С учетом прагматической направленности данного раздела работы мы не считаем необходимым включатся в ведущиеся дискуссии о соотношении категорий «специальные знания» и «специальные познания», а лишь обозначим их основные отличительные признаки.

Термином «знание» обозначаются итоговые теоретические результаты специальных исследований некоего обобщенного объекта, зафиксированные в научной литературе, нормативных актах и т. п. Специальные знания, используемые в уголовном судопроизводстве:

– не относятся к области уголовного и уголовно‑процессуального права, а также тех юридических наук, которые от них производны;

– не являются общеизвестными и общедоступными;

– составляют основу теоретической профессиональной подготовки и профессионального опыта человека;

– являются основой и одним из условий формирования практических навыков и умений деятельности субъектов уголовного судопроизводства.

Специальные же познания как сплав научной и практической деятельности, требующей определенной подготовки, отличаются от специальных знаний тем, что они:

– формируются на базе специального знания как совокупность теоретического и практического познавательного компонента жизнедеятельности человека;

– не являются общеизвестными и общедоступными;

– формируются в ходе профессиональной подготовки или профессионального опыта человека;

– выражаются в профессиональных навыках и умениях человека по выполнению определенного вида деятельности, в нашем случае – деятельности в уголовном судопроизводстве субъектом, выполняющим в нем те или иные уголовно‑процессуальные функции (следователя, специалиста, эксперта и т. д.)[1].

В настоящее время практически нельзя встретить уголовного дела, при расследовании которого при осуществлении по нему уголовного преследования в той или иной форме не использовались бы специальные познания.

Это обусловливается несколькими обстоятельствами.

Во‑первых, тем, что уголовно‑процессуальный закон не только предоставляет следователю возможность привлечения специалистов к расследованию, но и предписывает в ряде случаев обязательное их участие в производстве отдельных следственных действий. Так:

– допрос свидетелей и потерпевших, не достигших возраста шестнадцати лет, производится с участием педагога или психолога;

– при допросе лица, не владеющего языком, на котором осуществляется судопроизводство, обязательно участие переводчика;

– при наружном осмотре трупа на месте его обнаружения участвует специалист в области судебной медицины или иной врач;

– эксгумация трупа производится с обязательным участием врача‑специалиста в области судебной медицины; освидетельствование, если оно сопровождается обнажением освидетельствуемого (в случаях, когда следователь и о свидетельствуемый разного пола), производится врачом и т. д.

Во‑вторых, ст. 196 УПК в императивной (обязательной) форме перечисляет обстоятельства, которые надлежит устанавливать исключительно путем использования специальных познаний и лишь в форме экспертизы (причины смерти, характер и степень вреда, причиненного здоровью, и т. д.).

В‑третьих, это предопределяется все более усложняющимся процессом расследования преступлений: чтобы приобрести значимость судебных доказательств, отдельные факты и обстоятельства могут быть выявлены и исследованы не иначе как с использованием специальных познаний в соответствующей области науки, техники и ремесла.

В‑четвертых, поступательное развитие науки постоянно пополняет арсенал криминалистических средств новейшими разработками в области собирания и исследования доказательственной информации – от электронной техники для обнаружения пустот (тайников) до методик идентификации личности по мельчайшим биологическим следам. Этот перечень научных достижений, используемых для расследования преступлений, последовательно продолжаем…

В процессуальное доказывание при следственном уголовном преследовании специальные познания вовлекаются в трех основных формах:

– участия специалистов в производстве отдельных следственных действий;

– заключений специалиста по поставленным следователем вопросам (или приобщаемым им к материалам дела заключений специалистов, истребованных чаще всего стороной защиты);

– проведения на основании постановления следователя судебных экспертиз, отражаемых в заключениях эксперта (о различиях между заключениями специалиста и эксперта будет говориться чуть ниже).

Кроме того, и эксперт, и специалист могут быть следователем допрошены: эксперт – в целях разъяснения или уточнения данного им заключения; специалист – для сообщения сведений об обстоятельствах, требующих специальных познаний, а также разъяснения мнения, изложенного в его заключении (ст. 80 УПК).

Здесь хотелось бы высказать очередную несколько «крамольную» мысль.

На наш взгляд, следователь в настоящее время при производстве следственных действий должен не столько сам уметь применять криминалистическую технику, сколько знать возможности криминалистической техники, отдельных ее отраслей (и подотраслей).

Применять же криминалистическую технику должны специалисты‑криминалисты.

Конечно, следователь должен уметь включать и выключать аудио‑видеотехнику, сфотографировать место происшествия или иной объект, рассмотреть документы в ультракрасных или ультрафиолетовых лучах. Но даже снятие с предмета отпечатков пальцев, качественное изготовление гипсовых слепков объемных следов обуви, не говоря уже о более сложных технических действиях, требуют не только теоретических знаний в этом отношении, но и постоянного «тренажа», практических навыков такой работы. Последними – будем реалистами – следователь, как правило, не обладает и, думается, не должен обладать, это поле деятельности специалистов в области криминалистической техники, специалистов в области использования научно‑технических средств (тем более в настоящее время возможность привлечения таких специалистов к производству отдельных следственных действия есть практически повсеместно).

Для современного следователя, как нам представляется, криминалистическая техника – не сами технические средства и методы как таковые, не умение лично их применять.

Ею является знания научных положений криминалистической техники, ее отраслей и подотраслей, углубленные знания об имеющихся технико‑криминалистических средствах, приемах, методиках, которые возможно использовать для исследования тех или иных уголовно‑релевантных объектов, их научной обоснованности и допустимости применения. И – это главное – умение надлежащим образом, с привлечением для того необходимых специалистов собирать необходимые объекты для их последующего экспертного исследования; точно и корректно ставить на разрешение экспертов вопросы, на которые следует получить от них ответы. И, наконец, умение оценивать методологическую, а зачастую и методическую обоснованность выводов, к которым в результате своих исследований эксперт пришел.

И еще одно – также крамольное– продолжение этого тезиса.

По нашему мнению, к протоколу следственного действия, в производстве которого принимал участие специалист, должен прилагаться его отчет, носящий характер либо самостоятельного процессуального документа, либо приложения к протоколу следственного действия.

Реализация последнего предложения не требует изменения процессуального законодательства и потому в настоящее время представляется более рациональной. В этом случае станет ясно, что именно специалист сделал в ходе действия, какие технико‑криминалистические средства применял, как и что выявил, изъял, упаковал и т. д. Это существенно повысит ответственность специалиста за качество своего участия в проведении следственного действия[2].

Помимо этого следователь зачастую вынужден обращаться к специалистам за получением консультаций по различным возникающим у него вопросам. К примеру, для получения сведений об особенностях функционирования конкретной хозяйственной организации, относительно которой ведется расследование (в частности, о подотчетности в ней отдельных должностных лиц и т. д.); для обсуждения с соответствующим специалистом формулировок вопросов, которые следует поставить допрашиваемому лицу (что, к примеру, весьма важно при расследовании преступлений, имеющих техногенный характер), или вопросов, который должны быть вынесены на разрешение назначаемой экспертизы и особенностей подготовки определенной экспертизы в целом. Но это – непроцессуальная форма использования специальных познаний, как правило, не находящая своего отражения в материалах дела, не приводящая потому к непосредственному формированию и исследованию доказательств, но обеспечивающая во многих случаях рациональность этого процесса.

Если доказательство, для формирования которого привлекается специалист, опосредуется в протоколе соответствующего следственного действия (осмотра места происшествия, обыска и т. п.), то заключение эксперта, как известно, является самостоятельным источником доказательств.

Различия между заключением эксперта и заключением специалиста закон (ст. 80 УПК) видит в следующем: заключение эксперта есть представленное в письменном виде содержание исследования и выводы по вопросам, поставленным перед экспертом лицом, ведущим производство по уголовному делу или сторонами. Заключение же специалиста есть – также представленное в письменном виде – его суждение по вопросам, поставленным перед ним сторонами.

В то же время конструктивное заключение специалиста (как то обоснованно считает Т. В. Аверьянова) не может существенно отличаться от формы заключения эксперта.

«Заключение специалиста также должно состоять из трех частей: вводной, обосновывающей и ответов на поставленные вопросы. Во вводной части должно быть указано, кем привлечен специалист, какие материалы (объекты) ему представлены для разрешения. В обосновывающей части излагаются обосновывающие специальные знания (кратко), исследуемые фактические данные и логически обоснованное выводное знание специалиста. Эта часть может быть достаточно лаконичной, но в объеме, обеспечивающем проверку достоверности будущих выводов (синтезирующей части). В последней части заключения формулируются ответы на вопросы сторон»[3].

Конечно же, чаще всего к истребованию заключения специалиста прибегают представители стороны защиты для обоснования своих ходатайств следователю (а зачастую и суду) о необходимости назначения тех или иных экспертных исследований отдельных уголовно‑релевантных объектов, в том числе для производства повторных или дополнительных экспертиз. Но в ряде случаев и следователь использует заключения специалистов для разрешения таких вопросов, ответы на которые требуют от них своих по ним суждений, а не исследований.

К примеру, в своей следственной практике автор был вынужден использовать заключение специалиста для установления того, является ли обнаруженный при осмотре места происшествия нож. использованный при совершении убийства, действительно «скальпелем медицинским, обыкновенным» (как то было отражено в протоколе осмотра ссылкой на мнение участвовавшего в этом следственном действии районного судебно‑медицинского эксперта).

Привлеченный затем в качестве специалиста хирург высшей квалификации, осмотрев изъятый при осмотре места происшествия объект, уточнил, что данный медицинский инструмент, действительно, есть скальпель. Но не скальпель «обыкновенный», а используемый лишь в определенной узкой области хирургии (в области онкологии). Свое мнение специалист изложил в составленном заключении, которое впоследствии было эффективно использовано при допросе лица, подозреваемого в убийстве, ранее работавшего хирургом в областном онкологическом диспансере.

Однако именно формирование (создание) доказательств путем назначения и производства экспертиз является не только основной формой вовлечения специальных познаний в уголовное судопроизводство, но если не единственной, то важнейшей задачей функционирования органов судебной экспертизы в целом. Со всей определенностью это положение нашло свое выражение в ст. 2 Федерального закона «О государственной судебно‑экспертной деятельности в Российской Федерации»: «Задачей государственной судебно‑экспертной деятельности является оказание содействия судам, судьям, органам дознания, лицам, производящим дознание, следователям и прокурорам в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу посредством разрешения вопросов, требующих специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла».

Объектами судебных экспертиз в принципе может быть все, что определенно или предположительно связано с совершением преступления и (или) его сокрытием, и требует для своего исследования специальных знаний либо обязательного проведения таких исследований. О правомерности этого на первый взгляд кажущегося слишком широким подхода к определению данного понятия свидетельствует ст. 10 вышеуказанного Закона. В соответствии с ней объектами экспертных исследований являются «вещественные доказательства, документы, предметы, животные, трупы и их части, образцы для сравнительного исследования (о них подробнее будет говориться ниже – авт.), а также материалы дела, по которому производится судебная экспертиза. Исследования проводятся также в отношении живых лиц».

В самом общем виде задачи (цели), для разрешения которых назначается экспертиза, следующие.

1. Идентификационные задачи – иными словами, идентификация объектов (людей, предметов и т. д.) по их следам или образцам. Напомним, что для осуществления идентификации необходимо два объекта – идентифицируемый и идентифицирующий (в качестве последнего, как правило, выступают следы или образцы).

2. Диагностические задачи обычно решаются исследованиями одного объекта, чаще всего тех или иных следов, обнаруживаемых на месте происшествия и при производстве иных следственных действий. К примеру: установление особенностей огнестрельного оружия, из которого произведен выстрел, по гильзе, обнаруженной на месте убийства; установление вида и индивидуальных особенностей обуви, след которой изъят на месте происшествия, и т. д.

К этому же классу исследований относится и установление родовой принадлежности: является ли данный объект холодным или огнестрельным оружием. Последние вопросы разрешаются обычно путем сопоставления исследуемого объекта с эталонными образцами или расчетными данными.

3. Ситуационные задачи. Чаще всего такие задачи преследуют цели уяснения отдельных обстоятельств и (или) механизма расследуемого события с учетом конкретных обстоятельств: может ли быть произведен выстрел из данного экземпляра огнестрельного оружия в таких‑то условиях без нажатия на спусковой крючок; имел ли водитель данной автомашины в таких‑то условиях техническую возможность предотвратить наезд или столкновение (отметим попутно, что большинство автотехнических экспертиз носят именно ситуационный характер).

Проиллюстрируем сказанное о сущности данного вида экспертных исследований примером решения ситуационной задачи конкретным материалом из опубликованной следственной практики.

По делу об убийстве несовершеннолетнего Алексея Малашина расследование осложнялось тем, что следствием не был обнаружен труп убитого. На допросе один из подозреваемых признался, что труп Алексея он вместе с двумя другими соучастниками сжег в топке котельной. Осмотр места происшествия – котельной и прилегающей территории – с применением специальных криминалистических средств и служебно‑поисковой собаки результатов не дал.

С целью получения сведений, необходимых для розыска останков погибшего при указанном способе сокрытия трупа, была назначена и проведена ситуационная медико‑криминалистическая экспертиза. Она установила, что труп подростка весом 25–30 кг в топке котла данного типа при использовании в качестве топлива каменного угля может быть кремирован примерно за один час. При этом в золе могут остаться небольшие фрагменты обгоревших до стадии черного или белого каления костей, требующих для определения структуры в них костной ткани специальных исследований. Если же топка котла продолжала работать более длительное время, то кости трупа будут доведены до крайней степени уничтожения, при котором, как показывает практика, невозможно установление в золе костной ткани. Таким образом, обнаружение трупа Малашина Алексея или хотя бы его фрагментов в указанной ситуации фактически исключалось[4].

Помимо классификации судебных экспертиз по вышеприведенной их направленности на решение либо идентификационных, либо диагностических, либо, наконец, ситуационных задач, они подразделяются на классы по основанию тех отраслей специальных познаний, которые требуется использовать (и которые используются) для разрешения возникших экспертных вопросов. По этому основанию выделяют:

– судебно‑медицинские экспертизы (трупа, живого человека, вещественных доказательств, иных объектов биологического происхождения);

– судебно‑психиатрические и психологические экспертизы, направленные на исследования соответствующего психического или психологического состояния интересующих следствие лиц, а также оценки с позиций этих специальных познаний отдельных обстоятельств расследуемого преступления;

– криминалистические экспертизы (теория и практика таковых составляет один из элементов объекта и предмета криминалистики), в свою очередь, подразделяются по соответствующим отраслям криминалистической техники. И потому к ним в настоящее время относят: трасологические, дактилоскопические, экспертизы письма и документов (среди которых, в свою очередь, выделяют почерковедческие, автороведческие, технико‑криминалистические экспертизы документов), судебно‑баллистические и взрывотехнические, фототехнические, исследования холодного оружия, фоноскопические, экспертизы веществ и материалов и многие‑многие другие, при производстве которых, повторим, используются криминалистические специальные познания; инженерно‑технические экспертизы, к которым в первую очередь следует отнести автотехническую, строительно‑техническую, инженерно‑технологическую экспертизы и ряд других. В последнее время особую актуальность и распространенность приобрели компьютерно‑технические экспертизы.

При расследовании многих коррупционных и так называемых хозяйственных и экономических преступлений следователь сталкивается с необходимостью обращаться к специальным познаниям в области экономики, что обусловливает необходимость назначения и производства судебно‑экономических, товароведческих, финансово‑экономических и тому подобных экспертиз.

Говоря о классах и видах судебных экспертиз, нельзя не обратить внимания на проблему использования в этой форме (в форме экспертизы) специальных юридических познаний.

Многие исследователи этой проблемы, придерживаясь традиционной точки зрения, полагают, что сами по себе юридические знания к знаниям специальным для правоприменителя отнесены быть не могут, так сказать, по определению[5].

Также решена эта проблема и в законодательстве отдельных государств, возникших на постсоветском пространстве.

К примеру, в ст. 87 и 88 УПК Республики Молдова 2003 г. категорически указано, что специалист и эксперт не могут «назначаться или иным образом привлекаться к производству по уголовному делу в качестве специалиста (и, соответственно, эксперта – авт.) по юридическим вопросам»; в УПК Республики Армения (ст. 84, 85) также оговорено, что «к производству по уголовному делу специалист (и эксперт – авт.) по юридическим вопросам не привлекается». В УПК Азербайджанской Республики указано, что «лицо не может быть назначено или привлечено в иной форме в качестве специалиста (или эксперта) по юридическим вопросам уголовного процесса» (ст. 96.3, 97.3; как видим здесь это ограничение, насколько мы его понимаем, касается лишь юридических вопросов самого уголовного процесса).

С этим подходом мы согласиться не можем.

Ни у кого из юристов нет сомнений, что в настоящее время отдельные отрасли права, особенно хозяйственного, налогового, таможенного, тем более права международного, сложны, «подвижны» и в ряде случаев содержат противоречивые положения и нормы. И потому далеко не всегда «нормальный» следователь (и даже профессиональный судья; мы уже не говорим о присяжных заседателях) в них сможет глубоко разобраться и сделать по ним обоснованные выводы по расследуемому или рассматриваемому уголовному делу.

Полагаем, что назначение в подобных случаях юридико‑правовой экспертизы вполне допустимо.

Заметим, что в принципе юридическая экспертиза была «узаконена» еще Приказом Министерства юстиции РФ от 8 августа 1995 г. № 19‑01‑83‑93 «О порядке проведения в Министерстве юстиции Российской Федерации юридической экспертизы (выделено нами – авт.) правовых актов субъектов Российской Федерации». Более того, ст. 1191 ГК РФ прямо устанавливает право суда на привлечение экспертов для установления содержания иностранного права. И, кстати сказать, по сути, нечто «правовое» содержится в издавна традиционном вопросе, правомерность которого перед автотехнической экспертизой ни у кого сомнений не вызывает: «Как должен был действовать водитель в данной дорожной обстановке согласно требованиям правил дорожного движения?»[6].

В. М. Бозров приводит пример назначения и производства экспертизы, именуемой им военно‑уставной, направленной на оценку правомерности действий часового исправительной колонии, застрелившего заключенного, который, несмотря на требование охранника остановиться и произведенный им выстрел в воздух, приблизился к основному ограждению запретной зоны. Несомненно, данная экспертиза носила чисто юридический характер[7].

Потому совершенно права Е. Р. Российская в том, что «назрела необходимость узаконить производство правовых (или юридических) экспертиз в тех случаях, когда для установления истины по уголовному или гражданскому делу, делу об административном правонарушении необходимы исследования с применением специальных юридических познаний, которыми не обладает следователь, суд или лицо, рассматривающее административное правонарушение»[8].

Дать исчерпывающий перечень судебных экспертиз невозможно; появляются новые уголовно‑релевантные объекты, требующие экспертных исследований, постоянно создаются новые методики экспертного исследования традиционных объектов, основанные на творческом применении специальных познаний иных, ранее для того не используемых наук. И потому мы привели выше лишь наиболее часто встречающиеся в следственной практике виды судебных экспертиз в настоящее время.

Весьма значимы для формирования прагматических основ использования следователем научно‑технических познаний классификации экспертиз по объему исследования и последовательности. Их сущность видна из ст. 207 УПК: «При недостаточной ясности или полноте заключения эксперта, а также при возникновении новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела может быть назначена дополнительная судебная экспертиза, производство которой поручается тому же или другому эксперту. В случае возникновения сомнений в обоснованности заключения эксперта или наличия противоречий в выводах эксперта или экспертов по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза, поручаемая другому эксперту».

Из этой же нормы закона следует, что судебные экспертизы могут быть единоличные и комиссионные, производимые двумя или большим количеством специалистов в одной области специальных познаний (ст. 200 УПК).

В последнее время все большую распространенность по праву получает назначение и производство комплексных экспертиз (ст. 201 УПК). Суть их состоит в том, что один и тот же объект (объекты) в целях наиболее полного ответа на интересующие следователя вопросы исследуются экспертами, обладающими познаниями в различных областях науки и техники, при этом формируются общие выводы. Достаточно распространенным примером того могут служить медико‑криминалистические исследования на предмет установления механизма события, использующие при этом как специальные медицинские, так и трасологические познания.

Обратим внимание на то, что при ее назначении и проведении возникает ряд практически важных вопросов: например, кто должен руководить ее производством, формулировать окончательные выводы по вопросам, поставленным следователем, и т. д. К сожалению, ст. 201 УПК ответы на эти вопросы не содержит. В вышеупомянутом Законе о судебно‑экспертной деятельности он решен следующим образом: «Общий вывод делают эксперты, компетентные в оценке полученных результатов и формулировании данного вывода…» (ст. 23). Однако кто должен оценивать компетентность экспертов с этих позиций, данный Закон также не регламентирует.

Специалисты в теории судебной экспертизы предлагают следующее, представляющееся нам вполне разумным решение этой дилеммы:

Каждый судебный эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, осуществляет исследования и подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность.

Выводы, сделанные экспертом самостоятельно, без участия специалистов иных областей знания, подписываются им единолично. Выводы по общим вопросам, которых, как правило, в комплексной экспертизе немного, подписываются всеми участвовавшими в экспертизе экспертами. При этом предполагается, что каждый эксперт обладает не только узкой специализацией, но и знаниями в пограничных областях наук, которые использованы при даче заключения[9].

Вовлечение следователем в процесс доказывания специальных познаний в наиболее значимой и распространенной для того форме – в форме судебной экспертизы – составляет существенную часть его деятельности, которую мы в высшей степени условно именуем деятельностью судебно‑экспертной.

Необходимость введения такого обобщенного понятия обусловлена тем, что глава 27 УПК обозначена как «Производство судебной экспертизы». В то же время в нее включен ряд положений, к самому производству судебной экспертизы не имеющих непосредственного отношения (о порядке направления материалов уголовного дела, о правах обвиняемого, подозреваемого, ряда других лиц при назначении судебной экспертизы и т. д.). По существу, эти положения регламентируют не производство судебной экспертизы как таковой, а деятельность следователя, связанную с судебной экспертизой.

В эту деятельность следователя входят все структурирующие ее этапы и элементы: от собирания объектов, необходимых для их экспертных исследований и назначения соответствующей экспертизы, до анализа полученного экспертного заключения и использования его результатов в осуществляемом уголовном преследовании.

При этом, что особо подчеркнем, на каждом этапе судебно‑экспертной деятельности следователем неукоснительно должна быть обеспечена реализация всеми участниками досудебного производства их процессуальных прав, связанных с назначением и производством судебной экспертизы. Данное категорическое требование касается всех участников данной стадии уголовного процесса – как непрофессиональных представителей стороны обвинения, всех представителей стороны защиты, так и свидетелей и других лиц, отнесенных законом к «иным участникам судопроизводства» (последних, разумеется, в случаях, когда назначение экспертизы и ее результаты имеют к ним отношение).

[1] См.: Гусев А. В. Концепция формирования специального криминалистического познания и механизма его реализации в уголовном судопроизводстве вне судебно‑экспертной деятельности. Автореф. дисс. д. ю. н., Краснодар, 2015. С. 19.

[2] Подобное предложение и ранее вносилась рядом криминалистов, которые предлагали именовать этот документ «справкой специалиста». – См., напр.: Махов В. Н. Теория и практика использования специальных знаний сведущих лиц при расследовании преступлений. Автореф. дисс… док‑раюрид. наук. М, 1993. С. 43.

[3] Аверьянова Т. В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М… 2006. С. 453.

[4] Степанова Г. С. Расследование убийства при отсутствии трупа // Следственная практика. Вып. 2. М, 2002. С. 84–90.

[5] См. статьи А. Яни и Ю. Корухова в: Законность, 2001 г. № 1, 9; Ульянов В. Г. Государственное обвинение в российском уголовном процессе. М, 2002. С. 150–151.

[6] Руководство по расследованию преступлений. Харьков. 2001. С. 586; Руководство для следователей. М, 1997. С. 639.

[7] Бозров В. М. Современные проблемы российского правосудия по уголовным делам в деятельности военных судов. Екатеринбург. 1999. с. 170–171.

[8] Российская Е. Р. Специальные познания и современные проблемы их использования в судопроизводстве // Журнал российского права. 2001. № 5; этого же мнения придерживается и А. А. Эксархопуло в статье «Специальные познания в уголовном процессе и их нетрадиционные формы//Вестник криминалистики. 2001. Вып. 2.

[9] Российская Е. Р., Галяшина Е. И., Зимин А. М. Теория судебной экспертизы. Учебник. М, 2009. С. 170–171.