционного закона. Этого показалось мало. Спустя полгода уже Совет народных комиссаров УССР принял постановление о введении украинского языка в школах, предусматривая его обязательное изучение во всех воспитательных учреждениях. Особое внимание в документе уделялось изучению украинского языка при подготовке работников просвещения.

И мы опять возвращаемся к истокам. Те люди, которые предлагают начать выполнять замечательные программы Пятакова, Раковского, Петровского и остальных, расписываются в абсолютном незнании истории страны. Эти проекты имеют немало общего и с идеями, которых придерживалась Партия регионов в 2010 году. К чему это привело, мы все прекрасно помним. В результате власть получили абсолютные русофобы‑нацисты, которые стали выдавливать все русское из общественного сознания. И когда вы вновь выступаете с идеями о двуязычии, говоря, что будете в каждом городе Украины издавать не менее одной украинской газеты, откроете дополнительные центры для изучения украинского языка, наладите выпуск дополнительных пособий, вы забываете, что процедура денацификации отнюдь не предполагает установления догмата украинского языка. Это как раз тактика нынешних украинских националистов.

Современные политические изгнанники с Украины никак не хотят понять, что, проводя украинизацию, большевики пытались выбить подпорки у первых самостийников – поклонников Винниченко, Скоропадского, Петлюры, Грушевского и прочих малоприятных людей. Выбили, но до такой степени, что потеряли все возможные берега. И то, что получили украинцы в 2014 году, – это во многом результат той бездумной, абсолютно оголтелой политики украинизации, которая проводилась в 1920–1930‑е годы.

О какой денацификации идет речь, если вы снова собираетесь делать то же самое? Ну чем лозунг «Даешь украинский язык во всех средствах массовой информации!» отличается от того, что проповедует нынешний комитет телевидения и радиовещания Украины? Украинские политики никак не хотят признать, что программа, которую они собираются подать под видом денацификации, – это не что иное, как постулаты Петровского и Раковского, которые никоим образом не соответствуют текущему политическому моменту. Оппозиционные деятели расписываются в собственной безграмотности, объявляя о построении новой Украины на бесконечно устаревшей базе и называя все это проблемой денацификации.

Ведь сейчас ситуация не требует никакой украинизации. Государство и так отводит русскому языку место лишь на задворках. Объявления на дверях киевских ресторанов о том, что в них не обслуживают русских, не редкость. Так, может, предлагающим проводить денацификацию по старым лекалам не в оппозиции господину Порошенко надо быть, а просто переехать в Киев и перестать морочить людям голову? То, что вы называете денацификацией, таковой не является. Напротив, это демонстрация поддержки украинских националистов и их ценностей. Какая уж здесь борьба с украинским нацизмом? Кого вы пытаетесь обмануть? При этом украинские политики любят приводить следующий довод: не надо считать большевиков глупыми, они же создали Народный комиссариат по делам национальностей УССР и даже целый украинский отдел.

Мой прадед имел непосредственное отношение к этому процессу на Украине. Он – старый большевик, сподвижник Сталина еще с конца XIX столетия, участвовавший во всех революционных событиях. И партия направила его в Харьков как раз заниматься вопросами украинизации. Мне достоверно известно, что проводилась она запредельными методами: людей насильно заставляли учить украинский язык. Тогда это было необходимо, чтобы выбить последний козырь из рук, например, Петлюры, который уже в эмиграции мог бы говорить, что проклятые большевики уничтожают все украинское.

Что и кому вы собираетесь доказывать сегодня? Украинское общество и так уже три года настроено на то, чтобы все стороны жизни сделать целиком и полностью украинскими.

Иногда звучат предложения немного поменять ориентиры. То есть цель остается неизменной – это денацификация. Но нужно изменить направление, скажем, переориентировать общественное мнение в сторону сближения с Российской Федерацией. В точности то же самое делали большевики. У них было: «Склонить общественное мнение в пользу Российской Социалистической Федеративной Советской Республики». Добились ли они этого? Да. А теперь следующий вопрос: каким методом они этого добились? Обычно украинские оппозиционные политики при данном вопросе впадают в глубочайшую задумчивость, потому что они никогда им не задавались. Я могу рассказать, что для этого и был сформирован тот самый украинский отдел, который осуществлял строгий контроль за приезжающими на Украину и выезжающими из нее, потому что нередко за пропусками с определенной целью обращался вредный элемент. Именно этим занимается сегодня «служба безпеки» Украины (СБУ), которая контролирует всех пересекающих украинскую границу, а также составляет списки персон нон грата. Количество внесенных в них фамилий уже превысило 22 000. Можно ли говорить о денацификации при таких вводных?

Еще раз повторю: идеи Раковского и Петровского сегодня работать не будут. Мне неоднократно приходилось слышать о том, что денацификацию смогут провести агитаторы. То есть будут подготовлены некие народные глашатаи, которые будут доносить точку зрения нового украинского правительства населению, и благодаря этому удастся устранить имеющиеся проблемы. Чем это отличается от происходящего в Киеве? Ведь там и так действует министерство информационной политики, возглавляемое небезызвестным Стецем. Осуществляет оно те же функции и руководствуется теми же принципами. В программе Раковского и Петровского данный пункт был сформулирован как «ликвидация всех контрреволюционных организаций».

Абсолютно очевидно, что проект денацификации нужно создавать заново. Вам придется закатать накрахмаленные белоснежные манжеты и взяться за работу. За осмысление опыта столетней давности. А вовсе не за клонирование идей Петровского и Раковского. Это вам ничего не даст, поскольку тем же самым занимаются украинские националисты. И даже более того. Получается, что украинские оппозиционные политики борются не с Бандерой, а с Петровским и Раковским. Ведь Бандера никогда не занимался построением украинизированной Украины. Это предполагалось сделать третьим этапом его национальной революции, но он и первый‑то не смог осуществить. Вы же боретесь с наследием большевиков с помощью программ партии большевиков…

Знают ли украинские оппозиционеры об идеологической подоплеке национальной политики большевиков? Ее основная мысль сводилась к борьбе с буржуазным влиянием на широкие трудовые массы. В украинской политике это трансформировалось в «борьбу с влиянием русских на массы рядовых украинцев». Каким образом с помощью подобной конструкции можно воевать с проявлениями нацизма? Тогда надо признать, что ваше место – в рядах правительства Порошенко. Ведь вы размышляете и рассуждаете точно так же, как и люди, находящиеся сейчас у власти на Украине. У вас расхождения с ними только по одному базовому элементу. Те выступают против всего русского, а вы призываете к союзу с Россией, потому что об этом говорили когда‑то, сто лет назад, Петровский, Раковский, Затонский и остальные.

Забудьте об этом. Во‑первых, это не работает. Во‑вторых, все это уже и так используется господином Порошенко, господином Турчиновым и господином Аваковым. Просто по своей природной скромности они не называют подлинных авторов проекта по формированию украинского духа. Никакая денацификация в этом случае невозможна. Через 10–15–20 лет будет существовать та же проблема. Вас опять пинками выгонят с Украины, и вы опять будете горевать в эмиграции, по‑прежнему не понимая, почему не получилось реализовать задуманное. И вновь кто‑то должен будет вам помогать и разрабатывать за вас некие проекты. Почему вы сами не озаботились изучением истории собственной страны? Почему вы упорно не хотите осознать, кто и как принес на Украину эту самую украинскую националистическую модель? Может быть, перед тем как угрожать всей Украине проведением политической денацификации, вы потрудитесь выяснить, что это такое?

Большевики, проводившие украинизацию в первой трети ХХ века, говорили, что Украина никогда не войдет в РСФСР в качестве составной части. Главной задачей было формирование украинских подотделов общего наркомата. Сегодня Украина не является составной частью России, вместо подразделений украинского наркомнаца распрекрасным образом действуют нынешние украинские ведомства и министерства. Как вы будете проводить денацификацию? Вы что, собираетесь снова открыть эти комитеты в Калуге, Брянске, Самаре, Воронеже? Зачем?

Рассуждая о политике большевиков на Украине, нынешние оппозиционеры заявляют: «Программа того времени замечательная. Надо только провести некоторые репрессии и закрыть вредные украинские организации». Пожалуйста, сто лет назад уже закрывали контрреволюционную «Украинскую громаду». Потом изгнаннику Грушевскому разрешат вернуться в Советский Союз, и он станет главным певцом украинского национального движения. Вы хотите пойти по второму кругу? Только из‑за того, что вы закроете какую‑нибудь очередную громаду, программа денацификации не заработает. Потому что ее механизм лежит в совершенно иной плоскости. Прежде всего вам надо изучить опыт столетней давности и понять, почему он привел к абсолютно иным последствиям, чем те, которые предполагались. Лишь после этого можно говорить о каких‑то прожектах.

У нынешних политических эмигрантов, представителей Партии регионов, когда они находились у власти, была возможность заняться этими организациями. Почему же вы их не закрыли? Потому что в тот момент они полностью соответствовали национальным устремлениям украинского народа, которые прописаны в Конституции и которые вы же законодательно и закрепляли. Действуя по лекалам Затонского и Петровского, ликвидировав одну громаду, завтра вы откроете несколько новых. В чем тогда суть денацификации? В Германии, когда закрывали организации наподобие гитлерюгенда или его подразделения юнгфолька, никому и в голову не приходило вновь открывать их через три года. Ведь иначе профанируется сама идея денацификации. Вы же собираетесь действовать так, как сказал Раковский. И после этого удивляетесь, что над вами открыто смеются.

Минуло столетие, по истории того периода написаны фундаментальные работы. Они издавались в годы советской власти, они выходят в современной России. Но вы не хотите их изучать. Вы считаете, что решите главную проблему, распустив украинские национальные организации. Однако должен вас огорчить: это не денацификация. Более того, таким образом вы рискуете продолжить как раз нацификацию страны. Всем людям, желающим перемен, давно пора усвоить, что все беды нынешней Украины проистекают из того, что она является страной невыученных уроков. Не выученных всеми – политиками, обществом, творческой интеллигенцией, о которой мы еще поговорим отдельно. Здесь отмечу, что денацификация интеллигенции в Германии не может являться образцом при проведении денацификации интеллигенции на Украине, поскольку это абсолютно разные явления.

До тех пор, пока украинские политики в изгнании, или украинские политики на территории Украины, осознающие всю гибельность нынешнего пути, или перспективные украинские политики, которые пока только копят силы и ревниво ждут своего часа, не поймут, что опыт столетней давности неприменим и что должна быть разработана принципиально новая программа с учетом реалий последних лет, ситуация не сдвинется с мертвой точки. Вы можете сколько угодно собирать заседания комитета освобождения Украины, выступать за все хорошее против всего плохого, руководствуясь опытом Петровского, Раковского и Затонского, но вы никуда с этим не придете. Повторяю еще раз: все эти замечательные проекты в полной мере реализованы победившим Майданом. А вы остаетесь на обочине процесса. Вы не способны увлечь украинского обывателя за собой, поскольку вы не можете предоставить ему ничего принципиально нового. В 1920 году большевики предложили Украине абсолютно новую модель. Ее критиковали многие интеллектуалы. Ее критиковали в том числе внутри партии. Но большевики начали ее реализовывать. Да, на выходе получилось совсем не то, что планировалось. Это правда. Но едва ли Ленин, давая санкцию на запуск механизма подобного рода, мог предположить, что пройдет время, и украинский национализм, казалось бы, разгромленный в годы Гражданской войны, расцветет настолько пышным цветом, что приведет к затяжной войне на западе Украины с 1945 по 1952 год. Эту тему мы еще обсудим на страницах книги. Ведь украинские политики, выступающие за процедуру денацификации, не понимают сути того процесса, который происходил в пяти западных областях.

Однако прежде нам нужно рассмотреть достаточно простой и всем известный пример. Речь идет о так называемой «проблематике голодомора». Вне всякого сомнения, в новой программе денацификации, для которой когда‑нибудь приедет время, этот вопрос будет в числе самых главных и судьбоносных.