Здесь мы подходим к вопросу о том, в какой мере наказание преступников достигает своей цели. Эффективно ли оно?

Это зависит от того, что мы вкладываем в понятие эффективности. Если считать, что эффективной является любая мера, лишь бы она надолго или навсегда освободила общество от преступника, то понятно, что в этом случае самыми эффективными надо считать пожизненное лишение свободы и смертную казнь.

Об исправлении человека в таких случаях нет и речи. А ведь общество не может навсегда выбрасывать из своих рядов до миллиона человек ежегодно (таково, напомню, примерное число лиц, совершающих за год преступления в России). Я уж не говорю о недопустимой жестокости поголовного истребления людей, включая пожизненное содержание в каменных мешках.

Нет, критерий учета эффективности наказания должен быть иной. Собственно, речь идет о двух критериях, потому что наказание воздействует, во- первых, на самого осужденного и, во-вторых, на других членов общества.

В первом случае (он называется специальным предупреждением) критерием эффективности наказания может служить цифра рецидива, т. е. новых преступлений после отбытия наказания. Как уже упоминалось, эта цифра в среднем составляет 25 %; следовательно, три четверти осужденных исправляются и больше преступлений не совершают. Правда, неизвестно, есть ли это результат воздействия наказания или просто люди меняются по прошествии времени.

Подсчитано и такое обстоятельство, как оптимальный срок заключения. Если осужденный находится в неволе более 7-8 лет подряд, воспитательный эффект лишения свободы начинает снижаться. Человек утрачивает навыки, свойственные свободным людям, озлобляется, все больше отчуждается от общества; как правило, теряет семью. Отбыв чрезмерно большой срок наказания, он становится мало пригодным для жизни на свободе. Поэтому длительные сроки лишения свободы (15,20 лет) не исправляют заключенного, они лишь изолируют опасного преступника от общества. И уж, конечно, не имеют никакого практического значения такие сроки, назначаемые американскими судами, как 100 и более лет лишения свободы. Во всем нужна разумная мера.

Теперь о другом значении эффективности наказания: так называемом общем предупреждении. Речь идет о том, в какой мере угроза наказания удерживает людей от совершения первого преступления.

По этому поводу проводилось несколько исследований и в нашей стране, и за рубежом. Еще в 20-е годы известный российский профессор М. М. Исаев опросил свыше 300 граждан, задавая им вопрос: почему они не совершили преступления, хотя находились в таком положении, когда им «было удобно по обстоятельствам дела и практически полезно» его совершить. На страх перед наказанием указали 19,6 % мужчин и 20,0 % женщин. Гораздо больше лиц заявили, что им «не позволила совесть» (24,3 % мужчин и 36,0 % женщин) или что они испытывают отвращение к преступлениям (30,8 % и 28,0 %).

Через полвека (в 1972-1973 годах) подобному опросу в центральных областях России, Таджикистана и Эстонии подверглись более 4 тысяч человек. Результаты были сходными. На боязнь уголовной ответственности указали 21,5 % рабочих, 24,7 % сельских жителей и 20,0 % специалистов.

Наконец, в 1997 году задавался вопрос юристам - ученым и практикам о том, какой процент граждан, по их мнению, не совершает преступлений из-за страха перед наказанием. Ответ был близок к предыдущему: 18 %.

По данным литовского ученого В. Павилониса, свыше 30 % подростков, склонных к хулиганским поступкам, отказались от них, опасаясь ответственности родителей и учителей, причем лишь 8,5 % считали, что за хулиганство будет отвечать он, подросток, а не его родители. Боязнь ответственности, разумеется, тесно связана со степенью активности правоохранительных органов; правонарушители-подростки и в Литве, и у нас хорошо знают, что процент привлечения их к ответственности очень невелик.

Исследования российского исследователя О. Л. Дубовик показали, что 13,6 % убийц и 21,9 % разбойников колебались перед принятием решения о совершении преступления, что объяснялось в основном страхом перед наказанием или боязнью огорчить близких. В то же время 18,2 % убийц считали, что им все равно не удастся скрыть совершенное преступление, и потому некоторые из них намеревались после совершения преступления явиться с повинной или же покончить с собой. Замечу, что все эти цифры относятся к лицам, которые, несмотря на свои колебания и сомнения, все же совершили преступления и были задержаны. И хотя мы точно не знаем, какое число лиц, имевших преступное намерение, в результате колебаний полностью отказались от совершения преступления, все же можно сделать вывод о сдерживающем значении уголовного наказания.

Практика показывает, что наличие в государстве стражей порядка определенно удерживает тех, кто имеет намерение нарушить закон. Это подтверждается несколькими известными случаями, когда полиция по тем или иным причинам на некоторое время «выбывала из игры». Преступность за эти дни или недели резко возрастала. Так, забастовка полицейских, произошедшая в 1997 году в бразильском городе Ресифи, вызвала в этом международном курортном центре настоящий хаос. Воспользовавшись безнаказанностью, банды преступников буквально терроризировали город, отбирая бумажники у прохожих и грабя магазины. Перекрестки были блокированы хулиганами, которые нагло требовали с автомобилистов «плату за проезд». Лишь в результате введения в город воинских частей удалось погасить волну насилия и грабежей.

В заключение подчеркну, что предупредительное значение наказания (и страх перед ним) тем больше, чем:

-    выше неотвратимость ответственности;

-    быстрее наказание следует за преступлением;

-    сильнее наказание ущемляет интересы преступника и его близких;

-    выше уровень морального сознания личности;

-    более справедливым наказание выглядит в глазах виновного и в общественном мнении.

Наказание - не единственное, но пока что необходимое средство в борьбе с преступностью. И оно должно быть построено не по средневековым канонам, а в соответствии с моральными принципами современного общества, на научной основе. Тогда оно будет и разумным, и эффективным.