Тема тайной войны всегда вызывает самый живой интерес у широкой аудитории. И яркое свидетельство тому – полки книжных магазинов, заполненные разнообразными изданиями, посвященными деятельности советской разведки и контрразведки в годы Второй мировой войны. Качество данной литературы нередко вызывает вопросы, поскольку многие произведения базируются исключительно на мифах и легендах, а то и вовсе на слухах и небылицах.

Конечно, нельзя отрицать наличие определенных сложностей при изучении данной проблематики. Несмотря на то что в последние годы достаточно большие массивы документов были рассекречены, доступ к значительному их количеству по‑прежнему закрыт. Впрочем, ожидать другого мы и не можем. Ведь прежде всего это относится к материалам о работе агентуры в глубоком тылу или документам, в которых могут раскрываться формы деятельности разведки и контрразведки. Эта информация составляет государственную тайну. Тем не менее нужно отметить, что ФСБ России регулярно участвует в издании книг на основе документов из своего Центрального архива.

Итак, вклад советских разведчиков и контрразведчиков в дело Великой Победы сложно переоценить. Но прежде чем переходить к разговору об их деятельности во время Великой Отечественной войны, нужно обратиться к истории системы органов разведки.

В 1920–1930‑е годы советская разведка условно подразделялась на военную и политическую. Структурно органы внешней разведки находились в составе ВЧК – НКВД (Иностранный отдел, ИНО). Военная разведка относилась к Генеральному штабу Народного комиссариата обороны. При этом обе разведывательные службы неоднократно реорганизовывались.

Следует заметить, что советская разведка в эти годы добилась немалых успехов. Можно вспомнить блистательные операции треста «Синдикат 2» против белой эмиграции, в частности Бориса Савенкова; похищение генерала Кутепова и генерала Миллера в Париже. Среди ее достижений были и великолепные операции на Балканах, когда нелегал Линицкий сумел не только войти в доверие к руководству Русского общевоинского союза, но и завербовать более десятка его членов.

Однако 1937–1938 годы стали поистине черными и для внешнеполитической, и для военной разведки СССР. Так, с июля по октябрь 1937 года были арестованы 43 сотрудника разведывательных органов, в следующие два месяца более 50 руководителей ГРУ были сняты со своих должностей. Судьба многих выдающихся советских разведчиков сложилась трагически. Были расстреляны А. Х. Артузов (в особом порядке за участие в контрреволюционной заговорщицкой организации внутри НКВД), Э. П. Берзин (за измену Родине, подрыв государственной промышленности, совершение террористических актов, организационную деятельность, направленную на свержение существующего строя) и многие другие должностные лица из центрального аппарата и на периферии. Отзывались и репрессировались руководители легальных и нелегальных резидентур, особенно если в их прошлом имелись какие‑либо свидетельства о контактах с троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и другими «врагами народа».

Лишь немногим удалось чудом избежать репрессий. Среди них был исключительно смелый разведчик А. М. Коротков, ставший впоследствии руководителем нелегальной разведки и генерал‑майором. В 1939 году он был уволен из органов, но после письма на имя Л. П. Берии восстановлен на службе. В августе 1940 года Коротков был назначен третьим секретарем полпредства СССР в Германии и выполнял там функции заместителя резидента легальной резидентуры. В первые дни войны здание советского представительства было блокировано гестапо, но Александр Коротков, рискуя жизнью, сумел несколько раз выехать в город для проведения встреч с агентурой и передачи радиостанции для связи с Центром.

Начальник военной разведки И. И. Проскуров в начале 1940 года докладывал Сталину, что за «последние два года чистки разведорганов от чуждых и враждебных элементов» были арестованы свыше 200 человек, «заменен весь руководящий состав до начальников отделов включительно. <…> Только из центрального аппарата и подчиненных ему частей отчислено по различным политическим причинам и деловым соображениям 365 человек. Принято вновь 326 человек, абсолютное большинство из которых без разведывательной подготовки».

Репрессии нанесли этим службам, да и всей стране в целом невосполнимый ущерб. В результате арестов и ликвидации наиболее подготовленных и профессиональных сотрудников получение важнейшей военной, военно‑политической, научно‑технической информации было сорвано. Кадровый состав советских резидентур за рубежом резко сократился. Связь со многими источниками, в том числе в иностранных спецслужбах, внешнеполитических ведомствах, дипломатических представительствах, была утрачена.

Таким образом, создаваемая с середины 1920‑х годов А. Х. Артузовым, М. С. Урицким, Э. П. Берзиным разветвленная разведывательная сеть по всему миру оказалась под угрозой. Все это привело к тому, что в течение нескольких месяцев накануне войны высшее руководство страны в принципе не получало разведывательных данных. Считается, что не была получена, например, упреждающая информация о готовящемся аншлюсе Австрии, Мюнхенском сговоре Англии, Франции, Италии и Германии о разделе Чехословакии и присоединении Судетской области к Третьему рейху.

В этих условиях нужно было срочно создавать новую разведку, на что требовались значительные силы и время. Пришедшие на смену репрессированным сотрудникам молодые разведчики из‑за отсутствия практических навыков и необходимого опыта просто не были способны за короткий срок полностью воссоздать разрушенное. В этом, конечно же, нет их вины. Тем не менее связь с некоторыми важнейшими агентами снова удалось установить, проводилась работа по формированию новых резидентур и поиску источников информации. В некоторой степени укрепился кадровый состав зарубежных точек.

Однако все же можно говорить лишь о частичном восстановлении работоспособности разведки. К. Е. Ворошилов на пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 года сказал следующее:

«Разведки как органа, обслуживающего и снабжающего Генеральный штаб всеми нужными данными о наших соседях и вероятных противниках, их армиях, вооружениях, планах, а во время войны исполняющего роль глаз и ушей нашей армии, у нас нет или почти нет. Военную разведку, достойную нашей страны и армии, мы обязаны создать во что бы то ни стало и в возможно короткий срок. Необходимо ЦК выделить достаточно квалифицированную группу работников для этой цели».[1]

Сегодня уже стало традиционным мнение, что к началу Великой Отечественной войны руководство СССР и верховное командование РККА допустили ряд серьезных ошибок, которые привели к катастрофе в первые дни боевых действий. Якобы Сталин не доверял или не хотел верить данным разведки, что и стало его самым главным просчетом.

Но такое представление о событиях первоначального этапа войны слишком упрощенное. Разведывательных сообщений о том, что Германия развяжет войну против СССР в первой половине 1941 года, поступило не менее сотни, но информация, в частности о точной дате начала войны, зачастую носила действительно противоречивый характер. Имела место и недооценка военного потенциала Германии руководством военной и внешней разведки.

Как уже было сказано, руководство страны неоднократно пыталось найти оптимальные формы организации работы структур разведки. В 1939 году разведывательное управление РККА трансформировалось в Пятое управление Народного комиссариата обороны СССР. В 1940‑м было отдано в подчинение Генеральному штабу и, соответственно, стало называться Разведывательным управлением Генерального штаба Красной армии. И только в феврале 1942 года появилась общеизвестная аббревиатура ГРУ. Военная разведка была реорганизована в Главное разведывательное управление Генштаба, а в ее составе созданы два управления (агентурное и информационное), а также несколько самостоятельных отделов.

В октябре 1942‑го ГРУ было переподчинено исключительно наркому обороны. В задачи главного управления входила организация агентурной и разведывательно‑диверсионной работы как на территории иностранных государств, так и на оккупированных советских территориях.

Кроме того, в Генеральном штабе было создано Управление войсковой разведки, но оперативно‑агентурная работа выходила за рамки компетенции этой структуры.

А 19 апреля 1943 года из особых отделов НКВД, занимавшихся противодействием массированной заброске агентуры спецслужб противника, было создано легендарное управление военной контрразведки СМЕРШ. К моменту образования контрразведки инициатива в ведении военных действий стала постепенно переходить к войскам РККА, в копилке наших войск была позади битва под Сталинградом.

Считается, что название этой спецслужбе дал сам Сталин. Вначале это подразделение предлагалось назвать СМЕРНЕШ (то есть «смерть немецким шпионам»), на что Сталин заявил, что на советской территории полно шпионов и из других государств, с которыми также необходимо вести борьбу. Поэтому официальным наименованием нового органа стало управление контрразведки СМЕРШ НКВД СССР. Документов, подтверждающих историю этого названия, на данный момент не имеется. Тем не менее такая легенда существует.

Вообще были образованы три независимые структуры: Главное управление контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата обороны СССР, которое возглавил В. С. Абакумов; Управление контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата Военно‑морского флота СССР под руководством П. А. Гладкова; Отдел контрразведки (ОКР) СМЕРШ НКВД СССР, начальником которого стал С. П. Юхимович.

Основной задачей службы контрразведки являлась борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок в частях Красной армии и ВМФ, а также в тылу. Эта работа была направлена как на профессиональных немецких разведчиков и диверсантов, прошедших длительную подготовку, так и на завербованных агентов.

Напомню, что в первые недели войны в немецкий плен попало огромное количество советских военнослужащих, из числа которых подбирались люди, соглашавшиеся на сотрудничество с вермахтом. Затем они направлялись в советский тыл прежде всего для сбора разведывательной информации.

Однако готовность военнопленных поступить на службу к вермахту была обусловлена отнюдь не ненавистью к товарищу Сталину, как сегодня можно прочитать у ряда исторических публицистов. Большинство красноармейцев попадали в плен в силу трагически сложившихся обстоятельств, когда в результате стремительного продвижения германских войск в окружении оказывались целые армии. Поэтому говорить о том, что все они сдавались из‑за желания противостоять советскому строю, будет по меньшей мере преувеличением.

Достаточно большая часть таких агентов давали согласие на вербовку лишь для того, чтобы вернуться на родину, сдаться и таким образом спастись.

Все лица, возвращающиеся из плена, проходили обязательную проверку, так называемую фильтрацию, которую с 1941 года осуществляли особые отделы НКВД, а после образования органов контрразведки – СМЕРШ.

О том, как это происходило, рассказывает доктор юридических наук, начальник управления регистрации архивных фондов ФСБ России В. С. Христофоров:

«В течение короткого времени, трех‑пяти дней, военному контрразведчику предстояло определить, является ли человек подозреваемым в шпионаже или ему можно доверять. В этот период возвращающиеся из плена или окружения находились в проверочных (фильтрационных) пунктах, и на них заводилось фильтрационное дело. Оно представляло собой анкету, которую заполнял или сам проверяемый человек, или следователь с его слов; а также протоколы допроса этого лица или третьих лиц, знавших обстоятельства нахождения в плену. Если человек не путался в показаниях, то таких людей возвращали на приемные пункты Красной армии, и они использовались для пополнения частей. Если же у следователя в ходе проверки возникали какие‑то сомнения, то данного человека направляли в фильтрационный лагерь, где велась уже более тщательная проверка. Однако это не означало, что из фильтрационного лагеря все сразу автоматически перемещались в лагеря НКВД, Сибирь и т. д. Большинство после прохождения проверки в фильтрационном лагере признавалось невиновным и также возвращалось на службу в Красную армию либо по состоянию здоровья в распоряжение военных комиссариатов по месту жительства.

Материалы на людей, которые обоснованно подозревались в сотрудничестве с германской разведкой, передавались в военный трибунал. По ним и принималось решение: в ряде случаев были вынесены смертные приговоры. Но их число на фоне миллионов лиц, прошедших фильтрацию, было незначительным – не более 10 % были наказаны лишением свободы или получили смертный приговор.

…Интересно, что в начале войны немцы прокалывались на одной простой, казалось бы, вещи. Красноармейские книжки, которые изготавливались для агентов немецкой разведки, были выполнены безупречно, качество было идеальным, но их выдавал единственный признак: в нашей красноармейской книжке использовалась скрепка из обычной проволоки, а в красноармейской книжке, изготовленной германской разведкой, она была из нержавеющей стали. Также в красноармейских книжках часто применялись какие‑то условные знаки, например дополнительная цифра или какой‑то символ, которые периодически перерегистрировались. Зачастую немецкая разведка не успевала этого отслеживать, и завербованных агентов определяли в том числе по этим мелочам».

Нельзя не отметить, что во многом благодаря современной литературе вокруг СМЕРШа создан ореол страшного репрессивного органа, безжалостно расправлявшегося с людьми, ни в чем не повинными, в том числе с мирным населением Германии в конце войны. Однако на самом деле никакого отношения к подобным преследованиям главное управление контрразведки не имело.

Также вопреки распространенному мнению органы СМЕРШ хотя и работали в лагерях военнопленных, не могли приговорить кого‑либо к тюремному заключению или расстрелу, поскольку не обладали судебными полномочиями. Все военнопленные находились в распоряжении НКВД, приговоры выносил военный трибунал или особое совещание при НКВД.

В рамках органов СМЕРШ никогда не создавались заградотряды, а тем более работники контрразведки их не возглавляли. В начале войны заградительные мероприятия осуществлялись войсками НКВД, а в 1942 году заградотряды формировались при каждой армии в целях поддержания порядка во время боев.

Зато известно, что контрразведчики принимали участие в боевых действиях, в том числе в сложнейших обстоятельствах брали на себя командование армейскими подразделениями и во многих случаях проявили настоящий героизм на полях сражений.

Что касается методов работы с военнопленными, известно, что советская агентура внедрялась в их среду и путем общения и прослушивания разговоров выясняла какие‑то сведения, которые могли бы указать на то, что человек выдает себя за кого‑то другого, чтобы избежать наказания.

Например, общеизвестно, что удавалось достаточно легко и быстро определить солдат и офицеров войск СС. Ведь у них была традиция наносить себе татуировки с порядковыми эсэсовскими номерами. И даже если на теле человека были какие‑то следы после удаления таких «знаков отличия», контрразведчик мог совершенно четко определить, кто находится перед ним – мобилизованный солдат вермахта или сотрудник СС.

Говоря о работе с мирными гражданами, нужно отметить, что во всех директивных указаниях подчеркивалась необходимость уважительного отношения к местному населению. Ведь в руководстве страны все прекрасно понимали, что простые люди невиновны в тех деяниях, которые творили Гитлер и нацистская власть. Здесь вспомним знаменитые слова Сталина: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается».

Довольно сложным остается вопрос о том, к какому именно времени органам контрразведки удалось полностью ликвидировать всю нацистскую агентуру на территории Советского Союза. Историки справедливо отмечают, что у кого‑то из агентов германской разведки наверняка получилось избежать наказания. Тем не менее поиск немецких агентов велся достаточно длительное время. Соответствующие мероприятия проводились, естественно, и в рамках розыска нацистских преступников. И в этом отношении главной задачей было разобраться с каждым преступником персонально.

В 1944–1945 годах на территории Советского Союза прошло восемь показательных процессов, в том числе знаменитые краснодарский, смоленский и рижский процессы. Подготовку материалов к ним вела именно контрразведка СМЕРШ.

Кстати, не будем забывать, что в ходе Нюрнбергского процесса были вынесены и оправдательные приговоры. Речь идет о случаях, когда достаточных доказательств виновности некоторых лиц собрано не было.

Однако поиск нацистских преступников продолжается и в наше время. Яркий пример – фигурант громких процессов по делам военных преступников украинского происхождения Иван Демьянюк, который недавно умер в Германии.

[1] Цит. по: Независимое военное обозрение. – М., 2007. № 28. 24 августа.