До возникновения государства социальная структура общества складывалась из таких элементов, как род или семейная община. В основе рода лежали родственные отношения. Он объединял несколько поколений коллективным трудом и совместной защитой общих интересов, связанных непосредственно с общим языком, нравами и традициями. Именно поэтому такую организацию определяют как родоплеменной строй, т.е. организацию общественной власти, основанную на кровнородственных связях.

Система социального регулирования догосударственных обществ имела следующие особенности:

Догосударственное общество - коллективистское и родовое, в нем от человека не требуется личного решения. В родоплеменном обществе вырабатывались ценности, ограничивающие индивидуальную волю к жизни: именно так осуществлялась потребность выживания общества как целого, единого организма. В системе ценностей догосударственного общества не было четкого разграничения между инструментальными ценностями, регулирующими повседневную деятельность и поведение субъек

та, и мировоззренческими, связанными с представлениями о мире. Инструментальные ценности находились в подчинении у мировоззренческих, поэтому представления о мире, господствующие в данном обществе, и связанные с ними ценности регулировали повседневную жизнь и поведение субъекта. «Осознанно, неосознанно или по принуждению субъект вынужден подчинять собственную индивидуальность этическим и эстетическим нормам, а собственное мировоззрение - господствующей идеологии, эффективно встроенной в систему “абсолютно истинного” научного знания»[1]. При этом уровень социальной адаптированности непосредственно связан со способностью человека сознательно подчиняться установленным нормам, правилам, канонам и т.д.

На действия и поступки представителей догосударственного общества оказывает влияние и накладывает определенные ограничения табу - система запретов, нарушение которых в соответствии с определенными верованиями наказывается сверхъестественными силами. Возникновение табу обусловлено потребностями общества подчинить поведение индивида интересам коллектива. Табу жестко регулируют все стороны жизни и не оставляют никаких лазеек. Представители такого общества редко попадали в положение, вынуждавшее сомневаться, каким образом действовать. Правильный путь всегда определен заранее. И этот путь определен табу, магическими племенными институтами, которые никогда не становятся объектами критического рассмотрения. Такие племенные институты, основанные на коллективистской племенной традиции, не оставляли места для личной ответственности. Табу, устанавливающие определенную форму групповой ответственности, хотя и могут быть признаны предтечами личной ответственности, но они фундаментально отличны от последней, так как основаны не на принципе разумного самоотчета, а на таких магических идеях, как идея смягчения власти судьбы. Табу, оказывая влияние на все стороны жизни общества, регулировали и то, что обществу следует помнить, а что забывать.

К первым социальным нормам можно отнести ритуалы, возникшие на базе табу (запретов). Основное значение в ритуале имело не содержание, а форма. Его целью было внушение людям определенного чувства, настроя: на победу, удачную охоту, обеспечение беспрекословного подчинения власти вождя. Кроме того, ритуалы выполняли и регулятивную функцию[2].

Позднее возникли обряды. Это были более сложные по содержанию нормы, для их выполнения необходим был определенный человек. Основная функция обряда заключалась в воспитании, и регулировалось уже не только внешнее поведение человека.

На действия и поступки представителей догосударственного общества оказывает влияние миф, глубоко проникающий во все их занятия, влияющий на поведение и контролирующий их социальные и моральные проявления. Мышление первобытных обществ буквально пронизано мифами. Для туземца миф не является вымышленной историей или рассказом о мертвом прошлом; миф, прежде всего, есть утверждение некоей сверхреальности, все еще живой, так как созданные в мифе прецедент, его принцип и мораль по-прежнему управляют социальной жизнью туземцев. Мифологическое сознание являлось древнейшей формой осмысления и понимания мира, природы, общества и человека. Первобытному сознанию содержание мифа представлялось реальным, даже в высшей степени реальным, так как воплощало «надежный» коллективный опыт осмысления действительности множества поколений, который был предметом веры, но не критики. Утверждая принятую в данном обществе систему ценностей, мифы поддерживали и санкционировали определенные нормы поведения.

В догосударственном обществе высшей ценностью и образцом для индивидуальной и коллективной деятельности являются традиции (или обычаи). «Порядок в таком обществе требует строгого соблюдения обычаев и следования знаниям, полученным от предшествующих поколений»[3]. Индивидуальная социокультурная деятельность в закрытых обществах формировалась на основе следования традициям, подражания определенным образцам поведения, которые сложились в культуре и не подлежали критике и рациональному осмыслению.

В силу того что догосударственное общество было дописьменным, социальные нормы передавались как в процессе практических действий (наглядные формы и образцы для подражания), так и через вербальные формулы, запреты, предписания, символы, содержащие указания на то, как следует поступать[4]. Их восприятие членами такого общества происходит на примере поведения тех, кто действует правильно (следствием такого поведения является одобрение со стороны коллектива), а также на примере негативных последствий, которые испытывают на себе нарушители существующей регламентации. В таких обществах в качестве механизмов трансляции социальных норм и социального опыта, выполняющих функции социальной памяти, выступали ритуалы и обряды.

Правила или нормы поведения в догосударственном обществе нельзя отнести ни к правовым нормам, ни к моральным нормам. Они имеют характер мононорм, т.е. единых, еще не расчлененных специфических норм первобытного общества.

В случае нарушения прав в догосударственном обществе процесс защиты прав и свобод человека подразумевал личную самостоятельную расправу над провинившимся субъектом, а наказание представляло собой неограниченные естественные побуждения человеческой природы и мало сопоставлялось с моральными нормами, существующими в настоящий период[5]. Как замечает историк права В.И. Сергеевич, «первые и крайне грубые формы восстановления нарушенных прав сложились еще прежде государств... Как преступление имело первоначально частный характер, так точно и восстановление прав было делом частных лиц»[6]. В силу принятых в тот период обычаев, выполнявших функцию обычного права и являвшихся единственными регуляторами общественных отношений, человек сам должен был защищать себя, свою семью, свой род от каких-то посягательств и наказывать обидчиков. Древнейшее право не вмешивалось в отношения между субъектами, связанными с частными правонарушениями: посягательством на жизнь, телесную неприкосновенность и другими личными и имущественными обидами. Главным и, можно сказать, единственным способом защиты нарушенных прав и свобод личности в догосударственном обществе, в котором еще не было аппарата принуждения и борьбы с преступностью, была месть (зачастую кровная), адресованная причинителю вреда и впоследствии получившая более пространную форму своей реализации в виде самосуда.

Однако не стоит думать, что нормы в первобытном обществе были незыблемы и нерушимы, они дают возможность обществу приспосабливаться к меняющейся ситуации, закрепляя затем нововведения как новые нормы. И это было характерно для первобытного общества: иначе оно не смогло бы выжить и развиваться дальше.

[1] Трунев С.И. Воля к жизни и культура: модели взаимодействия. Саратов, 2009. С. 34.

[2] См.: Гроза Ю.А. Вопросы возникновения и значения социальных норм - регуляторов общественных отношений // Вестник Владимирского юридического института. 2015. № 2. С. 128-131.

[3] Малиновский Б. Магия. Наука. Религия. М.: Рефл-бук, 1998. С. 41.

[4] См.: Лещенко Ю.В. Социальная среда и регулирующая функция религии в доклассовом обществе // Религия первобытного общества в свете современных данных / под ред. М.С. Бутиновой. Л., 1984. С. 57.

[5] См.: Зиновьева О.П. Самозащита гражданских прав в законодательстве России: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2006. С. 45.

[6] Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. М., 2004.