Начиная с первых работ по криминологии после ее возрождения в СССР в 60-е годы многие авторы стремились в той или иной степени раскрыть причинные взаимосвязи в сфере преступного поведения, рассматривая и моделируя его на различных уровнях. В монографиях и учебниках 60—70-х годов речь шла главным образом о кратких описательных (словесных) моделях. Позднее такие качественные модели получили в криминологии достаточно полное развитие, особенно в учебной литературе. Например, в учебнике по криминологии под ред. Н.Ф. Кузнецовой и Г.М. Миньковского подробно характеризуется следующая причинная цепочка, образующая механизм конкретного преступления: искаженное формирование личности приводит к деформации потребностей субъекта, его волевой сферы, снижению самоконтроля и неблагоприятному изменению системы ценностных ориентаций. Сложившаяся антиобщественная мотивация реализуется далее во взаимодействии с комплексом объективно существующих внешних обстоятельств- ситуаций конкретного преступления. Это ведет к воплощению мотива преступного поведения в конкретное общественно опасное деяние.

Подробно, но также на описательном уровне, модель преступного поведения была разработана в коллективной монографии, специально посвященной анализу механизма преступного поведения, изданной еще в 1981 году. В книге были детально рассмотрены следующие вопросы: мотивация преступления, роль конкретной жизненной ситуации, принятие преступником решений

и другие элементы генезиса преступления. Было также дано определение механизма преступного поведения как взаимосвязи и взаимодействия внешних факторов объективной действительности с внутренними, психическими процессами и состояниями, детерминирующими решение совершить преступление, направляющими и контролирующими его исполнение. Такое определение нацеливало на анализ как внешней ситуации преступления, так и личности преступника.

Еще в 70-е годы появились не только описательные, но и структурные (схематические) модели преступного поведения. Приведем в качестве иллюстраций две из них.

Модель В.В. Лунеева, опубликованная в 1980 году, характеризуется четким выделением элементов (этапов) развития и проявления мотива преступления, которые, по мнению автора, составляют “внутренний стержень генезиса преступного поведения”. Этих этапов, по В.В. Лунееву, девять: 1) формирование и актуализация потребности или другого детерминанта; 2) возникновение и становление конкретного мотива; 3) целеобразование, или выбор цели; 4) выбор путей, средств, способов достижения цели; 5) прогнозирование возможных действий, желательных и нежелательных последствий, в том числе и возможного уголовного наказания; 6) принятие решения действовать; 7) осуществление контроля и коррекции действий; 8) анализ наступивших последствий, сравнение достигнутого с желаемым; 9) раскаяние или выработка защитного мотива. Как видно, прослеживались все звенья (этапы) механизма преступного поведения.

Автор модели не ограничился характеристикой этих этапов, а изобразил их в виде схемы, которую мы воспроизводим на рис. 2.

IV

(внутренние

- Личность преступника

условия

Вход -» 1 -> 2—>3—>4—>5—>6—>7—>8—>9 -> Выход

Л

II

(внешние

- Криминогенная среда

условия

I

мотивации)

Рис. 2. Элементы (этапы) мотивации по В.В. Лунееву:

1 —потребность; 2 — мотив; 3— цель и т. д. (см. по тексту).

I—IV— уровни мотивации: I — социологический; II— социальнопсихологический; III — психологический; IV— психофизиологический

Схема В.В. Лунеева представляет несомненный познавательный интерес и достаточно точно отражает последовательность элементов, образующих генезис преступного поведения. Вместе с тем ей присущи, на наш взгляд, три недостатка. Во-первых, последовательность упомянутых элементов изображена в виде линейной однозначной цепочки, в то время как в действительности их связь имеет более сложную структуру и к тому же порядок их расположения может меняться. Во-вторых, не раскрыты названные на схеме социологические, психологические и другие факторы личности и внешней среды, относимые автором к уровням мотивации. И в-третьих, схема дает только качественное представление о генезисе преступного поведения; она не содержит никаких количественных данных.

Несколько иную попытку изобразить схематически генезис преступного поведения (и раньше В.В. Лунеева) предприняли Ю.М. Антонян и Ю.Д. Блув- штейн . Правда, в своей монографии они рассмотрели и показали на схеме не весь генезис преступления, а главным образом его первую часть — процесс

формирования личности преступника и воздействия на него конкретной жизненной ситуации. Приведем две модели, разработанные этими авторами.

На рис. 3 изображена модель индивидуального преступного поведения. Цифра 1 обозначает совершение преступления, цифра 2 — преступника, цифра 3 — конкретную жизненную ситуацию. Антиобщественная установка личности преступника складывается, по мысли авторов, под влиянием четырех факторов: отрицательного влияния семьи (4), плохого воспитания в школе (5), неблагоприятной обстановки в трудовом коллективе (6) и дурного воздействия малой неформальной группы (7). Все эти социальные факторы находятся под определяющим влиянием общества в целом (8), а также буржуазной идеологии и морали (9). Напомним, что книга издана в 1974 году.

Рис. 3. Модель Ю.М. Антоняна и Ю.Д. Блувштейна. Пояснения в тексте

Достоинство этой модели не только в том, что в ней указаны условия формирования личности, но и обозначены обратные связи, чего нет во многих других моделях. Согласно рассматриваемой модели, не только преступник воздействует на объект, когда совершает преступление, но и само содеянное им в порядке обратной связи влияет на его личность. Равным образом преступник оказывает обратное влияние и на факторы, формирующие его личность

(семья, школа и др.), а также на конкретную жизненную ситуацию (например, создавая выгодные условия для своей преступной деятельности).

Во второй модели, развивающей первую, авторы попытались детализировать представления и о личности преступника, и о ситуации. Они выделили три типа личности, отмеченные ниже на схеме: I — лица с глубокой антиобщественной установкой; II — лица без стойкой антиобщественной установки, но поддающиеся отрицательному влиянию малой социальной группы, к которой они принадлежат; III — случайные (ситуативные) преступники. На схеме указаны два вида ситуаций: благоприятная для совершения преступления (IV) и неблагоприятная, препятствующая ему (V). Остальные обозначения те же, что и на предыдущей схеме.

Рис. 4. Вторая модель Ю.М. Антоняна и Ю.Д. Блувштейна. Пояснения в тексте

Обеим моделям этих авторов наряду с достоинствами присущи и недостатки. Правильно отказавшись от линейного изображения генезиса преступления, авторы вместе с тем исключили из рассмотрения все внутренние элементы процесса мотивации, планирования и совершения преступления. Кроме того,

как и модель В.В. Лунеева, приведенные схемы не содержат количественных данных об анализируемых процессах.

Г оворя о схематических (структурных) моделях, необходимо упомянуть еще об одном исследовании. В.В. Панкратов и М.В. Самольянова предприняли попытку моделирования механизма неосторожного преступления. В этой модели было отражено взаимодействие субъекта преступления, жертвы и источника опасности, которым в этой категории преступлений обычно являются технические средства.

В последнем учебнике по криминологии (под ред. А.И. Долговой) механизму преступного поведения не уделено должного внимания. В нем использована схема из Курса советской криминологии (1985 г.), правда, дополненная еще одним звеном — так называемым посткриминальным поведением. Но достоинство этого учебника состоит в том, что в нем разработано несколько новых структур. Это, во-первых, схема механизма организованной преступной деятельности, которая показывает, что последующие преступления могут зарождаться в разное время — и на первом этапе мотивации, и при принятии решения, и на этапе его исполнения, и после этого. А, во-вторых, это схема взаимосвязей подструктур (элементов) преступности, которая отражает особенности типологии индивидуального преступного поведения (предумышленное, ситуативное и др.). Обе схемы дополняют наши знания о структуре преступления и преступности.

Перейдем теперь к использованию математического аппарата. Энтузиастом применения в правоведении математических методов несомненно является О.А. Г аврилов, обратившийся к этой проблематике еще в 60-е годы. Ряд математических моделей, в том числе и в криминологии, создали Г.А. Аванесов, В.А. Леванский, В.А. Минаев, Д.О. Хан-Магомедов и другие ученые. В упомянутой ранее монографии С.Е. Вицина составлены и подробно проанализированы модели общественной опасности преступлений и других ее показателей на основе использования уравнений множественной регрессии и матричных моделей, показаны возможности практического применения этих методов. В книге Ю.М. Антоняна и Ю.Д. Блувштейна приведены три математические модели: исследования возрастной структуры преступности, зависимости между образованием осужденных и тяжестью совершенных преступлений; распознавания образов (прогнозирование рецидива).

К сожалению, упомянутые математические модели не относятся к проблемам генезиса преступного поведения. Нет и необходимой взаимосвязи между структурными — качественными и математическими моделями. Впрочем, трудно упрекать в этих недостатках авторов перечисленных моделей: их задача прежде всего состояла в том, чтобы “обосновать принципиальную допустимость перевода закономерностей индивидуального преступного поведения на язык логических схем и математических формул”, “заинтересовать криминологов познавательными возможностями логико-математического моделирования”. И эта цель в основном была достигнута.

Завершая этот параграф, необходимо упомянуть о математических моделях Б.В. Андреева, в числе которых имеется и модель генезиса преступного поведения. Автор не раскрывает математическую формулу модели, но описывает достаточно подробно условия, которые необходимы для ее построения. Это можно считать обнадеживающим началом математического моделирования в области индивидуального преступного поведения.