Келли чувствовала тревогу с момента, когда услышала голос незнакомца, и сейчас она хочет, чтобы я объяснил ей почему. С наибольшей вероятностью ее испуг объясняется самим фактом, что в подъезде кто‑то находился, потому что перед появлением этого человека Келли не слышала звука открывающейся двери и знала (как минимум ощущала интуитивно), что он находился внутри, спрятавшись где‑то в подъезде. Только когда мы начали это обсуждать, она осознала: когда он сказал, что идет на четвертый этаж, то не объяснил зачем. Келли сама заполнила пробелы, сделав вывод, что он идет к Клайнам, в квартиру напротив. Теперь, во время нашего разговора, она понимает, что, если бы Клайны ответили молодому человеку по домофону, она бы услышала громкое жужжание открывающегося электронного замка и миссис Клайн уже стояла бы на лестничной площадке, перекрикиваясь с гостем. Вот почему интуиция советовала Келли держаться настороже.

Келли говорит мне, что она не прислушалась к себе, потому что в поведении молодого человека она не увидела ничего, подкрепляющего эту инстинктивную тревогу. Точно так же, как некоторые вещи нужно увидеть, чтобы в них поверить, есть и такое, во что нужно поверить, чтобы это увидеть. Поведение незнакомца не соответствовало сложившемуся у Келли представлению о насильниках, и она не смогла опознать то, что не была готова опознать. И вы бы тоже не смогли: вот почему одним из способов снизить риск является изучение его признаков.

Опытный преступник – настоящий специалист в том, как не дать жертве распознать сигналы выживания, но сами методы, которыми он пользуется, чтобы скрыть эти сигналы, могут служить индикаторами опасности.

Принудительное объединение в команду

Келли спрашивает меня, какие сигналы выдают человека, напавшего на нее, и я начинаю с сигнала, который я называю «принудительное объединение в команду». Оно проявляется в использовании слова «мы» («У нас наверху голодный кот»). Принудительное объединение в команду – эффективный способ добиться доверия будущей жертвы, потому что позицию «мы все в одной лодке» трудно отвергнуть без опасения показаться невоспитанным человеком. Оказаться вдвоем в затруднительном положении – например, вместе застрять в лифте или одновременно прибежать к дверям только что закрывшегося магазина – побуждает выйти за пределы социальных границ. Но вынужденное объединение – это не совпадение, оно происходит намеренно и целенаправленно и оно – одна из самых изощренных манипуляций. Признак вынужденного объединения – притязание на общую цель или совместный опыт там, где на самом деле людей ничего не объединяет: «Мы оба», «Мы – отличная команда», «Как мы будем выходить из этой ситуации?», «Мы сделали это» и т.д.

В фильме Дэвида Мэмета «Дом игр» (House of Games) можно увидеть прекрасный пример того, как функционирует вынужденное объединение в команду, организованное талантливым жуликом. Поздно вечером молодой солдат входит в офис Western Union, он беспокоится, успеют ли прийти до закрытия офиса деньги, необходимые ему для покупки билета на междугородний автобус. Там он видит мужчину, который, очевидно, находится в такой же ситуации. Товарищи по несчастью вступают в разговор, и мужчина говорит солдату: «Эй, если мои деньги придут раньше, то я дам вам необходимую сумму. Вы сможете вернуть мне ее, когда вернетесь на базу». Солдат тронут добротой незнакомца, но тот осаживает его: «Но вы сделаете то же самое для меня».

На самом деле, незнакомец не находится в одной лодке с солдатом и не ожидает денежного перевода. Он – искусный мошенник. Как и следовало ожидать, приходят только деньги солдата, и, когда офис Western Union закрывается, солдат сам, добровольно, делится с незнакомцем. Самые искусные мошенники делают жертв своими соучастниками.

Келли не приняла на сознательном уровне сигнал, который подавала ее интуиция, поэтому она не смогла использовать простой защитный прием от «принудительного объединения в команду», т.е. однозначный отказ от партнерства: «Я не просила у вас помощи и не нуждаюсь в ней». Многие оптимальные способы защиты, и этот в том числе, грубоваты. Теперь Келли понимает, что показаться грубой – невеликая цена за спасение.

Безопасность – главная забота каждого живого существа, и ради нее можно время от времени решиться на резкий или даже грубый отказ. Впрочем, грубость – понятие относительное. Если вы стоите в очереди и кто‑то повторно наступает вам на ногу, то вы реагируете резким окриком и не считаете такую реакцию грубой. Вам даже может показаться, что вы проявляете сдержанность. Это происходит потому, что адекватность нашей реакции определяется поведением, которое ее провоцирует. Если бы люди рассматривали «принудительное объединение в команду» как неприемлемое поведение, мы бы не боялись проявить в таком случае грубую реакцию.

«Принудительное объединение в команду» осуществляется в разных случаях и по разным причинам, но, когда незнакомец «зовет в команду» женщину, оказавшуюся в уязвимом положении (например, в уединенном месте), это заведомо неприемлемо. Здесь мы имеем дело не с партнерством или совпадением, а с попыткой установить контакт, и это может быть хорошо, а может быть плохо – вопрос в том, кто стремится к контакту и почему.

По большому счету установление контакта имеет незаслуженно хорошую репутацию. Готовностью к контакту восхищаются, хотя люди почти всегда действуют по эгоистическим причинам. И даже если дурных намерений нет, имеется всего лишь желание, например, завязать разговор на вечеринке, это не означает, что женщина должна общаться со всеми незнакомыми мужчинами, кто с ней заговорит. Наверное, лучшее оправдание для установления контакта – желание ободрить и успокоить, но если в этом и заключается единственное намерение незнакомца, то еще правильнее было бы оставить женщину в покое.

Шарм и дружелюбие

Шарм – еще одна переоцененная способность. Обратите внимание, я назвал его способностью, а не неотъемлемым свойством личности. Шарм почти всегда представляет собой орудие, средство, использование которого, как и установление контакта, имеет под собой мотив. Очаровывать кого‑то – значит подчинять, управлять с помощью обаяния или привлекательности. Подумайте об очаровании как о действии, а не как о свойстве. Если вы сознательно скажете себе «Этот человек пытается очаровать меня» вместо «Он очарователен», то вы сможете контролировать ситуацию. Чаще всего, когда мы разглядим то, что скрывается под оболочкой шарма, там не окажется ничего страшного или опасного. Но в иных случаях вы будете счастливы, что вовремя присмотрелись.

Поэтому я сказал Келли, что многие сигналы можно распознать по лицу. Она интуитивно прочитала лицо своего обидчика, подобно тому, как сейчас она читает мое лицо, а я читаю ее. Психолог из Университета Калифорнии в Сан‑Франциско Пол Экман рассуждает: «Лицо говорит нам о таких тонких нюансах чувств, что лишь поэт способен отразить их в словах». Один из инструментов очарования – улыбка, которую Экман называет самым важным сигналом намерений. Он добавляет, что она же является «типичным способом маскировки эмоций».

Психолог Университета Калифорнии в Лос‑Анджелесе Лесли Бразерс добавляет: «Если я пытаюсь обмануть кого‑нибудь, то, чтобы раскусить мой обман, этот человек должен быть немного умнее меня. Это значит, что между нами происходит некая "гонка вооружений"».

Преступник делает все, что в его силах, для того чтобы «гонка вооружений» выглядела как «разрядка». Вздох «Он был таким милым» я очень часто слышу от людей, рассказывающих о человеке, который через много месяцев или через несколько мгновений после проявления дружелюбия вдруг напал на них. Мы должны усвоить сами и научить своих детей, что внешнее дружелюбие не равносильно доброте. Дружелюбие – волевое решение, одна из стратегий социального взаимодействия; это не черта характера. Люди, стремящиеся к контролю над другими, почти всегда вначале создают себе имидж приятного человека. Подобно установлению контакта, внешнему очарованию и обманчивой улыбке, показное дружелюбие зачастую имеет скрытый мотив.

Келли кивает в знак согласия и напоминает мне, что насильник был «очень милым». А я читаю стихотворение Эдварда Гори, признанного мастера черного юмора:

Проктор мальчишке конфеты купил,

Проктор казался любезен и мил,

Проктор пороку предаться желал:

Парень такого и не ожидал.

Да, Проктор, школьный надзиратель, мил и покупает мальчику сладости, он приятен во всех отношениях, но это не подтверждает его добрые намерения.

Еще в 1859 г. в книге «Помоги себе сам»(Self Help), которая ознаменовала появление нового жанра, Сэмюэл Смайлс высказал мысль, что внешние качества сами по себе являются «просто средством для продвижения». Он писал, что «люди, действия которых полностью расходятся с их словами, не заслуживают доверия, и сказанное ими не имеет значения». К сожалению, в наше время с этим сложнее. В отличие от эпохи, когда люди жили в маленьких сообществах и некуда было деться от своей репутации, мы живем в век анонимных мимолетных встреч, и многие люди стали экспертами в искусстве быстрого убеждения. Доверие, которое в прежние времена завоевывали с помощью действий, теперь покупается ловкостью рук и слов.

Я настоятельно рекомендую женщинам недвусмысленно и резко отклонять нежелательные попытки установления контакта, но я понимаю, что сделать это трудно. В то время как установление контакта имеет хорошую репутацию, резкость женщины в нашей культуре имеет репутацию плохую. Женщина, четко выражающая свои мысли по этому поводу, считается или холодной, или стервой, или и тем и другим. От женщины ожидают, что она в первую очередь ответит на любую попытку контакта со стороны мужчины. И ее ответ должен быть полон готовности и внимания. Неуверенность считается привлекательной в противоположность ясному и недвусмысленному отпору. От женщины ожидают тепла и открытости, и в ситуации, когда с ней заговаривает незнакомец, это «тепло» в лучшем случае продлевает контакт, повышает уровень ожиданий и приводит к напрасным тратам времени. В худшем случае «тепло» играет на руку мужчине, имеющему недобрые намерения, обеспечивая его необходимой информацией для оценки будущей жертвы и контроля над ней.

Слишком много подробностей

Люди, которые хотят обмануть вас, объясняю я Келли, часто используют простое средство под столь же простым названием: слишком много подробностей. Тот мужчина рассказал историю о некормленой кошке в квартире приятеля: слишком много подробностей. Предложение оставить открытой дверь, «как поступают леди в старых фильмах»: слишком много подробностей. Добровольное признание, что он постоянно опаздывает («часы сломались, я не виноват»): слишком много подробностей.

Когда люди говорят правду, то не опасаются вызвать сомнения и не ощущают необходимости в дополнительной поддержке в виде подробностей. Но, когда человек лжет, даже если то, что он говорит, кажется вам убедительным, оно не кажется убедительным лжецу, поэтому он продолжает говорить.

Любая деталь может казаться лишь маленьким гвоздиком, который злодей уронил на дорогу, но все вместе эти гвозди способны остановить грузовик. Защита заключается в том, чтобы следить за контекстом, в котором предлагаются подробности.

Контекст всегда ясен в начале взаимодействия и обычно очевиден в его конце, но избыток подробностей может заслонить его. Представьте себе, что вы смотрите из окна поезда, который только что отошел от перрона. Мимо вас проплывают детали, или вы проплываете мимо них, сначала медленно. Когда поезд постепенно набирает скорость, вы видите больше деталей, но каждую из них – очень быстро: пустую детскую площадку, граффити на стене, играющих на улице детей, стройплощадку, шпиль церкви, и это продолжается до тех пор, пока поезд не достигает скорости, при которой отдельные детали сливаются в... квартал. Точно такое превращение может произойти, когда разговор превращается в. ограбление. Все мошенники стремятся отвлечь жертву от очевидного.

На Келли обрушилось сразу так много подробностей, что она упустила из виду самое главное: этот молодой человек был ей незнаком. Всякий раз, когда поезд набирал такую скорость, что Келли становилось некомфортно, всякий раз, когда она могла бы понять, что происходит (например, молодой человек забирает пакет у нее из рук, несмотря на ее отказ), он замедлял поезд, заговаривая о какой‑нибудь новой несущественной детали. Он использовал привлекающую внимание подробность, чтобы Келли начала воспринимать его как знакомого, как человека, которому она могла доверять. Но ощущение знакомства было искусственным: она видела маску, а не человека.

Человек, распознающий стратегический прием «слишком много подробностей», видит лес, сохраняя одновременно способность видеть в нем те несколько деревьев, которые действительно имеют значение. Когда вы идете поздно ночью по городским улицам и к вам приближается незнакомый человек, то не имеет никакого значения, насколько он располагает к себе. Вы не должны ни при каких обстоятельствах забывать о главном: это – незнакомец и он приближается к вам. Неплохим упражнением будет время от времени напоминать самой себе о том, где вы находитесь и как вы относитесь к людям вокруг вас. Например, если свидание затягивается, то вопреки улыбчивости и очаровательности мужчины женщина может удержать ситуацию под контролем, напомнив себе: «Я дважды просила его уйти». Защита от лишних деталей проста: постоянно оценивайте контекст ситуации.

Кастинг

Еще один прием, который был использован человеком, изнасиловавшим Келли, называется кастинг. Мужчина слегка критикует женщину в расчете на то, что она постарается опровергнуть его оценку. «Видимо, вы считаете ниже своего достоинства разговаривать с такими, как я», – может сказать мужчина, и женщина вступит в разговор, чтобы не быть обвиненной в снобизме. Мужчина говорит женщине: «Вы не похожи на человека, читающего газеты», – и она старается доказать, что умна и хорошо информирована. Когда Келли отказалась от помощи, будущий насильник сказал: «Знаете, есть такая штука, как чрезмерная гордыня», – и чтобы избежать такого ярлыка, она приняла помощь.

Кастинг всегда предусматривает небольшую провокацию, обычно такую, на которую можно легко ответить. Но так как именно ответа и добивается провокатор, то защитой послужит ваше молчание. Оно действует лучше всяких слов. Если вы втягиваетесь в перепалку, то можете выиграть очко, но проиграть нечто, намного более дорогое. Важно не то, что провокатор думает, он и сам не верит в то, что говорит. Зато он уверен, что прием сработает.

Поставить на счетчик

Следующий сигнал, смысл которого я разъясняю Келли, я называю «поставить на счетчик»: «Он добивался разрешения помочь вам, потому что тогда вы оказывались перед ним в долгу, и тот факт, что вы должны человеку, делает почти невозможной просьбу оставить вас в покое». Обычные «акулы» охотно дают взаймы небольшую сумму, чтобы получить намного больше, используя жестокие методы. Применяя такой же принцип, злодей великодушно предлагает помощь, но всегда просчитывает размер долга. Защита в этом случае заключается в том, чтобы постоянно держать в памяти две вещи, о которых редко вспоминают: он сам подошел, и я не просила его о помощи. Затем, несмотря на то что этот человек может оказаться всего лишь добрым незнакомцем, следить за другими сигналами.

Всем знакома ситуация, когда прохожий предлагает женщине донести тяжелые сумки. Чаще всего это просто бесхитростный «ростовщик», надеющийся завязать знакомство. Долг, который он записывает в своей «книге обязательств», заплатить совсем нетрудно: достаточно просто с ним поболтать. Однако в его действиях есть нечто общее с действиями настоящего преступника, вмешивающегося со своей фальшивой благожелательностью в чью‑то жизнь, а именно мотив. В Америке не существует благотворительного движения, призванного облегчить бремя американских женщин, поднося их покупки. В лучшем случае такая помощь мало чем отличается от вопроса «Вы часто приходите сюда?», т.е. от попытки завязать знакомство. В худшем – эта стратегия эксплуатирует чувство благодарности и справедливости.

Здесь я не говорю о преступнике, который просто подходит, показывает оружие и требует денег, именно потому, что такой преступник распознается намного проще, чем злоумышленники, использующие описанные мной приемы.

Важно подчеркнуть, что приемы «принудительное объединение в команду», «слишком много подробностей», «шарм и дружелюбие», «кастинг» и «ростовщичество» широко используются в повседневной жизни людьми, не имеющими недобрых намерений. Вы, должно быть, уже видели некоторые из них – их использовали мужчины, которые всего лишь хотят завязать разговор с женщиной. Я не осуждаю этих неуклюжих Казанов, однако времена изменились, и мы, мужчины, несомненно, должны придумать какие‑нибудь новые приемы, не связанные с обманом и манипуляциями.

Непрошеное обещание

Перейдя к обсуждению очередного сигнала, я прошу Келли вернуться к моменту, когда она не хотела пускать злоумышленника в свою квартиру. Он тогда сказал: «Я просто занесу вещи и уйду. Я обещаю».

Непрошенное обещание является одним из самых надежных сигналов, потому что мотив его весьма сомнителен. Обещания используются для подтверждения того или иного намерения, но они не являются гарантией. Гарантия есть ручательство предоставить некую компенсацию в случае, если обещание не будет выполнено: человек принимает на себя обязательство компенсировать убытки, если дела пойдут не так, как он сулил. Но обещания такого залога не предлагают. Это лишь прием, из самых пустопорожних, демонстрирующий не более чем желание убедить нас в чем‑либо. Поэтому, помимо того, что ко всем непрошеным обещаниям следует относиться со скептицизмом (независимо от того, имеют ли они отношение к безопасности или нет), представляется полезным задаться вопросом: почему этому человеку нужно меня убеждать? И тогда выясняется, что речь идет не о нем – речь идет о вас. Человек что‑то обещает или ощущает необходимость убеждать вас по одной простой причине: он видит, что не вполне вас убедил. Вы сомневаетесь (а сомнение – дар вашей интуиции), и, вероятно, существует какая‑то причина для сомнений. Вот в чем огромная польза непрошеного обещания: тот, кто его дает, сам свидетельствует о своей ненадежности!

В сущности, обещание подносит вам зеркало, в котором вы получаете второй шанс увидеть сигналы вашей собственной интуиции; обещание – это образ и отражение ваших сомнений. Всегда в любой ситуации относитесь к непрошеным обещаниям с подозрением. Когда изнасиловавший Келли мужчина сказал ей, что уйдет, после того как найдет на кухне что‑нибудь попить, он заметил ее сомнения, поэтому добавил: «Я обещаю».

Вот вам прием защиты: когда кто‑то говорит: «Я обещаю», – вы говорите (по меньшей мере, про себя): «Вы правы, я сомневаюсь в том, могу ли я вам доверять, и, вероятно, совершенно обоснованно. Спасибо, что обратили на это мое внимание».