Поскольку преступность – наиболее опасное проявление девиан‑тности, остановимся, прежде всего, на нем. Основные показатели состояния и динамики зарегистрированных преступлений несовершеннолетних в России представлены в Табл. 1.

Таблица. 1. Основные показатели преступности несовершеннолетних в РФ (1990‑2015) [1]

Как видно, существует устойчивая тенденция сокращения всех показателей преступности несовершеннолетних с 1990‑х годов.

К 2012‑2013 гг. сократилась до минимума и доля преступлений несовершеннолетних или с их участием в общем количестве отдельных видов преступлений: убийств (с 7,9 % в 2003 г. до 2,8 %), причинения тяжкого вреда здоровью (с 9,7 % в 2003 г. до 2,7 %), изнасилований (с 32,6 % в 1987 г. до 8,1 %), краж (с 42,2 % в 1989 г. до 11‑12 %), грабежей (с 38,7 % в 1989 г. до 12,6 %), разбойных нападений (с 21,7 % в 1993 г. до 8,3 %), преступлений, связанных с наркотиками (с 9,8 % в 1989 г. до 2 %). Это может отчасти объясняться правоприменительной практикой (повышенная латентность, более либеральное отношение к несовершеннолетним и т. п.), изменением демографической структуры населения, но важно другое: общая тенденция снижения объема и уровня преступности в России и во всем мире и особая «роль» подростков и молодежи в этом процессе.

С конца 1990‑х – начала 2000‑х годов происходит сокращение количества и уровня (на 100 тыс. населения) преступлений во всем мире – во всех странах Европы, Азии, Африки, Австралии, Северной и Южной Америки[2]. Наиболее ярко это проявляется в динамике уровня убийств – как наиболее опасного и наименее латентного преступления. Уровень убийств сократился к 2013 г. в Австралии с 1,8 в 1999 г. до 1,1; в Аргентине с 9,2 в 2002 г. до 5,5; в Германии с 1,2 в 2002 г. до 0,8; в Израиле с 3,6 в 2002 г. до 1,8; в Колумбии с 70,2 в 2002 г. до 30,8; в США с 6,2 в 1998 г. до 4,7; в Швейцарии с 1,2 в 2002 г. до 0,6; в Южной Африке с 57,7 в 1998 г. до 30,9; в Японии с 0,6 в 1998 г. до 0,3. В России к 2014 г. уровень преступности снизился с 2700,7 в 2006 г. до 1500,4; уровень убийств с 23,1 в 2001 г. до 8,2; уровень грабежей с 242,2 в 2005 г. до 53,2; уровень разбойных нападений с 44,8 в 2005 г. до 9,8.

И перед мировой криминологией встал вопрос: чем объясняется это неожиданное общемировое сокращение объема и уровня преступности. Назову несколько гипотез, существующих в современной криминологии.

Во‑первых, преступность, как сложное социальное явление, развивается по своим собственным законам, не очень оглядываясь на полицию и уголовную юстицию, и, как большинство социальных процессов, – волнообразно[3] (напомню, что с начала 1950‑х – до конца 1990‑х преступность росла во всем мире).

Во‑вторых, большую часть зарегистрированной преступности составляет «уличная преступность» (street crime) – преступления против жизни, здоровья, половой неприкосновенности, собственности. «Беловоротничковая преступность» (white‑collar crime), будучи высоколатентной, занимает небольшую часть зарегистрированной преступности. А основные субъекты «уличной преступности» – подростки и молодежь, которые в последние десятилетия «ушли» в виртуальный мир интернета. Там они встречаются, любят, дружат, ненавидят, «убивают» (так называемые «стрелялки»), совершают мошеннические действия и т. п., удовлетворяя – осознанно или нет – неизбывную потребность в самоутверждении, самореализации.

Обычно взрослые негативно относятся к «стрелялкам», пытаясь запретить их размещение в сети или же ограничить к ним доступ. Между тем университеты в Вилланове и Рутгерсе опубликовали результаты своих исследований связи между преступлениями и видеоиграми в США[4]. Исследователи пришли к выводу, что во время пика продаж видеоигр количество преступлений существенно снижается. «Различные измерения использования видеоигр прямо сказываются на снижении таких преступлений, как убийств», – заявил Патрик Марки (PatrickMarkey).

В‑третьих, возможно, имеет место «переструктуризация» преступности, когда «обычную» преступность теснят малоизученные, высоколатентные преступления эпохи постмодерна, в частности, киберпреступность, основным субъектом которой также является молодежь.

Наконец, следует отметить, что подросткам и молодежи свойственно образование субкультур в мире взрослых. По классификации R. Cloward и L. Ohlin, различаются субкультуры ретретистская (например, наркотическая), конфликтная и криминальная[5]. Для сегодняшнего мира характерны и экстремистские («правые» и «левые») группировки. Иногда «война» подобных группировок приобретает региональный криминальный характер («Чикагский феномен» 1920‑х годов в США, «Казанский феномен» 1980‑х годов в России). Именно в субкультурных образованиях формируются ксенофобские настроения, приводящие к «преступлениям ненависти».

[1] Ежегодники «Преступность и правонарушения. Статистический сборник». М.: МВД РФ, МЮ РФ).

[2] Harrendorf S., Heiskanen M., Malby S. (Eds.) International Statistic on Crime and Justice. Helsinki, 2010.

[3] Волновые процессы в общественном развитии. Новосибирск, 1992.

[4] Как игры влияют на преступность // http://hronika.info/igry/33627‑kak‑igry‑vliyayut‑na‑prestupnost.html (дата обращения: 27.11.2015).

[5] Клауорд Р., Оулин Л. Дифференциация субкультуры. В: Социология преступности. М: Прогресс, 1966. С. 334–354.