В российских изданиях по международному праву последних лет наметилось лояльное по сравнению с предшествующими этапами отношение к проблеме фрагментации международного права. Напомним, что ранее имела место неоднозначно положительная реакция. Как пишет Н.Е. Тюрина, когда "М. МакДугал и У. Райзман пришли к выводу о наличии нескольких международных систем публичного международного права, сложившихся с учетом действующих подсистем регионального порядка <1>, в отечественной науке данная позиция рассматривалась как попытка найти оправдание действиям, составляющим нарушение международного права, отрицание его иерархического характера, который исключает автономное региональное право". Правда, характерно, что Г.И. Тункин, весьма чутко откликавшийся на все научные вызовы и теоретические предположения западной юриспруденции в области международного права, ни в своем труде "Теория международного права" (1970) <2>, ни в более поздней работе "Право и сила в международной системе" (1983) <3>, перечисляя главные изменения, произошедшие в международном праве в течение современного ему периода XX в., не упомянул ни об интеграции, ни о ЕЭС как ведущем интеграционном образовании в Европе со своей собственной формирующейся системой норм. При этом им отрицалось обособление в рамках международного права "социалистического международного права" или "права развивающихся стран", несмотря на все присутствующее в то время в мире осознание роли и значения как социалистических, так и развивающихся стран <4>. По понятным причинам все указанное сохранено и в современной обработке теоретического труда Г.И. Тункина <5>.

Тот факт, что автономные режимы не существуют обособленно от международного права, не подвергается сомнению. Возникает вопрос: а каково соотношение договорных, специальных режимов друг с другом? В связи с рассматриваемым аспектом существенен ряд замечаний, присутствующих в современной юридической литературе, которые привносят необходимую конкретизацию в понимание и права ВТО, если оно рассматривается с обозначенных позиций особого режима. "Можно с уверенностью заявить, - пишет Д. Флек, - что специальные режимы не функционируют автономно от других. Спецификация не препятствует применению принципов и процедурных норм одного режима для толкования норм и заполнения пробелов, существующих в праве другого режима. Таким образом, значение приобретает скорее необходимость предоставления большей свободы для дополнения специальных положений подходящими нормами других отраслей права, чем стремление использовать спорные критерии применимости тех или иных положений в рамках функционирования специального режима в международном праве..." <5>.

Кроме того, стоит отметить и еще одно: автономность договорных режимов не есть нечто абсолютное. Наиболее характерными примерами автономных режимов, помимо права ВТО и права ЕС, являются также и другие интеграционные объединения со сложившимися или соответствующим образом формируемыми правовыми основами (Меркосур, НАФТА, ЕврАзЭС, в прошлом Таможенный союз Беларуси, Казахстана и России, а сегодня - ЕАЭС с подлежащим формированию собственным правом и правопорядком). Однако ограничивать явление договорных или специальных режимов лишь рамками интеграционных объединений было бы неверным. В настоящее время об автономных режимах нередко говорят применительно и к праву международной ответственности государств и международных организаций, и к производству дел в международных судебных учреждениях (статутам, регламентам и т.д.), а также в целом к правилам разрешения споров в международном праве <1>.

Сегодня юристами-международниками отражается объективно существующая реальность. "Наряду с диверсификацией региональных образований, которая, вне сомнений, имеет место и усиливается благодаря росту числа организаций экономической интеграции, отмечается диверсификация сфер международно-правового регулирования, в связи с чем происходит спецификация международного права, в доктрине международного права появляется разграничение функциональной и региональной спецификации" <1>. При этом и та и другая, как указывается в литературе, заявили о себе как о тенденциях развития международного права, поэтому возникают опасения, не приведут ли они к существенному обособлению отдельных систем. Такого рода опасения не беспочвенны <2>, хотя имеются и иные мнения <3>. "Уже реально существуют системы с автономными правовыми режимами, а также нормативные подсистемы, специализация которых углубляется по мере их развития. Означает ли это, что происходит децентрализация или, иными словами, фрагментация международного права?" <4>. Ответом на эти и другие вопросы служит деятельность КМП ООН, выбор ею тем для изучения <5>, а также документы Генеральной Ассамблеи ООН и ее Шестого комитета <6>, в которых констатируется важность проблемы фрагментации международного права для целей анализа сфер и возможностей кодификации, а также прогрессивного развития международного права.

При подходе к договорным режимам нельзя поставить знак равенства между региональными подсистемами и подразделениями правовых норм, обособившимися по функциональному признаку (правом международной ответственности, правом МВФ - МБРР, правом ВТО и т.д.). Тем не менее, отдавая себе отчет во всех различиях между качествами функциональных и региональных специальных режимов, нужно без обиняков признать факт их взаимодействия не только друг с другом, но и в целом со всей системой международного права, равно как и с отдельными его структурными элементами.

Соответствующие принципы взаимоотношений между договорными режимами являются достаточно устоявшимися в общем международном праве, поскольку были выработаны им не вчера. Региональные соглашения и основанные на них режимы должны рассматриваться прежде всего через призму гл. VIII Устава ООН, и в качестве принципиального подхода необходимо констатировать, что проявлением ключевой связи таких режимов с основами международной системы и общего международного права является требование их совместимости с целями и принципами Устава ООН, которое зафиксировано в его ст. 52. Таким образом, с одной стороны, это условие объединяет фундаментальные качества всех имеющихся региональных образований и специальных режимов, действующих в них, а с другой - составляет важнейшую характеристику их встроенности в общее международное право. Сказанное отнюдь не означает, что функциональные замкнутые режимы должны пренебрегать обязанностью соблюдать императивные нормы международного права, в том числе те, которые закреплены в Уставе ООН.

Вопрос о соотношении автономных, замкнутых, специальных и т.д. режимов вообще имеет отдельные значимые стороны, на которые мало обращается внимания. В частности, уместно будет указать на взаимоотношения региональных и функциональных договорных режимов. Пожалуй, примерами наиболее сложившихся форм функционализма и регионализма в договорных режимах, с одной стороны, и устойчивого пребывания в рамках одного и того же функционального режима в области торговли - с другой, служат право ВТО и право ЕС.

Европейский союз играет существенную роль в воздействии на регулирование мировой торговли, причем не только создавая собственные нормы, но и задавая тон в реализации, толковании и подходах к применению норм ВТО. Поставленная проблема соотношения режимов как нигде лучше раскрывается в таком предмете, как, например, действие соглашений ВТО во внутригосударственной сфере. В связи с этим важно сделать несколько ремарок. В отношении "Марракешского пакета" 1994 г., состоящего из более чем 50 соглашений, в одной из недавних коллективных работ по международному частному праву отмечено: "...во избежание дальнейших кривотолков Европейский союз, равно как и США, в процессе их принятия ясно заявили, что эти соглашения не будут иметь прямого действия" <1>.

Практические проблемы, которые могут возникнуть в случае придания нормам ВТО безусловного прямого действия, специалисты иллюстрируют следующим примером. "Одним из первых крупных споров в ВТО была жалоба со стороны США и ряда латиноамериканских стран в отношении введенных ЕС квот на импорт бананов. Орган по разрешению споров ВТО поддержал истцов и вынес решение о неправомерности мер, принятых ЕС. Поскольку ЕС добровольно не отменил неправомерные меры, США опубликовали в ноябре 1998 г. список товаров, происходящих из ЕС, которые в качестве ответных мер должны были облагаться повышенными таможенными пошлинами на сумму в 520 млн. долларов США в год. По итогам разбирательств Орган по разрешению споров ВТО санкционировал принятие США ответных мер на меньшую сумму (191 млн. долларов США в год), в то время как ЕС сохранил в силе неправомерные меры. Таким образом, в рамках режима ВТО был найден баланс между интересами США и ЕС, несмотря на то что неправомерные меры как таковые не были устранены.

Вскоре после разбирательства между США и ЕС в Органе по разрешению споров американская компания Chiquita предъявила в Суд ЕС иск к Европейской комиссии о возмещении убытков в размере 564 млн. евро, ссылаясь на вынесенное Органом по разрешению споров решение о неправомерности квот ЕС на импорт бананов. Данный иск был отклонен Судом по причине отсутствия прямого действия Соглашения ВТО в праве ЕС.

Однако, если бы за Соглашением ВТО в праве ЕС признавалось прямое действие, иск американской компании должен был бы быть удовлетворен, что нарушило бы баланс интересов США и ЕС в пользу США: ЕС должен был бы отменить квоты, возместить убытки американской компании, притом что США сохраняли бы возможность поддерживать санкционированные Органом по разрешению споров ответные меры против ЕС" <1>.

Комиссия международного права ООН, занимаясь темой фрагментации международного права, поставила вопрос региональных различий более широко: о взаимодействии между общими и специальными нормами, высказав аргумент в пользу использования принципа субсидиарности <1>. Кроме того, правовые основы функциональных договорных режимов также не могут игнорировать императивы ст. 52 и другие положения Устава ООН. Указанное представляет собой важнейший общий рычаг международного права.

В рамках каждого из специальных режимов создается, как правило, собственный инструментарий обеспечения взаимодействия с другими режимами, причем как оригинальным, своеобразным порядком, так и с помощью средств, известных общему международному праву. Среди них юридические максимы "позднейший закон отменяет предыдущий", "специальный закон отменяет общий", "императивные нормы ius cogens имеют приоритет над всеми остальными нормами международного права" и т.д.

Право ВТО принадлежит к категории функциональных договорных режимов. Однако именно в нем как имманентная его особенность существует вбирание в себя взаимосвязей с рядом различных специальных режимов: правом международной ответственности, правом охраны окружающей среды, региональными режимами, в числе которых главным выступает право ЕС. Особенности соотношения права ВТО с правом ЕС проистекают как из специфики природы права ЕС, так и из предметной ориентированности самой организации и выработанной ею системы норм - права ВТО. В частности, ВТО - международная институция, созданная для обеспечения функционирования многосторонней торговой системы. Европейский союз - интеграционное региональное образование. Европейскому союзу предоставлены отдельные полномочия в сфере "внешних отношений" объединения, а именно по поддержанию отношений с третьими государствами и международными организациями (ст. ст. 11, 133, 300 - 304, 310 Договора о Европейском сообществе). Как указывают немецкие авторы, Суд ЕС расширил указанную сферу компетенции посредством признания предполагаемых полномочий (implied powers) <1>. Таким образом, государства-члены утратили право на заключение договоров. Важным считается полномочие на заключение торговых соглашений (ст. 133 Договора о Европейском сообществе). Поэтому наряду с государствами-членами Европейское сообщество относится к договаривающейся стороне соглашений ВТО и других международных ключевых соглашений