По итогам Уругвайского раунда переговоров в качестве одного из шагов по согласованию правового фундамента ВТО возникает согласно Приложению 2 к Марракешскому соглашению, содержащему Договоренность о правилах и процедурах, регулирующих разрешение споров (ДРС/DSU), единая, общая для всех "охваченных соглашений" система разрешения споров <1>. Статья 2 этого документа, озаглавленная "Механизм применения договоренности", устанавливает: "В целях применения настоящих правил и процедур, а также при отсутствии иных положений, содержащихся в охваченном Соглашении, положений о консультациях и урегулированию споров охваченных Соглашений настоящим учреждается орган по разрешению споров".

В актах ВТО и научной литературе, посвященной их анализу, особо подчеркивается межгосударственный характер данной системы, а именно, что правом обращения в ОРС наделены только члены ВТО, а индивиды или организации, будь то межправительственные или неправительственные, доступа к системе разрешения споров в рамках ВТО не имеют <1>.

Основополагающими являются нормы права ВТО, которые определяют не только то, кто вправе обращаться в ОРС, выступая стороной в споре, но и момент, когда возникает это право, а также какими процедурами должно начаться урегулирование. Как указывают специалисты, система разрешения споров ВТО - это система урегулирования разногласий между правительствами ("визави" друг по отношению к другу) по поводу прав и обязанностей членов ВТО. Лишь члены ВТО наделены правом обращения к ВТО по поводу урегулирования спора; только они вправе инициировать процедуры урегулирования разногласий в связи с нарушениями права ВТО. Ни Секретариат ВТО, ни какие-либо межправительственные или неправительственные организации или ассоциации производителей, промышленников и компаний либо индивидуумов не уполномочены по собственной инициативе осуществлять преследование за нарушение норм права ВТО. Не только ДРС, но и другие "охваченные соглашения" ВТО имеют ряд положений, относящихся к определению права членов ВТО на обращение в ОРС за разрешением спора <1>. К примеру, ст. 11.1 "Консультации и урегулирование споров" Соглашения СФС (по санитарным и фитосанитарным мерам) предписывает: "1. Положения статей XXII и XXIII ГАТТ 1994 в том виде, как они разработаны и применяются в Договоренности о разрешении споров, применяются к консультациям и урегулированию споров в рамках настоящего Соглашения, если в нем особо не предусмотрено иное".

Важнейшими являются нормы ГАТТ-1994 и некоторых иных международно-правовых актов ВТО из числа "охваченных соглашений", инкорпорировавших путем отсылки соответствующие правила ГАТТ-1994. В его ст. XXII, посвященной консультациям как первой стадии урегулирования споров, недвусмысленно предусматривается обязанность члена по проведению консультаций с другим или другими членами организации в случае возникновения разногласий: "Каждая Договаривающаяся Сторона будет благожелательно рассматривать и предоставлять адекватные возможности для консультаций по тем представлениям, которые могут быть сделаны другой Договаривающейся Стороной в отношении любого вопроса, связанного с действием настоящего Соглашения (XXII:1). Договаривающиеся Стороны могут по просьбе Договаривающейся Стороны консультироваться с любой Договаривающейся Стороной или Сторонами в отношении любого вопроса, по которому оказалось невозможным найти удовлетворительное решение путем консультаций, предусмотренных пунктом 1" (XXII:2).

Статья же XXIII, поименованная "Аннулирование или сокращение выгод", устанавливает необходимые правила материально-правового характера для ответа на вопрос, что представляет собой "нарушение" норм права ВТО: "Если какая-либо Договаривающаяся Сторона считает, что любая выгода, полученная ею, прямо или косвенно, по настоящему Соглашению, аннулируется или сокращается, или что достижение любой цели Соглашения затрудняется в результате a) невыполнения другой Договаривающейся Стороной ее обязательств по настоящему Соглашению, или b) применения другой Договаривающейся Стороной любой меры, независимо от того, находится она или нет в противоречии с положениями настоящего Соглашения, или с) любой другой ситуации, то Договаривающаяся Сторона может в целях удовлетворительного урегулирования вопроса сделать письменные представления или предложения другой Договаривающейся Стороне или Сторонам, которых, по ее мнению, это касается. Любая Договаривающаяся Сторона, к которой будет сделано обращение, должна благожелательно рассмотреть сделанные ей представления или предложения" (XXIII:1).

В отношении права членов ВТО прибегать к процедурам разрешения спора в рамках ОРС ВТО апелляционный орган сформулировал правовую позицию в деле "Индия - Количественные ограничения" (1999): "В силу статьи XXIII ГАТТ любой член, который считает, что любая выгода, прямо или косвенно следуемая ему по ГАТТ-1994, аннулируется или сокращается, или что достижение любой цели Соглашения затрудняется в результате невыполнения другим членом его обязательств, может воспользоваться процедурами разрешения спора в соответствии с положениями статьи XXIII. США считают, что выгода, получаемая ими на основании ГАТТ-1994, сокращается или затрудняется в результате неисполнения Индией ее обязательств по статье XXVIII:B ГАТТ-1994 в отношении ограничений, обусловленных требованиями к платежному балансу. Вследствие этого США вправе обратиться к процедурам урегулирования спора согласно положениям статьи XXIII ГАТТ-1994" <1>.

В связи с указанием на меры, которые могут предприниматься для целей разрешения споров в рамках ВТО, важно отметить, что упомянутая статья рассматриваемого соглашения допускает также возможности сторон консультироваться не только между собой, но и с Экономическим и Социальным советом Организации Объединенных Наций, а также с любой другой соответствующей межправительственной организацией в случаях, когда такие консультации считаются необходимыми (ст. XXIII:2).

Аннулирование или сокращение выгод либо преимуществ, получаемых в силу охваченных соглашений ВТО (или затруднение реализации их целей), имеет место, как правило, в результате нарушения обязательств, возникших на основе норм права ВТО. Однако это может быть и следствием применения другим членом меры, которая необязательно входит в противоречие с каким-либо положением охваченного соглашения. Это однозначно утверждается в подп. "b" п. 1 ст. XXIII ГАТТ и ст. 26.1 ДРС. Кроме того, аннулирование или сокращение выгод либо преимуществ согласно охваченным соглашениям или затруднение реализации их целей равным образом может происходить из "любой другой ситуации" (подп. "c" п. 1 ст. XXIII ГАТТ и ст. 26.2 ДРС). Таким образом, в силу вышеуказанных статей ГАТТ-1994 и ДРС в ВТО в отличие от прочих систем разрешения споров предусматриваются три типа жалоб: 1) связанные с нарушением норм и обязательств по праву ВТО; 2) не связанные с нарушением норм и обязательств по праву ВТО; 3) "ситуационные" жалобы <1>.

В случаях предъявления жалоб, не связанных с нарушениями, или "ситуационных" жалоб заявители обязаны продемонстрировать, что имеет место аннулирование или сокращение выгод либо затруднение достижения целей соглашения/соглашений. Третейская группа в ходе разрешения спора "Япония - Меры в отношении импорта любительской фотопленки и фотобумаги (США против Японии)" (1998) <1> указала, что применительно к претензиям такого рода должно быть доказано: 1) что импортируемые товары подпадают под объект преимуществ в рамках соответствующих уступок по доступу на рынок; 2) что затронуто конкурентное положение импортных товаров (т.е. преимущества для них аннулированы или сокращены); 3) что состояние конкуренции вследствие меры ухудшено (т.е. явилось результатом ее применения), которое невозможно было разумно ожидать <2>.

В то же время в случае заявления жалоб, связанных с нарушением норм соглашений, стороне-заявительнице не нужно доказывать наличие аннулирования и сокращения выгод, поскольку последнее существует в порядке презумпции, которая означает, что любое нарушение норм охваченных соглашений оказывает противоположное действие на другого члена, следовательно, и конституирует лишение преимуществ, лежащих в основе соглашения. Опровержение презумпции и доказательство обратного лежит на стороне, против которой выдвинуто обвинение. Примечательны в этом смысле констатации специалистов, которые утверждают, что до сего времени всего лишь в единичных случаях ответчикам удавалось оспорить вменяемое нарушение норм права ВТО, и ни в одном из дел ответчики не преуспели в опровержении презумпции аннулирования или сокращения выгод, которые следуют заявителю жалобы. В частности, в деле "ЕС - асбест" третейская группа и поддержавший ее доклад апелляционный орган пришли к заключению о том, что данная презумпция является неопровержимой. Аналогичным был вывод, сформулированный третейской группой и в деле "ЕС - бананы" <1>. В итоге авторы делают еще одно ключевое замечание применительно к рассмотрению видов требований, лежащих в основе споров в рамках ВТО: несмотря на внешние различия в категориях жалоб, которые могут быть дифференцируемы согласно нормам права ВТО, ее система в части оснований исков в практическом отношении имеет слишком незначительные расхождения с другими системами разрешения споров <2>.

Возвращаясь к ныне действующему механизму разрешения споров в ВТО, стоит еще раз подчеркнуть, что он основан на нормах специального акта - ДРС, в соответствии с которой учреждалась особая система, включающая различные институты, и прежде всего ОРС, функции которого выполняет Генеральный совет. Иначе говоря, в рамках организационной структуры ВТО не возникает никакого особого дополнительного органа, а Генеральный совет юридически и фактически и есть ОРС.

Согласно п. 1 ст. 2 ДРС ОРС ВТО "имеет полномочия создавать третейские группы, принимать доклады третейских групп и апелляционного органа, контролировать выполнение решений и рекомендаций, осуществлять наблюдение за толкованием решений и рекомендаций и разрешать приостановление уступок и других обязательств, которые вытекают из охваченных соглашений". В западной литературе ОРС называется "зонтичным органом для управления правилами и процедурами" <1>, который осуществляет наблюдение за толкованием решений и рекомендаций, а также уполномочивает на приостановление уступок или других обязательств на основании охваченных соглашений (п. 1 ст. 2 ДРС).

Как в зарубежной, так и в отечественной литературе построенную в ВТО систему разрешения споров считают одной из самых эффективных в мире <1>. В частности, А.С. Смбатян буквально формулирует такое мнение, указывая, что разрешение споров в ОРС - один из самых эффективных из когда-либо существовавших механизмов урегулирования межгосударственных споров, сопоставимый разве что с Европейским судом по правам человека <2>. Не имея намерения подвергать критическому разбору последнее высказывание, все же представляется уместным заметить, что вряд ли можно ставить в один ряд орган международного правосудия, хотя и являющийся контрольным механизмом выполнения государствами своих международно-правовых обязательств по Европейской конвенции защиты прав человека и основных свобод, и систему по разрешению споров, созданную в международной организации. С учетом их разнопорядковости подобное сопоставление некорректно даже с позиций оценки эффективности, да и она едва ли может быть измерена одинаковыми мерками.

В связи с этим возникает принципиальный вопрос о природе ОРС <1>. Наиболее расхожим является сравнение его с арбитражем, также часто встречающимся и к тому же более радикальным - с судом. Существует позиция, в силу которой ОРС именуется "гибридной" системой. В частности, А.С. Исполинов пишет: "Однако такой подход является недостаточно эффективным для выявления и оценки существующих очевидных проблем в функционировании ОРС. Этот подход также мало что дает как для объяснения, чем вызваны те или иные предложения по реформированию ОРС, которые активно обсуждаются в ходе Дохийского раунда, так и для понимания того, зачем вообще нужно реформировать ОРС. Автор полагает, что... отправной точкой при анализе ОРС должен стать тезис о том, что ОРС по-прежнему остается крайне своеобразным гибридным образованием, сочетающим дипломатические и судебные компоненты. К дипломатическим элементам можно отнести обязательность проведения консультаций, требование к третейским группам всячески содействовать поиску компромисса между спорящими сторонами, конфиденциальность слушаний, специфику санкций в ВТО. При этом баланс между судебным и дипломатическим компонентами не есть статическая величина, он меняется с течением времени в зависимости от обстоятельств, что придает системе столь необходимые гибкость и устойчивость. И если в первые годы существования ОРС баланс был сдвинут в пользу судебного компонента, то за последние годы маятник качнулся в другую сторону"... Понимание ОРС как гибридной системы объясняет и такие ее особенности, как: специфический характер выносимых решений; весьма своеобразный санкционный режим; эволюция роли и видов мировых соглашений, заключаемых в рамках ВТО" <2>.

Надо отметить, что данный подход к квалификации является наиболее близким к действительности, хотя и не совсем точным. Кажется, автор едва ли не интуитивно подобрал указанную выше характеристику ОРС в качестве "гибридного" механизма, указывая на сочетание в нем дипломатических (переговоры, консультации) и судебных составляющих. Тот момент, что ранее, на первых порах существования ВТО разбирательство споров происходило с привлечением в больших объемах третейских групп и апелляционного органа как сходных с судебным производством процедур, представляет собой лишь отражение разных обстоятельств фактического свойства, в которых выразились различия спорных отношений.

Каждый раз - и строго индивидуально в конкретном споре - мера переговорного и судебного компонентов, естественно, меняется, будучи производной от существа и характера спора, от заявляемых требований, а также от самих сторон. Однако вне зависимости от перечисленного остается юридическая природа анализируемого механизма рассмотрения споров - ОРС, которая с точки зрения существующей в современном международном праве палитры средств мирного разрешения споров (и содержания ст. 33 Устава ООН) представляет собой "механизм, созданный в рамках международной организации" (на основе регионального или иного соглашения). С учетом этого, говоря конкретно о системе разрешения споров в ВТО, нельзя не отметить ее сложный - многосоставной - характер, в котором соединяются едва ли не все элементы, присущие средствам мирного разрешения споров, поименованным в ст. 33 Устава ООН. "Гибрид" <1> ли это? Пожалуй, на этот вопрос стоит ответить отрицательно ввиду того, что качество "гибрида", как правило, предусматривает наличие двух (иногда и более) видов, соединение которых дает рождение третьему. Как видно, А.С. Исполинов усматривает "гибридность" ОРС именно в этом, т.е. в соединении дипломатических и судебных элементов. Между тем механизм разрешения споров в ВТО значительно более сложен, дифференцирован и характеризуется наличием множества различных инструментов: "дипломатические" (переговоры), согласительные и примирительные процедуры, третейское разбирательство (арбитраж), наконец, судебные составляющие. Нельзя в связи с этим не указать на присутствие в рассматриваемом механизме элементов обследования (следственных комиссий), поскольку известно, что третейские группы вправе устанавливать фактические обстоятельства, имманентные спору.

При этом необходимо исходить из важнейшего обстоятельства: перечисленные элементы (признаки) различных процедур в системе разрешения споров в ВТО присутствуют и как отдельные виды средств мирного разрешения споров, и как часть содержания (существа) соответствующих специфических, свойственных только ВТО процедур. Так, согласно ДРС (ст. 25), равно как и в силу норм других соответствующих "охваченных соглашений" (например, ст. ст. 4 (11) и 7 (10) Соглашения ВТО о субсидиях и компенсационных мерах), для целей урегулирования спора возможно обращение к процедурам собственно арбитража. Причем это может как иметь форму арбитража - самостоятельной процедуры, так и применяться в виде третейского разбирательства, обладающего субсидиарным характером (например, в случаях, указанных в п. п. 2 и 6 ст. 22 ДРС). В то же время и отдельные составляющие имеют неоднозначную правовую природу. Скажем, третейские группы вмещают в себя и обследование, и арбитраж и благодаря возможности обжалования их докладов отражают даже сходство с судебными инструментами. Наличие апелляционного органа в системе, несомненно, сближает разрешение споров в ВТО с международными судебными органами, причем именно "сближает", но не делает его тождественным международному суду. Достаточно сослаться в этом отношении на качественные различия между решениями ОРС и судебными решениями. Нет нужды лишний раз уточнять, что и сам ОРС - это особое звено, которое выполняет и дипломатические, посреднические, примирительно-согласительные, и административные функции, обусловленные его принадлежностью к международной организации, что и конституирует весь механизм в целом как специальное средство, созданное в рамках межгосударственного образования. "Гибрид" ли он? Разумеется, нет! В итоге с учетом сказанного более адекватной представляется оценка системы разрешения споров ВТО как механизма sui generis, олицетворяющего собой систему средств разрешения споров, учрежденную в рамках межгосударственной организации, а не просто как некоего "гибридного" образования.

В качестве существующих позитивных оценок этой системы можно привести и мнения западных специалистов: "Большое количество обращений к процедурам по улаживанию споров после создания новой системы свидетельствует о том, что, несмотря на некоторые недостатки, указанные процедуры за короткое время получили широкое признание, и это практически беспрецедентно в истории новейшего международного экономического права" <1>.

Развернутую позицию по поводу системы разрешения споров в ВТО представляют собой тезисы А.С. Исполинова, который подчеркивает, что "для подавляющего большинства стран ОРС ВТО по-прежнему остается наиболее предпочтительным вариантом в силу целого ряда причин, среди которых несомненный авторитет ОРС и весьма интересная, целостная и признанная практика толкования и применения им положений норм ВТО" <1>. Тем не менее в ходе переговоров в рамках длящегося в настоящее время Дохийского раунда обсуждается в том числе и вопрос о реформировании системы разрешения споров и совершенствовании ДРС. К примеру, еще в 2012 г. бывшим тогда Генеральным директором ВТО П. Лами высказывалось предположение, что на переговорах по ДРС уже к концу года будет представлен пересмотренный раздел проекта, посвященный интересам развивающихся стран. П. Лами не исключил также возможность подготовки председателем этой переговорной группы обновленного документа, в котором будут отражены текущие предложения членов ВТО <2>.

В более общем плане нынешняя процедура разрешения споров в ВТО предусматривает разрешение разногласий на первом этапе путем проведения переговоров и консультаций. В случае если это не удается, сторона запрашивает учреждение экспертной группы (третейской/специальной группы - жюри/коллегии или panel), которая рассматривает спор. Вынесенный группой экспертов (третейской группой) доклад, в котором содержится изложение установленных группой фактических обстоятельств и ее правовых позиций по существу спора, представляется сторонам. Так, по спору "Российская Федерация - Меры в отношении импорта живых свиней, свинины и другой свиноводческой продукции" (Russian Federation - Measures on the importation of live pigs, pork and other pig products from the European Union) <1> после неудачи разрешения спора путем консультаций ЕС потребовал создания третейской группы, которая в настоящее время сформирована, и к февралю 2016 г. ожидалось представление ею окончательного доклада сторонам <2>. Последние имеют возможность обжаловать доклад третейской группы в постоянно действующий апелляционный орган ВТО.

Если ранее процедуры разрешения спора аккумулировались (за рамками проведения переговоров и консультаций) в третейской группе, которая занималась и установлением фактических обстоятельств, связанных со спором, и правоприменением, включая толкование норм соглашений, на основе которых дело подлежало разрешению, то в современных условиях процесс предусматривает разделение на две фазы: рассмотрение вопроса третейской группой и в случае необходимости обжалование в порядке его производства апелляционным органом. В соответствии со ст. 11 ДРС "третейской группе следует объективно оценить вопрос, поставленный перед ней, включая объективную оценку фактических обстоятельств дела, применимость соответствующих охваченных соглашений и соответствие им, и сформулировать такие иные выводы, которые помогут ОРС дать рекомендации или принять решение, как это предусмотрено в охваченных соглашениях". Таким образом, третейская группа при разрешении дела рассматривает фактические обстоятельства дела, выделяет правовые вопросы для рассмотрения в соответствии с принципом судебной экономии, производит толкование применимого права и применяет его к фактическим обстоятельствам дела на основе объективной оценки. В силу п. 6 ст. 17 ДРС "апелляция ограничивается правовыми вопросами, которые обозначены в докладе третейской группы, и юридическим толкованием, данным третейской группой" <1>. Таким образом, несмотря на появление "второй ступени" в системе разрешения спора в рамках ВТО, все-таки центральным ее звеном не перестает быть третейская группа.

В настоящее время в связи с 20-летием ВТО и анализом ее деятельности прежде всего в области разрешения споров высказывается мнение о том, что самой большой организационной проблемой ОРС при разрешении споров в ВТО остается создание третейских групп. Договоренность предусматривает, что третейские группы формируются из высококвалифицированных специалистов, предлагаемых Секретариатом, который ведет индикативный (необязательный) список кандидатов, предлагаемых государствами. Очень важную роль играет требование о том, что в состав третейской группы не могут входить граждане тех государств, которые либо являются участниками рассматриваемого группой спора, либо выступают в этом споре третьими сторонами. Если согласия сторон спора в отношении состава третейской группы нет, стороны обращаются к Генеральному директору ВТО с просьбой сформировать новую группу. Как указывается в литературе, уже с 1997 г. Генеральный директор ВТО формировал каждую вторую группу, а с 2002 г. таким способом создавалось более чем две трети групп. На практике процедура формирования третейской группы все чаще оказывается трудоемким и длительным процессом, хотя ДРС предусматривает, что стороны спора не могут возражать против конкретной кандидатуры. Стороны обычно трактуют данное положение максимально широко, зачастую под различными предлогами блокируя предлагаемые кандидатуры. Например, кандидатура панелиста блокировалась другой стороной спора лишь по причине того, что его страна уже подала заявку на вступление в ЕС <1>.

Ввиду того что современная система урегулирования споров в итоге состоит из нескольких ступеней, юристами зачастую обсуждается вопрос о квалификации в целом и каждой из составных частей введенной Соглашением о ВТО процедуры. Орган по разрешению споров именуют и судебным учреждением, относя его к "международным судам" <1>, и "квазисудебным органом" (даже "де-факто торговым судом"), и "арбитражным" (третейским) судом. Некоторые авторы полагают, что апелляционный орган играет роль высшей инстанции в вопросах толкования и применения права ВТО <2>. Это вызывает сомнения с точки зрения юридической точности и возможности в принципе подобной квалификации <3>, ибо категории "высшей" или "низшей" инстанций в разрешении дел свойственны судебной системе, а механизм разрешения споров в ВТО в целом и сам ОРС не относятся к судебному производству. И даже "смягчение" характеристики в отношении процедур, принятых в ВТО, по введению обжалования выводов докладов третейских групп, которое делается упомянутым автором и сводится к определению их в качестве "квазисудебных", не спасает положения. В связи с этим, думается, нужно признать, что некоторые основания для отмеченных предпосылок постановки вопроса в указанном ключе внесло как само содержание Постановления Конституционного Суда РФ от 9 июля 2012 г. N 17-П "По делу о проверке конституционности не вступившего в силу международного договора Российской Федерации - Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации", так и доводы заявителей.

В частности, в Постановлении указывается следующее: "Суверенитет Российской Федерации, предполагающий, по смыслу статей 3, 4, 5, 67 и 79 Конституции Российской Федерации, верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на его территории и независимость в международном общении, представляет собой необходимый качественный признак Российской Федерации как государства, характеризующий ее конституционно-правовой статус (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 июня 2000 г. N 10-П). Вместе с тем Конституция Российской Федерации предусматривает возможность участия России в межгосударственных объединениях и передачи им части своих полномочий в соответствии с международными договорами, если это не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации (ст. 79).

Закрепленный статьей 26 Венской конвенции о праве международных договоров принцип добросовестного выполнения международных обязательств не устраняет возможность создания международным договором органа по разрешению споров в случае их возникновения в связи с осуществлением государствами - участниками международного договора вытекающих из него прав и обязанностей. Решения такого органа могут иметь обязательный для государств-участников характер, что, по общему правилу, само по себе не является ущемлением суверенитета, если государство на условиях взаимности допустило осуществление в отношении самого себя такого рода полномочия. Принцип уважения государственного суверенитета в данном случае проявляет свое действие в том, что подобное международное обязательство принимается посредством согласования позиций суверенных государств, воли которых юридически равноправны, в связи с чем международный договор не создает обязательств или прав для третьего государства без его на то согласия (преамбула и статья 34 Венской конвенции о праве международных договоров). Конституция Российской Федерации не только не запрещает создание международным договором органов по разрешению споров, возникающих в связи с выполнением Российской Федерацией обязательств, вытекающих из международного договора, решения которых могут иметь обязательный характер для его участников, но и прямо признает возможность участия Российской Федерации в подобных международных соглашениях, в том числе в соглашениях, предусматривающих присоединение Российской Федерации к межгосударственным объединениям и иным международным, межправительственным организациям, на что указывает ее статья 46 (часть 3), согласно которой каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.

Исходя из этого, сам по себе международный договор, предусматривающий деятельность органа по разрешению споров, которые возникают в связи с осуществлением государствами-участниками прав и обязанностей, вытекающих из этого международного договора, не может рассматриваться как нарушающий положения статей 4 (часть 1) и 10 Конституции Российской Федерации, которые закрепляют в качестве основ конституционного строя суверенитет Российской Федерации и принцип разделения властей, и как создающий - в нарушение ее статей 55 (часть 3) и 79 - дополнительные риски для государственной и общественной безопасности, прав и свобод граждан.

Таким образом, Протокол о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению - в той части, в какой он влечет распространение на Российскую Федерацию прилагаемой к Марракешскому соглашению и являющейся его неотъемлемой частью Договоренности о правилах и процедурах, регулирующих разрешение споров, которая предусматривает учреждение и деятельность в рамках ВТО Органа по разрешению споров, передаваемых на рассмотрение на основе соответствующих положений соглашений, перечисленных в Дополнении 1 к Договоренности, - не противоречит Конституции Российской Федерации".

Рассуждения Суда в ответ на сформулированные требования в отношении якобы нарушения суверенитета России, принципа разделения властей и ущемление права на судебную защиту российских физических и юридических лиц вследствие наличия в системе ВТО ОРС имплицитно исходят из предположения, что это именно судебный (или "квазисудебный") орган, в то время как в реальности подобное не имеет места. Аргументы Конституционного Суда РФ оперируют понятиями "защиты прав человека" всеми доступными средствами, имплицитно подразумевая при этом и статус ОРС ВТО, как относящегося именно к судебным инструментам защиты. Однако на деле ОРС, как известно, не принимает, во-первых, заявлений от частноправовых субъектов и не рассматривает их споры, будучи институтом разрешения межгосударственных споров, а следовательно, не затрагивает и внутригосударственные принципы разделения властей, во-вторых. Что касается последнего обстоятельства, то стоит упомянуть о констатации, сделанной Апелляционной камерой Международного трибунала по бывшей Югославии от 2 октября 1995 г. по делу "Обвинитель против Душко Тадича" (Prosecutor v. Dusko Tadic), в которой недвусмысленно подчеркивалось: "Разделение законодательной, исполнительной и судебной властей, широко используемое в большинстве национальных систем, не применяется в международном правопорядке, в частности в рамках международной организации, такой как ООН" <1>. Думается, что это утверждение, безусловно, применимо и к ВТО.